Ринат Абдуллин, «Кара Алтын»: «Для меня казанский стиль был непривычен. Приходишь к человеку, что-то предлагаешь, а он начинает спрашивать: чей ты, от кого, для кого...»

— Ринат Медхатович, это ваше первое интервью деловому изданию. Вы держитесь в тени, тогда как широко известен ваш старший брат Талгат Мидхатович — директор Госжилфонда при президенте РТ. У него есть доли и в банке, и в Камско-Устьинском руднике, и на Аракчинском гипсовом заводе. Насколько активно он участвует в бизнесе?

— В банке он последний раз был два года назад. Он даже на годовые собрания акционеров не ходит, все управленческие вопросы веду я. А Талгата Мидхатовича все знают благодаря его активному участию в политической и экономической жизни Татарстана, поэтому я при знакомстве сразу представляюсь его братом (смеется).

А попасть к нему на прием сложно. Если я его раз в квартал увижу, то это большая радость. Но его философские советы — весьма дельные. Он никогда не говорит, как именно надо поступить, во все детали ему чисто физически вникнуть тяжело, у него с Государственным жилищным фондом забот выше крыши, но к любому проблемному вопросу он умеет подобрать подходящую притчу. И ответ находится сам собой.

На самом деле, Талгат Мидхатович — не самый старший брат. Старший — Шавкат Мидхатович, председатель совета директоров банка. У него большой опыт партийной работы. Они вместе с Минтимером Шариповичем трудились в обкоме партии. В свое время Шавкат Мидхатович организовал вертикально-интегрированную компанию АПК «Идель», основал и возглавил целый агропромышленный комплекс, включая магазины «Идель», где впервые начали продавать французские батоны собственного производства. Он, кстати, первый открыл валютный счет в Татарстане. Сейчас у него также есть свой бизнес, в основном сельскохозяйственное производство и производство мебели в Волжске.

БЫЛА ЛИЧНАЯ ПРОСЬБА ОТ ЕВГЕНИЯ БОРИСОВИЧА

— Расскажите, как все начиналось в Казани. В 1997 году вы переехали сюда из Москвы, а уже спустя год стали владельцем банка «Кара Алтын». Причем это практически совпало по времени с уходом Талгата Мидхатовича из банка «АК БАРС» во вновь созданный ГЖФ... Для каких целей вы приобретали банк и какое участие принял в этом ваш брат?

— Был, конечно, большой вопрос, надо ли вообще покупать банк? Потому что этот бизнес весьма непрост. Но была личная просьба от Евгения Борисовича (Евгений Богачев, председатель Национального банка РТ — прим. авт.). «Купите, если что потом продадите, иначе у банка отзовут лицензию, а получить ее потом будет очень сложно», — сказал он тогда.

Надо отдать ему должное, он хорошо защищает банковскую систему Татарстана. Нас попросили помочь, мы помогли. А потом решили не продавать банк, раз уж взялись за него...

— Дорого вам достался этот бизнес?

— Мы выкупили банк за 3 миллиона рублей. И никакого бизнеса там не было. По сути дела, нам досталась только бумага — лицензия. Активов у банка не было, а капитал — проеден. Сотрудники же занимались обналичиванием денег. Тогда банк и получил прозвище «черный нал» («Кара алтын» в переводе с татарского языка — черное золото — прим. ред.). До сих пор многие припоминают нам те времена, поэтому мы сейчас хотим провести ребрендинг, изменить название.

«У нас обслуживается около тысячи юрлиц. И их деньги, разумеется, всегда находятся в работе. Что касается физических лиц, то, например, только в декабре прошлого года различные операции через нас осуществили 36 тысяч человек»

«Я ЗНАЮ МЕТОДЫ ВЕДЕНИЯ ИХ БИЗНЕСА»

— Приобрести Камско-Устьинский рудник и Аракчинский завод тоже кто-то попросил?

— В 1999 году я участвовал в торгах по Казанскому гипсовому Аракчинскому заводу и по Камско-Устьинскому гипсовому руднику. В итоге я выкупил их. Сколько мы заплатили, я уже не помню, потому что было несколько траншей. Но получилось немного.

Мы покупали рудник, который изначально приобрела компания «Кнауф», которая намеревалась инвестировать в разработку месторождения. Они были первыми владельцами, но поскольку приватизация прошла не по изначально предложенному сценарию, то акции были выставлены на торги, где мы их и купили. Никаких обязательств ни у компании «Кнауф», ни у нас сегодня нет. У нас открытое акционерное общество, любой акционер спокойно может распоряжаться своими акциями. Я им предложил: продайте их нам. Но они отказались, ждут, что может что-то поменяться и наступит какой-то благоприятный момент. Кстати, наш рудник — единственный, контроль над которым они не смогли получить при заходе на российский рынок. В итоге по сей день «Кнауф» является миноритарным акционером рудника с пакетом в 12,5 процента.

— Насколько для вас важно присутствие компании «Кнауф» в партнерах по бизнесу?

— «Кнауф» нам нужен для того, чтобы перенимать их опыт и стандарты работы. Так как они являются акционерами, у меня есть доступ к их внутренней кухне. Я имею право запрашивать их документы, поэтому знаю систему построения организационной структуры и методы ведения их бизнеса. Все-таки это транснациональная, сильная компания, мы должны учиться именно такой системе управления. Я считаю оптимальным, когда доля иностранных партнеров в российских компаниях составляется не более 10 процентов. Это нормальная практика для многих стран.

Гипсовое производство посетил первый президент РТ Минитимер Шаймиев

— И иностранным компаниям интересно такое участие с точки зрения дальнейших дивидендов?

— Да, они либо переносят свое производство туда, где более дешевая рабочая сила, либо внедряют свои технологии и на выходе получают более дешевый товар, чтобы потом реализовывать его в Америке или Европе. Вот смысл «захода» компании «Кнауф» в Китай. А последние заинтересованы в обеспечении заработной платы своего населения, в получении технологий...

— А что получает «Кнауф» от вас?

— Ничего, кроме дивидендов.

— То есть Талгат Мидхатович не получает дивиденды, а они получают?

— Нет, тоже не получают (смеется).

РАЗДАЛ ДОЛИ В БИЗНЕСЕ ПО-БРАТСКИ

— Вернемся к покупкам конца 90-х годов. Вы приобрели также гипсовое производство...

— Да, «Аракчинский гипс» тогда вообще никого не интересовал, потому что находился в плачевном состоянии. Но сейчас это хорошо работающее предприятие, которое приносит хорошую прибыль.

— Закономерный вопрос: каков источник средств, потраченных на приобретения?

— Все приобреталось на мои личные деньги. В 90-е мы с партнером создали компанию «Папирус», которая занималась производством и реализацией бумаги. Я продал свою долю в этом бизнесе, 50 процентов, и получил очень хорошие по тем временем деньги.

— Но если деньги в покупку предприятий вкладывали только вы, то почему доли в них распределяются почти в равном соотношении между вами, Талгатом Мидхатовичем и другими родственниками?

— Раздал по-братски (улыбается). Растут дети, кто-то из них захочет бизнесом заниматься, а кто-то нет, а право собственности у семьи останется.

— Такой восточный подход к формированию структуры собственности...

— Не совсем восточный. Например, германская «Кнауф» тоже семейная компания, где два брата учредителя и коммандитное товарищество, в котором несколько десятков родственников. Только недавно генеральным директором их компании впервые стал не член семьи. Не все же талантам в одной семье рождаться. Тут уж надо выбирать: или бизнесом управляют только, например, Абдуллины, или ты его правильно выстраиваешь в соответствии с требованиями рынка. Конечно, если хочешь сохранить дело, выберешь последнее. Предприятие должно развиваться, и если потребуется, его надо передавать в умелые руки.

На гипсовом заводе Abdullingips

«СВОБОДНЫЙ РЫНОК, НАЗЫВАЕТСЯ...»

— Какова сейчас выручка по вашим предприятиям?

— По руднику — примерно 486 миллионов рублей, а по гипсовому заводу — 560 миллионов.

— Кому реализуете гипсокартон и каков объем продаж?

— Мы уже 6 лет производим гипсокартон. Охвачены все близлежащие регионы с запада и с востока, в каждом по два-три дилера — для конкуренции, вы понимаете. Самая высокая доля продаж в Чувашии. В целом объем продаж — 8 миллионов квадратных метров в год. Мы, кстати, улучшили производство и начали экономить благодаря двум собственным патентам на производство гипсокартонных листов.

По бумаге давно и успешно сотрудничаем с компанией «Петроборд трейдинг». Сейчас еще наладили контакты с «Красным пролетарием» из Белгорода и украинским Рубежанским заводом. У них сейчас более качественная продукция и цена ниже. Украинцам вообще выгодно с нами работать, потому что курс гривны слабый, а курс рубля по отношению к ней получается высокий.

Кстати, как только мы наладили производство гипсокартона, «Кнауф» вознамерился нас выкупить. Они здесь и так первым делом выкупили все рудники и мощности по производству картона... Свободный рынок, называется...

— Мощности не планируете увеличивать?

— Не знаю, стоит ли, потому что в Камском Устье построили «Фонику-гипс», поэтому мы лучше будем качество увеличивать и перейдем в другую ценовую нишу. Мы закупили новое оборудование у китайцев. Наши гипсокартонные листы станут легче по весу, уменьшатся затраты на сырье. Мы сможем перейти в другую ценовую нишу, выручка увеличится, а себестоимость понизится.

— Теперь «Фоника-гипс» — ваш прямой конкурент?

— Я пока не ощущаю, чтобы они составляли нам конкуренцию. У них, по-моему, и конвейер не работает сейчас. «Фоника-гипс» — проект очень дорогой, из разряда не окупающихся. Может, позже они получат дотации. Мы же дотации никакие не получаем ни для рудника, ни для завода.

— Они не ваши клиенты?

— Нет, не наши. Они сами добывают сырье на Сюкеевском месторождении, рядом с нашим.

— Кто логистику вам обеспечивает?

— Есть несколько компаний, с которыми мы давно работаем. Какие-то дилеры сами заключают контракты с логистическими компаниями. А есть пару компаний здесь, в Казани, которые занимаются перевозками на большегрузных автомобилях. А что касается железной дороги, то у нас напрямую контракт с РЖД.

Камско-Устьинский гипсовый рудник, погрузка

«ИНОГДА ВЫГОДНЕЕ ПРОДАТЬ НЕФТЬ, А НЕ ПРОДУКТ ЕЕ ПЕРЕРАБОТКИ»

— Сколько добываете сырья на Камско-Устьинском гипсовом руднике?

— 700 тысяч тонн в год, из которых для переработки годится только половина. Из этих 350 тысяч тонн 150 мы забираем на собственное производство гипса, а 200 уходит на реализацию в цементной промышленности.

— Получается, вы перерабатываете только малую часть из того, что добываете. А хотелось бы, наверное, больше для более высокой добавленной стоимости?

— Не совсем. Вот почему, например, нефть продают? Потому что иногда выгодней продать нефть, а не продукт ее переработки. У нас есть задумки увеличивать переработку, но надо к этому подходить адекватно...

— Каковы запасы шахты на Камско-Устьинском гипсовом руднике?

— Запасы бывают разные — разведанные, подтвержденные и так далее. По нашим прикидкам, при сегодняшних темпах добычи запасов нашего рудника хватит и на 100 лет.

«Я ЗАРПЛАТУ ПОЛУЧАЮ, ЗАЧЕМ МНЕ КОРОВА?»

— Сколько людей у вас сейчас работает и какова их средняя зарплата?

— На гипсовом заводе — 280 человек и примерно 270 человек — на руднике. Раньше людей в 2 раза больше работало, но теперь дает о себе знать автоматизация производства. Что касается заработной платы, то у нас люди получают хорошие деньги для села, по 40 - 50 тысяч рублей в месяц получают шахтеры. Однажды к нам приезжал Минтимер Шарипович, обратился к одному из сельчан: «А что это у вас коров не видно? Не держите? Вам, наверное, трудно, голодно?» На что тот ему отвечает: «Я зарплату получаю, зачем мне корова?» (смеется) И правда, незачем, если можно просто купить молоко. Практически у всех наших работников машины есть.

— Наверное, непросто найти квалифицированные кадры на селе.

— Да, технические специалисты — очень большая проблема. Поэтому ребятам, которые нормально окончили школу в деревне Тенишево, где находится наш рудник, предлагаем связать свою дальнейшую карьеру с горной промышленностью и берем на себя оплату их обучения в вузах Москвы и Екатеринбурга. Это были лучшие институты в Советском Союзе, а сейчас и в России. А практику ребята проходят у нас или на одном из производств компании «Кнауф».

— Сколько человек уже отучилось?

— Человек 20, каждый год учится по три-четыре человека. В итоге мы получаем готовых мастеров, которые дальше становятся руководителями производств. Так происходит обновление кадров.

С президентом РТ Рустамом Миннихановым на Аракчинском гипсовом заводе Abdullingips

— То есть вы решили построить в Тенишево моногород в уменьшенном масштабе? Такие мини-Челны?

— Нет, конечно. Но мы чувствуем свою ответственность перед живущими там людьми, поэтому вкладываемся и в образование, и в экономику, и в инфраструктуру.

— Если учитывать сокращение персонала в связи с автоматизацией, то не слишком ли много будет специалистов для небольшого населенного пункта?

— Рудник мы будем модернизировать, соответственно, рабочие места будут сокращаться и дальше. И чтобы предупредить безработицу, мы откроем в Тенишево новое производство изоляционных материалов из полиэтилена. Это гранулированная и повторная переработка полиэтилена для изготовления окон ПВХ и теплиц. Точнее говоря, мы перенесем это производство туда из Казани. Во-первых, в Казани высокий налог на землю и рабочая сила дороже, поэтому это естественный шаг по выводу этой площадки из города. Все работы по переносу производства мы закончим в этом году. Это обойдется нам примерно в 25 - 30 миллионов рублей. А по руднику мы еще планируем увеличить добычу.

— Добыча полезных ископаемых потенциально весьма опасна с точки зрения организации труда. Как защищаете своих шахтеров?

— Ни одного ЧП у нас не было. Вообще шахта — это уникальное зрелище. Мы сейчас по просьбам некоторых товарищей даже экскурсии проводим на рудник, можем и вас пригласить. Мы работаем согласно международным стандартам менеджмента качества, хотя требований таких нет. И на «Аракчинском гипсе» в том числе и даже в банке я внедрил ИСО 9000.

«НАБИРАЮТ ВКЛАДЫ ФИЗИЧЕСКИХ ЛИЦ МИЛЛИАРДАМИ, А ПОТОМ РАЗДАЮТ СВОИМ ПОДСТАВНЫМ КОМПАНИЯМ»

— Какую долю в вашем семейном бизнесе занимает банк?

— Небольшую. Он уступает руднику.

— Он в основном обслуживает предприятия вашей группы?

— Нет. С точки зрения кредитования есть четкие предписания Центробанка, которые не позволяют нам увлекаться кредитованием наших предприятий.

— Это по кредитам, а что касается обслуживания расчетных счетов?

— Да, деньги своих предприятий я держу в банке. И это в первую очередь хорошо для клиентов. Мы не идем по принципу увеличения денежных средств от физических лиц в пассиве. Вклады составляют у нас меньше 10 процентов от пассивов, остальное — депозиты юридических лиц.

Некоторые банки набирают вклады физических лиц миллиардами, а потом эти деньги раздают своим подставным компаниям. А банк банкротится. Средства клиентов остаются, поскольку они в системе страхования вкладов и вклады суммой до 700 тысяч возмещаются. На остальных недобросовестные банкиры делают деньги. Сейчас даже рейтинг таких банков опубликован, которые набирают миллиардные суммы по депозитам, а потом бесследно исчезают, оставляя банк с нулевыми остатками на корсчетах.

— И все-таки какую долю в бизнесе банка «Кара Алтын» занимают ваши предприятия — их расчетно-кассовое обслуживание, их депозиты?

— Депозиты наших компаний — это примерно 200 миллионов — мы перевели в капитал. Таким образом, Аракчинский гипсовый завод стал акционером, а Камско-Устьинский рудник и до этого входил в состав акционеров. А кредиты по нашей группе лиц составляют примерно 60 миллионов рублей.

То есть с точки зрения формирования капитала наши предприятия, безусловно, важны. А с точки зрения бизнеса это далеко не львиная доля. Доходы идут у нас в основном от кредитного портфеля — около 80 процентов. Комиссионные доходы от общей прибыли банка составляют всего 20 процентов.

— Вообще-то 20 процентов — это немало. У многих даже крупных банков, специализирующихся на корпоративных клиентах, комиссии в доходах занимают меньшие доли. И все-таки что произойдет, если предприятия вашей группы, которые размещают деньги в банке, исключить из его клиентов?

— В депозитах наши предприятия держат порядка 500 миллионов рублей.

— Каков совокупный депозитный портфель банка?

— В целом депозиты по физлицам составляют 175 миллионов рублей, по юрлицам — 600 миллионов рублей. Можно установить проценты повыше и без особых проблем набрать 5 - 6 миллиардов. Но я не собираюсь этого делать, потому что велики риски. А деньги физических лиц — вообще самый дорогой источник ликвидности, поэтому мы стараемся их не привлекать.

— А каков кредитный портфель?

— Он составляет 1 миллиард 170 тысяч рублей.

«Талгата Мидхатовича все знают благодаря его активному участию в политической и экономической жизни Татарстана, поэтому я при знакомстве сразу представляюсь его братом»

«ДЕНЬГИ ВСЕГДА В РАБОТЕ, МЫ НЕ ДЕРЖИМ ИХ НА СЧЕТАХ»

— Сколько у банка клиентов, какие услуги вы им оказываете?

— У нас обслуживается около тысячи юрлиц. И их деньги, разумеется, всегда находятся в работе, мы не держим их на счетах.

— Кого кредитуете?

— Крупные кредиты у компании «Садко». Они занимаются переработкой нефти, а с недавних пор и речными перевозками. Так как другой вид транспорта дорожает, многие начинают внимательнее приглядываться к речному, чувствуется выгода. Мы как раз недавно помогли им оплатить покупку двух барж в Германии. Среди наших клиентов есть компании, которые занимаются поставкой специфических медицинских принадлежностей в страны СНГ и не только. Одна из них «КМ-проект». Еще есть крупные строительные компании. Например, ЗАО «Стройсервис», которое сейчас активно воздвигает новый завод в Мамадыше, благодаря финансовому сотрудничеству с банком построила 12 многоквартирных жилых домов по федеральной программе переселения из ветхого и аварийного жилья. Еще есть ООО «Виаса+», которое за счет привлечения кредитных ресурсов банка «Кара-Алтын» осуществило строительство экспресс-отеля европейского уровня в центре Казани. ООО «Фирма «Родина» благодаря партнерскому сотрудничеству в 2013 году построило здание продуктового рынка и помещение овощного и мясного отделов. В результате проведенных работ рынок заметно преобразился. ООО «Павлотти» занимается производством женской одежды, кредитные средства были потрачены на покупку производственного помещения, которое стало цехом по производству женской одежды. ООО «Корпоративные информационные рутины» (КИР) — специализированная компания, занимающаяся исключительно системами управления для здравоохранения. Благодаря банковским гарантиям и кредитам, выданных банком «Кара Алтын» за последние два года, ООО «КИР» смогло обеспечить исполнение более 10 государственных контрактов, заключенных с заказчиками во многих регионах Российской Федерации — это федеральные и региональные учреждения здравоохранения и ведущие клиники страны, приобрести в собственность объекты недвижимости для расширения производственных площадей в 2,5 раза, провести две международные научно-практические конференции «Технологии инновационного здравоохранения». Также мы сейчас кредитуем Казанский завод синтетического каучука на 100 миллионов рублей по их оборонному заказу. Кредит, разумеется, обеспечен залогом — это часть завода.

— То есть вы финансируете инвестпроект КЗСК?

— Нет, конечно. Мы им просто даем кредит на три года. У нас нет возможности заниматься инвестиционными проектами, потому что размер капитала и масштаб бизнеса банка «Кара Алтын» очень маленький. Мы можем выдавать кредиты максимум на 125 миллионов в одни руки или в одну группу лиц.

Что касается физических лиц, то, например, только в декабре прошлого года различные операции через нас осуществили 36 тысяч человек. В целом у частных клиентов в нашем банке открыто около тысячи счетов.

«НАДО ПРОСТО УСЛОВИЯ СОЗДАТЬ И МЕНЬШЕ ВОРОВАТЬ»

— Очевидно, речь идет о счетах по социальной ипотеке? Какую долю занимают операции по ней в обслуживании физлиц?

— Примерно 50 процентов. Вообще по соципотеке в Казани реально работают три аккредитованных банка. «Кара Алтын», Сбербанк и «АК БАРС» Банк. Но мы единственные, кто не берет комиссию за обслуживание соципотеки. Когда мы начинали сотрудничество с ГЖФ, Талгат Мидхатович сразу сказал, что заработать на соципотеке не получится — деньги государственные.

— И в чем же тогда бизнес?

— Ну помимо внесения денег на соципотечные счета люди ведь осуществляют и другие операции. Например, платят за какие-то услуги — на этом мы и зарабатываем. Тем более наши накладные расходы не очень велики благодаря автоматизированному обслуживанию через сеть терминалов.

— Какие именно услуги банк оказывает по соципотеке?

— Через нас человек вносит средства на соципотеку. Клиент нам показывает договор, вносит платеж, а мы перечисляем деньги на счет Государственного жилищного фонда. Мы этот процесс автоматизировали, поэтому можем спокойно работать. Более того, нам постоянно звонят жители разных районов, особенно новых, где строятся соципотечные дома, и просят открыть там дополнительные офисы. Так появился офис на улице Хади Такташа в новом жилом массиве. Для нас это расширение бизнеса, потому что в офисе люди будут осуществлять и другие банковские операции.

Жилищный фонд сейчас сам действует как банк, а мы простой оператор, заносим к себе в хранилище, потом переводим в Центробанк, затем ГЖФ безналичным расчетом отгоняет деньги в «АК БАРС» Банк. Вот и вся схема. А результат сам за себя говорит — смотрите, сколько жилья построено. Конечно, здесь важна и политическая воля, но другие регионы ведь ничего подобного создать не могут в принципе.

— Как считаете, на другие регионы реально тиражировать наш опыт? Помнится, одно время Талгат Мидхатович говорил об этом как о планах на будущее.

— Можно. Надо просто необходимые условия создать и меньше воровать. Чиновникам же выгодно землю для строительства отдать частным компаниям и получить за это откат. А по соципотеке земля идет от государства и бесплатно.

Кроме того, сетевые компании проводят коммуникации, а у каждой из них свои особые условия с определенным индивидуальным застройщиком, что опять сказывается на себестоимости жилья. Ввод дома в эксплуатацию тоже отдельный разговор. Одно дело, когда есть специалисты, которые могут на равных разговаривать с теми, кто принимает дома, и совсем другое — индивидуально сдать дом. Доля этих накладных расходов в конечной цене жилья составляет даже больше, чем затраты на строительство. Вот и вся экономия. Так что система соципотеки в Татарстане реально помогла решить жилищную проблему. Я же помню, что Казань раньше вообще не строилась.

— Насколько важна соципотека для вашего бизнеса?

— Соципотека не важна ни для рудника, ни для Аракчинского завода, поскольку жилфонд не нуждается в производимой там продукции. Более того, в Татарстане мне в принципе сложно продавать свой продукт. Поэтому 90 процентов уходит за пределы республики. Почему? Потому что в Татарстане все покупается с откатом, а мы принципиально с откатом не продаем. Я жду, когда люди начнут считать деньги. В принципе, такая тенденция уже наметилась, поэтому наша доля на татарстанском рынке увеличивается, но медленно.

Вообще, когда я приехал сюда из Москвы, поначалу никак не мог привыкнуть к стилю ведения бизнеса в Казани. Приходишь к человеку, что-то предлагаешь, а он, вместо того чтобы обсуждать с тобой детали сделки, начинает спрашивать: ты от кого, для кого, чей человек? Сейчас уже намного легче, но в 90-е это было очень сильно развито. Я всегда этому удивлялся, поскольку в Москве совсем не так, там имеют значение только условия сделки. Какая разница, кто я и откуда? Важно, что я предлагаю! Для меня как человека инженерного склада казанский стиль был непривычен...

Открытие банка «Кара Алтын» в 1998 году

«НИКОГДА НЕ БУДУ ПРОДАВАТЬ ТО, ЧТО НА ЗЕМЛЕ НАХОДИТСЯ»

— Очевидно, банк тоже не совсем близкий для вас бизнес. И особой прибыли он не приносит, и законодательство постоянно ужесточается, и нормативы ЦБ. Продавать банк не планируете?

— Да, я больше инженер, чем банкир. Банкиром стать меня жизнь заставила (смеется). Но продавать банк — пока таких мыслей нет. Никогда не говори никогда, ведь по условиям рыночной экономики, в принципе, все продается и покупается. Главное — условия и цена.

— В какую сумму оцениваете банк?

— Думаю, в миллиард рублей. Но это не значит, что я буду продавать его за миллиард. Продавать если буду, то намного дороже.

— Тогда рудник, наверное, стоит еще дороже?

— Рудник вообще бесценен. Предложение от компании «Кнауф» по руднику было хорошим. Но я отказал им и рассказал притчу. Могу и вам рассказать.

Вы знаете, наверное, что корни татарского народа идут от гуннов, которые, в свою очередь, иммигрировали сюда с Северного Китая. Жили они на границе мощной империи, был у них свой вождь Бохадур, то есть Богатырь. Это такая форма тюрко-монгольского почетного титула. Пытаясь спровоцировать войну, Китай посылал к вождю гуннов представителей, которые выставляли ему свои провокационные требования. Приезжают они однажды и говорят: «Слушай, ты вот дань нам платишь исправно. Но в этот раз заплати нам за год вперед, нам деньги нужны». Бохадур собрал всех своих советников и спрашивает: «Что нам делать? Китайский император требует у нас дань вперед». Многие советники возмутились, мол, это не по правилам, мы же договор заключили и выполняем все свои обязательства, почему должны платить?! Послушал советников вождь и тем из них, кто сильнее всех возмущался, велел отрубить голову, а дань заплатил. «Неужели из-за какого-то золота я буду подвергать риску свой народ в войне с таким грозным соседом?» — объяснил оставшимся Бохадур.

Через неделю от китайского императора опять приезжают с требованием: «Мы знаем, что у тебя есть самый сильный и красивый конь, который может до 15 километров пробежать без остановки. Отдай его нам». Представляете, что такое конь для кочевника? Бохадур опять собрал всех советников и спрашивает, что делать. И снова, кто сильнее всех возмущался, отправились на казнь, а конь был отдан. «Неужели из-за коня я буду подвергать риску свой народ?» Через неделю опять появляются люди китайского императора: «Мы знаем, что ты недавно женился и у тебя жена красивая. Китайский император хочет взять ее в жены...» То есть все шло к тому, чтобы начать войну. Но жену он тоже отдал: «Неужели я из-за женщины буду подвергать риску остальных людей?» И вот вновь приходят к нему и говорят: «Через ваши территории проходят солончаки, это земля, где ничего не растет. Она не пригодная для выпасов и обработки, поэтому вам она не нужна, мы хотим, чтобы вы ее нам отдали». Собрал опять вождь советников, а те ему говорят: «Отдай им землю, зачем она нам нужна?» Но в этот раз тем, кто так говорил, вождь велел отрубить голову. Тут уж он собрал своих воинов, напал на императорское войско, разбил его и победил. Бохадур сказал, что готов отдать все ради безопасности своего народа, кроме земель, потому что земли — самая величайшая ценность.

Услышав эту притчу, в компании «Кнауф» поняли, что рудник я им никогда не продам.

— Интересная притча. Но все же какова стоимость рудника?

— Цена, думаю, вместе с запасами больше миллиарда.

— А что касается завода?

— За «Аракчинский гипс» нам предлагали 15 миллионов евро, но тогда еще не была введена линия гипсокартона. Сейчас, наверное, предприятие стоит 30 миллионов евро как минимум.

— Таким образом, ваш семейный капитал можно оценивать в 5 миллиардов рублей?

— Наверное, можно.

Папа, мама и братья

«У НАС БЫЛА КОЧЕВАЯ ЖИЗНЬ»

— Крупный и разносторонний бизнес, вероятно, отнимает у вас много времени. Вы занимаетесь чем-то еще, кроме ведения дел завода, рудника и банка?

— Конечно. Я люблю спорт. Играл в баскетбол за сборную МИФИ. Очень люблю пинг-понг. Я работаю с китайцами, мы закупали у них оборудование для производства гипсокартона, а у них в стране это и вовсе культовый вид спорта. Я вроде неплохо играю, но там меня просто разодрали в клочья (смеется). У них мастерство в этой игре от Бога. Еще мне нравится играть в шахматы. Я был чемпионом Ферганской области среди школьников. Школу закончил с золотой медалью. В институте еще увлекался подводным плаванием. И я очень люблю историю. Мне, можно сказать, повезло — у нас дома в Узбекистане была очень хорошая библиотека, 3 тысячи книг. Невероятное богатство.

— Это ваш отец собирал?

— Отец и мать. Мама у меня работала продавцом в книжном магазине.

— Благодаря этому в дефицитные времена в ваши руки попадали все новинки...

— У нас была библиотека всемирной литературы в 200 томах и разнообразная техническая литература, были книги и по строительству. Отец у нас строил дома. Брал участок, пока дом строился, мы там жили, потом он его продавал, а мы переезжали уже в следующий строящийся дом и помогали по выходным его выстраивать. Семья же большая — я пятый, младший, ребенок, и надо было всех кормить. Так что у нас все время была кочевая жизнь.

Школьник Ринат

«В УЗБЕКИСТАНЕ ОКАЗАЛИСЬ НЕ ПО СВОЕЙ ВОЛЕ»

— Узбекистан — родная страна для вашей семьи?

— Нет. Отец у меня из Туймазинского района Башкирии, а мать из деревни Черемшанского района Татарстана. У нас татарская семья. А в Узбекистане мы оказались не по своей воле. В период жестоких репрессий в Поволжье и Татарии практически всю интеллигенцию перестреляли, пересажали. Дед мой по отцовской линии был мировым судьей, его репрессировали. Во время коллективизации деда по материнской линии дважды раскулачивали. Сначала в Татарстане, а потом и в Сибири, куда их выслали с бабушкой. Он и там успел стать «кулаком», потому что работящим был. В итоге они сбежали в Узбекистан. Там никто их не трогал — необходимо было осваивать территории, нужны были специалисты, так что можно было спокойно жить и работать.

Родители наши всегда хотели вернуться сюда, и в 1974 году, как только я окончил школу, они переехали в Казань, а я уехал в Москву. У меня всегда мечта была — поступить в Московский инженерный физический институт.

«БИЗНЕС И СИСТЕМНОСТЬ — МОЕ КРЕДО»

— И она сбылась...

— Да, я физик-экспериментатор. Мы первыми в Советском Союзе разработали лазер на парах йода, который я сделал своими руками. Образование, которое я получил, научило меня ко всему подходить системно, потому что атомную бомбу иначе не изготовить. Системность — мое кредо. Именно через системность я подхожу к бизнесу и к любым другим вопросам.

После института меня оставили на кафедре стажером, потом я поступил в аспирантуру. У меня вышло 24 научных труда. Когда был аспирантом, женился. Супруга у меня москвичка, и мы пять лет жили в одной квартире вместе с ее родителями и сестрой. Только потом благодаря хорошим заработкам в стройотрядах мне удалось кое-что скопить и купить кооперативную квартиру в спальном районе.

Стройотряд, река Ангара, Бугучанская ГЭС, Красноярский край, 1980 год

— А в какие стройотряды ездили? Где и чем занимались?

— На севере строил железную дорогу, работал в леспромхозе. В Сибири, на Ангаре строили теплотрассы. На полученные деньги я мог целый год жить в Москве. Ну и стипендия у меня была повышенная, как у отличника.

— У студента престижного вуза, наверное, были и другие возможности заработка, кроме самых суровых стройотрядов...

— Когда началось движение по созданию малых государственных предприятий, я уже начал формировать капитал. Первые деньги мы, как и многие, получили на сделке с компьютерами. Купили компьютер у иностранца и продали юридическому лицу. Так появились деньги на наш центр, в котором собрались активисты из наших друзей и знакомых. Так как я знал, как вести хозяйственную деятельность, стал сначала заместителем, а потом директором малого государственного предприятия «МИФИ-сервис», созданного на базе вуза.

— А вы единственный в семье, кто в Москву уехал учиться?

— Нет, Шавкат Мидхатович тоже в Москве учился, в кооперативном институте, как и одна из моих сестер, а другая окончила медицинский. В Москве они вышли замуж за татарских писателей и поэтов, одна — за Разиля Валеева, а другая — за Радифа Гатауллина. Они, кажется, на концерте познакомились. Выйдя замуж, они переехали в Казань, после того как закончили учиться.

Москва, выставочный зал на Красной Пресне, 1995 год

«У БИЗНЕСА ДОЛЖНА БЫТЬ ОДНА ГОЛОВА»

— Вы говорили, что на покупку рудника, завода и банка ушли деньги от продажи московского бизнеса. Расскажите, пожалуйста, подробнее о нем.

— Я был президентом объединения «Папирус», которое мы с моим компаньоном и также выпускником МИФИ Ильязом Муслимовым создали в 1992 году. Мы работали со всеми крупными целлюлозно-бумажными предприятиями России и ведущими бумажными фирмами ближнего и дальнего зарубежья — снабжали химическим сырьем и сбывали их продукцию. Развили обширную дистрибьюторскую сеть. Примерно в 37 субъектах продавалась наша продукция.

В итоге мы организовали всю производственную цепочку до конечного потребителя и добились изготовления такой бумаги, которая подходила для западной техники, ведь советская бумага заминалась в ксероксе.

— Отличный бизнес. Зачем решили продать свою долю?

— В нашей группе компаний нам двоим с Ильязом уже становилось тесно. У бизнеса должна быть одна голова, а не две. У моего партнера было желание развивать бизнес дальше, а я больше не хотел жить в Москве, в итоге продал свою долю.

— И как раз тогда Талгат Мидхатович позвал вас в Казань?

— Нет. В Казани я оказался совсем по другим обстоятельствам. Я всегда был общественником, а когда поменялась идеология, в Москве начало возрождаться национальное движение, стали подниматься вопросы, связанные с культурными потребностями татарского населения. Такие же движения начались и в Татарстане, как раз был создан Всемирный конгресс татар.

Меня избрали делегатом от Москвы на самый первый съезд конгресса в 1992 году. А после второго съезда председатель конгресса Индус Ризакович Тагиров спросил, не хочу ли я переехать в Казань, потому что здесь нужно организовать работу с предпринимателями. А я, признаться, давно хотел из Москвы в Казань переехать. Мне никогда не нравилось там жить. Большой мегаполис, где каждый день ты вычеркиваешь из жизни три часа, которые уходят на дорогу. Москва удобна для бизнеса, но не для жизни. В Казани же и то, и другое делать очень удобно — широкие дороги, но при этом масса тихих уголков, отличная архитектура, развитая инфраструктура. Здесь есть все и для жизни, и для бизнеса.

Выездное заседание конгресса татар в Саратове

«ПОПАЛ В ТАТАРСТАН БЛАГОДАРЯ КОНГРЕССУ»

— Как по-вашему, не исчерпала ли себя такая организация, как Всемирный конгресс татар? Не стоит ли вдохнуть в нее новую жизнь и возможно ли это?

— Всемирный конгресс татар был создан для того, чтобы направить в цивилизованное русло те стихийные процессы, которые возникли после распада СССР и парада суверенитетов. И я считаю, что эта цель была достигнута и выполнена. По крайней мере стало возможно конструктивно решать возникающие вопросы касательно интересов татарского народа.

Но самая главная функция конгресса, которую он выполняет и сегодня, — это связь между татарами Татарстана и татарами, проживающими за пределами республики. Здесь у нас есть возможность ходить в национальные школы, национальные театры, получать знания и общаться на родном языке. В других регионах татары этого всего лишены, поэтому происходит потеря языка, культуры, традиций и обычаев. А это влечет за собой негативные последствия, ведь менталитет народа неразрывно связан с традициями.

Критика в адрес Всемирного конгресса имеет право на существование. Но пока нет ни одного проекта лучше него. Я попал сюда, в Татарстан, благодаря конгрессу и его идеям, принес сюда свои деньги, заработанные в Москве, взялся за развитие предприятий. Я считаю, это огромный плюс для республики. И скажу вам, многие хотят приехать в Казань, потому что здесь созданы прекрасные условия и они постоянно улучшаются. Посмотрите на новые дороги, развязки, спортивные объекты, образовательные центры...

Некоторые мои знакомые-москвичи купили здесь себе недвижимость, потому что в Москве жить становится очень тяжело. На дорогах — сплошные пробки, в метро спускаешься — бомжатский дух. В парк не выйдешь, природы нет, и климат неприятный, а зимой вообще постоянная слякоть, которую я не переношу. Я прожил треть жизни в Узбекистане, треть — в Москве и треть — здесь. Из всего выбираю Казань. Здесь сейчас стало удобно, все близко и компактно. С точки зрения культуры здесь есть прекрасные театры и хорошая филармония, с какими только выставками сюда не приезжают... В Москве, безусловно, можно много куда сходить, но ты все равно не пойдешь, потому что нужно ведь во все эти места еще попасть, достать билеты через знакомых. Тут достаточно все свободно, хотя на Нуриевский фестиваль и на Шаляпинский тоже в открытой продаже билетов практически не было.

— Да, там у них билетная мафия какая-то своя...

— А где нет ее, мафии-то?

Ринат Абдуллин, Миркасыйм Усманов и руководитель татарской общины Китая

«ЗДЕСЬ КАКАЯ-ТО ЗАМКНУТАЯ ТЕРРИТОРИЯ»

— Сейчас эксперты и наблюдатели обсуждают стратегию дальнейшего развития Татарстана. Может быть, именно работа с соотечественниками за рубежом могла бы стать следующим республиканским мегапроектом?

— Я считаю, что потенциал развития Татарстана в быстрой миграции татарского населения, которое сейчас в основном осталось в Средней Азии и в других регионах России. Во-первых, там еще есть специалисты, в том числе и технические, а их сейчас не хватает республике. Попробуйте-ка обучить инженера — это колоссальные расходы и потерянное время. Во-вторых, это исключает возникновение межэтнических проблем. Узбекские татары — это не китайцы, не индусы и не пакистанцы, которые сюда приедут со своим укладом, со своими требованиями.

Необходима репатриация татар. Собственно говоря, евреи на этом государство свое и построили. Можно поучиться у них. Они ведь не стали всех звать. Они взяли работоспособных, тех, кто уже отучился, кто готов работать без каких-либо затрат со стороны государства. Благодаря связи с соотечественниками некоторые страны подняли свою экономику. Тот же самый Китай, в который по призыву архитектора реформ Дэн Сяопина первыми инвестировали так называемые хуацяо — богатые китайцы, проживающие за пределами страны. У самого государства денег не было на развитие. За пределом Татарстана тоже очень много выдающихся предпринимателей. Самый богатый человек Украины — татарин Ринат Ахметов. И таких примеров много. Крупные предприниматели-татары есть и в Казахстане. Просто Татарстан находится в своей скорлупе, здесь какая-то замкнутая территория, сюда тяжело попасть, за пределы республики какая-либо информация тоже практически не выходит.

— Что может сделать Татарстан для возвращения соотечественников?

— Договориться с федеральным центром, чтобы он дал полномочия по этим вопросам. Направление миграционной политики, к сожалению, во многом задается в Москве. А у Татарстана есть своя задача. Связь с соотечественниками важна для того, чтобы республика развивалась и соответствовала не только современной России, но и лучшим мировым стандартам. И тогда бы такие предприниматели, как Ринат Ахметов, который построил красавец-стадион у себя в Донецке, может быть, построили бы его здесь, в Татарстане.

А Америка не приобрела бы Нурали Латыпова — первого победителя игры «Что? Где? Когда?». Я с ним учился в одной школе, а его мама Альфия Юсуповна преподавала мне математику. Он приезжал в Татарстан и пытался организовать здесь бизнес, но столкнулся с нашими проблемами. Многие вопросы, связанные с миграцией, решаются не в Казани, а на уровне федерации. Он не смог, да просто не понял, зачем ему здесь жить. Когда состоявшегося, известного человека начинают гонять по бесконечным инстанциям, чтобы зарегистрировать, это отталкивает. Все должно быть централизовано. А он уехал в Америку, создал там хорошую фирму, мы же его потеряли, что очень плохо. Он бы здесь мог сделать много полезного.

— А что нужно еще помимо полномочий от федерального центра?

— Например, во многих странах есть специальные министерства: в Германии — министерство абсорбции, которое работает с немцами, желающими вернуться на родину, или министерство натурализации в Израиле. Они каждому переселенцу на год дают квартиру с оплатой коммунальных услуг, дальше решается вопрос трудоустройства. Я думаю, приезжающие на историческую родину люди поначалу будут готовы пойти работать и на позицию ниже, чтобы устроиться на первое время и себя как-то проявить. У нас было бы неплохо подключить ресурсы соципотеки для получения жилья востребованными специалистами или можно использовать арендные дома. Так мы могли бы развить территорию и повысить благосостояние республики за счет собственного населения.

Семья Рината Абдуллина

«НЕ РЕКОМЕНДУЮ ВЕСТИ БИЗНЕС НЕЗДОРОВОМУ ЧЕЛОВЕКУ»

— Вы были пятым ребенком в семье. А у вас сколько детей и чем они занимаются?

— Детей у меня двое. Дочь, кстати, работает вместе со мной главным специалистом в банке. Хотя она училась в Англии, потом вернулась сюда. Причем я не настаивал, она сама сделала свой выбор. А сын работает обычным наемным менеджером в компании, причем даже не в нашей. Как видите, не все хотят вести бизнес.

— И наш традиционный вопрос: каковы три секрета успешного бизнеса?

— Первый — это, конечно, профессионализм обучения. То, что я получил хорошее образование, я думаю, и есть один из ключевых факторов, что у меня успешно идет бизнес. Второе — это упорство, труд, нужно быть постоянно сопричастным к этому процессу. Третья составляющая, наверное, здоровье. Не рекомендую вести бизнес нездоровому человеку, потому что очень много стрессов, нужно иметь психологическую выдержку и физическую, разумеется, чтобы переносить нагрузки.