Зуфар Мухаметшин: «Мы бы никак не достигли рентабельности в 60% без поддержки минсельхоза РТ»

Зуфар Мухаметшин: «В 1997 году на основе арендного звена я создал крестьянско-фермерское хозяйство. Тогда они только начали появляться, можно сказать, и здесь я стал пионером»

«В 1990 году наше хозяйство можно было считать банкротом»

— Зуфар Зиннатович, первые роботы у вас появились в 2013 году, а что здесь было до этого?

— До 90-х годов здесь было шесть деревень, потом три деревни отделились. Встал вопрос, кого назначить директором совхоза оставшихся трех деревень: Три Сосны, Старая Икшурма и Татарская Икшурма. Назначили выборы, я был одним из четырех кандидатов, два раза брал самоотвод, третий раз этим правом мне воспользоваться не дали. Народ почему-то выбрал меня, и в 1990 году я вынужден был стать директором Икшурминского совхоза.

До этого я четыре года работал главным агрономом в нашем совхозе, потом успел поруководить арендным звеном. Собрал 5 человек механизаторов, взял 600 гектаров земли. Работали мы очень хорошо, совхоз к тому времени был банкротом, а у нас была куча денег. Финансов было настолько много, что к концу года я выдал дополнительную зарплату — по 3,5 тысячи рублей! Тогда за эти деньги можно было купить новые «Жигули». В то время меня критиковали за то, что я цеплялся за каждую копейку, мол, денег много, а урожайные показатели не очень высокие. В следующем году наше арендное звено работало на высокий урожай.

Все получилось, мы заработали первое место в районе — собрали 27,7 центнера с гектара. Мне тогда вручили диплом за первое место, все как полагается, но финансово мы уложились тютелька в тютельку, о лишних деньгах говорить не приходилось, все ушло на удобрения, обработку почвы и химикаты.

Инфографика: «БИЗНЕС Online»

— В 90-е, наверное, трудно было хозяйство вести?

— В финансовом плане мы еле выкрутились, это были страшные времена, в 1990 году наше хозяйство можно было считать банкротом. Как только меня выбрали, я сразу всех собрал и сказал: «Ну вы меня сами выбрали, я этого не хотел, значит, нужно будет меня слушаться». Думаю, это оказало свое влияние. Мы потихонечку поднялись.

В 1997 году на основе арендного звена я создал крестьянско-фермерское хозяйство. Тогда они только начали появляться, можно сказать, и здесь я стал пионером. Потом мы решили организовать целых семь КФХ, распределили между ними все имущество, общее поголовье тогда было 585 голов, но ни молока, ни мяса мы почти что не получали.

После раздела мне досталось 40 голов и полуразрушенная ферма. С этого мы и начали, потом бычков заменили на телок, собрали новую ферму буквально из досок, так и двигались потихоньку. Работа была ручная, но показатели стали хорошими. Раис Нургалиевич Минниханов, который тогда стал главой района, начал приглашать к нам другие хозяйства, показывал нас как пример. До сегодняшнего дня из семи хозяйств остался только я один. Когда очередное КФХ распадалось, его имущество распределялось оставшимся. В конце концов все, что изначально я раздал, теперь собрал обратно.

«Мы первыми среди небольших хозяйств в республике поставили доильный зал, поэтому к нам было большое внимание, приезжало много делегаций»

Был уверен, что «на его веку роботов не будет», а потом полностью роботизировал ферму

— Как вы перешли от ручного труда к роботам?

— В 2004 году я захотел построить новую ферму, даже начал готовить фундамент. Об этом узнал Раис Нургалиевич и попросил немного подождать. Он тогда посетил ферму в Дмитровском районе Московской области, был впечатлен увиденным. Зимой мы вместе поехали, посмотрели эту ферму, а весной уже начали строить свою. Среди мелких хозяйств такой большой фермы тогда ни у кого не было. Размер фермы: высота до конька — 11 метров, ширина — 36 метров, длина — 86 метров. Создали комфорт для коров: хорошая вентиляция, свежий воздух, хорошая освещенность, удобные стойла.

В 2005 году к нам за одно лето четыре раза приехал [на тот момент] министр сельского хозяйства и продовольствия Марат Ахметов. Мы первыми среди небольших хозяйств в республике поставили доильный зал, поэтому к нам было большое внимание, приезжало много делегаций. Эффективность нашей работы сразу же повысилась. Все данные о надоях стали отображаться на компьютере, это было в новинку. Тогда о цифровизации в республике еще особо не говорили, а у нас она уже была.

— Вы же еще в Швецию ездили? А там что изучали?

— Да, я два раза был в Швеции. В 2005 году впервые увидел там робота-доильщика и подумал: «Ну на моем веку роботов у нас не будет». Думаю, по большей части такие мысли возникли, потому что они были ну очень дорогие. В 2011 году я уже собрался уходить на пенсию, мне исполнилось 60 лет, но Раис Нургалиевич нас собрал и сказал, что в планах построить в районе три роботизированные фермы. Он увидел их в Голландии и заинтересовался. Но сразу предупредил, что одна такая ферма обойдется в 80 миллионов рублей. Спросил: «Кто возьмется?» Конечно, я согласился, я же своими глазами видел, как это работает. После меня согласились еще двое.

— Это Первая молочная компания, наверное?

— Нет, ПМК (роботизированное хозяйство Константина Маковеева — прим. ред.) роботизировалась сильно позже нас. Тогда мы вообще были первые в республике. Строили ферму в 2012–2013 годах, а в 2013-м запустили ферму на 310 голов, четыре доильных робота Lely, два робота, очищающих навоз, и один, подталкивающий корма. То есть полностью роботизированная ферма. Это все дополнительно к тому доильному залу, который на тот момент у нас уже был.

— А сколько людей работает на роботизированной ферме?

— Из людей достаточно одного человека в смену — на 310 голов, работали в три смены, но ночью одному сотруднику на ферме некомфортно, поэтому начали ставить двоих. Выходит, что по два человека в смену.

«Не было такого, что купили роботов, и поэтому уволили сотрудников. Наоборот, роботы нас спасли»

«Роботами мы занялись не от хорошей жизни, доярок не было…»

— Не обиделись односельчане, что меньше стало рабочих мест?

— Когда из семи фермерских хозяйств у меня было одно, у меня работало семь человек. А потом, когда одно за другим фермерские хозяйства распадались, мы стали приглашать рабочих к себе. То есть с увеличением земли и строительством ферм увеличивалось и количество сотрудников: сейчас у нас работает 62 человека.

Не было такого, что купили роботов, и поэтому уволили сотрудников. Наоборот, роботы нас спасли. Роботами мы занялись не от хорошей жизни, доярок не было, рабочих не было. Это в 1960 году наша деревня была центром для 14 деревень. Была средняя школа, которая выпускала по 200 человек в год, а сегодня в ней в совокупности только 200 человек и учится. Молодежь уезжает. Сейчас в связи с расширением производства потребность в людях у нас только растет.

— Из-за санкций не появилось проблем с иностранным оборудованием?

— До прошлого года мы работали с роботами очень хорошо, я сам организовал сервисную службу на всю республику, привез специалиста из Беларуси. Потом наш человек обучился и стал инженером-специалистом в этой области. Но потом начались проблемы с программным обеспечением и запчастями, мы перестали их использовать. В 2021 году мы построили новую ферму на 400 голов (доильный зал 2×12 типа «Параллель» с управлением стадом SCR Израиль), в 2022 году — еще одну ферму с доильным залом. Сейчас у нас в общей сложности 800 голов доится в двух доильных залах, а роботы пока простаивают.

«Сейчас у нас на два доильных зала шесть доярок, точнее, пять дояров и одна доярка»

Вместо роботов — доильные залы и дояры

— Почему роботы остались не у дел — все-таки технические трудности или экономически выгоднее стало работать в доильном зале?

— В 2021 году, как я уже сказал, мы построили ферму на 400 голов, на это у нас ушло 125 миллионов рублей. Если бы мы стали покупать роботов, то нам нужно было бы еще 200 миллионов рублей вложить, а у нас таких денег не было. С доильным залом тоже можно работать, с ним все проще и спокойнее. Роботы себя хорошо показали, окупились за четыре года. При необходимости сможем их снова запустить. Сейчас у нас на два доильных зала шесть доярок, точнее, пять дояров и одна доярка.

— Привычнее, что доярка — это женщина, как так вышло, что у вас мужчины доярами работают?

— Мужчины доят лучше. Да и, в принципе, в коллективе у нас женщин мало. Женщины идут работать в школу, в приют, там зарплата небольшая, но зато классические выходные, чистая одежда. У нас заработная плата 60–70 тысяч рублей — самая высокая зарплата в районе и лучшая зарплата в республике среди сельских поселений, и то тяжело найти людей.

— Как-то помогаете своим сотрудникам? С жильем, например?

— Да, зоотехник когда устраивался, нужно было жилье, через администрацию района мы ему построили хороший дом с баней, с мебелью, зоотехник его арендует. Таких домов для специалистов у нас сейчас шесть. Это помогает закрепить сотрудников в районе, условия там хорошие: газ, вода — все подключено. Для приезжих работников жилье предоставляем бесплатно. Выкупили старые дома, починили их, газ и воду провели.

«В 2022 году мы построили доильный зал и ферму, затраты составили 46 миллиона рублей»

«С субсидиями минсельхоза РТ мы дошли до 60% рентабельности»

— Какая помощь вам поступает от минсельхоза РТ?

— Почти от всех наших инвестиций нам готовы возместить из бюджета 30%. К примеру, в 2021 году мы построили ферму на 390 голов, 30% затрат на постройку взял на себя минсельхоз, 20 миллионов рублей мы получили — очень большая для нас сумма. В 2022 году мы построили доильный зал и ферму, затраты составили 46 миллиона рублей, опять же 30% покрыли субсидии — это более 10 миллионов. В 2023 году вновь построили ферму на 200 голов, то же самое — 10 с лишним миллионов рублей получили.

Далее, когда мы покупали 100 голов телок в прошлом году, министерство нас тоже не оставило без поддержки, получили субсидии — по 50 тысяч рублей на каждую голову. Всего мы получили около 5 миллионов рублей. И на оборудование мы также получаем субсидии по специальной программе «30 на 70», за 2021 год субсидии уже выплатили, за 2022–2023-е ждем в этом году. За молоко и удобрение тоже получаем поддержку. Еще есть за растениеводство, за землю. В конечном итоге мы получаем около 30 миллионов рублей в год поддержки от министерства при выручке чуть более 317 миллионов рублей в год.

— Какая у вас себестоимость и рентабельность?

— Себестоимость у нас очень низкая, рентабельность высокая (улыбается). С субсидиями мы дошли до 60% рентабельности, без них — около 30–35%. Это очень хорошие показатели.

«Хорошие показатели достигаются при помощи селекции, качественных специалистов и хороших условий для коров, а также сбалансированным кормом»

8 660 тонн молока и инвестиции по 100 млн рублей в год

— Какое у вас общее поголовье, закупаете ли племенной скот?

— Общее поголовье у нас составляет 2 300 голов. Еще в 2012 году мы закупили 100 голов из Дании. В прошлом году привезли скот из Мамадыша (ООО «РМ АГРО», Рифат Мутигуллин) — 50 нетелей, из Кирова — 50 нетелей ну и плюс животные своего разведения. Сравнили всех, в итоге одна первотелка Мутигуллина дает по 32 литра каждый день, наша — 31 литр, из Кирова — 29,6 литра. То есть мы поняли, что разницы почти нет.

По количеству молока мы два года занимали первое место в республике среди хозяйств с поголовьем от 500 до 1 000 коров. Рекорд поставили в прошлом году — 12 372 литра на одну корову, всего за прошлый год надоили 8 660 тонн молока.

— Как удается добиваться таких показателей (в Татарстане средний показатель — 7,7 тысячи литров на корову)?

— Хорошие показатели достигаются при помощи селекции, качественных специалистов и хороших условий для коров, а также сбалансированным кормом. Зоотехник у меня отличный, кандидат наук. Ветеринар тоже с высшим образованием, сам из Мамадыша, но практику проходил у нас, у нас и остался работать. Агроном тоже работает у нас более 13 лет. Глава района должен жестко требовать результатов, иначе мы все расслабимся. Да и самим марку не хочется ронять, на Сабантуе нам третий год подряд дают диплом за первое место в районе среди хозяйств.

— Сколько сейчас стоит молоко и кому вы его сдаете?

— 37–38 рублей стоит литр молока с НДС. Раньше мы сдавали молоко Казанскому молкомбинату, сейчас отправляем в Тюлячи — Раиле Хисматуллиной в сельхозкооператив «Навруз», где-то по 4–5 тонн в сутки. Остальное мы реализуем через ПМК (24 тонны).

— В дальнейшее развитие вкладываетесь?

— В прошлом году мы потратили 80 миллионов рублей на строительство, 40 миллионов — на технику, 20 миллионов — на закупку 100 голов. Инвестируем в расширение каждый год, в этом году строим где-то на 100 миллионов рублей.

— Про растениеводство тоже не забываете. Сколько земли обрабатываете?

— 2 600 гектаров. После 2021 года используем землю только на себя, на сторону зерно не реализуем, перерабатываем на корма для своих коров.

«Инвестируем в расширение каждый год, в этом году строим где-то на 100 миллионов рублей»

«Лучше я отдам бесплатно, чем сотрудник будет что-то воровать»

— Существует ли проблема воровства?

— У нас сейчас нет воровства вообще. Только очень старые истории могу рассказать. Когда на лошадях еще все были, смотрю: три лошади стоят на привязи, у них телеги, а в телегах под сеном — мешки. Я каждый мешок пометил и положил в свою машину, в бухгалтерии все взвесил. Чьи лошади, я знал, поэтому попросил бухгалтерш «не шуметь», а просто во время заработной платы вычесть все по накладной в десятикратном размере. Приходят неудавшиеся воры в день зарплаты и удивляются, что денег очень мало выходит. А им отвечают, что они покупали фураж. Они, конечно, все отрицали, а им показали накладную. Таким образом «излечили» всех троих.

Еще один старый случай. Заметили, что доярка каждый день бутылками забирает молоко. В один день специально поехал в ее деревню. Смотрю, идет наша доярка домой, я спросил: «Что это у тебя там в сумке?» А там три бутылки молока. Вроде немного, а если каждый день посчитать, а тем более если другим пример будет давать? Поэтому я ей сообщил, что с этого дня она у меня работать не будет. Завфермой начала ее защищать, тогда я и ей сказал, что в таком случае она тоже уволена. Приехал на ферму, там электрик в подпитии (тогда еще такое время было), он все узнал и тоже начал говорить, что я за три бутылки, просто так уволил человека. Тогда я и его уволил. Потом ходила еще заготовщица дрожжей, все причитала, что я просто так человека уволил. Ну и с ней я тоже попрощался. Вот так за три бутылки молока я уволил четверых людей, но после этого я забыл, что такое воровство. Сейчас везде камеры стоят, но я их не смотрю, никто ничего не трогает. А если все будут воровать, то ни о какой рентабельности речи быть не может.

Когда я стал директором, сразу сказал, чтобы, вместо того чтобы заниматься воровством, сотрудники сами приходили и просили, если им что-то нужно, разные же могут быть ситуации в жизни. Лучше я дам бесплатно, чем они будут заниматься воровством.

«Чтобы не зависеть от санкций, мы пока остановили работу с роботами, чтобы не было мучений. В остальном Россия практически все замещает»

Бруцеллез обошел стороной, от санкций увернулись, теперь в планах кормовой центр и новая ферма

— В прошлом году новая беда пришла в Татарстан — бруцеллез. Как с ним бороться, что делать?

— Бруцеллез — страшное явление, нас оно обошло стороной. Мы сразу, как услышали, стали усиленно дезинфицировать ферму. Стать комплексом закрытого типа мы, конечно, не можем, это очень дорого. К нам часто приезжали делегации за опытом из Татарстана или даже из других регионов России. Сейчас мы либо откладываем встречу, либо договариваемся только на беседу в кабинете, по ферме не ходим.

— Если Запад закроет все свои поставки в Россию, у вас начнутся проблемы?

— Чтобы не зависеть от санкций, мы пока остановили работу с роботами, чтобы не было мучений. В остальном Россия практически все замещает. Правда, бычье семя мы берем зарубежное, в основном «Симекс», Alta и частично — на татарстанском племенном предприятии «Элита». Думаю, что импортное семя никуда не денется, поставщики найдут обходную дорогу. Тем более что «Элита» тоже развивается, с каждым годом мы закупаемся у них все больше и больше, если раньше это было 5%, то сейчас уже 15–20%.

— Какие есть планы на будущее развитие?

— В этом году для животноводства строим кормовой центр. Он обойдется нам примерно в 40 миллионов рублей, скоро приедет оборудование из Китая, летом уже планируем запустить. Также мы строим зерноочистительный сушильный комплекс. Там будут и чистка, и сушка, и склад для хранения зерна. Что касается следующего года, планируем построить еще одну ферму, довести дойное поголовье до 1 000 голов. Если будем соответствовать программе субсидий, то, возможно, получится вновь претендовать на поддержку.

— Вы же по образованию агроном, как пришли в профессию?

— Я закончил Мензелинский сельскохозяйственный техникум заочно с отличием. Сразу поступить в институт я бы не смог, так как нужно было писать сочинение по русскому языку, для меня это было невозможно. А с красным дипломом из техникума можно было сдавать при поступлении в институт только один экзамен, без сочинения. Я сдал экзамен по биологии на отлично, так и поступил. В институте выучился на агронома, тоже заочно.

— Ваша ферма — это семейное дело. Расскажите, кто из семьи с вами работает?

— С 2014 года делом командует мой сын Фарит. В 2013 году как раз мы запустили роботов, а также я перенес операцию по шунтированию сердца, поэтому за руль встал он. По сей день основную работу выполняет сын, я больше хожу, «болтаю» — езжу в район на совещания. Дочь Фарида — главный бухгалтер в хозяйстве. Жена сына тоже работает в бухгалтерии, а муж дочери — механизатор. Жена Мансура работала учителем, а как вышла на пенсию, тоже пришла работать сюда, но сейчас ей уже 70, поэтому сидит дома, хозяйничает.

— Спасибо большое за интересное интервью и удачи!