«Есть понятие «хорошо сыграть роль», а есть понятие «жить этой ролью». Сериалу не хватило нормальной редакции, человека, который открыл бы авторам глаза на их творение», — говорит кинооператор-документалист Николай Морозов о сериале «Слово пацана. Кровь на асфальте». Он был первым, кто снял серию фильмов о «казанском феномене» в конце 80-х годов: его документалки показывали всем школьникам Советского Союза. О том, как Морозов внедрялся к пацанам, на какие ухищрения ради съемок приходилось идти в колонии и ПТУ и кто виноват в возникновении подростковых группировок, — в его рассказе для «БИЗНЕС Online».
Николай Морозов был первым, кто снял серию фильмов о «казанском феномене» в конце 80-х годов: его документалки показывали всем школьникам Советского Союза
Жора Крыжовников времен СССР
«Смотри, будь в нашем кругу, в „Универсамовском“, в чужие не ходи, если не со мной, украдут. Это „Разъездовские“, дальше „Панели“, а там уже „Чайники“. Вот там на прошлой неделе, под колонкой, „Хади-Такташевские“ отдыхали». Так о порядках на дискотеке в местном ДК рассказывал Маратик, один из главных героев сериала «Слово пацана. Кровь на асфальте», своей возлюбленной Айгуль.
В 1988-м казанский кинооператор-документалист Николай Морозов внедрился в мир «Разъездовских» и «Чайников», тех самых пацанов, которые устраивали танцы в кругу, но уже в реальности. Морозов и его коллега режиссер Роберт Хисамов стали первыми «киношниками», кто решился показать не только Советскому Союзу, но и всему миру страшные страницы «казанского феномена», фактически ставшие документальным прототипом для картины Жоры Крыжовникова.
Николай Алексеевич Морозов родился в 1947 году в городе Иман Приморского края, где служил его отец-артиллерист. Мама работала в школе.
В профессию кинооператора пришел в пятом классе, когда старшая сестра подарила ему фотоаппарат «Смена». Т. к. у семьи не было денег на кинокамеру, в школьные годы Николай часто брал ее у друга.
Перед окончанием школы планировал поступать во ВГИК на специальность «кинооператор», но в итоге пошел в КАИ, учебу в котором Николай Алексеевич считает фундаментом формирования его как человека. Перед последней сессией Морозов решил исполнить свою мечту и устроился на единственную свободную должность «осветителя» в студию телевидения в Казани. Вспоминает, что так хотел в кино, что согласился быть «кем угодно».
В 1968 году был призван в армию, в стройбат. Тогда Приволжский военный округ пошел на инициативу и объявил специальный набор из комсомольцев и операторов. В итоге Морозов служил военным кинооператором Приволжского военного округа, при этом имея возможность перемещаться по всему военному округу.
В 1973-м поступил на учебу во ВГИК, а в 1974-м начал работать на Казанской студии кинохроники.
С 1986 по 1989 год Морозов снял четыре фильма о подростковой преступности.
С конца 1980-х начал сотрудничать с театрами Казани, снимая на видео спектакли.
Работал преподавателем в Казанском институте культуры.
Морозов — заслуженный деятель искусств Республики Татарстан, почетный сотрудник МВД РТ. Также он награжден знаком министерства культуры РТ «За достижения в культуре» и медалью «За доблестный труд».
Всего о подростковой преступности и последствиях формирования группировок Морозов снял четыре фильма. Начинал с ленты «Зовет страна „Апрелия“», выпущенной в 1987-м в киножурнале «На Волге широкой». Потом, в 1988 и 1989 годах, выпустил еще три фильма: «Пустота» о жизни в колонии для малолетних преступников, «Страшные игры молодых» о группировках, «Крик. ПТУ не с парадного подъезда» о поисках причины подростковой преступности в ПТУ.
Кадры из этих фильмов поражают и сейчас своим натурализмом, человеческой жестокостью. Чего говорить о советских гражданах, пусть и эпохи гласности. Ленты Морозова и Хисамова позже показывали школьникам: фильмы о наркотиках, СПИДе и других ужасах взрослой жизни.
Мы приводим монолог Морозова как одного из самых внимательных наблюдателей эпохи «казанского феномена».
На тему наткнулся случайно, снимая бардов
Испокон веков мы снимали бардов. И был у нас клуб самодеятельной песни «Апрель». Мне хотелось снять что-то о бардах, и с этим предложением я пришел в редакцию Казанской студии кинохроники, а мне сказали: «Ладно, сними пятиминутный сюжет, полжурнала тебе даем». Шел 1987-й.
Кадр из фильма «Крик. ПТУ не с парадного подъезда»
В результате этот материал вылился в специальный выпуск киножурнала «На Волге широкой», где я спрашиваю у пацанов: «Что для вас бардовская песня?» Герои со мной разоткровенничались: «Мы поэзию услышали, бардовскую песню узнали, поэтому бросили группировки и ушли в мир бардовской песни». Я понял и убедил моего товарища Роберта, что надо окунуться в эту проблему подростковой преступности.
Ведь мало просто крикнуть «пожар!». Надо его тушить. А чтобы потушить, нужно разобраться. И следующим нашим с Хисамовым творением стал фильм «Пустота».
Тогда у нас в районе «Оргсинтеза» была колония для несовершеннолетних преступников. Раньше, для того чтобы организовать на территории колонии съемку, необходимо было сопровождение, чтобы смотрели, что снимают. Этот вариант был не для меня. Вы думаете, что о том, что происходит на территории этой колонии для малолетних преступников, мне замполит или руководитель рассказывал?
«Пустота» о жизни в колонии для малолетних преступников
Когда я приехал на съемку в колонию, всем меня представляли: вот, мол, кинооператор. И подходит ко мне невысокий парнишка из заключенных и говорит: «Я хочу, чтобы меня вообще в кино не было». Он же понимает: если я сейчас скажу замполиту или еще кому-нибудь, куда он денется? Он будет как миленький жрать у меня в кадре и даже на горшок ходить. Но у меня ума хватило сказать: «Годится, не попадешь ни разу в кадр. Только давай так договоримся: ты мне будешь заранее рассказывать, что тут у вас происходит». Он согласился. Так в картине появились эпизоды, которые мы снимали как бы по просьбе ребят. И они были шибко этому рады.
В фильме была сцена — откровения осужденных ребят. Как мы ее снимали? Я взял камеру, с которой они меня видели с утра до вечера, положил ее, говорю: «Давай поговорим просто так». Микрофон как будто просто так валяется, а рядышком пультик небольшой, где сигнализация. А из лаборантской в сторону класса выходило окошко, а за этим окошком стояла серьезная синхронная камера со звукопоглощающим боксом. Стоит мой оператор, рядом звукооператор с магнитофоном. И я через свой пультик подавал им знак, когда включать микрофон и камеру. И получилось так, что пацаны со мной беседуют просто так, а мы их снимаем.
Снимая на зоне малолетних преступников, я никогда в жизни не задавал вопрос: «За что тебя посадили?» Меня заранее предупредили, что это западло. Ведь ему приходится называть свою статью каждый день, а то и по несколько раз: «Заключенный такой-то прибыл…»
В процессе общения с ребятами мне хотелось показать, что главное не то, за что ты сидишь и какое совершил преступление, а то, что ты нормальный мужик, нормальный парень, который скоро должен стать человеком. И поэтому они, видя такое отношение к себе, передо мной раскрывались.
«Поняв, что нужно каким-то образом повлиять на распространение подростковой преступности, мы решили показать страшные последствия, к которым приводит бесконтрольная жизнь молодежи. Для этого был снят фильм «Страшные игры молодых»
Как снимали в морге и чем помог Кафиль Амиров
Таким образом, у нас получилось разобраться, как они попали в преступный мир и что на них оказало влияние. Поняв, что нужно каким-то образом повлиять на распространение подростковой преступности, мы решили показать страшные последствия, к которым приводит бесконтрольная жизнь молодежи. Для этого был снят фильм «Страшные игры молодых». Своего рода шокотерапия, чтобы молодежь осознала, чем все это может закончиться.
Кому разрешали в те годы, в те времена снять в морге, как лежит труп? Никому. Но в то время прокурором города был Кафиль Амиров, я озвучил ему свою задумку о таких съемках, а он сказал: «Ну ладно, бог с тобой. Я подумаю».
Через некоторое время мы были на какой-то съемке. После обеда выхожу на связь с Кафилем Фахразеевичем. Он и говорит: «Тебе разрешат снимать в морге, в судмедэкспертизе». Тогда морг был за 15-й горбольницей.
Это сейчас там везде кондиционеры, вытяжки. А тогда только в здание судмедэкспертизы заходишь, уже вонь. Подходишь к месту, чтобы дверь открыть, где стоят столы, на которых проводят исследование трупов, это уже такой запах. Я спрашиваю: «Вы извините, можно, мы завтра придем?» И всей группе говорю: «Завтра с утра ни пить, ни есть, на голодный желудок сюда». Потому что вы понимаете, что это такое… Эти столы — там один труп, там другой.
Еще одним объектом наших съемок была БСМП №15, куда привозили избитых подростков. С левой стороны больницы был приемный покой, подъезд для машин скорой помощи. От приемного покоя шел длиннющий коридор. В этом коридоре была комната, которую нам выделили. Мы целый день могли ездить по городу, снимать что-то, а вечером, когда обычно происходили все драки, приезжали в больницу. Оба! Машина едет, на которой везут пациентов. Открываем дверь — аппендицит, ладно. Дальше пьем чай. Оба! Наш «раненый» пацан. Хватаем камеру — и за ним.
Мы снимали одного парня в хирургическом отделении, у него и с памятью было плохо, и вообще он вот-вот уже уйдет в мир иной. Тут привезли еще одного. Его мать вышла в пустой коридор, стоит спиной к палате около закрытой двери. И произошло не то, чего мы ожидали, — что тот, первый пацан, умрет. Умер сын этой женщины.
Врать не буду — конечно же, не каждый день мы снимали избитых пацанов. Мы долго дежурили и сумели снять избитого, который в русской версии фильма при осмотре врачами кричит: «Я буду убивать вас, козлов!» Потом, когда начали дублировать этот фильм на английский язык, мы не просто взяли переводчика, а нашли в Казани англичанина – преподавателя английского. И оказалось, что эта фраза «я буду убивать вас, козлов» на английском языке на жаргоне звучит как «я буду косить траву ночью».
Снимая все это, я думал только о кадре. Находил такую точку и такой вариант, чтобы мне и человека снять и, самое главное, процессу не помешать. К примеру, я видел, что лежит труп. Начинают его осматривать — голова разбита, кровища течет, я снимаю. Ведь понимаете, в процессе работы я не просто снимал осмотр трупа, но и детали, например как кровь стекает со стола. Во мне горела профессиональная злость, принцип. Для меня было важно не то, что человек ушел из жизни, а как я это покажу. Чтобы у зрителя при виде этих деталей возникло иное осмысление этого события.
Маскировка, рации и прикрытие
Собираясь на уличные съемки пацанских сходок, самой главной задачей было спрятать аккумулятор под шубой, чтобы зимой, если понадобится, он не замерз. Чтобы камера меньше тарахтела, я использовал звукопоглощающий мягкий бокс, сшитый специально как ватник. А чтобы не выделяться, я на самом деле одевался в фуфайку и «прощайки» (суконные ботинки на резиновой подошве — прим. ред.).
У нас в фильме есть кадры, когда пацаны со злобой исподлобья смотрят в камеру. Я демонстративно приходил, ставил камеру на штатив. А на объективе стояла насадочка, на конце которой было зеркальце. Я делал вид, что снимаю куда-то в сторону. А директор фильма у меня, Валера Андриянов, стоит спиной: «Коль, там вот слева интересные пацаны». Я камеру в сторону поворачиваю, а сам ищу в отражении зеркала того, кто поинтереснее, и снимаю его.
Однажды мы снимали похороны кого-то из убитых пацанов. Я подхожу: стоит милицейская машина, и пацана грузят какого-то в нее, а рядом еще один стоит, тоже под контролем милиции. Я говорю: «Что это такое?» — «А ты что, не понял, что ли? Он в тебя снежком кинул». А снежок этот знаете какой? С начинкой: с чугунным шариком с ТЭЦ.
За мной всегда шло прикрытие. Выезжая на эти съемки, я звонил в МВД: «Здравствуйте, кинооператор Морозов. Мы готовы выезжать, такой-то объект снимаем». Мне говорят: «Подъезжай к УВД». Я подъезжаю, прихожу в дежурную часть, говорю: «Здравствуйте, наша съемочная машина вот такая-то». И тогда мы были уверены, что за нами идет машина — не крашеная, не милицейская, а обычная, а в ней несколько сотрудников в штатском, которые всегда меня прикроют.
Шел и на хитрость: у меня были друзья-каисты, работающие в милиции. Они снабдили меня рацией, двумя комплектами, и сказали: «По улице не ходи с ними. Если задержат, случайно узнают, нам башки не сносить». У меня одна рация лежала на киностудии, другая — дома. И перед выходом со студии, например, слышу по рации: «Там на Сафиуллина милиционер просит о помощи! На углу Габишева подростки дерутся!» У нас же в кино это есть! И это правда. И вот я шел в этот квадрат. А подходя к своему подъезду, дверь открывал и отскакивал для перестраховки — меня могли ждать.
В результате общения с героями наших фильмов мы поняли, что корень зла находится в проблеме воспитания в системе ПТУ. И последний наш документальный фильм «Крик. ПТУ не из парадного подъезда» был полностью посвящен проблемам профтехобразования.
Там в кадре сидит директор ПТУ и говорит: «Мы должны сценарий почитать, утвердить». И, получив такой ушат помоев от директрисы, я выхожу, ко мне парень один подходит и говорит: «А вы знаете, что у нас будет дискотека?» И мы не побежали спрашивать разрешение, а просто со съемочной группой приехали на дискотеку. К слову, пэтэушники адекватно реагировали на нашу съемку. И жили своей обычной жизнью.
После выхода фильма одна из корреспондентов написала обо мне в статье: «Морозова за такой подход к съемке надо отдать под суд». Для нас было главным показать правду жизни, а кому-то эта правда была не нужна. Наш фильм сыграл немаловажную роль в переосмыслении системы профтехобразования, в конечном итоге систему ПТУ ликвидировали.
Общественный эффект
Как меня прессовали, просматривая снятый материал до монтажа: «Ладно, поработай, и сделаешь одну часть, один киножурнал». Прихожу, показываю рабочий материал — на целый час. Убирают-убирают, сокращают, я говорю: «Теперь-то 20 минут. Что убирать?» Ничего нельзя убирать, потому что все композиционно выстроено. А сколько за кадром осталось…
И вот люди в попытке от меня отвязаться сказали: «Да пошел этот Морозов в баню! Пускай выходит этот киножурнал!» Поэтому весь Советский Союз узнал об этой беде — о проблеме группировок.
В Казани школьников в обязательном порядке водили на эти фильмы в ближайшие кинотеатр и клуб. А через некоторое время мы узнаем, что среди группировщиков был негласный закон: обязательно нужно было посмотреть эти картины.
Лет 10 назад после очередного просмотра наших фильмов на встрече со зрителями ко мне подходят четыре или пять женщин уже в возрасте: «Спасибо вам большое!» Я говорю: «За что?» — «Только посмотрев ваши фильмы, у нас хватило наглости и смелости уйти из группировок». Девчонки! Были «матрешками»…
Так был ли феномен «казанским»?
То, что было в 80-е, — следствие того, что к власти пришел Меченый. Ведь до сих пор фонд Горбачева существует! За счет каких средств? Потом после него пришел Ельцин, который все развалил. Вот откуда растут ноги этих группировок. Но люди говорили: «Нет, пацаны виноваты». Да, были упущения. У нас работа в пионерии и комсомоле была заформатизирована — для галочки. Настоящей отдушины бытия для пацанов не было, и они только в уличной жизни находили себя. Я хочу сказать, что причина этой преступности кроется не в жизни самих пацанов, а в проблемах и болячках общества.
Почему сейчас все это называют «казанским феноменом»? Ведь это было везде в Советском Союзе — и в Москве, и в Питере, и группировки, и все прочее… Дело в том, что везде это дело прикрывали, не велено было на эту тему говорить. И только наша команда лбом пробивала все и вся — и нам разрешили говорить. Получается, почему это назвали «казанский феномен»? Потому что мы об этом кричали. Т. е. не популяризировали «романтику» группировок, а криком кричали, что это беда.
Бытие в советском обществе строилось по модели группировок, все было то же самое: те же самые лидеры, то же игнорирование принципов порядочности.
«Слово пацана» настраивает на романтизацию этой проблемы. Может, поэтому они добавили в название «кровь на асфальте»
И было ли оно — «слово пацана»?
Я попытался посмотреть «Слово пацана». Внуки приносят, в телефоне показывают. Но полностью посмотреть никакого желания так и не появилось. Потому что там неправда. Понимаете, есть понятие «хорошо сыграть роль», а есть понятие «жить этой ролью». Сериалу не хватило нормальной редакции, человека, который открыл бы авторам глаза на их творение.
Со мной авторы фильма связались только один раз — в момент запуска, задумки. Сказали, мол, будет сниматься кино «Слово пацана». Я им ответил: «Знаете, во-первых, я категорически против, чтобы кино так называлось, потому что как корабль назовешь, так он и поплывет». Потому что «слово пацана» настраивает на романтизацию этой проблемы. Может, поэтому они добавили в название «кровь на асфальте». Потом я им сказал: «Если хотите услышать мое мнение, давайте соберемся, сядем и поговорим». А им не надо было со мной разговаривать, больше никто со мной не связывался.
Перед подростками тех лет не стояло такого выбора — обязательно вступить в группировку или постоянно подвергаться нападкам. Ничего подобного. Есть очень много людей, которые вообще даже не знали об их существовании.
«На самих дискотеках подростки никогда не дрались. Вы что? Дискотека же организована кем-то. Это значит, кто-то после этого получит. Если кто-то и дрался, то уже на выходе. И как раз кадры дискотеки с нашего документального фильма скопированы, по-моему, в этом сериале»
На самих дискотеках подростки никогда не дрались. Вы что? Дискотека же организована кем-то. Это значит, кто-то после этого получит. Если кто-то и дрался, то уже на выходе. И как раз кадры дискотеки с нашего документального фильма скопированы, по-моему, в этом сериале.
Сейчас, по прошествии времени, осознаешь, как нашей съемочной группе помогала редакция Казанской студии кинохроники. Главный редактор Копосов Роберт Иванович, старший редактор Хохлов Дмитрий Павлович, редакторы Диля Нефедова и Светлана Александрова, директор студии Алексеев Игорь Николаевич. Все они открывали нам глаза на многие детали и мелочи, которые нам самим были незаметны и непонятны поначалу. Как они оберегали нас от цензурных нападок, принимая удар на себя. И самое главное, команда. Создание фильма — это процесс коллективного творчества. И все, кто принимал участие в создании этих кинопроизведений, работали не для галочки, а пропускали через себя эту беду, желая помочь излечить наше общество от этой болезни.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 35
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.