К вопросу о кризисе. Часть 3

Представляется, что метафизика должна быть учтена, как минимум, в двух существенных моментах – (1) как вскрытие глубинных причин кризиса на уровне Бытия и (2) как «подсказки Истории», указание на то, что уже было и что повторяется на наших глазах в цикле. По совокупности этого метафизика укажет нам объективную составляющую кризиса и вектора развития, которая обладает характером «непреодолимой силы». Кризис тогда кризис начнет приобретать сюжетный характер. А мышление сюжетом – это уже близко к тому, чтобы мыслить смыслами, а не проблемами и их операционной стороной (к чему сводится большинство рассуждений сегодня).

На мой взгляд, у нас не очень большой выбор примеров удачного подхода к метафизике кризиса. Пожалуй, с некоторой долей условности к ним нужно отнести:

1. то, что говорят священно-служители православия и мусульманства – не вообще, а именно по поводу кризиса;
2. узкий круг авторов, работающих на стыке между наукой и теологией.

Среди сближающих теологию с наукой у нас в стране можно первым указать Гейдара Джемаля, автора термина и разработчика «политической теологии». Так, он выделяет несколько обобщенных групп причин кризиса – кризис общества, сознания, человека, политики, экономики, времени[1]. В каждой из них – своя нарезка. Есть смысл их кратко перечислить и рассмотреть.

А. Группа причин кризиса, связанных с обществом. Человек вписан в общество как в социальную среду, защищающего его от противостояния с Природой, немыслим вне общества, поверяет ему свои чаяния и получает от него все необходимое для своей жизни. Общество для людей де-факто стало богом или его заместителем, от которого они ждут решения всех своих проблем. Но и общество, как институт, должно существовать. Оно есть бездушный и отчужденный от человека механизм, который для своего существования выкачивает из человека главное – время его жизни. Капитализируя для себя это время, общество перестает интересоваться каждым отдельным человеком и редуцирует человеческую природу. Противоречие между индивидуальными целями человека и бездушной сущностью общественного механизма становится неснимаемым. «Кризис общества определяется тем, что подавляющее большинство его членов стремится к благополучию, в то время как подлинная цель общества заключается совсем в другом».

А1. «Кризис власти в том, что она реализует себя через насилие, провокацию и ложь, не подкрепленной никакой фундаментальной мотивацией, выходящей за рамки материальных интересов самой власти». Власть всегда находится в контексте отношений «раб – господин». С определенного исторического момента власть внутри себя размежевалась – увела в скрытую часть свою истинную надчеловеческую природу («в некотором смысле власть – это раскрытие подлинной природы общества, его античеловеческой механической сущности») и оставила на поверхности свою часть «мирскую», создав у людей иллюзию, что они и есть власть. До недавнего времени мобилизационные технологии прикрывались политтехнологиями и попусками к самоуправлению, тем самым вводя людей  в заблуждение относительно устройства власти. А у людей во власти сегодня стало возникать ощущение, что они и есть господа, тогда как они лишь исполнители в бездушном механизме власти.

А2. «Кризис цивилизации в том, что внутри нее с определенного момента растет количество внутренних «варваров» - тех, кто не принимает устоев этой цивилизации и ищет союзников вне нее». Цивилизация по отношению к человеку выступает носителем его конкретной национальной самоидентификации и, одновременно, носителем общечеловеческого, универсального.  Делает это она через символизм - навязывание человеку различных символов в качестве его духовного плена, тем самым навязывая ему интересы власти. Сегодня это делается в форме либерализма, когда власть говорит: «Я совпадаю с общечеловеческими ценностями и исхожу из них – есть, пить, веселиться…». Но человеческая природа все равно восстает против этого. Тогда восставшие сначала обозначаются как «варвары» цивилизации, а потом и как «радикалы». «Общечеловеческая цивилизация противостоит истинно человеческому безусловнее, чем цивилизация Вавилона, Египта или Майя».

А3. Кризис иерархии (сакрального авторитета). «Кризис иерархии в том, что она мотивирует себя технологическими основаниями, одновременно упраздняя или скрывая изначальный религиозный смысл». Иерархия в обществе всегда являлась производной от иерархии человеческих целей. Разные цели неравны друг другу: постигать и хранить «высший Закон», сохраняя равновесие всех вещей и тенденций, - удел жрецов; мастерить и торговать для потребы – удел торговцев; нести самопожертвование (любовь, в высшем пределе) или разрушения (в низшем пределе) во имя своего народа – удел воинской касты. Очевидное неравенство этих целей оправдывало иерархию в обществе – подчинение одних другим. Но в современном обществе естественные основания для целей исчезли и превратились в свою пародию: закон теперь – результат закулисных договоренностей, отвага укрылась за технологической мощью вооружений и удаленным оперированием на экране локатора, и т.д. Единственным сохранившимся сословием остались жрецы, но они вывели себя за рамки общества. Значит ли это, что теперь наступило равенство? Нет. «Современное общество иерархизировано до предела, но критерием превосходства одних над другими сегодня является уровень причастности к власти, лишившейся всякой претензии на высшее духовное оправдание».

А4. Кризис государства. «Кризис государства в том, что оно не добавляет стоимость ни к чему, произведенному под его контролем, но, наоборот, увеличивает себестоимость любого продукта». Государство, как прослойка, существует для того, чтобы разрывать обратную связь между верхом («управляющими») и низом («управляемыми»), замыкая ее на себя. Это аппарат прерывания «доступа к телу» - с этого оно началось. Поэтому оно – паразитический нарост на любых общественных образованиях, всегда оставаясь антиконструтивным в них. Государство сегодня вошло в конфликт и с низами, и с верхами. «Если цель любого экономического института – производство новой стоимости, то единственной истинной функцией государства становится добавление новых затрат».

А5. Кризис нации. «Кризис нации в том, что она как сообщество строится на основаниях, остающимися внешними для подлинной сущности людей». В традиционном обществе человек для самоидентификации руководствовался символами по линии «Земля – Небо», а не своими этническими корнями. Но с приходом цивилизации вертикаль связи была разрушена и заменена на горизонталь симулякров – на сконструированные мифы о прошлом и выдуманных эмблемах (нация) и апелляции к банальному и низменному в человеке. И нация, и цивилизация являются антидуховными силами, никогда глубоко не входящими в подкорку человека и не являющимися частью его сокровенного нутра.

Б. Группа причин кризиса, связанных с сознанием.  Кризис сознания в том, что мы так и не определили, что это такое. С одной стороны, отражение объективной реальности, но само представление об этом отражении и реальности существует в нем самом. Тем самым человеческое сознание заперто в собственную темницу. Для псевдовыхода из нее люди придумали «науку» - психологический прием, в результате которого можно ставить знак равенства между сознанием и действительностью. Но сознание каждый раз отстает от действительности и тем самым порождает кризисы своего бытия.

Б1. Кризис традиции. «Кризис традиции в том, что по видимости она осталась в прошлом, а по сути, она правит миром. По видимости нынешний человек свободен от традиции, а по сути, он ее полный раб, причем лишенный стремления к свободе… в том, что для своего сохранения и продолжения в человеческом обществе она (традиция) вынуждена идти на отлучение от себя подавляющего числа обывателей, делая из профанами». Противопоставление современности традиции мнимо. Современному человеку навязали рациональность, получение во всем пользы, а не согласование своего каждого поступка и сделанной вещи со смыслами, отсылающими к высшей реальности. Но в постиндустриальном мире распадется и сама рациональность, а человек уже сегодня погружен в хаос информации с полной потерей единой картины мира. В результате человек стал еще более послушным, чем человек традиции. Более того, традиции осталась жива, так как именно она создала все то великое духовное, что мы имеем, но ушла в закрытые клубные системы сильных мира сего. «Человек обычный теперь не способен бросить вызов каким бы то ни было догмам – потому что догм для него нет… Постсовременный человек, отлученный от традиции, стал как воск в руках власти, которая сохранила с традицией тайную связь».

Б2. Кризис философии. Она всегда исходила из идеи позитива – наличного опыта человека. Но этот опыт не достаточен для ответа на вопрос о смысле жизни. Если религия ее обосновывает ограниченностью бытия, смертью и постсмертной жизнью, то философия уклонилась от этого вопроса. В результате философия не справилась с организацией общественной жизни. «Последним словом современной философии становится Ф.Фукуяма, намекающий на то, что подавляющее большинство ныне живущих людей мешают правильной организации будущего общества. Хорошо бы их куда-то деть».

Б3. «Кризис науки в том, что она как метод невозможна без культа объективного, что ведет ее к созданию все новых мифов по поводу внешней реальности». Ошибочно думать, что наука – синоним материализма, в ее основании лежат догматические представления об окружающем мире, а сама наука не способна создать единую картину мира.

Б4. «Кризис идеологии – в ее полном отчуждении от духовных и экзистенциональных потребностей тех людей, к которым она апеллирует и которые должны быть ее носителями». Если раньше политическая деятельность и идеология опирались на религиозный мотив, то теперь этого не требуется. Политические программы партий практически не различаются между собой и не выходят за рамки проблем ЖКХ (обыденной жизни). Неразличение есть следствие негласной договоренности о чем можно говорить, а о чем нельзя. В результате 99% животрепещущих тем сегодня нельзя ввести в политический оборот – это бы угрожало спокойствию власти. «Именно поэтому власть лишает носителей различия возможности говорить, затыкая им рот принятыми и одобренными идеологиями. Это форма психиатрической терапии, которая применяется властью к населению как к пациенту сумасшедшего дома».

Б5. «Кризис культуры в том, что для своего функционирования она должна играть на понижение смысла тех символов, которые использует, переходя от пострелигиозного (общечеловеческого) к «попсе» и дальше вниз… С момента своего появления культура становится инструментом вытеснения обычных людей из сферы высших религиозных смыслов… Это прием для того, чтобы заставить человека полюбить самого себя вместо того, чтобы любить Бога». Тем самым массы лишаются последнего контакта с «высоким».

Б6. «Кризис информации в том, что знак (в отличие от символа) совершенно не связан с пониманием, и, таким образом, расширение информационного потока ведет к уменьшению общей суммы знаний». Знание еще не есть знание истин, но сопоставление со знакомым. Есть знание как различение (на это способен компьютер) и знание как понимание. А понимание – это сопоставление с собой и своим контекстом, и именно в этом акте возникает подлинное знание. «Проблема информации в том, что вытесняя знание из духовной сферы, она убивает в человеке его специфический статус «знающего».  Человек просто тонет в потоке информации, которая для него становится лишенной смысла.

Б7. «Кризис образования в том, что его задача – сделать из людей функциональный элемент общества, украв у них шанс на реализацию своей подлинной натуры». Выбор в вопросе: что воспроизводится – личность или система? – решается в пользу системы. В результате система получает идеальный «социальный низ»: зависимых от кредита паразитов. Но она же не может с помощью этого низа решить ни одной своей проектной задачи. «Таким образом, постмодернисткое образование ведет систему к цивилизационному застою».

Б8. «Кризис этики в том, что из нее принципиально ушло долженствование, заменившись моралью, понятой как соблюдение в данной среде поведенческого кода». Общество всегда стремилось подчинить этику (как долженствование и ответственность человека перед высшим смыслом жизни) морали (как набору общепринятых правил). Оно всегда как огня боялось этичного человека, который должен собственной совести, так как могло оказаться, что он тогда ничего не должен обществу или побудить его выступить против него. И сегодняшние идеи «ценности» решают ту же задачу – подменить в человеке этику, вместо внутреннего стержня ввести в него ориентирование на оценку извне.

В. Групп причин кризиса, связанных с человеком, его онтологическим статусом. «Кризис человека в том, что сам человек возможен только как инструмент некой сверхзадачи, выходящей за рамки его индивидуального существования, в то время как статус его в современном обществе редуцирован к «зацикленному» на своем «я» индивидууму». Вопросы: кто мы? Откуда пришли? Куда идем? - перед современным человеком не стоят, его горизонтом теперь является глобальное общество, за пределами которого уже больше ничего нет. В результате «противостоять обществу непродуктивно», а самоопределение человека сводится теперь к его статусу в потреблении.

В1. «Кризис самоидентификации (миссии на земле) выражается в том, что человек обретает себя только в соотношении с внешними знаками и более не способен сосредоточиться на том, что выражает его глубинную суть».  Вопрос «зачем?» перед современным человеком вообще не встает. В результате «одно из серьезнейших преступлений современного общества против живущих в нем людей – это исключение их из истории». В результате, как знак протеста, растет число всяческих неоспиритуалистических сект (типа «нью-эйдж»), которые по-своему трактуют Писание. Но общество с ними не борется, «потому что фальсификация смысла и миссии, происходящая в них, вполне устраивает современные элиты».

В2. Кризис эго, утраты суверенитета личности -  в том, что «для своего утверждения она нуждается в санкции со стороны общества/государства, легитимность которых, в свою очередь, фиктивна».

В3. Кризис статуса (социального эго) – в том, что «человек не может полноценно относиться к себе как к значимому существу вне своей социальной или профессиональной функции». Наличие прав не прибавило свободы. И есть негласное правило, что их подчеркнутое осуществление раскачивает социальную лодку. Поэтому и потому что они ограничены другими правами, они становятся все больше и больше виртуальными. «А обладатели прав в современном обществе не могут ничего. Власть по определению сегодня вывела себя за рамки права… Таким образом, воспитание социально ответственного эго новых поколений обывателей заключается в сознательном принятии фактического бесправия при лицемерном декларировании абсолютного господства социальной свободы».

В4. «Кризис касты заключается в том, что оставаясь реальностью, она перестает иметь прямое отношение к функциональной организации общества». Ранее общество имело касты (жрецы, воины, торговцы), но теперь оно из лишено – человек деклассирован. Потому, что социальные функции построены таким образом, чтобы не соответствовать человеческой природе. Современный бюрократ в погонах – вместо воина, современный спекулянт – вместо торговца, современный технократ – вместо цехового мастера, современный художник, выставляющий на показ инсталляцию из унитаза – вместо творца, и т.д.  «Каста выброшена из общества, но ее реальность продолжает жить нелегитимно и в подполье».

В5. Кризис поколений (рода), межпоколенческих отношений – «в утрате непосредственно переживаемой исторической последовательности «отцов» и «детей», в результате чего разные возрасты соприсутствуют в общем броуновском движении на одной временной плоскости». Каждое новое поколение должно бросить вызов отцам – без этого оно не сможет состояться. Но для этого нужно, чтобы поколение отцов было оформлено как самостоятельная сила, имеющая собственное лицо. Сегодня это невозможно – отцов нет. Именно поэтому энергию протеста оттягивал на себя комсомол. Сегодня же «молодежь» несет привкус фальши и постановочной оперетты. Теперь все – отцы и дети – одинаково лишены ориентиров, «все находятся в равных экзистенциональных условиях маргинализированных люмпенов… Либеральное общество отобрало у людей еще один ориентир, лишило их возможности как протестовать, так и «делать жизнь с кого», отталкиваясь от исторической приемственности».

Г. Группа причин, связанных с политикой. «Кризис политики заключается в том, что борьба групповых интересов заменяет противоборство между принципиальными типами сознания». В результате нарушен баланс в двойственной природе политики, когда она есть, с одной стороны, есть сценическое действо с публичными фигурами,  а, с другой стороны, кулуары анонимной бюрократии, подчиненные истинным клубным хозяевам жизни.

Г1. Кризис авторитета – в том, что «его природа невозможно без апелляции к надчеловеческому, в то время как оно табуировано в организации современного общества». Традиционный авторитет зиждился на связи между клерикальным порядком и Божественным Бытием. Сегодня это заменено на демагогическое «глас народа – глас Божий». В результате народу подсовывают институты и решения, якобы им же самим легимитизированные. Но как только народ усомнится в том, что он инвестировал во власть свою легитимность, как тут же на него обрушиваются дубинки, суды и прочее.

Г2. Кризис политической цели и политического проекта (за исключением революционного) – в том, что «вся его стратегия направлена на ограничение возможностей человека, подавляющего большинства людей, в рамках «общественного договора» (социального пространства)». Политика сегодня лишена высоких смыслов и оторвана от истинных чаяний людей. Политики заигрывают через СМИ с народом как с малыми детьми: предъявляют ему вымышленные проблемы, сопровождая их сценическими постановками, вплоть до взрывов, преступлений террористов и т.п. Политикой сегодня стало все – от семейных скандалов до спортивных успехов. «Таким образом, политика успешно разведена со своим главным содержанием, а политическим проектом становится партийное обещание, понятое только узким специалистам и не интересное вообще никому».

Г3. Кризис протеста – в том, что «он сводится к недовольству частным и случайным, вместо того чтобы быть оппозицией порядку вещей». Двойственная природа человека – наличие материального и духовного – всегда генерировала протест. Человек всегда протестовал против матричной загрузки своего сознания цивилизацией, апеллируя к безусловному (религиозному) в своем протесте против лжи. Марксизм в свое время дал этому протесту язык выражения в рамках своей знаковой системы. «Сегодня энергетика мирового протеста лишена единого языка и единой мировоззренческой системы референций, которая позволяла бы координировать усилия разнородных сил по всему миру. Это совпадает с общим кризисом либерализма…».

Г4. Кризис территориальной иерархии суверенитетов и вассалитетов – в том, что «они носят случайный исторически обусловленный характер и фактически могут делиться и перекомпоновываться по воле экстерриториальных сил, например, транснациональных корпораций». Суверенитет – наследник феодальной эпохи, когда за чересполосицей феодальных суверенитетов скрывался глобализм «семейного типа» (к 18 веку вся Европа, в том числе Россия, управлялась семейно-родовым кланом германских принцев, а большая Евразия – семейно-родовым кланом Тимуридов (тюркских ханов, потомков Тамерлана), связанных с Чингизидами). После 1-й мировой войны суверенитеты потеряли свою значимость, перестав играть охранные функции для кланов. Поэтому сегодня – в рамках глобализма - поставлен вопрос о демонтаже национальных государств. Это лишает смысла и избирательную систему тоже, а новое глобальное кочевье убивает муниципалитет и земство.

Г5. Кризис участия и обратной связи верха и низа в обществе (конец иллюзии единого общества) заключается «в растущей некоммуникативности низа, лишенного возможности формулировать свои послания к верху, т.е. в отлученности низа от системы коммуникаций». Во времена фараонов концепция человеческого единства была следствием цивилизационного проекта и принадлежности (через фараона) к нему, каким бы малым человеком ты ни был. Леволиберальный проект нарушил пониманием единства общества, сходящегося к одной цели, борьбой классов. Постмодерн представляет единство как уже бессклассовое, а Ф.Фукуяма рассуждает об излишках людей на земле. Есть еще и национализм как форма вызова единству. Словом, «иллюзия единого общества с единой общечеловеческой задачей «всем жить хорошо» доживает последние дни».

Г6. Кризис смыслового представительства политических партий, которые сегодня «превращены в технологическую подпорку электоральной процедуре, которая сама контролируется надпартийной верхушкой общества». Политические платформы партий скорее определяются социальными психологами, а их лидеры ничем не отличаются от звезд шоу-бизнеса.

Г7. «Крах правой идеи в том, что она выделяет группу благополучателей в исторической перспективе на основании случайных и спорных признаков (раса, нация, имущественный ценз, наследственность)». Правая идея в 20 веке заигрывала с крупной буржуазией в ее противостоянии спекулятивному капиталу, разыгрывая и вполне марксистские идеи. Но после поражения правых популистов в 1-й мировой войне и, позже,  краха СССР популисты понесли поражение и ужались до формата консервативного индивидуализма.

Г8. Крах левой идеи – в том, что «она рано или поздно вынуждена делегировать заботу о равенстве всех в получении благ государству, которое само представляет собой социального паразита». Идея о том, что свободный труд создает изобилие товаров в СССР превратилась в финансовую демократию партийно-бюрократического типа, мало отличающую СССР от США в этом смысле. «Именно совмещение коммунистической идеи сверхпроизводства материальных благ с финансово-спекулятивным подходом к кредитованию этого производства привел к неизбежной деконструкции всей схемы, потому что в роли реального благополучателя на полюсе потребления стояла отвечавшая за левый проект бюрократия, которой в какой момент просто надо было выйти из этого противоречия».

Д. Группа причин кризиса, связанных с экономикой. «Кризис экономики в том, что ее подлинным предметом является не создание материальных благ и услуг в интересах людей, а использование людей вопреки их как матеарильным, так и духовным интересам». Экономика двойственна: один ее полюс – обмен веществ между человеком и природой, другим – количественно измеряемые отношения между людьми. И все время стояла проблема балансирования этих полюсов (например, производства и менеджмента). В результате появился «третий угол» - финансовый сектор, который стал играть ценностями обоих полюсов в свою пользу при общем снижении стоимости материального полюса («обмена веществ») и возрастании стоимости человеческого полюса экономики. В результате родилась экономика чистого потребления, завязанная на воздушно-спекулятивные операции.

Д1. Глобальная ложь (кризис) экономической науки – в том, что «главным предметом изучения она постоянно пытается сделать законы спроса и предложения, в то время как главным в понимании экономики является возможность управления человеческими ресурсами». Экономика во все времена имела политический и метафизический смысл и не служила лишь прагматическим средством удовлетворения потребностей (таковой она была лишь у первобытных племен). «Главный источник экономического кризиса – противоречие между возможностями экономики (в широком смысле) и императивами политики. Так, для того, чтобы обеспечить выживание человеческого общества, необходима мобилизация всех наличных человеческих ресурсов на самом высоком уровне мегаполисной организации, что в силу ряда геополитических и социальных причин становится невозможным (Фукуяма)».

Д2. «Кризис человеческого капитала заключается в том, что чем дороже время работника, тем условнее и переферийнее его участие в созидательном процессе». Исторические процесс и прогресс основан на постоянном повышении капитализации человеческого времени (ресурса). Для этого все время применялись мобилизационные технологии (последняя – переселение сельского населения в город и превращение его в пролетариат). Сегодня, в пределе максимальная капитализации может быть достигнута тогда, когда жизнь каждого из 6 млрд. человек на земле обеспечена этими 6 млрд. человек. Но так как это невозможно, то информационное общество предлагает паллиатив: каждый, включенный в сеть, обеспечивает контактами со всеми остальными юзерами. Но не все имеют доступ в сеть, и встает вопрос, как решить проблему такого балласта?

Д3. Кризис живого труда (противоречие между овеществленным и живым трудом) – в том, что «удельный вес живого труда в общей стоимости жизненного времени индивидуума стремительно снижается по мере перехода к «прогрессивным» инновационным формам экономики». Сегодня весь окружающий мир человека – результат овеществленного (прошлого, «мертвого» труда), даже в восприятии мира человеком лежит прошлый труд в форме культуры прошлых поколений. «Общественное сознание включает в себя в качестве составной части овеществленный труд, а, стало быть, и способ оценивать все, что  является производительными ресурсами. То есть в некотором смысле мертвый труд оценивает сам себя, потому что одним из его измерений является выработанное на данный момент общественное сознание». Но всегда есть некий идеологический зазор между тем, как свой труд оценивает индивид, как носитель живого труда, и общественное сознание. И это касается не только «достойной платы» за работу.

Д4. «Кризис денег заключается в том, что они как количественная система обладают самостоятельной тенденцией к росту, не связанной с реальным повышением совокупной стоимости производительных сил». Деньги – суть форма учета общественной стоимости отчуждаемого жизненного времени. Сегодня денежная масса (с учетом ценных бумаг) превратилась в колоссальный количественный избыток, который перераспределяется в пользу небольшой группы лиц, которая не может его использовать для потребления (это привело бы к абсолютной денежной девальвации), а для финансирования глобальных политических сверхзадач – изменения общественного сознания, создания информационного общества, войн.

Д5. «Кризис кредита и ростовщичества заключается в том, что «прогресс» требует кредитования потребления вместо кредитования производства». Экономический материальный рост в разных частях земли не может быть одинаковым в силу причин различия в менталитете, интересами данной территории и ограниченности инвестиционных ресурсов. Тогда применяется рост виртуальной экономики, которая обеспечивает приток капиталов, которые и создают фиктивную капитализацию присутствия в глобальной экономике. Информационное общество есть предельная степень развития ростовщичества, так как позволяет играть бесконечно на курсах виртуальной капитализации.

Д6. «Кризис производительного труда (не смешивать с «живым трудом»)  заключается в том, что он рентабелен только в зонах надвигающейся гуманитарной катастрофы и, в конечном счете, в условиях возврата к открытому рабовладению». Стоимость производительного труда все время снижается на фоне роста цен в потребительском секторе. Поэтому труд вынужден сосредотачиваться в зонах с низким уровнем жизни, чтобы оставаться рентабельным. Острота 2-х тенденций – рост «интеллектуально экономики» (рост общей капитализации) и вытеснение живого труда в глобальную периферию толкает на восстановление рабовладения в той или иной форме.

Д7. Кризис отношений собственника и благополучателя. «Кризис частной собственности в том, что сегодня она лишена политического и социального содержания, и отношения владельца со своей собственностью во все возрастающей степени носят случайный характер (акционирование)». Чрезвычайно важный вопрос – кто в современном обществе благополучатель? Сегодня можно быть на вершине, владея собственностью, а завтра ее лишиться. Можно быть акционером, но годами не получать дивиденды от собственности по решению совета директоров. «Таким образом, в современно мире практически не работает официально провозглашенный принцип частной собственности, и все многочисленные законы об ООО, налогах, наследстве и пр. являются ширмой, прикрывающей надзаконный статус тех, кто владеет секретом постоянного пребывания наверху, - речь идет о традиционном клубе, который после ряда тяжелых потрясений вывел себя за рамки гласного и открытого общества».

Д8. Кризис потребления и материального блага – в том, что «само потребления сегодня в гораздо большей степени представляет институт культуры, чем обеспечение жизненных потребностей». Современный человек потребляет не по своему труду: он живет в кредит за счет роста капитализации его жизненного времени (за счет привлечения к обеспечению его жизни все большего числа других людей), начинает потреблять предметы роскоши, а также все более дорогие мифы, концепты, бренды. В современной структуре цены доля бренда занимает большую часть. Поэтому «фактически, используя время обывателя, общественное сознание выдает кредиты на оплату самого себя, становясь при этом все менее и менее содержательным с точки зрения реального смысла».

Е. Группа причин кризиса, связанных с временем. «Кризис времени в том, что это, с одной стороны, единственная настоящая собственность людей, а с другой – объект узурпации со стороны общества». Времени как такового не существует (это давно знали древние), но оно возникает и существует потому, что существует человеческая смерть. Поэтому «чувство времени есть непосредственное присутствие конца внутри еще продолжающегося движения. Смерть внутри жизни». Именно это определяет стремление человека к высшим смыслам своего бытия. Поэтому, благодаря обществу, истинным золотом является время, главная субстанция, лежащая в основе всего созданного человеком. Общество время людей крадет, превращая в ресурс цивилизации. «Тайна прогресса в том, что общество играет с оценкой человеческого времени. Время одних оценивается в гроши, время других, ничем не лучших, стоят якобы несметные сокровища… Кризис времени обнаруживает себя в том, что все большее число людей вынуждено платить все большую цену за свое нормальное человеческое существование».

Е1. «Кризис жизненного времени (забвение личной смерти) в том, что вездесущая социальность вытесняет из сознания человека самое главное для него: то, что он неизбежно умрет». Время, биение сердца человека в каждом своем ударе окрашено «последней секундой» жизни. Но общество устраняет из психики человека эту разницу между ударами – ощущение личного финала, создает суррогат бессмертия. И для общество нет ничего за его пределами, кроме него самого. Человек религиозен в меру осознания своей ограниченности, общество же ничего не желает знать о своей ограниченности – оно представляет как вечное. Поэтому время концептуально лишено осознания как движения к концу. Длительность вне сюжета теряет качество времени. Благодаря СМИ мы теперь помним о чем-то не более недели. Общество погружено в постоянное «состояние сегодня» - времени нет. Оно, как феномен, вычеркнуто из жизни общества и человека.

Е2. «Кризис мировой истории как драматического сюжета состоит в размывании реальности действующих в ней лиц. Они заменяются реальностью процессов, тенденций и т.д. Это ведет к энтропии сюжета как стержня мировой исторической драмы». Личность через свою биографию всегда связана с историей. И есть три уровня такой связи: изменение судьбы людей, замкнутых в узком пространстве; история племени, в которую вписываются личные судьбы ее членов; наконец, когда история племени или его представителя вырывается на мировую сцену, тогда резко меняется историческая стоимость всех участников этого прорыва. Последний пример с арабами после Мухаммада. «Хозяева жизни ведут борьбу на двух направлениях. Первый фронт – битва за изменение сюжета. Второй фронт – борьба за то, чтобы выбросить из истории (сюжета) как можно большее число людей и народов; если в сюжет входит слишком много «посторонних», лидирующая роль драматурга и режиссера, которую узурпировали элиты, ставится под вопрос».

Е3. «Кризис прошлого состоит в том, что оно перестает иметь личное отношение к живущему члену общества и превращается в необязательную мифологему». Есть различие: религиозная история делает начало человечества духовно и сюжетно близким к сегодняшнему дню; научно-либеральная история генезис человеческого рода отрывает от конкретного человека сегодня. Сегодня можно с равным успехом говорить о позднем палеолите и есть ли жизнь на Марсе. «Профаническое сознание современного человека лишено представления о том, что прошлое имеет смысл, относящийся «лично к тебе» - человеку посреди актуальности».  Для большинства людей прошлого нет вообще – такое состояние умов устраивает либеральный клуб. «Либеральные историки разрушают историю народа, страны, семьи, личности. Они подвергают сомнению даты, имена, события, их очередность и их высокое звучание. Под видом ироничного скепсиса они подтачивают прошлое и священное – как основу и смысл. А смысл – это то, что люди лихорадочно ищут накануне страшных переломов».

Е4. «Кризис будущего (энтропия надежды и отказ от инвестиций в потомков) в том, что как способ оценки своего жизненного времени подавляющим большинством социальных низов начинает обладать все более короткой временной перспективой, сжимаясь от надежды на будущее внуков до надежды на свой завтрашний день».  Либералы всех мастей паразитировали на мобилизационной динамике социальной среды – они поменяли языческую религиозную идею культа предков со «вчера» на «завтра», введя культ потомков. Но это оказалось краткосрочной стратегией, т.к. интерес заурядного человека к своему потомству простирается только до внуков. «Психологическая связь времен, направленная в будущее, теряется неизмеримо легче и быстрее, чем она же при векторе, направленном в прошлое. Собственно говоря, основа инвестиций в потомков имеет почву в классической языческой религиозности… Надежда на свой завтрашний день, лучший, чем сегодня – самый бросовый психоидеологический продукт, который не востребован ни традиционалистами (у них вечность), ни либералами (у них настоящее), ни радикалами (не верь, не бойся, не проси)».

Е5. «Кризис содержания мировой цивилизации (банкротство будущего) в том, что она становится «не по карману» всей со совокупности ныне живущих людей: спекулятивная надстройка через инструмент кредитов «проела» достояние человечества на поколение вперед». По мере того, как в современно мире все многоканально замыкаются на всех, время жизни каждого в стоимости растет и, одновременно, теряет свою экзистенциональную значимость – человеческий материал девальвируется. Время наемного менеджера стоит в тысячи раз дороже, чем время древнего раба, потому что на него замкнуты тысячи людей. Но внутри себя менеджер потерял экзистенциональное содержание и поэтому не может быть уже сравнен с макрокосмосом – Великим существом. Цель же метаистории, с точки зрения клуба господ, - уподобиться этому существу. Но по мере роста своей технической защищенности, общество становится намного слабее в целом – уподобляется трухлявому грибу, так как в нем происходит инфляция человеческой субстанции.

Е6. «Коллективный кризис человечества (чаяние конца и «тысячелетнего царства») в том, что его физическое существование не имеет смысла вне религиозного проекта выхода из истории в новую реальность с принципиально иными законами».  Есть два мифа, два концепта преображения. Первый – элитарный, согласно которому 144 тысячи представителей элиты (всех конфессий) уцелеют после краха человечества и станут зерном нового человечества. Второй – предложен современными философами (Ф.Фукуяма), которые также видят необходимость в исчезновении большей части людей. Так или иначе, это версии антихриста. Есть противоположная версия – антихрист проиграет, будет второе пришествие Мессии-Христа вместе с ожидаемым Махди возглавит армию готовых к самопожертвованию верующих, и наступит преображение, переходящее потом в Вечность.

(продолжение следует)

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции