«Пригожин поверил, что он живет в Смутное время, и вел себя как кондотьер»

Александр Коц военный корреспондент

— На эти события смотрю, как и год назад: как на попытку мятежа, как на человека, который совершил акт предательства. У меня за год ничего не изменилось. Какие-то выводы делаются незаметно от всего общества. Я не знаю, какие выводы для себя сделало руководство министерства обороны, но мы видим, что самое главное, что предательство отдельных лиц не сказалось на огромном количестве людей, которые воевали в этой структуре и отдавали свое здоровье и жизни, выполняя государственные задачи. Сегодня они не брошены, против них никаких репрессий не применяется. Многие воюют в составе своих бывших подразделений, но уже под командованием министерства обороны, переходят в Росгвардию и так далее. Ветераны получают удостоверения ветеранов боевых действий.

Этот процесс был очень сложный и долгий. В него включился и фонд «Защитники Отечества», и сейчас его глава [Анна Цивилева], замминистра обороны. Важно, что за всей попыткой мятежа, в которую втянули огромное количество людей, не забыли былых заслуг сотрудников ЧВК Вагнера. Они вписали себя в историю русского воинства, и никто их оттуда не вычеркнет. Хорошо, что это вот таким образом происходит. А выводы? Наверное, у нас вряд ли в обозримом будущем появится такая частная армия, которой, по сути, была структура ЧВК Вагнера.

Карен Шахназаров кинорежиссер, сценарист, продюсер, гендиректор «Мосфильма»

— Евгений Пригожин — мятежник. О его человеческих качествах сказать затрудняюсь, потому что он был закрытой фигурой. Проанализировать его личность по открытым источникам сейчас невозможно: в открытом доступе пока слишком мало информации. Но историческая роль этого человека осталась связанной с мятежом, который всегда опасен для государственности. И данный поступок можно расценивать как государственную измену. С какими бы внешними целями он ни делался, даже если они благие или благородные, мятеж всегда остается мятежом. А еще это пример того, какую опасность может таить то, что сложилось в чрезмерно авантюрной голове.

Как правило, люди, которые в истории возглавляли мятежи, были яркими, сильными, смелыми личностями. Но это не исключает той цены, которую приходится стране платить за подобные события. Если сравнивать этот мятеж с пугачевским восстанием (в конце XVIII века бунт яицких казаков под предводительством Емельяна Пугачева, который перерос в полномасштабную «крестьянскую войну», — прим. ред.), то мятеж Пригожина не получил всенародной поддержки, в отличие от пугачевского.
Выводы вообще-то были сделаны правильные после произошедшего. Любое вооруженное формирование, которое находится вне государственных силовых структур, всегда представляет большую угрозу для России. И это со всей очевидностью проявилось в данном событии. И сейчас фактически не существует таких частных военных компаний. Хотя это не отменяет личного мужества и патриотизма бойцов и офицеров, которые воевали в ЧВК на Украине.

Сергей Толстых руководитель группы охранных организаций «Застава»

— На мой взгляд, [Евгений Пригожин] — это человек, который действительно любил свою Родину, сделал для нее много, за что был отмечен государственными наградами. Человек, который был отважен в своих поступках и высказываниях, и основания для его высказываний имели место. История все поставит на свои места. Год прошел, и мы видим, что во многом то, о чем Пригожин заявлял по коррупционной составляющей, нашло подтверждение в виде уголовных дел в отношении высших руководителей минобороны. Это также то, о чем он говорил полтора-два года назад: жены, дети находятся за границей, а «мы тут без снарядов».

То, что он повел войска на Москву, — это преступление. Потому что в любом случае принимать такие решения в период военной операции было очень опасно для России. Даже если это была театральная постановка, многие могли ее воспринять абсолютно по-разному. Для нас это было довольно опасно. Я вижу, что наше правительство полным курсом берет политику на социализацию, многие вещи подчеркнуты из программы КПРФ в плане развертывания отношения к людям.

Евгений Поддубный военный корреспондент

— Для меня Пригожин — это человек, попытавшийся в разгар тяжелейших боевых действий совершить военный мятеж. Это руководитель уникальной организации, который воспользовался наличием подготовленного личного состава, вооружения для того, чтобы навязать государству незаконными методами собственное видение того, как должно происходить военное строительство и развитие государственных институтов. Действия Пригожина, безусловно, нанесли огромный ущерб бойцам ЧВК Вагнера, которые, как и их товарищи из других подразделений Вооруженных сил Российской Федерации, защищают нашу Родину. И в принципе попытка военного мятежа очень многие важные для нашей страны процессы либо затормозила, либо изменила. Удастся ли нам избежать повторения того происшествия? Да, в России сейчас нет частных военных компаний, которые подчиняются в первую очередь не государству, а физическому лицу.

Евгений Минченко президент «Минченко консалтинг»

— Это человек, который поверил, что живет в Смутное время, и вел себя как кондотьер тех времен. А оказалось, что турбулентность он несколько переоценил, за что и поплатился. Это (попытка мятежа — прим. ред.) было, несомненно, индикатором кризиса в военной системе управления. Ну и, собственно, Пригожин был наказан, но выводы были сделаны.

Мы видим, что, так сказать, нет уже фигур, сопоставимых с Пригожиным по уровню автономности и символического капитала. Поэтому я думаю, что сейчас не должно возникнуть таких структур, как ЧВК Вагнера, которая, несмотря на то что в общем-то была обеспечена за государственный счет, начала ощущать себя отдельным и независимым субъектом.

Олег Морозов депутат Госдумы от Татарстана

— Я не был знаком с этим человеком. Для меня он сначала некий миф, а потом уже реальный человек. События, связанные с ним, крайне противоречивы. С одной стороны, он в своем особом жанре служил Отечеству, отстаивал его интересы. С другой — полагал, что имеет право разговаривать с властью на языке силы. Но патриотизм не может быть выше закона! Поражение Пригожина и в политическом, и в физическом смысле было неизбежно!

А главный урок: никто не имеет права навязывать стране и институтам власти свой кадровый и военный сценарий, иначе теряется легитимность власти. Полагаю, второго дубля не будет.

Максим Шевченко публицист

— Пригожин — авантюрист, вышедший из-под контроля тех, кто его создал, позволил ему подняться. Это были внутренние разборки разных кланов российских. Пригожин же ясно сказал, что он требует [на тот момент министра обороны РФ Сергея] Шойгу и [начальника Генштаба ВС РФ Валерия] Герасимова. Посмотрите его диалог с [замминистра обороны РФ Юнус-Беком] Евкуровым и [замначальника ГУ Генштаба генерал-лейтенантом Владимиром] Алексеевым. Ничего против президента Путина Пригожин не произносил, ни одного звука. Это не субъект, а оружие, и это оружие промахнулось.

Тенденция на коммерциализацию войны, мне кажется, пошла на спад. Я надеюсь, это серьезные выводы из всего предыдущего, когда специальная военная операция превращалась просто в коммерческое мероприятие для тех, кто имел доступ к возможности каким-то образом контролировать определенные линии коммерческие. Будь то набор военной силы, поставки вооружений или еще что-то. Государство взяло под контроль (по крайней мере, такая видимость существует) общий ход ведения военных действий, отодвинув от него частные военные компании — легальные, полулегальные. Я надеюсь, это главный вывод.

Илья Гращенков генеральный директор центра развития региональной политики (ЦРРП)

— Когда Пригожин начинал свой «марш справедливости» на Москву, несомненно, это была такая пиар-акция, предшествующая некому рождению политической партии в кавычках. Не партии в прямом понимании, а партии внутри системы власти. Потому что сначала Пригожин начинал с административных и бизнес-заявлений, но постепенно они политизировались, и были четко заметны требования. «Марш справедливости» был не против Путина, не с целью свержения действующей власти, даже не столько чтобы убрать Шойгу и Герасимова. Это был именно марш недовольных. Он требовал некой социальной справедливости и, кстати, заявлял, что, может быть, нам стоит немножко пожить в Северной Корее и тем самым в ручном режиме несправедливость искоренить.

Сейчас, кстати, об этом же говорит и [философ Александр] Дугин, когда заявляет, что Путин едет в КНДР и хорошо бы нам такое же чучхе (северокорейская национал-коммунистическая государственная идеология, разработанная Ким Ир Сеном, — прим. ред.), только русское, ввести. То есть и Дугин, и Пригожин в каком-то смысле мыслили одинаково. Это такая ультраправая идеология, где справедливость достигается не путем справедливого распределения ресурсов или доступом к системе власти. Она подразумевается в том, что власть переходит в узкий круг лиц, которые на свое усмотрение справедливость реализуют. Когда Пригожин шел своей колонной, он очень четко это артикулировал: я иду своей мини-армией на Москву, а что вы можете мне противопоставить? Противопоставить, как выяснилось, Москва смогла ГБУ «Жилищник», которое баррикадировало въезды в столицу, и несчастные уборщики выстраивались вместо военных, чтобы им противостоять. Плюс губернаторы не все сразу определились, долго ждали, а что там ответит Москва?

Спустя год стало очевидно, насколько система оказалась не готова и насколько Пригожин был рисковый. Возможно, что, конечно, он выполнял чужую волю, каких-то более высоких своих порученцев, но в конечном итоге, видимо, за это и поплатился. Мы же видели, как все закончилось, как решаются дела в системе власти. [Закончилось] очень странными переговорщиками в лице [президента Беларуси Александра] Лукашенко, [на тот момент губернатора Тульской области Алексея] Дюмина, других людей, которые как бы подсветились. Этот год с момента пригожинского бунта показал, что, во-первых, система абсолютно никак не отрефлексировала его, кроме того что зачистила достаточно большой кусок несистемной внутренней оппозиции, ультраправой.

С другой стороны, ничего, что могло бы противопоставить следующему эксцессу, тоже не предприняла, считая, что его просто не будет: «Мы просто не допустим нового Пригожина». Система очень просто устроена. Она как человек — бьет дважды в одно и то же место. Зачем громоотвод ставить? Давайте просто забудем эту историю. Такая политическая амнезия очень свойственна системе власти. Мы видим, что, постоянно забывая все плохое, она в этом читает какой-то кредит спокойствия.

Ильдус Янышев председатель совета директоров группы предприятий безопасности «Контр», заслуженный юрист РТ

— Отвечу как юрист. Пригожин, его ЧВК и все, что с ним связано, находились вне правового поля РФ. Соответственно, все, что находится вне права, рано или поздно получает наказание. Я не видел никаких правовых норм, которые бы регламентировали его деятельность. Поэтому и, наверное, такой закономерный итог. Все-таки четкие законы и следование им спасают общество от хаоса. Выводы не мы делаем, их должно сделать руководство страны. Но в любом случае все разумные люди учатся и на своих, и на чужих ошибках особенно.

Борис Межуев профессор Института философии РАН, политолог, соредактор портала Terra America

— Для России самое опасное, что есть в истории, — это открытый фронтир, открытая граница на западе. Обе наши смуты, первая Смута XVI века и вторая 1917–1918 годов, начались с того, что мы вели войну на наших западных рубежах. Это не привело к ясному оформлению рубежей и границ. Всегда появляются какие-то фигуры, которые пытаются осуществить, собственно, то, что пытался сделать Евгений Пригожин. Если бы ему это удалось, то я совершенно убежден, что он был бы остановлен. Все-таки 4 тысячи «вагнеров» или сколько там было граждан — это, конечно, было несравнимо с Российской армией. Но нельзя исключить, что РФ снова идет в состояние смуты. Поэтому для меня то, что произошло, — это лучшее доказательство того, что идеи некоторых наших ультраконсерваторов о том, как хорошо, что Россия постоянно воюет, [вредны]. И якобы если это состояние бесконечных военных действий без каких-то рывков пролонгировать, тогда станет укрепляться военное поколение, будет патриотизм расти. Есть такая точка зрения, даже со ссылками на израильский опыт.

Я убежден, что если эта идея рано или поздно победит (а имеется какое-то ощущение, что есть люди в элите, которые прислушиваются к такой точке зрения, потому что вроде бы боевая экономика пошла вверх, военное производство стало драйвером экономического роста, значительная часть трудового мужского населения, которое не знало, чем себя занять, наконец нашло чем заняться), то вообще непонятно, как завершать этот конфликт. Учитывая еще и тот факт, что нужно будет как-то социализировать людей, которые сейчас нашли себя в военном деле. Такая позиция существует, мне кажется, она близорука.

Это для меня такая зарница, всполох молнии того, что может произойти дальше. Неважно, что окажется триггером. В данном случае триггером было отсутствие единого командования. Появилось две фактически параллельные армии. Там даже не было больше, чем две, потому что еще не полностью интегрировались части ДНР, ЛНР. Непонятную позицию занимала Росгвардия в тот момент, потому что она тоже представляет собой какое-то особое военное формирование, отличное от министерства обороны. То есть непосредственным поводом были определенные конфликты, связанные с разницей планов конкретно ЧВК Вагнера и военного командования России. Но таким триггером может быть много чего другого. Какой-то генерал посчитает, что его предали и что в штабе сидят коррупционеры, тем более, видите, последующие процессы в министерстве обороны подтвердили эти догадки. Рано или поздно может произойти такой же эксцесс.

Для нас это, вообще говоря, главное — опыт. Основной урок мятежа состоит в том, что если мы дальше будем бесконечно продолжать конфликт, то на самом деле это кончится смутой. Очередная третья смута. Это явно урок России. В 1917 году было единое командование и сам государь возглавлял армию. Тем не менее поднялся Волынский полк в Петербурге, военная часть устроила фактически военный мятеж, к которому присоединилась политическая оппозиция. Ничего другого вроде бы не произошло. Выяснилось, что все командующие фронтами поддержали этот военный мятеж, который на самом деле был абсолютно случайным. Вот такая опасность есть. Для меня это вот именно такой знак. Все остальное — эксцессы бывают. Ясно, что во время военных действий подобное недопустимо. Но если Россия превращается в открытый фронтир на западе, то это фактически шаг к смуте.

Сергей Обухов член президиума ЦК КПРФ, депутат Госдумы, доктор политических наук

— Конечно, те события были шоком для российского общества. Думаю, что это был и шок для власти беспрецедентный, когда президент несколько раз выступал по телевидению по данному вопросу с обращением к нации. Потребовалось и иностранное вмешательство, хотя и союзника, но Лукашенко, чтобы купировать эту проблему политически. Потому что мы все помним, как после захвата Ростова-на-Дону, столицы Южного округа, колонны мятежников предполагали останавливать уже только у границы Московской области на мосту у Оки. А оказалось, что и ресурсов нет соответствующих людских. То есть это был большой стресс для всего государственного управления.

И, прямо скажем, здесь власть, видимо, поняла два урока. Первый: в условиях апатии масс, несмотря на два обращения президента, какого-то движения в защиту власти не сформировалось, общество пребывало в шоке. И второй: государственный аппарат впал в ступор. Это тоже один из уроков, которые выявил мятеж. Мы с вами видели последствия такого действия не только во власти. Мы видим, что примерно каждые полгода подобные эксцессы проявляются. Я имею в виду в данном случае мятеж в Махачкале с захватом международного аэропорта, примерно все те же симптомы. К годовщине опять Ростов-на-Дону, мятеж в СИЗО с захватом высокопоставленных заложников. Это тоже говорит, что явно вирус какого-то нездоровья в государственном управлении проявляется. И если это уже тиражируется на разных уровнях, то нужно принимать какие-то более кардинальные меры на государственном уровне.

Если говорить о полемике, что мятежу предшествовала полемика Пригожина и Шойгу, то, как видим, два эти актора политически уведены с фронтов СВО. То есть здесь президент, как говорится, не встал ни на чью сторону. Оба, по крайней мере, де-факто не правы. Если говорить о том, что породило данный мятеж, те же факторы породили мятеж и в Дагестане, и в ростовском СИЗО. Все одно и то же, все те же симптомы, они не устранены. Когда уже третий раз снаряд падает в одну и ту же воронку, это уже не просто заставляет задумываться.

Константин Калачев руководитель политической экспертной группы

— Есть такой телеграм-канал, называется «Забыто». Там регулярно публикуют что-нибудь типа «„Голая“ вечеринка забыта». Вот Пригожин уже забыт. И ту тему лучше уже как бы и не копать, потому что, мне кажется, это удобно всем — забыть. Отряд не заметил потери бойца. Был человек, не стало — ну как будто и не было. Возвращаться к тому, «что это было», мне кажется, сейчас не имеет никакого смысла. Можно только одно сказать: система из этой истории вышла окрепшей, приобрела свойства антихрупкости. Антихрупкость приобретается, когда возникают какие-то вызовы и угрозы. Неслучайно о Пригожине пишут (книжки пишут уже) журналисты-иноагенты, находящиеся за рубежом. А те, кто в России, в том числе и те, кто с ним работал, не особо часто его вспоминают.

Алексей Филатов подполковник ФСБ в отставке, вице-президент международной антитеррористической ассоциации «Альфа»

— Меня удивляла та риторика, которая велась не только им, но еще и рядом людей, кто позволял себе вносить раздор прежде всего в работу минобороны. В такой ситуации, когда ведется не просто СВО, а достаточно сложная военная операция, я считаю, это неправильно. Кто бы ни был прав, но вести такие публичные битвы — это лить воду на мельницу врага. Для меня он являлся человеком, который больше пиарился, чем действовал, и думаю, поступок его был предрешен его деятельностью. Он сам себя загнал в такой угол, из которого выхода не было, потому что то, что он сделал год назад… Сложно придумать что-то хуже. Практически это был военный мятеж, он им был и им остался.

Думаю, что основная причина оказалась рождена самой властью. Было создано альтернативное министерству обороны ведомство, которое имело свои силы, свое вооружение, в том числе и авиацию. Наверное, это совсем неправильно. Понятно, что в ЧВК должным образом не работают контрразведывательные службы, которые отслеживают работу иностранных спецслужб, настроение. Все это было невозможно, и поэтому треснуло там, где тонко.

Я думаю, что выводы сделаны. ЧВК, может, и не расформированы, но влились стройными рядами в министерство обороны под единоначалие. В армии было единоначалие, оно и должно оставаться. Такого быть не может, что на фронте несколько армий с разными командованиями, разными взглядами на тактику, стратегию и политику тем более. Это может разорвать изнутри любую армию, любое государство.