«Моя рука всегда узнается»: Ильяс Айдаров о выставке в «Дом ART»

Заслуженный художник России и народный художник Татарстана Ильяс Айдаров с женой Полиной Айдаровой

«Моя рука всегда узнается, будь то пейзаж, портрет или натюрморт»

— Ильяс Сайярович, на выставке «Жизнь в красках» можно увидеть ваши акварельные работы, но начинали вы свой путь как архитектор. Ваш отец был заслуженным архитектором РСФСР, основателем казанской научной школы реставрации средневековых памятников РТ. Был ли у вас выбор профессии?

— Ни о чем другом не приходилось думать — я рос в архитектурной среде и с детства шел по стопам отца. Поехать учиться в Москву меня тоже побудил он — отец хотел, чтобы я поступил в Московский архитектурный институт (МАРХИ). С тех пор я осел в Москве, но архитектором проработал всего 2 года. Потом стал художником. Это забавно, ведь художественную школу в Казани я бросил за полгода до выпуска: устал, так как параллельно занимался музыкой. Но лет через 50 ее все же окончил (смеется), а денежную часть своей Тукаевской премии я подарил родной художественной школе. Фактически это премия имени моего прадеда (он в свое время усыновил маленького Габдуллу Тукая), поэтому я не смог взять деньги. Директор школы тогда в шутку мне сказал: «Считай, что ты доучился».

«Я делал иллюстрации в разных манерах и сейчас также работаю в живописи»

— И все же почему архитектура не стала делом вашей жизни?

— Видимо, сказались 3,5 года в художественной школе (улыбается). А вообще, в то время архитектура была типовой. Были четкие строительные нормы: если дом, то хрущевка, если пролеты между колонн, то 6×6 или 6×9. Это сейчас используются любые проекты и материалы, а тогда простора для фантазии не было. К тому же в 90-е годы я немного отстал от прогресса: архитектурные чертежи стали делать на компьютере, а я не проявлял к этому интерес и все больше уходил в живопись — иллюстрировал журналы. После МАРХИ меня распределили архитектором в военный проект. Так я уже часов в 11 сбегал из офиса за заказами на иллюстрации и возвращался только после обеда. Моему начальству это не нравилось, меня вызвали и сказали: «Мы тебя ценим как архитектора, но ты расхолаживаешь коллектив. Либо уходи сам, либо уволим по статье». Так я покончил с архитектурой, но до сих пор ей предан. Например, очень люблю архитектурный пейзаж.

— К нему мы еще вернемся, хотя пейзаж далеко не единственный жанр и стиль, в которых вы работаете. Вы пишете и сюрреалистические полотна, и абстракции, и натюрморты. К универсализму и широкому охвату в творчестве вас привела работа в журналах и издательствах?

— Да. Для романов Дюма я рисовал тяжелые костюмы с рюшами, а для картинки к стихотворению нужно что-то легкое — небо, закат, птичка. Я делал иллюстрации в разных манерах и сейчас также работаю в живописи. Люблю абстракцию, но это сложный жанр (он по душе не каждому человеку). Когда надоедает абстракция, перехожу в реалистичное искусство и наоборот. Моя фишка, наверное, в том, что я могу работать в любом стиле и направлении. Но моя рука в работе всегда узнается, будь то пейзаж, портрет или натюрморт.

«Моя фишка, наверное, в том, что я могу работать в любом стиле и направлении»

— И все же что объединяет ваше наследие? Чем оно узнаваемо?

— Может быть, легкостью, «незамученностью» того, что делаю. Я не страдаю во время работы и не растягиваю ее надолго. Всегда важно вовремя остановиться — не перерисовать картину, ведь есть художники, которые годами пишут одну работу. Еще мое творчество объединяет пристрастие к прошлому. Я люблю писать архитектуру XIX века, кареты, дам в длинных платьях. Они мне ближе, чем современные проспекты, троллейбусы и панельные дома.

«Отправной точкой проекта стала романтическая картина «Чтение под березами», которая располагается в центре экспозиции, на афише и на пригласительных билетах»

«Я стремился представить саму жизнь — красочную, яркую, насыщенную»

— На выставке в «Дом ART» представлены старинные пейзажи Казани, Москвы, Петербурга и Венеции. В акварели они выглядят особенно ирреальными и зыбкими. Вы хотели изобразить призрак ушедшей эпохи?

— Не совсем, здесь лучше оттолкнуться от названия выставки. Оно автобиографично: вся моя жизнь проходит в красках, я всегда рисую. Порой даже не могу съездить на отдых, так как мне нужно писать. Если я не пишу, значит, плохо себя чувствую. Также в экспозиции стремился представить саму жизнь — красочную, яркую, насыщенную. Поэтому там есть и архитектурные пейзажи, и цветы, и абстракции. Есть портрет моего прадеда Мутыгуллы Тухватуллина, коллажный портрет Булгакова с персонажами «Мастера и Маргариты» (Маргарита летит на метле, а рядом стоит Воланд со своей свитой), картинка по стихотворению Тукая «Встречай, Казань!». Есть старые казанские особняки и мечети.

— Выставка объединила ваши новые работы, созданные в последние 2–3 года. Может, что-то даже экспонируется впервые?

— Почти все, кроме серии православных монастырей, она создавалась в 2014–2015 годах. Отправной точкой проекта стала романтическая картина «Чтение под березами», которая располагается в центре экспозиции, на афише и на пригласительных билетах. Это «звучащее полотно»: я взял нотный лист и на его фоне изобразил читающих мужчину и женщину в парке среди берез. Этот листок мне просто понравился визуально и композиционно с художественной точки зрения. Недавно мне позвонила директор галереи «Дом ART» Ирина Стекольщикова, она проявила интерес, что за ноты поучаствовали в создании картины. Оказалось, что это органная прелюдия Баха. Мы вместе послушали и удивились: невероятное совпадение настроения музыкального и художественного. Аж мурашки по коже… Как будто это даже не от меня зависело. Так моя картина запела!

«Выставка открыта до 3 ноября, буду рад, если как можно больше казанцев придет в «Дом ART»

— Как долго будет идти выставка и на какую аудиторию рассчитана?

— Выставка открыта до 3 ноября, буду рад, если как можно больше казанцев придет в «Дом ART». Жизнь сложна, переменчива и не всегда так позитивна, как нам бы хотелось. А искусство помогает человеку восстановиться, не потерять почву под ногами и ресурсы для движения вперед. Надеюсь, галерея войдет в список объектов для посещения гостей саммита БРИКС и экспозицию увидят в том числе заморские зрители. Она будет понятна любому человеку: все работы душевные, позитивные и оставляют приятное послевкусие. Мы с женой в конце октября тоже будем в Казани и будем рады увидеться со всеми посетителями выставки.

— Часто бываете в Казани?

— Поскольку там живет мама, то несколько раз в год. Мне нравится, как за последние 20 лет Казань расцвела, по красоте она уже превзошла все европейские столицы. Я всегда любил свой город, но не вернулся туда, потому что в Москве было больше профессиональных возможностей — много журналов, где реализовался как иллюстратор, и много галерей, где самовыражался как художник.

Помню, как сделал первые три абстракции (как сейчас говорят, «вкусно налил краску») и отвез их в галерею «Марс». Жутко смутился, услышав от приемной комиссии: «Неплохие вещи, мы их возьмем, какую цену ставите?» Я оставил это на усмотрение галереи, каждую картину оценили в 350 рублей (для сравнения: зарплата тогда была 115). На следующий день позвонил директор галереи и сказал, что его жена хочет купить мою работу. Я был счастлив и тогда увлекся станковой живописью. Потом пошли многочисленные выставки в России и за рубежом. Мои работы часто покупают иностранцы, поэтому подписываю их на латинице. Не потому, что преклоняюсь перед Западом, а чтобы люди знали, как звучит моя фамилия.

«Мы несколько раз встречались в лифте и кивали друг другу (с Владимиром Высоцким), а когда он ушел, я сблизился с его мамой и подарил ей свой первый портрет Владимира Семеновича» Фото: «БИЗНЕС Online»

Картины в космосе

— Первое, что узнаешь о художнике Айдарове из интернета, — это то, что его работы с выставки к 1000-летию Казани побывали в космосе. Как это случилось?

— За полгода до той выставки я встретился со своим приятелем-космонавтом Сергеем Залётиным. Решили, что я сделаю небольшие работы с видами Казани, а он их возьмет на орбиту и проштампует (в полете у каждого космонавта есть штампики с фамилиями). В итоге на выставке эти пейзажи вызвали большой резонанс. Идея мне понравилась, и я отправил новые работы в космос с Салижаном Шариповым, Юрием Маленченко, Олегом Котовым и Геннадием Падалкой. На память они мне сделали фото: мои картинки парят в невесомости возле иллюминатора, где виден земной шар. Вот это дорогого стоит.

— Вы дружите не только с космонавтами, но и со многими деятелями культуры. Когда-то даже жили в одном подъезде с Владимиром Высоцким, были ли с ним знакомы?

— В одном подъезде с Высоцким жила моя первая супруга с родителями — они на 10-м этаже, а Высоцкий на 8-м. Сосед Высоцкого, татарин-полковник, даже предлагал моей теще поменяться квартирами — у Владимира Семеновича хоть всегда было шумно, но она отказалась. Я расстроился, потому что мечтал познакомиться с Высоцким. Мы несколько раз встречались в лифте и кивали друг другу, а когда он ушел, я сблизился с его мамой и подарил ей свой первый портрет Владимира Семеновича. Другие портреты и серию работ передал в дар музею Высоцкого, потом их транслировали на концерте к юбилею певца «Своя колея» в Кремле.

— Ваше сотрудничество со звездами шоу-бизнеса началось с портрета Аллы Пугачевой, которая была кумиром вашей дочери. Какой была ваша встреча с королевой отечественной эстрады и как она отреагировала на портрет?

— Портрет Пугачевой и правда был первым. Он большой, где-то метр на восемьдесят, сделан в абстрактной манере. Спустя время мне позвонил бывший муж Пугачевой Евгений Болдин и сказал: «Если хотите подарить портрет, подъезжайте в офис к трем часам». Я бегом в школу, забрал дочь с урока, взял видеокамеру, приехали в офис, сидим, ждем. Вдруг слышим шелест из коридора… Заходит Алла со свитой друзей и говорит: «Это что за художники, которые дарят картины?» Так и познакомились, портрет ей очень понравился. Дочь, правда, слова не могла сказать от страха (смеется).

— На этом история не закончилась? На вас посыпались заказы на портреты от знаменитых артистов — Льва Лещенко, Владимира Винокура, Валерия Леонтьева, Александра Розенбаума и многих других, почему? В чем ваша фишка как портретиста?

— Все портреты разные, но реалистичных изображений, как, скажем, Шилов, я не делаю. Многие портреты связаны с творчеством героев. На портрете Розенбаума есть гитара и кони, Валентина Юдашкина написал на фоне его моделей, а Киркоров получился с длиннющими кудрявыми волосами. На полотне мне важно показать эмоцию, и людям это нравится. Когда скульптору Эрнсту Неизвестному передали мой портрет с его изображением, он сказал: «Не вижу здесь ни одного слабого места». Мне было очень приятно.

«Сам я не планирую выставки, но, когда поступает предложение, я всегда готов»

«У меня нет оговорки «не посетила муза»

— Также в сети вы известны портретами известных политиков — Владимира Путина, Минтимера Шаймиева, Владимира Жириновского. Необычное занятие для художника.

— Портрет Шаймиева я сделал для выставки к 1000-летию Казани, а остальные в основном на заказ. Один из портретов Путина написал по просьбе Винокура. Потом мне заказали еще 5 портретов президента, один — в хоккейном обмундировании. А вот портреты деятелей искусства делал по велению души. Никиту Михалкова изобразил на желтом фоне под впечатлением от фильма «Утомленные солнцем», копия портрета Станислава Любшина до сих пор висит у меня в мастерской — это мой любимый артист. Всемирно известный модельер Пьер Карден после вручения его портрета пригласил во Францию и попросил написать Николя Саркози (президент Франции, 2007–2012 годы) и его супругу топ-модель Карлу Бруни. Позже сам же им преподнес картину.

Некоторые работы связаны с заказом, но очень мне дороги. Так я оформил три диска группы Uriah Heep. На альбоме Rare and Timeless написал Кена Хенсли с песочными часами (они символизировали бесконечность и утекающее время). Отправил Кену карандашный эскиз, а он сказал: «Прекрасно, берем!» Потом друзья передали, что на радио Rock FM объявили выход нового диска группы и сказали, что обложку сделал наш соотечественник Ильяс Айдаров. Я был на седьмом небе от счастья. Также было честью нарисовать музыкантов группы Deep Purple. Картину отправил им в подарок. Музыканты передали мне свои сувениры: барабанные палочки и медиатор.

— В Центральном доме Российской армии висит ваш патриотический цикл, посвященный СВО. Он тоже создавался по велению души?

— Да. Я почувствовал, что как художник должен внести свою лепту в спецоперацию, и сделал 4 работы. На одной наш солдат показывает букву Z, а сзади стоит бронетехника с нашей символикой. Вторая картина посвящена мобилизации. Часть холста занимает черно-белое «воспоминание» 1941 года — страница из старого потрепанного альбома, где на фотокарточке прощаются парень с девушкой, а вторая половина иллюстрирует современность: влюбленные прощаются на фоне поезда, а в окнах вагона видны наши ребята. Оставшиеся картины прославляют мощь российского оружия — там нарисованы танк, вертолет «черная акула», высадка десанта. Сейчас по Подмосковью идет движение «Народный фронт», и на его афише изображена одна из этих работ. Я этим горжусь!

— Как часто вы выставляетесь?

— Сам я не планирую выставки, но, когда поступает предложение, я всегда готов. У меня нет оговорки «настроение не то» или «не посетила муза». Я работоспособный человек, и, если выставка нужна сегодня, она будет сегодня: беру подмышку готовые картины в раме и иду в галерею. Кураторы этим пользуются, поэтому в год у меня бывает от 8 до 10 выставок, а порой и больше.

Сейчас заканчиваю картину «Обломки империи», посвященную Древнему Риму. Это огромный коллаж с античными героями и сюжетами. Здесь есть и Цезарь, и разбитая колонна, и собирательный образ дамы того времени. Особенно интересен зыбкий фон — он делает картину «воспоминанием». Мне хотелось изобразить мировое наследие, которое нам оставили предки. Увы, время на все накладывает отпечаток и наследие рушится, но мы должны его сохранить и передать потомкам.