Алексей Суконкин: «Заявления о том, что у ВСУ все плохо, обманчивы»

«На текущий момент линия фронта находится в состоянии активной фазы» Фото: © Сергей Аверин, РИА «Новости»

«Украинские военнослужащие достаточно быстро заканчиваются»

— Алексей, какова ваша оценка состояния боевых действий?

— На текущий момент линия фронта находится в состоянии активной фазы.С нашей стороны ведутся наступательные действия, активного характера. Мы все видели боевую работу от сватовского направления, потом Клещеевка, Авдеевка и Новомихайловка. Очевидно, что нажим с нашей стороны усиливается, и через это видно определенное продвижение.

По Авдеевке поступает информация, что физически перерезана дорога, которая была последней проходимой магистралью снабжения украинской группировки, находящейся в городе. Уточню, это положение нестабильное, сейчас мы можем говорить, что наши перерезали, а через 30 минут подойдут штурмовые группы противника и вынудят наших бойцов отойти. Конкретно говорить о захвате какой-то позиции появится возможность, когда она будет если не в глубоком, то хотя бы в тактическом тылу.

— Когда смотришь на любительские карты в интернете, можно заметить тенденцию, что позиции противника каждую неделю становились все хуже и хуже. Почему, на ваш взгляд, украинское командование продолжает за это держаться?

— За Сырского отвечать, пожалуй, тяжело. Тем более что его военно-историческое портфолио показывает постоянное стремление на удержание каких-то заведомо тяжелых ситуаций, когда ясно и понятно, что уже лучше было бы вывести людей, сохранив жизни бойцов ВСУ, чтобы их использовать где-то дальше. В этот момент Сырский каждый раз настаивал, пока еще не был главкомом, на том, чтобы продолжать удержание, это приводило к большим потерям.

На данный момент, как я понимаю, идет чисто политический вопрос. На Украине активно обсуждается тезис, что нашему Верховному главнокомандующему нужны какие-то победы перед выборами, поэтому они противопоставляют этому кровавое удержание Авдеевки, которая является на данный момент одним из особо ярких пунктов обороны, который они будут удерживать. А вот если они не смогут его удержать, то, по их мнению, Россия получит победу на блюдечке к президентским выборам.

— Уточню: замена Валерия Залужного на Александра Сырского — это правильное решение для Украины?

— Для конкретных военнослужащих украинской армии, наверное, это будет не очень хорошее решение. Но если мы воспринимаем их как граждан Украины, как людей, которые хотят жить, тогда, пожалуй, назначение Сырского это не есть хорошо. Его прозвища после ряда событий — Генерал Катафалк, Генерал 200 — не просто так даны. С точки зрения управления киевского режима, назначение генерала, который не пытается оспаривать предлагаемые ему решения, — это, пожалуй, замечательно. Ибо Зеленский будет точно знать, что Сырский выполнит любую его волю, какой бы кровавой она не была.

С точки зрения боевого управления киевских войск, наверное, генерал, который не задает вопросы, а ищет решения для их реализации, — это, пожалуй, хорошо. Украинские военнослужащие достаточно быстро заканчиваются, мы приближаемся к войне до последнего украинца, которую ведет генерал Сырский, выпускник Московского общевойскового командного училища, когда-то в прошлом советский офицер…

— Если правильно понимаю, Сырский при переходе в ВСУ прошел замечательный обряд переприсяги…

— Ну да, все мы знаем, что раз предавший предаст снова. Я бы не доверял таким людям.

— Насколько вероятна теория, что Сырский для Зеленского лучше в том числе и тем, что Залужный имел какой-то политический вес, а Сырский там чужой? Причем все понимают, что единственный человек, за которого может держаться Сырский, — это Зеленский, и повышает доверие к новому главкому.

— Мы видим всю эту риторику о наборе политического веса Залужным. Еще 500 лет назад Никколо Макиавелли в своей работе «Государь» четко рекомендовал руководителю государства контролировать рост популярности военных, которые ведут успешную войну или не совсем успешную, но ведут боевые действия. Он четко рекомендовал на каком-то этапе их убивать или лишать должности, отводить в сторону. Ибо тогда возникает опасность переназначения государя. Действующего могли бы сместить в пользу набирающего политический вес полководца.

Это мы и наблюдали на Украине. Видимо, Зеленский читал работы этого автора и точно следовал его рекомендациям. В результате мы увидели, что Залужного отлучили от военной власти, теперь он никто и звать его никак. У него нет теперь рычагов воздействия на что-либо. Зеленский, избавившись от такого политического конкурента, получил если не всю полноту власти, то, по крайней мере, теперь с новым командующим ему работать гораздо удобнее. Сырский действительно понимает, что он полностью зависит от Зеленского. С точки зрения управления это шаг замечательный, но не для Украины, а персонально для Зеленского.

«В настоящее время средства вооруженной борьбы изменились, и сейчас, грубо говоря, отделение, вооруженное тысячью БПЛА, может парализовать работу батальона или даже бригады» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Мы сейчас не видим возможности осуществления прорывов, как это было в учебниках по Великой Отечественной войне»

— Есть разные мнения, как вы считаете, у нас сейчас идет зимнее наступление или нет?

— Могу предположить, что наступление идет. Изменение характера вооруженной борьбы, формы и методов привели к тому, что мы сейчас не видим возможности осуществления прорывов, как это было в учебниках по Великой Отечественной войне. Тогда действительно прорывался участок фронта, и наступающие войска развивали движение вглубь территории противника.

В настоящее время средства вооруженной борьбы изменились, и сейчас, грубо говоря, отделение, вооруженное тысячью БПЛА, может парализовать работу батальона или даже бригады. Кроме того, получение западных высокоточных систем типа HIMARS или «Эскалибур», недавно немецкие новые снаряды зашли — все это не позволяет реализовать тот наступательный потенциал, который мы оценивали до февраля 2022 года как реальный. Сейчас, пожалуй, не совсем это все возможно.

Поэтому те прорывы, которые мы наблюдали со стороны Украины осенью 2022 года, во многом были обусловлены печальным состоянием нашей обороны, которой как таковой не было выстроено. Были огромные прорехи между подразделениями, в которые вклинились высокомобильные части ВСУ. Но летом 2023 года все увидели, что такое настоящая оборона, которая показала, что прорыв даже теми силами, которые имелись у киевских войск, был невозможен. Они не смогли прорвать, даже к первой линии обороны не вышли, оставшись в полосе обеспечения.

— Один из самых странных участков фронта — это бои вокруг Крынок на Херсонщине. Что там происходит, я не понимаю, не вижу никакой целесообразности лезть в этот несчастный населенный пункт. Тут нет ни военной, ни медийной, ни оперативно-тактической перспективы. Как вы считаете, что там происходит?

— Я для себя сформулировал такое понимание. Когда все стало очень печально и понятно на сухопутном участке южного фронта, в Запорожье, например, тогда командование ВСУ решило реализовать десантную операцию через Днепр, чтобы показать, что они что-то могут. Высадка в районе Крынок осуществлялась на катерах, они там длительное время вели бои на очень узком участке, куда им накидывали и управляемые бомбы, и артиллерийские выстрелы, но характер местности там такой, что крайне тяжело вести боевые действия большими группами войск.

Там дороги проложены по затопляемой местности, можно так сказать. Там низина, которая в русле Днепра находится. При наличии постоянно летящих в воздухе разведчиков, бездушных, все действия обе стороны могли прекрасно наблюдать и реагировать. У нас возможности по реагированию были выше, чем у той стороны. Но та сторона, выполняя требования политических руководителей, постоянно закидывала туда свою морскую пехоту, которую там ежедневно и планомерно уничтожали.

На данный момент развитие как плацдарма этого участка не состоялось. Но вывезти оттуда войска — это значит признать поражение. Все мы видим, что у Зеленского с этим все печально, он не может такие вещи признавать, поэтому до последнего будут стараться туда посылать людей, демонстрируя какую-то активность, и отчитываться перед своими западными партнерами. Дескать, у нас есть плацдарм в районе Крынок, мы там проводим определенные действия, беспокоим противника. Это логическая ловушка, что они выйти не могут в силу своих предубеждений, и продолжать действия там очень больно. Там ежедневно нашими силами уничтожается огромное количество личного состава ВСУ, который туда на катерах завозят.

— А насколько действия тогда Залужного, а теперь Сырского самостоятельные решения, а не выполнение задач, поставленных западными кураторами?

— На этом уровне судить их довольно сложно. Скорее они, получив общую задачу, являются ее исполнителями. Например, сказано, что желательно сделать такие-то действий, а вот на уровне украинского генштаба и командования идет разработка конкретных операций в соответствии с теми возможностями, которые сохранились у ВСУ, и теми, которые поставляет западная коалиция.

Самостоятельность, думаю, если и есть, то она в определенном узком коридоре. Вот вам приказали сделать нечто, обозначено, где допустима самостоятельность. В ее пределах делают то, что сами решают полностью. Как это было, например, с контрнаступательной летней операцией, когда определили — давайте будем осуществлять прорыв в районе Токмака, а дальше разработка операции проводилась Генштабом ВСУ с учетом рекомендаций со стороны людей, которые планируют оперативные мероприятия натовских штабов. Окончательное решение, конечно, согласовывалось с НАТО, потому что альянс в любом случае предоставлял вооружение и боеприпасы.

«Президент говорил, что у нас на СВО задействованы 600 тысяч» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Киев формирует пять совсем новых бригад»

— Прекрасно помню, как в прошлом году противнику активно поставляли оружие, танки, боеприпасы, гаубицы и прочее. В этом году, по открытым источникам, снабжение идет, мягко говоря, не столь активно. Смогут ли киевские войска нарастить боевую мощь хотя бы на начало лета 2023 года?

— Я как-то взялся считать, какие бригады фиксируются на фронте. За последние, по-моему, пару месяцев я посчитал, сделал табличку: вот бригады, а вот даты. Месяц разбивал на три декады и отмечал в этой декаде такая-то бригада фиксировалась или нет, любым способом из открытых источников. У меня получилось, что порядка 50 бригад на фронте не присутствуют на данный момент.

Известно о том, что та сторона формирует пять совсем новых бригад с прошлой осени, их летом еще не было. По классу они механизированные, номера от 150 до 154. Вооружаются эти бригады тоже западной техникой, в том числе условно советской, которую еще пока выгребают из европейских государств. Плюс к этому недавние заявления, которые еще Залужный делал, Зеленский тоже. Сначала было сказано, что ВСУ — это 880 тысяч, а потом сказали, что миллион. Количество людей в киевских войсках огромное. На фронте участвует, допустим, половина, может быть, треть. Все остальные части этих подразделений находятся на северном направлении, перекрывая границу с Беларусью и наши области севернее Харькова.

Соответственно, огромное количество войск находятся в лагерях подготовки, там проходят боевые подготовки отделения, взвода, роты. Эти части могут быть использованы в каких-то операциях оперативного или даже стратегического масштаба весной и летом текущего года. Заявления о том, что у ВСУ все плохо, обманчивы. К ним нужно относится скептически, у ВСУ не так все плохо, как говорится. Такое количество людей уже как минимум говорит о том, что предстоят тяжелые сражения, потому что с нашей стороны мы не можем похвастаться таким количеством людей.

Президент говорил, что у нас на СВО задействованы 600 тысяч. Если мы говорим про Украину, то это миллион. Допустим, что 600 тысяч у них на активном направлении, а 400 тысяч распределены, в том числе по северным территория на границе с Беларусью. Но также известно, что при наступлении нужно иметь определенный перевес. Поэтому мы не можем однозначно говорить о некоторых вопросах, которые могут быть после мартовских выборов президента.

Но такой численный расчет показывает, что борьба будет очень тяжелой, нельзя недооценивать ВСУ на основании той информации, которую в российских СМИ раздувают, что там все плохо, и та сторона подкидывает нам примеры, наблюдая за которыми можно предположить, что у них все плохо. Нужно точно помнить, что у них не так все плохо. Вероятно, мы еще столкнемся с обученными, слаженными боевыми подразделениями, которые они на данный момент берегут.

— На прошлой неделе стали все чаще появляться сообщения о том, как гражданское население, оставшееся на Украине, начинает сопротивляться представителям ТЦК. Наиболее резонансный случай был в Ивано-Франковской области. Насколько высока вероятность восстания западноукраинских сел против мобилизации?

— На Украине они сильно смогли подвинуть правовые вопросы, мы видим, как они спокойно загребают людей, не обращая внимания на то, что политические лидеры говорят о недопустимости и прочем, но при этом механизм работает — людей гребут. Понятно, что обществу будет очень неприятно, и в какой-то момент оно будет бороться с этим, но, опять же, общество и государство — это антагонисты, особенно в критической ситуации, когда государство побеждает.

Поэтому, я думаю, они на основе опыта, полученного в Ивано-Франковской области, сделают выводы и загодя будут заниматься возможными организаторами подобных действий, но другое дело, когда это спонтанные действия, когда кого-то хватают, а прохожие начинают помогать. Но совсем другое, как мы недавно наблюдали, когда представителям ТЦК собравшиеся люди высказывали недовольство. Против второго они, я думаю, будут бороться еще какое-то время, но успехи на фронте, наши успехи, понятно, могут привести к спонтанным и организованным акциям, но уже не в одном месте, а во многих. Тогда государство не может разрываться на такую массовость, и это уже может стать тем снежным комом, который покатится с горы, набирая обороты.

В итоге это все может привести к актам гражданского неповиновения на Украине. Но рассуждать об этом можно пока что только в теории. Пока четких действий по пресечению мобилизации, которая там сейчас идет, не видно.

— Где-то с конца 2022 года противник ждет, что уже вот-вот передадут самолеты F-16. Какова вероятность этого решения? Как сильно это изменит ход боевых действий?

— Я думаю, что передача истребителей — это вопрос политический. Некоторые государства, оценив перспективы украинского конфликта, наверное, решили максимально заморозить эту операцию. Если это конец 2022 года и заявления тогда были о нескольких месяцах, которые нужно потратить на обучение пилотов, на техническую переподготовку, то операция должна была занять несколько месяцев. И вот прошло уже больше года с того времени, а движения в этом направлении никакого нет.

Они удовлетворяются тем, что перешивают существующие самолеты Су-24, например, для действий крылатыми ракетами западного производства, но тормозят передачу оговоренных самолетов F-16. Недавно была информация, что Макрону хотели навязать идею передачи Mirage 2000, но он ушел от этой темы. Потом шла речь о передаче бомбардировщиков Tornado, но все эти инициативы как-то потухли, остались только F-16.

Допустим, гипотетически их передача на вооружение состоялась. И что изменится? Я думаю, ничего. Общий накал борьбы будет прежним, просто у противника появятся еще несколько самолетов, они так же будут страдать, как и Су-24, которые на боевых задачах сбивают. То же самое ждет и американские самолеты. С другой стороны, они будут способны нанести какой-то урон, но он в любом случае не будут критичным. Повторюсь, он не изменит характер борьбы.

«Мы действовали правильно, мы парализовали управление ВСУ, парализовали их планы» Фото: © Сергей Аверин, РИА «Новости»

«К этому нельзя привыкнуть, а они смогли»

— Вы недавно вернулись из новых регионов. Какова цель поездки?

— Был в Мариуполе, Волновахе и еще севернее от Волновахи. Цель поездки назвать сложно, грубо говоря, пригласили — приехал. На месте организовал взаимодействие, скажем так, командира «добывающих» органов и «исполнительных», в итоге получилось очень интересное взаимодействие, по результатам которого даже некую эйфорию испытывал. Более того, начальник разведки одного направления мне сказал: «Два года воюю, но впервые увидел, настолько хорошее взаимодействие между разведкой и артиллерией».

Я у себя в канале пишу о разведке в реальном масштабе и времени, которая находится подотчетной не на уровне полков и дивизий, а гораздо выше. Они отправляют наверх информацию, но она уходит как будто в никуда, не реализовывается. А когда связал этих людей лично, они между собой нашли общий язык очень быстро, организовали совместные рабочие группы, и результат превзошел ожидания. Очень надеюсь, что этот опыт будет распространен на другие подразделения. Мнение было такое у офицеров: если бы мы так работали, то давно уже были в Киеве.

— Каковы ваши личные впечатления о том, как выглядит переход на новые территории. Как на войну или это как по России ехать?

— Нужно учитывать, что там до сих пор пограничный контроль стоит, это служит определенным разделением. Конечно, это Россия, мы это ни в коем случае не оспариваем, никак об этом не говорим. Но когда переходишь пограничный контроль на определенном этапе дороги от Таганрога до Мариуполя, то возникает ощущение, что ты все-таки уже находишься на территории, где идет война. По мере приближения к линии фронта слышна канонада орудий, ты утверждаешься в этой мысли, когда видишь разрушения, которые случились в результате боевых действий.

А вот окончательно это происходит, когда непосредственно смотришь на боевые действия своими глазами. Когда возвращаешься на большую Родину, то все равно присутствует это ощущение. Я уже не первый раз ездил туда, и каждый раз присутствует ощущение, что там война, там люди живут войной, у них изменен ход жизни, смыслы, понятия другие. Но совсем недалеко, буквально в десятках километров, ты видишь совсем другую жизнь, видишь нетронутый войной мир. Там люди живут, стараясь не забивать голову, что где-то есть война…

— Про людей. Насколько в целом на территории народных республик, на ваш взгляд, устали от этой войны, от этого безвременья, которое длится уже 10 лет?

— «Устали» — это даже не то слово, которым можно охарактеризовать состояние. Подберу другое слово — они просто привыкли. К этому нельзя привыкнуть, а они смогли. Они свыклись как будто с обстановкой, которая складывается вокруг них. Я помню свой первый приезд в Горловку, даже чуть севернее. Я тогда увидел двух женщин пожилого возраста, они болтали около магазина, пакеты в руках, разговаривают. И тут разрыв в метрах 100–150 от них. Мы в машине вжались в кресла, ожидая, что сейчас осколки полетят, взрывная волна ударит, а они просто отвернулись на секунду в сторону взрыва, посмотрели и опять продолжили друг с другом говорить. Как ни в чем небывало. Я тогда о многом задумался. Действительно, 8 лет люди терпели. Это привело их к тому, что они воспринимали все это совершенно иначе. Для нас это была боевая обстановка, а для них — повседневность, само собой разумеющееся событие. Не нанесло ранений — и слава богу. Это страшно на самом деле.

— Если вернуться к 23–24 февраля 2022 года, можно ли было обойтись без специальной военной операции или она была неизбежной?

— Мы опередили на несколько суток наступательную операцию ВСУ на Донбасс. Поэтому здесь любые сомнения нужно отметать. Мы действовали правильно, мы парализовали управление ВСУ, парализовали их планы, и в итоге этого не случилось. А если бы они двинулись на Донбасс, то все говорило бы о том, что они успешно завершили свою наступательную операцию, а после этого началась бы резня.