«У НАС ПРЕКРАСНАЯ КОМАНДА ЭКОНОМИСТОВ, НУЛЕВОЙ ДЕФИЦИТ БЮДЖЕТА, НО ПО ИНДЕКСУ DOING BUSINESS МЫ В ХВОСТЕ»

Если говорить об инвестиционной привлекательности России, то боюсь быть немного противоречивым. Потому что я вижу две компоненты, каждая из которых принципиальна для оценки нашей глобальной конкурентноспособности. Но каждая из них в некотором смысле с противоположным знаком. Во-первых, макроэкономика. Надо совершенно серьезно сказать, что любые серьезные оценки российской макроэкономической ситуации позитивны. А на фоне того, что сегодня происходит в Европе, на фоне того, что происходит в других странах мира, даже очень позитивны. Российские валютные резервы — полтриллиона долларов. Стабфонд более чем существенный, да еще и с фондом будущих поколений. Дефицит бюджета России по всем техникам измерений в прошлом году был равен нулю. Госдолг — 10 - 11% — показатель, о котором может мечтать сегодня любая европейская страна без исключений. Ну, инфляция немножко подскочила — 6,8%. Но мы все понимаем, и вчера на форуме тут звучала очень профессиональная позиция о том, что на второй-третий квартал года она вернется к рамкам в 5 - 6%. Прилично, особенно если вспомнить нашу историю, откуда все это произрастало. В этом смысле практически все базовые макроэкономические параметры (то что всегда, во все времена являлось и является основой привлекательности страны, то, что притягивает инвесторов), очевидно, у России позитивны. Рискну добавить к этому субъективный взгляд на ситуацию. Как мне представляется, если оценивать совокупный профессиональный уровень тех людей, кто сегодня отвечает за российскую экономику и в правительстве, и в администрации президента, и в Центральном банке — у нас очень высокий профессиональный уровень этой команды. Вряд ли кто-то бросит в них камень с этой точки зрения. На разных этапах разные у нас были кадровые решения, но вот сейчас мы находимся в этой стадии. В этом смысле все совсем позитивно и совсем хорошо.

В то же время ясно, что нас что-то сильно беспокоит. Ясно, что есть какая-то другая группа факторов, которая всю эту радужную картину делает совсем не радужной. Хорошо известно, что один из наиболее авторитетных мировых индексов Doing business ставит сегодня Россию на 112-е место. Неслучайно, как многие знают, на уровне президента поставлена задача: со 112 места уйти на 50, потом на 20. Тем не менее на сегодняшний день положение таково: 112 место — это такой интегральный показатель, который вбирает в себя десятки компонентов, описывающих реальную ситуацию с привлекательностью российской экономики. Мы в крайне плохом положении с этой точки зрения.

«МЫ ЗАБЫВАЕМ, КАК В 90-Е ГОДЫ СТОЯЛИ У ЧЕРТЫ БЕДНОСТИ»

Многие в качестве дополнительного аргумента используют отток капитала. Цифры там довольно серьезные — $57 млрд. за прошлый год, но, честно говоря, я немножко скептически отношусь к этому показателю. Скорее соглашусь с Алексеем Улюкаевым, который здесь на форуме тоже высказал скепсис в отношении трактовки этого показателя как однозначного фактора того, что все плохо. Ситуация существенно более сложная.

Но тем не менее есть вещи даже поважнее оттока капитала. Хотя они не чисто экономические. Что мне кажется гораздо более важным, чем отток капитала, это отток интеллектуального капитала, отток компетентных и квалифицированных людей. Ну что скрывать, разговоры об отъезде из страны, я думаю, каждый за последнюю неделю так или иначе с ними сталкивался. Мне представляется, что это гораздо более опасная вещь и гораздо более тревожная, чем отток капитала. В конечном итоге рискну высказать мысль, что для меня именно этот параметр является интегральным для того, что происходит в стране. И если мы сегодня понимаем, что трудовая иммиграция идет с юга, с Кавказа в Россию — это доказательство того, что, очевидно, мы более привлекательны. Если мы понимаем, что она сегодня идет из Беларуси, Молдовы, Украины — это доказательство того, что мы привлекательны. Но с другой стороны, когда мы всерьез слышим более чем распространенные в России разговоры об отъезде, конечно, это фундаментальный показатель того, что чем-то мы больны, что-то у нас неправильно, что-то плохо.

Вот эти две половинки, они не дают целостного ответа, а показывают то противоречие, которое имеет место быть. С одной стороны, очевидно позитивная макроэкономика, с другой — очевидно крупная проблема глубинного уровня залегания, за пределами макроэкономики находящаяся.

Конечно, можно говорить о том, что имидж России в западной прессе хуже, чем он есть на самом деле, но это слабое утешение, потому что нас интересует восприятие, а это и есть реальность. Раз есть такое восприятие, значит, такова реальность. Значит, что-то с этим нужно делать. И вот здесь, как мне кажется, и лежит какая-то основа с одной стороны глубинных болезней, с которыми мы не справились, а с другой стороны — направления, по которому надо искать решения. Где эти решения искать? Две группы соображений вкратце хотел бы обозначить. Первая, наиболее очевидная: мы все, говоря о недостатках нашей экономики, в один голос говорим о необходимости диверсификации, необходимости уйти от нефтяной зависимости — это безусловный очевидный факт. Для меня это и есть собственно задача строительства в России инновационной экономики. Я нахожусь среди тех, кто относится к ней всерьез. Я считаю, что задача эта была поставлена абсолютно своевременно, и я считаю, что ее решение предопределит все будущее нашей страны. Если посмотреть на эту задачу в историческом срезе, то я ее вижу следующим образом. 90-е годы — суть того, что делалось в нашей экономике: строительство рыночной экономики. Очевидно, что эта задача была сверхключевой, ничего более важного не существовало. При всех сложностях, издержках, проблемах задача была решена. Нулевые годы: главное, что происходило в нашей экономике — рост уровня жизни в России или еще проще — отход от катастрофической черты по уровню бедности, на которой стояла страна. Хорошо помню весну 1998 года: средняя зарплата в России — 35 долларов. Сегодня, как ни крути, 650. Это фундаментально важно. Мы очень часто в политических страстях атак, наездов, обид, недовольств теряем это историческое видение. Я его считаю абсолютно фундаментальным. Если бы страна за десятилетие — нулевое — не прошла эту историю роста ВВП... Это и обеспечило России уход от той ситуации по уровню бедности, на котором она реально оказалась в тот момент своей истории. В общем, на сегодня эта задача решена. Катастрофической бедности в России нет. Конечно, у нас есть большие проблемы с количеством людей, живущих ниже прожиточного минимума, но если не придираться, наверное, логика понятна. Задача была решена: 7 - 8 - 9% роста ВВП — это фантастически важная вещь, которая отодвинула за 10 лет страну от этого края бедности. Кстати, напомню, что весь этот рост осуществлялся механизмами рыночной экономики. Теми самыми, которые были построены в 90-е. Без них ничего подобного в нулевые не могло бы произойти.

«НАМ ТРЕБУЕТСЯ БОЛЕЕ КАЧЕСТВЕННОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ»

Тем не менее мы хорошо понимаем, что и этот второй этап — нулевые годы с их типом экономического развития — завершился. Отчасти в связи с кризисом 2008 года, отчасти в связи с более глубинными причинами. Но совершенно ясно, что ни о каких 7 - 8% роста ВВП мы сегодня не говорим. 3,6% — 2012-й год, что дальше ожидаем: 4 - 3,5%, оптимисты говорят: 4,2 - 4,3%... Но это не 7 - 9%. Мы вошли в принципиально новый исторический этап. Совершенно ясно, что на предшествующем историческом этапе механизмы рыночной экономики позволили опереться на главный драйвер нашего развития — это, конечно же, экспорт и, как мы хорошо понимаем, в этом экспорте 85% — углеводороды и черные металлы. Эта история завершилась. Добыча нефти в стране не растет. Это означает, что рассчитывать в наступившее десятилетие на такую же динамику просто нереально. Мало того, это означает, что если мы не сумеем создать иных видов механизмов развития, несырьевых, это и погрузит нас в 4 - 3,5 - 3,2-процентную динамику, которая в переводе на русский язык будет означать последовательное усиление отрыва России от цивилизованного мира. И ясно, что это смертельный сценарий для нашей страны. Именно этим для меня и определено, что именно инновационная экономика — это не пиаровский лозунг и не политическая блажь, это абсолютная историческая необходимость. Так случилось, что за эти самые 20 лет Финляндия, Южная Корея, Сингапур, Тайвань, Израиль сумели создать у себя этот фантастический феномен, который называется инновационной экономикой. Они его построили, его там не было. В той же самой Финляндии в 80-х годах не было не только компании Nokia, но и всего сектора инновационной экономики. История показывает нам, что 15 - 20 лет — это реальный срок, чтобы серьезной стране решить серьезную задачу. В этом смысле мы опоздали, мы отстали. Но мы имеем шанс наверстать. Именно поэтому я считаю, что сама по себе задача, будучи очень сложной, требует существенно более качественного государственного управления. Это очень важно, государственное управление инновационной экономикой на порядок сложнее, чем государственное управление традиционными экономическими отраслями. Оно гораздо более тонкое. Вот этот дурацкий спор: вмешиваться или не вмешиваться государству... Без вмешательства государства у нас вообще ничего не произойдет. Ясно, что вмешиваться. Да весь мир вмешивается. В США целая программа: $4 млрд. в год, в Финляндии... Совершенно очевидно, что необходимо государственное участие. Но оно должно быть на таком уровне компетенции, квалификации и понимания тонких процессов, до которого мы еще не всегда дотягиваем.

А другая сторона дела выглядит вот каким образом. Совершенно ясно, что действия, которые у нас осуществляются в этом направлении последние 4 - 5 лет, они очень важны. Первые шаги, которые сделаны, ведут в правильном направлении. Но означает ли это, что сам по себе российский бизнес по-настоящему воспринял это, как вызов, и развернулся в сторону инновационной экономики? Ответ: нет. Конечно же, нет, этого не произошло. Обо что спотыкается инновационный бизнес России? Обо что спотыкается и весь бизнес в целом: о крайне слабую защищенность прав частной собственности, о зависимую и неэффективную судебную систему, о чудовищный уровень коррупции, которая у нас во всех отраслях находится на зашкаливающем уровне. Вот эти фундаментальные вещи — ни одна из них не является экономической. Создание независимой судебной системы — это не экономическая задача. Победа над коррупцией тоже. Эти задачи, лежащие за пределом экономических вызовов. Но именно они сегодня ограничивают развитие экономики. Вот эти внеэкономические факторы, как мне кажется, являются сегодня фундаментальным тормозом. И если мы хотим потепления экономического климата, я глубоко убежден, что ответы лежат за пределами экономического пространства. Конечно, это не значит, что нам нечего делать в экономике — у нас сотни сложнейших задач. Но наиболее крупные и масштабные препятствия (и одновременно вызовы для развития экономики, чтобы российская экономика стала привлекательной для инвестиций) находятся за пределами экономики. В этой сфере все не так просто, как многим кажется. В этой внеэкономической сфере степень сложности задач гораздо выше, чем в экономической. Проще говоря, проект под названием «демократизация России», на мой взгляд, на ряд сложнее, чем проект под названием «строительство рыночной экономики в России». В первом проекте погорячиться, рвануть — смертельно опасно для страны наших масштабов и нашей истории. Ошибка здесь очень дорога. Дороже, чем те, что мы сами делали, занимаясь строительством рыночной экономики. Но стоять на месте невозможно. Не только в силу разных политических взглядов. А в силу того, что мы обязаны существенно нарастить темпы нашего экономического развития. Это развилка — мы будем отставать, или мы будем догонять. Вот корень этой развилки — строительство инновационной экономики, для которой фундаментальный фактор находится за пределами собственно экономики. Поэтому, чтобы решить задачу потепления экономического климата, надо решить задачу потепления внеэкономического климата.

Записал Сергей Кудрявцев