Александр Мендельсон: «В 90-е годы была масса возможностей, и весь вопрос состоял в том, как их реализовать…»

- Александр Анатольевич, вы начали заниматься бизнесом в далекие 80-е, когда очень мало кто из советских людей представлял себе, что это вообще такое. Как вы оказались в числе первопроходцев?

- Вы знаете, первая волна тех, кто пошел в бизнес в нашей стране, - это волна неудачников. В то время была масса людей, которые не реализовали себя внутри социализма. Я – один из них.

Александр Мендельсон: «Я один из первых пошел в бизнес, потому что на тот момент жизни у меня больше не было никаких перспектив»

- Но ведь вам тогда было всего 30 лет, вся жизнь впереди!

- На тот момент обстоятельства сложились так, что перспективы мои были весьма и весьма туманными. В 1972 году я окончил казанский университет по специальности "история", чем, кстати, очень горжусь до сих пор. После окончания получил рекомендацию поступать в аспирантуру и делать научную карьеру. И я туда поступил – правда, заочно и, в конце концов, так ее и не закончил (кандидатские экзамены сдал, а диссертацию не написал). Причина была в том, что в качестве приоритета я выбрал спорт. Лёгкой атлетикой, а точнее, метанием молота я занимался ещё со школы. Причем занимался успешно.

В 1968 году я стал чемпионом Советского Союза среди юношей, впоследствии как член сборной СССР выигрывал международные соревнования. Самая крупная победа была в 1969 году на чемпионате социалистических стран, где я занял первое место. В 1971 стал мастером спорта СССР. Рекорд Татарстана, кажется, до сих пор мой. А первый рекорд Татарстана мной был установлен в далёком 1969 году.

Правда, на самом пике спортивной карьеры, когда я был практически «звездой» - членом молодежной сборной СССР, рекордсменом СССР среди юношей и т.д. - у меня случилась очень серьезная травма позвоночника, и я из спорта «вылетел».

Вообще, спорт - это спрессованная жизнь. В короткий промежуток времени можно прожить столько, сколько обычный человек проживает за многие-многие годы, - и родиться, и жизнь прожить, и умереть. Вот и я «умер», но потом «родился» заново.

После травмы, через преодоление боли, через «не могу», «на зубах», путём создания мышечного корсета, я все-таки восстановился, потратив на это два года жизни. Снова начал выступать, даже что-то выигрывал, правда, победы были уже не столь значительными, как раньше - все-таки молотобойцы в СССР в то время были сильнейшими в мире. Тем не менее я выполнил норматив мастера спорта международного класса.

Выступать закончил в 1982 году. Таким образом, в 31 год спортивная карьера была окончена. А жизнь продолжалась, и надо было как-то жить, чем-то заниматься.

Моя специальность «историк» была к тому времени в далёком прошлом - многие друзья-студенты по университету уже давно защитились, стали кандидатами наук. У меня же остался только спорт, и я пошел работать инструктором спортивного клуба профсоюзов по легкой атлетике.

Попытался организовать здесь, в Татарстане, школу метателей. И даже организовал. С теми, с кем долгие годы тренировался и выступал, - метателями молота, диска, копья и толкателями ядра. Одним словом, собрал я коллектив тренеров, набрали мы перспективных детей. Но! Чтобы из ребенка вырастить настоящего метателя, нужно как минимум 10 лет. У меня этого срока не было. Социализм стал распадаться, страна превратилась во что-то непонятное, спорт стал вообще никому не нужен. Так что моя школа была фактически пустым звуком - галочкой в многочисленных победных рапортах и отчетах.

Всё это как-то не радовало, если не сказать, что нагоняло скуку и тоску. Впечатление, будто едешь на пониженной передаче в машине: мотор ревет, а машина стоит на месте. Школа метателей перестала существовать через пять-шесть лет после открытия. Ребята, занимавшиеся там, мастерами спорта не стали. А вот люди из них получились хорошие. С некоторыми из них я вижусь до сих пор.

Тяжелые были годы, застойные, как теперь принято говорить, и не только для меня - для всех.

Потом началась перестройка, многие стали говорить: «Давайте будем что-нибудь делать, так дальше жить нельзя». Что делать? Как? Этого не знал никто. Я в том числе. Но что-нибудь делать очень хотелось.

Так во второй половине 1987 года я начал создавать кооператив - тогда это была единственная правовая форма частной инициативы.

- А ресурсы у вас какие-нибудь были для этого?

- Не было ничего, кроме желания самореализоваться. Ни материальной базы, ни законодательной. Закон о кооперации еще не приняли («Закон о кооперации в СССР» принят в мае 1988 года, – авт.), зато действовал закон о нетрудовых доходах. Где кооперативная деятельность, а где нетрудовые доходы – провести грань было очень сложно, и все это могло закончиться для нас в любой момент достаточно печально.

- Чем же вы стали заниматься?

- Поскольку единственное, в чём я разбирался в тот момент – это то, что происходит в спортивном мире, то вначале был организован кооперативный центр оздоровительной физкультуры «Движение».

Идея была очень простая. Спортсооружения тогда значительное время пустовали, потому что арендовать их обычным людям было не по карману – это делали только спортивные общества, вузы и детские спортивные школы. Я предложил набирать оздоровительные группы, в которых люди за умеренную плату получали возможность заниматься большим теннисом, культуризмом, гимнастикой и так далее. Спортсооружения получали не арендную плату, а процент от оплаты за занятия.

Идея прошла, мы стали работать. На Центральном стадионе, в комбинате здоровья, в бассейне "Оргсинтез" проводились занятия для сколиозников, для дошколят - «азбука движения», для взрослых - ушу, атлетическая гимнастика, большой теннис. У нас работали очень хорошие медики и тренеры. Положительный результат, особенно у детей, стал заметен очень скоро.

Но потом вдруг администраторы спортсооружений решили: зачем нам кто-то, если мы и сами все это можем делать, это же «наша» база. И они нас быстренько повытолкали. Начал я это дело в 1987 году, а в начале 90-х стало ясно, что надо придумывать что-то новое.

- Заработать то что-нибудь на этом удалось?

- Совсем немного. Дело в том, что советский человек, как ни крути, а тратить деньги на здоровье ну никак не хотел. Он привык все брать бесплатно, чтобы ему государство все подарило. А зарабатывать, конечно, хотелось, и мы стали искать, на чем. Оказалось, что вполне можно на материальном обеспечении физкультуры и спорта. Если физкультуру как таковую продать сложно, так как это вещь нематериальная, то тренажеры для залов атлетической гимнастики можно подержать в руках. Так мы стали производить спортинвентарь. Мы знали, какие тренажеры нужны, образцы брали из западных журналов…

«БЛИНЫ» ДЛЯ ТРЕНАЖЕРОВ НАМ ДЕЛАЛИ ЗАКЛЮЧЕННЫЕ»

- Что, своими руками их делали?

- Нет, конечно. В то время было много совершено пустых производственных площадей (планово-социалистическая экономика-то рухнула) - мы там размещали заказы на всякие железки. Например, в колониях нам отливали «блины» из чугуна - элементы утяжеления на тренажеры.

- Не каждый догадается разместить заказ в колонии, надо заметить…

- Просто были друзья, которые работали в исправительно-трудовых учреждениях. А там, как правило, существует какое-нибудь производство. В нашем случае это было литье металла. Заказ, само собой, можно было разместить довольно дешево. «Блины» делали в одном месте, железки – в другом, мягкие детали – в третьем. А потом все это собирали вместе и получался тренажёр для занятия атлетической гимнастикой. Все это не так сложно при желании. Шведские стенки делались вообще до смешного просто: закупались строганые доски и черенки от лопат, одно приделывалось к другому, после чего «изделие» покрывалось лаком. Шведская стенка готова! В условиях всеобщего и полного дефицита наши изделия шли нарасхват.

Через какое-то время в нашем распоряжении совершенно случайно оказался подвал - в то время их отдавали под любые цели. А мы как раз обзавелись швейными машинками – взяли их за копейки в расформированном ЛТП – это место, где алкоголиков принудительно лечили. Разместили их в нашем «бомбоубежище» - получился швейный цех. Сначала пытались шить одежду. Потом – мешки для боксеров, «лапы», мягкие элементы для тренажеров…

«Советский человек не привык тратить деньги на здоровье, и мы стали искать новые ниши…»

Через какое-то время тренажеры стали изживать себя, и мы попробовали уйти в другую сферу, стали делать функциональные кровати для малоподвижных больных. Тяжело больной человек, используя эти кровати, мог как-то элементарно обслужить себя. По голландскому образцу сделали несколько штук. Но тут началась дикая инфляция: мы закупали металл, делали изделие, продавали его медучреждению, которое, кстати говоря, покупало очень неохотно – ну зачем им наша кровать, когда у них есть свои старые кровати с продавленной панцирной сеткой? - и на эти деньги уже снова купить металл невозможно было, всё съедала инфляция. Тем не менее, мы работали, из одного направления вырастали новые.

- Например?

- Например, в 1992 году мы начали заниматься производством мебели. Цех столярный на "Разъезде Восстания" создали фактически своими руками - все оборудование было самодельное. Начинали с детских кроваток, но поскольку рынок был совершенно пустой, впоследствии стали делать на заказ любую корпусную мебель: прихожие, шкафы всевозможные, что только ни делали, даже мебель для аптек. Заказчики были самые разные: торгово-промышленная палата Татарстана, посольство Израиля в Москве и так далее. Вот этот вот шкафчик и этот стол, кстати говоря, стоят с тех самых пор. Фишка была в том, что всю мебель мы делали из 18-мм фанеры. Это экологически чистый и суперпрочный материал. Мебель из него неубиваема в принципе - она не лопнет, не треснет, ее можно кидать с этажа, и с ней ничего не случится. Производство это до сих пор работает, только уже не под моим началом – несколько лет тому назад оно перешло к наследникам моего партнера, который умер. К сожалению, сейчас из «нашей» фанеры там уже ничего не делают.

Мебель, произведенная в начале 1990-х в самодельном цехе настолько прочна, что украшает кабинет гендиректора компании и сегодня

СЕРП И МОЛОТ ПРОТИВ КУЛЬТУРИСТОВ

Наряду с успешными видами деятельности были и тупиковые. Один из них – зрелищные мероприятия, которые пропагандировали здоровый образ жизни.

- Вы хотите сказать, это тоже денег стоило?

- Стоило. В 1989 году люди были очень голодны до зрелищ, потому что многие из них в Советском Союзе были традиционно запрещены. В частности, выступления культуристов.

- За что же их так?

- За то, что они пропагандировали культ тела. Спортивные достижения – это одно, а любоваться своим телом - это «ужасное извращение капитализма»! Советский человек этим не должен заниматься, он должен с молотом в руках ковать светлое будущее! В общем, мы сделали театрализованное представление, которое называлось «Гераклы XX века». Собрали сюда культуристов из Прибалтики – в то время это были самые продвинутые в этой теме ребята, из Новосибирска - мужчин и женщин. При полном аншлаге во дворце спорта раза 3 - 4 показали мы эту программу. В Казани такого тогда еще не видели.

- Но как же вы отважились это делать, если культуристы были запрещены?

- Они не то чтобы были законодательно запрещены, просто движение это существовало как бы подпольно. Потому что по этому поводу в советской прессе писались тогда всякие статьи, будто кто-то кому-то на горло штангу положил и тот задохнулся, и прочие безобразия. Одним словом, культуристам не давали широкой дороги. Если бы про наше начинание узнали тогда «наверху», то, конечно, не одобрили бы. А когда дело сделано, поздно кулаками махать. К тому же, выступления очень понравились публике.

Потом мы еще устраивали встречи с цирковым силачом и целителем Дикулем; проповедницей здорового образа жизни и сыроедения Галиной Сергеевной Шаталовой, которая собирала здесь совершенно сумасшедшую аудиторию; спортивным комментатором и известнейшим футбольным вратарём Маслаченко; театрализованные чемпионаты Казани по татарской национальной борьбе, атлетической гимнастике и т.д.

К сожалению, этому направлению тоже не суждена была долгая жизнь: в какой-то момент наше родное государство решило забирать у нас в виде налога 80% дохода (когда мы начинали, государство претендовало только на 3% от оборота), продолжать работать на таких условиях экономически было никак не оправданно, и мы бросили это дело.

«ПРОФЕССИОНАЛАМИ МЫ НЕ БЫЛИ НИ В ОДНОЙ ОБЛАСТИ, В КОТОРОЙ РАБОТАЛИ»

- Ваш друг Александр Михайлович Девятаев, помнится, рассказывал, как вы звали его создавать медицинский кооператив. Чем кончилось дело?

- Мы создали кооператив, который стал заниматься медицинскими профосмотрами с целью выявления опасности онкологических заболеваний. Бригада медиков, во главе которой стоял профессор, осматривала работников различных предприятий, и если находили кого-то с подозрением на заболевание, отправляли его в городской онкодиспансер, с которым у нас была договоренность. По сути это была первая платная медицина, только платил за услугу не конкретный человек, а предприятие, где он работал. Кстати, тогда это был один из способов превратить безналичные деньги в наличные. В те годы у предприятий была масса безналичных денег, которые они не могли снять со счета (только на зарплату и ничего более), а деньги обесценивались каждый день. Так что это был один из прибыльных видов деятельности. Наверное, можно было и воздух продавать за эти деньги, мы же, я считаю, делали полезное дело. Однако через некоторое время медики поняли, как надо работать и решили отпочковаться. Я не медик, а они там все профессора – зачем я им нужен? Так что медицинское направление тоже недолго просуществовало.

- Вы прямо как бизнес-ангел: генерируете жизнеспособные идеи, воплощаете их в жизнь, а потом вам говорят «спасибо, до свиданья». Мастер-класс такой бесплатный по стартапам! Не обидно?

- Очень обидно. Особенно тогда было. Потому что каждое такое направление – это, во-первых, кусок твоей жизни, а во-вторых, кусок дохода, естественно. Но теперь я отношусь к этому проще, философски. Совершенно нормально, что каждый человек оценивает свои возможности. Если он видит, что может что-то делать как минимум не хуже, чем вместе с вами, он имеет полное право начать работать самостоятельно.

«Медицинское направление просуществовало недолго – партнеры скоро поняли, как надо работать, и я стал им просто не нужен…»

- На какой ноте вы прощались с такими свободолюбивыми компаньонами?

- По-разному было. В зависимости от того, как был обставлен уход. Бывало, что уход был обставлен подло, а люди уходили с моими связями и идеями, а бывало, цивилизованно – люди все по-человечески объясняли, договаривались.

Наряду с профосмотрами, кстати, мы попробовали заниматься производством хирургических лазеров. Не удивляйтесь, в начале 90-х, когда была всеобщая эйфория, казалось возможным все. У нас были голова, руки, а главное желание — со всем этим можно горы свернуть! И мы сделали то, что хотели, по отработанному уже принципу тренажёров - кристаллы закупили в Литве, железо изготовили сами — благо, учёные в родном КГУ не перевелись. Несколько лазеров даже продали на Нижегородской выставке медицинской техники. Но жизнь менялась стремительно, как в кино. Границы начали приоткрывать, в Россию хлынуло все и отовсюду. В том числе стали поступать лазеры из Японии, что и стало финалом нашей научно-производственной деятельности. Сегодня память о науке осталась лишь в обозначении организационно-правовой формы предприятия – НПО.

- Вас послушать, так выходит, можно с бухты барахты начать заниматься любым, каким хочется, бизнесом, главное, чтобы не было комплекса неполноценности…

- (Смеется) В 90-е годы была масса возможностей, и если говорить серьезно, то весь вопрос состоял в том, как эти возможности в то время можно было реализовать. Профессионалами мы, естественно, не были ни в одной области, в которой работали - это было время непросчитанных решений. Главное было ввязаться в драку, а там видно будет. Тем не менее, что-то получалось, были неплохие результаты.

«КЛОУНА КЛЕПУ ЗАДУШИЛИ МОЛОЧНЫЕ ГИГАНТЫ»

Так, одним из крупных направлений было пищевое производство, которым мы начали заниматься в 1992 году. Началось все с того, что мы совершенно случайно познакомились с людьми, которые производили упаковочные машины-автоматы в Израиле. Эти упаковочные машины расфасовывали в стаканчики пастообразную продукцию: йогурты, сметану и так далее. Мы эти машины стали поставлять нашим молочным заводам. Оборудование на них, как вы понимаете, в то время было абсолютно изношенным, закупать готовое производство за границей и ставить здесь было чревато очень большими затратами и никому в то время было не по силам ("Эдельвейс", который начинал тогда же, арендовал поначалу молочный цех в Лаишево). Мы поставляли это оборудование в лизинг, но при условии, что у нас будут брать упаковку – пластиковые стаканчики, которые мы завозили из Чехии. Само собой, стоимость этого оборудования мы понемножку вкладывали в цену этих стаканчиков. Это был очень интересный бизнес, из которого выросли два направления: упаковка, которая существует до сих пор, и пищевое производство, которого уже нет.

- Давайте начнем с последнего.

- Поскольку мы уже влезли в молочную струю, то решили, что будем производить шоколадные глазированные сырочки из творога. Это был 1998 год, в России подобных производств было - раз-два и обчелся: в Воронеже, Ижевске и, пожалуй, все. В советское время такие сырочки выпускали в Прибалтике.

На взятый в банке кредит мы закупили производственную линию (это было страшно дорогое оборудование ценою около 100 тысяч долларов), производство разместили в арендованном цехе на казанском молочном комбинате.

Поначалу все было замечательно, сырки под названием «Клоун Клепа» продавались великолепно. Мы поставляли их во все существовавшие тогда торговые сети, причем не только в Казань, но и в близлежащие города. Объемы производства были промышленные – средняя выработка - 500 кг в сутки, иногда доходила до тонны в день. Я до сих пор считаю, что это были лучшие глазированные сырки, из когда-либо продававшихся в Казани.

Первые два года мы были лидерами на этом рынке. Но, как известно, свято место пусто не бывает, и очень скоро рынок начали заполнять конкуренты. Более того, началась эпоха монополизации - на рынке появились такие гиганты, как "Вимм-Билль-Данн", "Самарамолоко" и так далее. Все они тут же стали делать глазированные сырки, и со сроком годности не в пять суток, как у нас по ГОСТу, а до месяца. Они имели технические возможности разработать свои собственные рецептуры. Разумеется, в этой продукции использовались ароматизаторы, красители, улучшители вкуса, консерванты, эмульгаторы и так далее. В итоге наш живой продукт не шел ни в какое сравнение с ярким цветом искусственных красителей и не менее ярким вкусом искусственных наполнителей конкурентов. Очевидно, что торговые сети предпочли закупать продукт с более длительным сроком хранения. Потребитель тоже, не наевшийся еще вкусностей, голосовал рублем не в нашу пользу.

Производство пошло на спад, торговые сети стали покупать все меньше и меньше, но прекратили мы производить сырки не поэтому. А потому, что, как я уже сказал, началась эпоха монополизации, все молочные заводы Татарстана оказались в «Татарстан-соте», который, окинув хозяйским взглядом свои новые владения, вдруг возмутился: почему на казанском молкомбинате кто-то сидит и нам же делает конкуренцию, да еще и деньги зарабатывает? Безобразие, сказали они, и попросили нас с завода. Так мы в один прекрасный день лишились площадей, которые арендовали в течение 8 лет, - с нами просто отказались продлевать договор аренды.

- А почему вы не попытались в других местах договориться?

- Потому что уже очень устали за это время. Пищевое производство не знает выходных и праздников, это очень напряженная ежедневная работа: целая инфраструктура по сбору заявок, планированию производства, обеспечению его всеми необходимым сырьём и ежедневным развозом сырков по магазинам. Это машина, которую нельзя остановить, она катится и катится. Поэтому мы решили: бог с ним. Жаль только, что оборудование было практически выброшено – мы его сдали в металлолом.

- Что ж вы его конкурентам не продали?

- Конкурентам продать уже было нельзя – за 8 лет оборудование устаревает. Когда «Эдельвейс» тоже начал этим заниматься, то хотел у меня целиком весь бизнес купить. Я по своей глупости тогда отказался даже обсуждать эту сделку, о чем сейчас весьма жалею. Инерция, человеческий фактор, глупость, одним словом...

Надо сказать, что параллельно с сырками мы выпускали глазированные кукурузные трубочки, фрукты в шоколаде, сокосодержащие напитки. Позднее был организован мясной цех по производству мясных полуфабрикатов: пельменей, мантов, котлет. Пищевое направление полностью закрылось в 2006 году, но то дело, с которого оно начиналось, продолжает работать. Сегодня есть фирма «Движение-М» (первое дочернее предприятие НПО «Движение», образовано в 2001 году), которая является крупным оптовым поставщиком пластиковой упаковки для молочной продукции: стаканчиков, фольги для масла, крышек. Будучи дилером одного очень крупного московского производства – «Интерпак», мы поставляем его продукцию почти на все молзаводы «Татарстан-соте» (теперь все они работают под брендом «Вамин»), а также мелким производителям молочных изделий. Лет 18 уже этим занимаемся.

«Конкуренты выиграли битву благодаря искусственным красителям, наполнителям и длительному сроку хранения своих глазированных сырков…»

«ОБУВЬ НАЧАЛАСЬ С АГАЛАРОВА…»

- А как возникло обувное направление?

- Из случайного стечения обстоятельств. У одного из наших ребят дядя был вхож в московский «Крокус». Недолго думая, мы стали закупать обувь у Агаларова (Арас Агаларов – президент и владелец Crocus Group, в рейтинге Forbes занимает 56-ю позицию с капиталом 1,5 млрд долларов, – авт.) и продавать ее здесь.

Ассортимент был широчайший: Агаларов размещал заказы на обувные коллекции везде, где только можно было, потом привозил их в Москву, и в начале 90-х годов, когда был всеобщий дефицит, снимал с этого неплохие сливки. В то время у него были магазины «Крокус-Москва», где продавались европейская одежда и обувь элитного класса, и магазины «Крокус-Интернешнл», где продавалась обувь, доступная для большинства населения. Мы стали работать с «народной» обувью.

Ассортимент у нас был тот же самый, правда, немного поуже - пропорционально тому, сколько мы могли разместить у себя в магазине. Отправной точкой был небольшой оптовый склад, который поставлял обувь 20-ти магазинам.

В 1994 году появился первый фирменный магазин на Сибирском тракте. С тех пор бизнес сильно вырос, и сейчас у нас несколько обувных магазинов, работающих под разными брендами для различных категорий потребителей: «Сити Обувь» - обувь для народа, «Крокус» и «Игле» - для среднего класса, «Ренессанс» - для элитной аудитории.

Агаларов, как вы знаете, давно ушел в более крупные сферы бизнеса, и мы с ним уже никак не связны, но бренд сохранился. До 1998 - 1999 годов магазинов «Крокус» в Казани было пять, мы их развивали абсолютно самостоятельно, но в 2000-х началась экспансия московского капитала в Казань, в связи с чем встал вопрос: конкурировать с москвичами или влиться в их ряды и войти на казанский рынок вместе с «оккупантами». Мы решили, что будем играть и на той, и на другой стороне: параллельно развивали местный «Крокус» и работали с москвичами на паритетных началах, открывая здесь магазины крупной федеральной сети «Сити Обувь».

Александр Мендельсон: «Сегодня наш Крокус с Агаларовым никак не связан, но когда-то мы закупали обувь у него»

- В 90-е годы магазины работали, как правило, в формате «стрит», сейчас же все стремятся, а многие давно прописались в ультрапосещаемых торговых центрах. Когда вы поняли, что с улицы пора уходить?

- Экспансию в торговые центры мы начали с 2004 года, и это был, конечно, переломный момент. Первым торговым центром в Казани, если помните, был «Южный», которым владели москвичи. Помню, когда они нас туда пригласили, площадь магазина в 70 квадратных метров и арендная ставка показались нам просто невероятными, астрономическими. Скрепя сердце, мы пошли, и потом оказалось, что все не так уж и страшно.

- Как пережили кризис 2008 года?

- Тогда продажи в обувных магазинах упали на треть (а это очень много), поэтому количество наших магазинов сократилось. Вместо двух магазинов «Ренессанс» (в «Парк Хаусе» и в «Бахетле» на Амирхана) открылся один в «Меге», правда, там он просуществовал недолго в связи с тем, что у шведов свои представления о том, как должен развиваться торговый центр, в итоге этот магазин сейчас работает в «Южном». Закрылся магазин «Паоло Конте» в «Парк Хаусе» - сегодняшние магазины под этим брендом не имеют к нам отношения. Площади еще двух магазинов «Крокус» были переориентированы под другой бизнес. Магазины «Сити Обувь» лишь слегка изменили дислокацию: до кризиса один магазин был в ТЦ «Кольцо», затем переехал в «Тандем», а сейчас он обитает в «Южном». Другие два, как были в «Парк Хаусе» и в «Меге», так там и остались.

Но время неумолимо движется вперёд. Недавно закрылся магазин «Сити обувь» в «Парк Хаусе». «Сити обувь» в «Меге» все лето была закрыта на реконструкцию и в конце августа открылась в абсолютно новом формате, более красивом и удобном для покупателей.

Итого на сегодняшний день у нас два магазина «Сити Обувь» в Казани, два – в Нижнем Новгороде и один – в Уфе, который мы открыли также совсем недавно. Магазином «Игле» мы также управляем вместе с москвичами. Магазин элитной итальянской обуви «Ренессанс», как и «Крокус», – это чисто наш магазин.

«В 2000-х началась экспансия московского капитала в Казань, конкурировать с которым невозможно, и мы перешли на сторону оккупантов»

В КАЗАНИ СТОПРОЦЕНТНО ЭЛИТНЫЙ ТОВАР НЕ ПРОДАЕТСЯ

- Какое направление сегодня основное – обувь или упаковка?

- Обувь. Оно имеет наибольшие перспективы развития и динамично развивается. В этом бизнесе сейчас занято порядка 100 человек.

- Каковы обороты этого бизнеса?

- На этот вопрос я принципиально не даю ответа. Могу сказать только, что одновременно в сезон в одном магазине сети «Сити обувь» лежит на складе от 15 до 20 - 25 тысяч пар обуви. Сезонов два: весенне-летний и осенне-зимний. Сколько из этого продастся – никто не знает, потому что этим летом вы купите три пары обуви, а следующим - ни одной не купите или купите 10, угадать очень сложно. Сезонная рентабельность тоже различается. Во многом успешность бизнеса зависит от правильно выбранного, в какой-то степени угаданного, ассортиментного ряда, при том что «непопадание» случается регулярно.

Хорошая итальянская обувь – это кожа лучше чем перчаточная и отличный дизайн, который во всем мире делают только итальянцы, а все остальные копируют

- А что мешает развиваться упаковочному бизнесу?

- Его специфика и специфическое положение дел на рынке Татарстана. Поставлять упаковку – совсем не такой легкий хлеб, как кажется на первый взгляд. Здесь ведь все именное, ни один стаканчик не обезличен, он привозится под конкретный заказ, под конкретное производство и под конкретные продукты. С учетом того, что у нашей пищевой промышленности очень большие проблемы в том плане, что после монополизации среди «монстров» идет очень сильная борьба, цивилизованно расширяться на этом рынке не получится при всем желании.

У меня есть один знакомый - очень богатый человек, выходец из Казани. Он защитил здесь кандидатскую диссертацию по экологии, однако ему не дали рекомендацию остаться в университете (в связи с тем, что он еврей), и он уехал в Москву. Там он создал большую инвестиционную компанию, которая успешно процветает, помимо этого, он имеет собственные предприятия за рубежом. Сейчас он благодарит Бога за то, что так случилось. Останься он здесь, был бы сейчас старшим научным сотрудником, получал бы зарплату в три тысячи рублей и, как говорится, был бы очень счастлив. Так вот, этот человек все время говорит: «Будь у меня самые передовые технологии, самое лучшее производство, все самое лучшее – я ни за что не пойду и не поставлю его в Татарстане. Потому что даже если на моем самом лучшем заводе будет выпускаться самый лучший продукт, но сверху скажут «у этого не брать» - брать не будут. Никто и никогда».

Дело в том, что в Москве много всего, и поэтому хватит на всех, в регионах же – не так много, и на всех не хватит ни при каких обстоятельствах. Вот и делайте вывод, хочу я расширять упаковочное направление или нет.

- В чем вы видите перспективы обувного направления?

- В том, что обувь будут покупать всегда. Будь то кризис или, не приведи господь, война. Если одежду можно сшить самому, косыночку связать - тоже, мебель можно в конце концов сколотить из досок, то обувь сам не сделаешь. К тому же, на сегодняшний день спрос до конца еще не удовлетворен, поэтому мы стараемся делать разные магазины на разный уровень потребления – от совсем доступной (при том, что я не говорю, что она плохая) до элитной. Элитной, правда, с той оговоркой, что в Казани она все же не совсем элитная, потому что здесь просто невозможно продавать элитную обувь в полном смысле этого слова, как, впрочем, и любой другой стопроцентно элитный товар. Если в Москве элитные магазины изначально ориентированы на то, что к ним придут люди с неограниченными кошельками, то мы себе такого позволить не можем. Однако итальянская обувь ручной работы у нас представлена. Например, марка «Пакерсон», средняя цена за пару – 20 тысяч. Для Казани это достаточно дорого, не каждый может себе позволить. Но зато это соответствующее качество и штучный товар - мы привозим их не более одной коробки каждой модели.

Стопроцентно элитного товара в Казани нет, потому как нет столько неограниченных кошельков, как в Москве

- Имея такой богатый опыт работы в различных торговых центрах, как бы вы их проранжировали по критерию «где лучше идут продажи»?

- Ну, тут я вам не открою никакой тайны – в «Меге». При всех, казалось бы, равных возможностях, она обеспечивает максимальное количество покупателей. Каким образом? Во-первых, каток. На первый взгляд кажется – ну кому он нужен в снежной России? Ан нет – люди с удовольствием идут туда кататься. Во-вторых, в «Меге» прекрасная детская программа, причем известная наперед. Дай ребенку самое элементарное развлечение, и он будет премного благодарен. Родители, соответственно, тоже счастливы. В-третьих, для молодежи делаются различные программы, причем регулярно, что очень важно. Преимущество шведов в том, что они знают наперед, что им делать. А некоторые их конкуренты считают, что после того как они сдали площади в аренду, на этом их миссия закончилась, - можно сидеть тихонько, собирать деньги, и все замечательно. В этом местечковый менеджмент во всей красе. «Южный» еще вроде что-то пытается делать, но это не системная работа – «Карнавальная ночь» была всего два раза, один раз артистов пригласили, один раз развлекаловку устроили - этого недостаточно.

ПРИШЕЛ, УВИДЕЛ, ЗАСОСАЛО

- Чем вызвана необходимость реконструкции магазина «Сити Обувь» в "Меге"?

- Вообще, это достаточно тонкая вещь. Попробую объяснить на примере магазинов, работающих в среднем ценовом сегменте, которые, как показывает практика, самые успешные.

В середине 2000-х годов негласным требованием к такому обувному магазину было - чтобы народ, заходя в магазин, не испугался. Потому что если магазин блестит-сверкает, покупатель уже на входе подумает, что в нем все очень дорогое, а потому даже смотреть не станет, что там вообще есть и за сколько продается – тихо-мирно пройдет мимо.

Помимо этого, теория построения магазина гласит, что в нем должно быть как можно меньше прямых углов. Все поверхности должны быть с изгибами, чтобы зашли люди – и их как бы засасывало внутрь, от одной полки к другой и так далее. Они ни на что не должны натыкаться.

Александр Мендельсон: «В отличие от Москвы, где всего много, а потому хватит на всех, в регионах на всех не хватит ни при каких обстоятельствах»

Между тем основоположник «Сити-обувь» некто Леша Казёнов считает, что все это фигня, никакие закругления не нужны, все должно быть четко-ясно, с углами, а главное – товара должно быть много. Чтобы человек зашел и не думал: так быть или не быть? Должно быть так: не понравилось – положил, пошел дальше, там еще 30 штук самых разных стоит, не найти что-то подходящее просто невозможно, если человек, конечно, не на экскурсию в магазин пришел. Тогда не надо будет покупателю втирать: «Возьмите это, потому что тут такие-то достоинства!». Это все лишнее. Народ требует простоты: зашел, увидел, приобрел. И надо сказать, есть в этом подходе своя доля правды.

Но за 10 лет многое изменилось. Еще не все, но уже большинство отказались от базарного варианта. Для многих по-прежнему основным критерием остается цена, но сегмент этот неуклонно сокращается. В связи с чем начинает приобретать значение сервис. Люди уже не так боятся чего-то цивилизованного – когда красиво и чисто. Многие привыкли, что можно пойти и купить вещь в магазине и цена при этом окажется ничуть не выше, чем на рынке, а кроме этого, если не дай бог с обувью что-то случится, ты всегда найдешь продавца на том же месте, где покинул, - поменяешь брак или вернешь деньги. Дизайн магазина, соответственно, тоже становится важен. Поэтому мы модернизируем сейчас магазины в сторону большей изысканности.

Александр Мендельсон: «Если 10 лет назад главным критерием в пользу покупки была цена, то сегодня начинает приобретать значение сервис и даже дизайн магазина»

- Сколько производителей представлено сегодня в ваших магазинах?

- Давайте я лучше скажу вам, сколько моделей. В казанских магазинах «Сити обувь» одновременно стоит в торговом зале порядка двух тысяч моделей в сезон.

- Это много?

- Это очень много. Таким образом, одно из наших конкурентных преимуществ – это широчайший ассортимент. В «Сити обувь» каждый квадратный сантиметр заполнен обувью, причем в зале нет повторяющихся моделей. В пиковые моменты даже больше, чем 2 тысячи бывает, потому что есть остатки – неликвид, последние пары и так далее. В «Ренессансе», конечно, гораздо меньше, моделей 500 - 600 наверное, но для магазина элитной обуви такого формата это тоже много.

- Кто из продавцов обуви занимает лидирующие позиции на казанском рынке?

- Если говорить о низком ценовом сегменте, то это, безусловно, Centro со своими очень низкими ценами, развитой сетью, продуманным маркетингом и социальной направленностью. Целевая аудитория этого магазина – молодежь, для которой совершенно неважно, из чего сделана обувь, важны только дизайн и цена. В Centro вся обувь очень красивая, сделана дизайнерами, но из самого дешевого кожзама. И ее покупают люди, которые пока в силу возраста не думают, что будет с их ногами через 5 лет.

Я говорил, что «Сити обувь» – это обувь для народа, имея в виду доступные для большинства населения цены. Однако это не значит, что это дешевая обувь в смысле качества. Там продаются немецкие марки, те же самые "Рикер", и "Хёгл", и "Тамарис" - это марки с определенным именем. И вся остальная обувь, которую мы продаем – это обувь, за качество которой мы отвечаем.

В среднем ценовом сегменте достойную нишу занимает "Саламандер" со всеми своими магазинами ("Рикер", "Саламандер", "Баден"). "Карло Пазолини", к сожалению, утратил свои позиции, которые у них были в середине 2000-х. Когда-то мы на их магазины смотрели с восхищением и большим пиететом, а сейчас считаем, что совершенно зря.

Порядка двух тысяч моделей в сезон в торговом зале – это очень много, зато покупателю не придется задаваться извечным гамлетовским вопросом

«КИЛОГРАММ КОЖИ В ВИДЕ ОБУВИ НИКОМУ НЕ НУЖЕН»

- Чем отличается добротная обувь «Саламандер» от обуви, продающейся в «Ренессансе», в смысле качества? Она будет носиться одинаково долго, или обувь за 20 тысяч все же дольше?

- Я думаю, примерно одинаково, дорогая обувь ведь не из железобетона делается (смеется). На самом деле их вообще даже сравнивать нельзя. Если взять хорошую итальянскую обувь, то это может быть кожа, которая лучше чем перчаточная, нога в ней будет дышать стопроцентно, это будет отличный дизайн, потому что дизайнерскую обувь во всем мире делают только итальянцы, а все остальные копируют.

Я вам приведу пример из жизни, объясняющий эту разницу. Однажды на выставке мы у итальянцев заказали женские летние сапоги - из перфорированной кожи, ажурные, просто загляденье, произведение искусства! После этого заходим на стенд одной российской компании. Смотрим – тот же самый сапог стоит, только в три раза дешевле, чем у итальянцев. Спрашиваем: вы отшиваете этот сапог? Да, говорят, отшиваем. Как так, удивляемся, это же невозможно! Ну, чуть пожестче будет кожа, говорят, чуть попроще – колодка, но в целом на ноге будет незаметно. Ну, мы пошли и у итальянцев сняли заказ на этот сапог, заказали у новых знакомых. Приходит товар. Смотрим, в самом деле – все «чуть-чуть», на первый взгляд вроде бы никакой разницы. Но впечатления уже нет такого! Выходит, чтобы себя уважать, лучше все-таки взять итальянскую. Тут дело в самоощущении. Безусловно, можно ездить и на "Ладе" - будет меньше удобно, но передвигаться можно, и можно ездить на "Феррари", тут уж что вам больше нравится.

- Сколько в цене обуви приходится на такую составляющую, как мода?

- Если это стильная итальянская обувь, то много. Сколько стоит, по-вашему, подошва и ленточка сверху? Это может очень дорого стоить, я вас уверяю. И тысячу долларов, и тысячу евро. А могут быть сапоги, которые ничего не стоят, потому что купить этот килограмм кожи в виде обуви никто не хочет.

Один из главных рисков обувной торговли – непопадание в тренд с модельным рядом

КАК СТАТЬ БОГАТЫМ?

- Сегодня, когда вы состоявшийся бизнесмен, в чем видите свою сверхзадачу, для чего работаете?

- Каждый человек живет для своего удовольствия в конечном счете. А поскольку все люди разные, то все они получают удовольствие от разных вещей. Одни любят вкусно покушать, другие - ухаживать за женщинами, третьи - хорошо выглядеть: одеваются, красятся, омолаживаются и так далее. Я получаю удовольствие от того, что что-то делаю, как ни странно это звучит. При этом я не могу сказать, что меня не интересуют результаты моего труда в виде прибыли. Но в принципе процесс меня интересует больше, чем результат. Много раз за свою жизнь я слышал слова: «Зачем тебе это надо? Зачем ты тратишь столько сил на то, что ничего тебе не дает?» Но я всегда считал: если уж начал, то бросать, наверное, как-то неправильно, да и просто жалко. Поработаем, а там дальше видно будет. И иногда видно бывает (смеется). То, что казалось вначале вообще никак не обнадеживающим, в результате кое-что дало. Из некоторых таких вещей выросли целые направления.

Когда я был помоложе, мне довелось услышать одну притчу. У мультимиллионера в Америке спрашивают, в чем секрет успеха. Почему, дескать, вы такой богатый? На что он отвечает: да, действительно, у меня есть секрет, который я вообще-то держу при себе, но вот вам, поскольку вы так сильно интересуетесь, открою. Ходите каждый день на работу! … Если ходите каждый день, то результат обязательно будет. Если вы серьезно относитесь к тому, чем занимаетесь, даже если это самая несерьезная вещь на свете, результат не заставит себя ждать. В этом и весь секрет.

Чтобы стать богатым, нужно как минимум каждый день ходить на работу, уверен Александр Мендельсон

- Александр Анатольевич, вы рассказывали о своем друге, который еврей и который уехал из Казани. Не могу не спросить, вам-то как живется в Татарстане с далеко не татарской и такой колоритной фамилией?

- Нормально, иногда даже очень весело живется. Я вам по этому поводу анекдот расскажу, который случился со мной в реальной жизни.

Однажды ранним зимним утром, когда рассвет еще и не намечался, я ехал на своей Volvo 940 в Ижевск по делам. Надо было успеть туда к началу рабочего дня, преодолев в один присест более 400 км зимней дороги с сильным гололёдом. На выезде из города меня останавливают на посту ГАИ. Инспектор - молодой офицер - долго осматривает машину со всех сторон, решая, видимо, до чего бы «докопаться», наконец, спрашивает: «У вас машина шипованная?» Получив утвердительный ответ, продолжает: «А почему нет знака, информирующего об этом? Будьте добры, пройдите на пост ГАИ».

Не буду описывать, с каким раздражением я встретил это предложение. Однако делать нечего, подчинился. Войдя в помещение поста, я увидел ещё одного офицера у компьютера, который, получив мои документы, неспешно стал их проверять «на угон». Раздражение моё росло, я понимал, что ещё чуть-чуть, и я ни при каких обстоятельствах не успею к месту назначения в срок. Между тем наш доблестный сотрудник ГАИ, убедившись, что машина не числится в розыске, начал тщательно заполнять бланк штрафа. Вдруг он встрепенулся и говорит: «Какая у вас фамилия знаменитая! Физик или химик был такой?» Я уставился на него в полном недоумении: «Издевается, наверное, гад. Офицер все-таки, не может быть, чтобы он не знал, что Мендельсон – это композитор, который уже давно помер, хотя бы на этом уровне... » Однако по сосредоточенному лицу офицера понимаю, что он действительно силится и не может вспомнить, где слышал раньше мою фамилию. Тогда я решил ему помочь: «Вы женаты?» - спрашиваю. Не знаю, что пришло ему в голову, но он весь вдруг как-то напрягся, закаменел. «Ну, женат», - отвечает настороженно. «Так, стало быть, вы были в ЗАГСе и слышали «Марш Мендельсона?», - поспешил я разрядить обстановку. «Так это вы написали?!» - изумленно воскликнул гаишник. Глядя на сияющее лицо офицера, понимаю, что он на полном серьезе. «Да! Это я!» - говорю я гордо, не знаю даже ради чего. Лицо офицера расплывается в ещё более счастливой и широкой улыбке, он отодвигает от себя полузаполненный «штрафной» бланк... «Куда едете?» - интересуется. Вообще, за подобные вопросы в Одессе, говорят, бьют, но я счёл за благо этого не делать. Милиционер продолжает, разрывая бланк: «Будьте осторожны, на трассе гололёд...» Так и проводил меня вежливо. Денег не взял. Вышел я во тьму обескураженный: чтобы гаишник и не взял денег? Такого просто быть не может! И тут я вспомнил, как в одном телевизионном интервью народный артист СССР Армен Джигарханян рассуждал о своей популярности. В частности, привел в пример случай, когда на бензозаправке с него не взяли денег за бензин, из чего он сделал вывод, что народ его все ж таки любит! Также и я — вышел от гаишника и понял: Мендельсона то народ русский любит! (смеется) И татарский, как оказывается, тоже.

Наш герой проверил на собственном опыте: композитора Феликса Мендельсона русский народ любит ничуть не меньше, чем актера Армена Джигарханяна