Камиль Фасеев: попытка сделать «татаризацию» школ необратимой

Семен Игнатьев — первый секретарь Татарского обкома КПСС с 1957 по 1960 год

«РУССКОМУ ИГНАТЬЕВУ БЫЛО ЛЕГЧЕ, ЧЕМ ТАТАРИНУ МУРАТОВУ»

Семен Денисович Игнатьев (1904 - 1983), первый секретарь Татарского обкома ВКП(б)/КПСС с 1957 по 1960 год, русский по национальности, украинец по месту рождения, выросший и возмужавший в Средней Азии, в конечном счете стал реальным интернационалистом и в особенности — горячим поклонником восточных народов с их своеобразными традициями. Проявив себя в борьбе со среднеазиатским басмачеством, он тем не менее одним из первых пришел к выводу, что с восточными народами гораздо лучше договариваться, чем воевать. В анкетах всегда называл три языка, которыми владел свободно: украинский, русский, узбекский, отлично понимал и по-татарски.

Известный казанский историк Булат Султанбеков сообщил корреспонденту «БИЗНЕС Online», что именно Игнатьеву принадлежат идеи воздвигнуть в центре Казани памятник Габдулле Тукаю, учредить в республике специальную государственную премию его имени для людей литературы и искусства. Идеи эти он высказал Гумеру Баширову (1901 - 1999) — татарский советский писатель, народный писатель Татарской АССР — прим. ред.) чуть ли не сразу по приезде в ТАССР . Кстати, премия была учреждена 8 апреля 1958 года министерством культуры ТАССР и с тех пор присуждалась ежегодно (с перерывом в 1961 - 1965 и в 1975 годах, к этим перерывам и причинам, их породившим, мы еще вернемся). Первым председателем комиссии по вручению премии стал тогдашний секретарь Татарского обкома КПСС по идеологии Камиль Фатыхович Фасеев. Может, и прав Баширов, сказавший про Игнатьева, что «этот русский руководитель сделал для нас больше любого татарина». Приблизительно то же самое говорил и Наки Исанбет (Наки Сиразиевич Закиров (1899 - 1992) — татарский советский писатель, поэт, драматург, прозаик, ученый-фольклорист и филолог, составитель татарских словарей — прим. ред.). Да, разрешив учреждение премии им.Тукая, Игнатьев по тем временам пошел на смелый шаг: это далеко не всем понравилось в Москве. Произведения татарского народного поэта, по мнению некоторых идеологов в центре и их «подголосков» на местах, «отдавали националистическим душком».

Писатель Гумер Баширов

В очерке «Камиль Фасеев. Всходы, побитые заморозком» можно прочесть следующую гипотезу «игнатьевского феномена»: «Итак, версия Фасеева: Игнатьев, в отличие от Муратова (Зиннат Ибятович Муратов (1905 - 1988), предшественник Игнатьева на посту первого секретаря Татарского обкома ВКП(б)/КПСС с 1944 по 1957 год — прим. ред.), был более внимателен и смел при рассмотрении национальных проблем. Об этом сказал ему и секретарь Башкирского обкома КПСС по идеологии Сайранов — однокашник по партийной школе. Думаю, что тут не вся правда, да и К.Ф. Фасеев, полагаю, не видел в московских архивах весь комплекс документов. Замечу только, что русскому Игнатьеву было легче решать нацвопросы, чем татарину Муратову. Этим утверждением я нисколько не умаляю сделанного Игнатьевым, но будем объективны. Да и многие работники ЦК, включая секретаря бюро по РСФСР А.Б. Аристова (Аверкий Борисович Аристов (1903 - 1973), секретарь ЦК КПСС в 1952 - 1953 и в 1955 - 1960 годах — прим. ред.), правой руки Никиты Хрущева, были ему лично известны, а некоторые и „лично обязаны“ своим продвижением».

«А ГЛАВНЫЙ ИДЕОЛОГ РЕСПУБЛИКИ СИДЕЛ КАК В РОТ ВОДЫ НАБРАВШИ»

Но вернемся к Фасееву. «В июне 1957 года в Москве с успехом прошла декада татарской культуры, — читаем в очерке «Камиль Фасеев. Всходы, побитые заморозком», — и творческие работники республики были осыпаны дождем наград, которых в обычном порядке пришлось бы ждать десятилетиями... Кое-что перепало и партийно-советскому руководству. Фасеев получил орден «Знак почета». Разговор об итогах декады, состоявшийся в узком кругу членов бюро обкома и некоторых заведующих, как вспоминает о тех событиях сам Камиль Фатыхович, «развязал языки» и, очевидно, затронул некоторые ранее запретные темы. Этому способствовало благожелательное Игнатьева отношение к национальной проблематике. Так что в виде исключения Фасееву — тогда еще заведующему объединенным отделом науки, культуры и учебных заведений обкома КПСС — слово дали дважды. Хотя выступления по результатам проведения московской декады были мажорными, но заметным диссонансом прозвучали слова и его мысли о том, что погибает основа современной культуры — национальная школа... В общем, эйфорическое настроение большинству собравшихся было подпорчено серьезно. Судя по воспоминаниям (разговор был неофициальный, и не протоколировался), среди элиты он вызвал неоднозначное суждение. Фасеев в своей автобиографической книге «Вспоминая прошедшее» довольно подробно перечисляет пофамильно «расклад» взглядов на его выступление, особо отмечая «странное» поведение главного идеолога С. Батыева (Салих Гилимханович Батыев (1911 - 1985), председатель Президиума Верховного Совета Татарской АССР с 1960 по 1983 год — прим. ред.), который «сидел, набрав в рот воды». Тут Камиль Фатыхович немного лукавит: полагаю, что он знал причину молчания, ну а если нет, то могу сказать: мне пришлось не раз, незадолго до его ухода из жизни, беседовать с Салихом Гилимхановичем. Как любой опытный политик Игнатьев наметил «виновника» всех этих недостатков: им был избран Батыев. Наедине ему пришлось выслушать от Игнатьева несколько резких упреков, которые потом прозвучат публично на заседании бюро...

Выступает секретарь Татарского обкома КПСС Салих Батыев

Думается, что Игнатьев по-своему был искренен, желая приостановить падение престижа татарской культуры. Но не исключены могут быть и амбициозные моменты: русский человек, а тут вдруг пришел на помощь «нацменам»! Мог присутствовать и политически просчитанный ход — процветающая Татария с ее нефтью и развитой национальной культурой могла стать трамплином для возвращения на одну из ключевых должностей в Москве. Тем более он и не скрывал того, что не собирается задерживаться в Татарии. На совещании он поддержал Фасеева и практически дал ему карт-бланш. Расчетливый политик Игнатьев стремился заручиться поддержкой ряда влиятельных лиц и в Москве».

«НАСТУПАЕТ ПИК СОБЫТИЙ, О КОТОРЫХ ТЕПЕРЬ ХОДЯТ ЛЕГЕНДЫ»

О серьезности намерений Игнатьева и Фасеева можно судить по перечню подготовительных мер перед поистине судьбоносным пленумом Татарского обкома КПСС, на котором должны были рассматриваться проблемы татарской культуры — первым пленумом такого рода за всю историю обкома. Проходят совещания с участием широкого круга учителей, заведующих РОНО, писателей, партийных работников. В ноябре 1957 года состоялась конференция, посвященная детской литературе, с участием видных московских писателей. В начале декабря проходит собрание творческой интеллигенции, на котором лидер республиканских коммунистов Игнатьев заявляет, что татарской культурой будут заниматься долго и серьезно, дает ряд обещаний в области укрепления ее материальной базы.

Между тем продолжаются активные кадровые передвижки в обкоме. В декабре 1957 года Фасеев становится секретарем обкома по идеологии, а на должность заведующего отделом науки и учебных заведений неожиданно выдвигают доцента-политэконома Казанского государственного университета Табеева (Фикрят Ахмеджанович Табеев (1928 - 2015), первый секретарь Татарского обкома КПСС с 1960 по 1979 год — прим. ред.). И вот наступает пик событий, о которых теперь ходят легенды вперемежку с ложью. Стремясь поставить вопрос о татарских школах на обсуждение пленума обкома, Фасеев пытался придать процессу «татаризации» — в его самом скромном варианте — необратимый характер. Даже Игнатьев сначала сомневался, не будет ли это сочтено «отрыжкой былого национализма». Но разрешение Москвы было получено — на уровне и отделов ЦК и министра просвещения РСФСР, дал устное добро на это и секретарь ЦК КПСС Аристов. Были оповещены и известные наши друзья-соперники башкиры. У них проблемы с национальной школой были, пожалуй, еще сложнее; на них наслаивалась и извечная проблема — соотношение татарского и башкирского компонента в образовании.

Фикрят Табеев — первый секретарь Татарского обкома КПСС с 1960 по 1979 год

Пленум состоялся 21 мая 1958 года. Доклад Фасеева о состоянии татарских школ (а в более широком плане — и о судьбах языка и культуры) читается с интересом и сегодня. Это была виртуозная попытка, прикрываясь ворохом цитат Ленина, показать нетерпимость создавшегося положения, ведущего к умиранию татарской школы. Разумеется, все недостатки — а иначе это и не могло быть — объяснялись недостатками в реализации указаний вождя... Факты, приведенные Фасеевым, были удручающими. Если в 1947/48 учебном году 95% татарских ребят обучались на родном языке, то в 1958 году только 70%, а в Казани — 16%. В городе доживали последние дни две татарских школы из 16. Не лучше было положение в городах и районных центрах. Цифры варьировались, он суть была та же — татарские школы были на грани исчезновения. Особую тревогу вызывала стихийная русификация татарских школ в городах и районных центрах.

В докладе приводились и другие факты практической «дискриминации» татарских школ, хотя, естественно, этот термин не употреблялся. Особенно ярко это было видно на примере вузов, куда попасть выпускнику татарской школы было практически невозможно. Так, в КАИ из 750 принятых на первый курс было 113 татар, из них только 11 учились на родном языке. Приблизительно то же самое было и в других престижных вузах... «Доклад вызвал большой и неоднозначный интерес, — рассказывает Султанбеков. — В перерыве ко мне подошел один из активистов и сказал: «Это не сойдет с рук даже Игнатьеву».

Другие ораторы на пленуме тоже были весьма критичны. Однако все ждали выступления Игнатьева и Дербинова (Дербинов Василий Никитич (1905 - 1960), заведующий отделом школ ЦК КПСС с 1952 по 1960 год — прим. ред.). И завотделом ЦК поддержал критический настрой доклада! Но самым острым и бескомпромиссным было краткое заключительное слово Игнатьева: «Дела обстоят нетерпимо плохо. Мы фактически стоим перед опасностью ликвидации татарских школ... Я полностью разделяю положения и выводы, содержащиеся в докладе Фасеева и проекте решения». Таким вот образом Игнатьев не оставил себе пространства для маневра и поставил на кон всю свою дальнейшую карьеру...

1958 год. На переднем плане крайний слева — Камиль Фасеев во время выступления второго секретаря Татарского обкома КПСС Батыева в одном из районов ТАССР

ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС КАМИЛЯ ФАСЕЕВА

Итак, постановление пленума Татарского обкома КПСС «О состоянии и мерах улучшения работы татарских общеобразовательных школ» было принято. И это не было каким-то сиюминутным порывом или даже авантюрой. То знаменитое и вскоре ставшее злополучным для его инициаторов «майское постановление» Татарского обкома партии готовилось в течение нескольких месяцев, его основные положения одобрили комиссия ЦК КПСС и министр просвещения РСФСР.

Это был звездный час Фасеева. На основе постановления были приняты документы и инструкции, развивающие его содержание. Излагалась развернутая программа устранения недостатков, включавшая в себя в том числе организацию групп с обучением на татарском языке в специальных учебных заведениях, восстановление оценки по татарской литературе в аттестате зрелости и многое другое, что было осуществлено, — и то не полностью, а только в наше время. Многое из того, что было сделано в 1990-е годы в области развития татарской культуры, было начато еще в мае 1958-го Игнатьевым и Фасеевым.

Однако вскоре после триумфального майского пленума на политическом горизонте республики стали появляться первые «тучки сверху». Наблюдались и элементы саботажа, что называется, на местах. Происходящее в Татарии в области повышения авторитета национальной школы и языка начало вызывать беспокойство в Москве. Ни одна из национальных республик РСФСР подобных решений не приняла, «зашевелившиеся» было башкиры тоже не решились по привычке «догонять» татар. Очевидно, им подсказали «сверху». Тем не менее в марте 1959 года Фасеев достигает высшей ступени своей служебной карьеры — он становится председателем президиума Верховного Совета ТАССР, главой тогдашнего парламента республики.