IT-образование в Татарстане — одно из лучших в России, в один голос заявляют многие республиканские вузы, демонстрируя зашкаливающие цифры конкурсов и проходных баллов и неуклонно повышая стоимость обучения. При этом дефицит IT-специалистов в республике оценивается в 10 тыс., а откуда брать их — неясно: почти все вузы достигли потолка приема и даже пытаются переводить курсы в онлайн. Студенты, попробовав вкус больших денег, отчисляются без диплома, а работодатели сетуют на неадекватные запросы выпускников и неквалифицированных обладателей сертификатов от инфоцыганских онлайн-курсов. О том, как в Татарстане работает система обучения цифровым профессиям, какие в ней есть баги, фичи и пути входа в IT, — в материале «БИЗНЕС Online».
По данным минцифры РТ, Татарстану прямо сейчас не хватает 10 тыс. IT-специалистов. Недоукомплектованность отрасли кадрами составляет почти 20% — сегодня в республике 46 тыс. айтишников
Откуда Татарстану взять 10 тыс. айтишников?
Татарстану прямо сейчас не хватает 10 тыс. IT-специалистов, беспощадны данные минцифры РТ. Это означает, что недоукомплектованность отрасли кадрами составляет почти 20% — сегодня в республике 46 тыс. айтишников. По статистике ведомства, в I квартале особенно остро чувствовалась нехватка аналитиков данных, разработчиков, специалистов в области информационной безопасности, а в свете перехода к технологическому суверенитету в ближайшее время серьезно увеличится потребность в инженерных IT-кадрах и специалистах по микроэлектронике.
Кроме того, надо учитывать, что речь идет не только о вакансиях в IT-компаниях: цифровизация пронизывает все сферы, от бизнеса до госуправления, поэтому профильные кадры нужны везде и запрос на них только увеличится.
Как быть? Есть путь привлекать талантливых специалистов из других регионов — над этим активно работают и IT-парки, и Иннополис. Но одними экспатами проблему не решить, так что нужно массово растить своих профессионалов. За это ответственны вузы и техникумы, к тому же продолжают множиться различные краткосрочные образовательные программы, офлайн- и онлайн-курсы. Но не все так просто.
В республике 21 вуз кует около 12 тыс. цифровых специалистов. За последние пять лет численность студентов по IT-направлениям в республике увеличилась на 40%
1. Куда идти учиться, если вузы достигли потолка приема, а проходные баллы и цены зашкаливают?
Казалось бы, формальные показатели выглядят неплохо: в республике 21 вуз (со всеми филиалами) кует около 12 тыс. цифровых специалистов. За последние пять лет численность студентов по IT-направлениям в республике увеличилась на 40%, а контрольные цифры приема за счет средств федерального бюджета выросли в 1,5 раза, обращал внимание президент РТ Рустам Минниханов на последнем заседании ассоциации содействия цифровому развитию. Но это, похоже, почти потолок: план приема увеличивать некуда.
«У нас сегодня учатся 2,5 тысячи студентов — это наш предел, мы не видим смысла повышать количество. Чтобы увеличить число студентов в 2 раза (а мысли такие были), нужно строить еще один корпус», — рассказывает «БИЗНЕС Online» руководитель Института вычислительной математики и информационных технологий (ИВМиИТ-ВМК) КФУ Дмитрий Чикрин. Итог: четыре года назад на одно место претендовали 10 абитуриентов, сейчас — 40. Причем средние баллы по ЕГЭ в казанских вузах не уступают столичным: чтобы поступить на бюджет, каждый экзамен надо сдать минимум на 90 баллов (и набрать в сумме 270), а стоимость платного обучения неумолимо растет.
В этом году в ВМК цена знаний по многим направлениям выросла на 25% с 162 тыс. до 203 тыс. рублей. В Институте информационных технологий и интеллектуальных систем (ИТИС) КФУ — на 16%, а в КНИТУ-КАИ — на 14%. Впрочем, все это цифры ниже себестоимости — в КАИ отмечают, что для организации качественного обучения в области IT нужно и вовсе потратить около 300 тыс. рублей на человека в год.
На этом фоне особняком стоит Университет Иннополис. Во-первых, стоимость обучения здесь составляет 800 тыс. рублей, но для большинства студентов эта сумма частично или полностью покрывается грантами. Дело за малым — сдать ЕГЭ на 99,36 балла (именно такой средний результат абитуриентов, зачисленных на бюджет в прошлом году) и быть готовым к учебе на английском языке. Неслучайно в рейтинге ВШЭ, который составлялся при поддержке минобрнауки России, Иннополис опережает все остальные вузы по качеству приема на бюджет. К слову, чтобы учиться за деньги, судя по опыту прошлого года, придется набрать 86 баллов.
Но в этом году появляется новая вводная — университет построил новые общежития, рассчитанные на 1 тыс. студентов, а значит, количество обучающихся в ближайшие несколько лет удвоится. В вузе заверяют, что на качестве обучения это не скажется, однако шанс на то, что поступить станет чуточку проще, все же есть.
В Университете Иннополис проблем с зарплатами нет. Но есть нюанс. «Там учат крутые иностранные преподаватели, которые отрабатывают контракт и уезжают обратно, за границу. Они квалифицированные, все хорошо, но риск в том, что ровно такую же модель они транслируют и студентам: приехал, получил знания, год отработал и уехал», — размышляют работодатели
2. Кто пойдет учить, если студенты зарабатывают больше преподавателей?
Индустрия бьет тревогу: многие по-настоящему талантливые кадры десятилетиями уезжают на Запад. Это началось еще в перестройку, потом система попыталась все стабилизировать, но побочным эффектом государственного регулирования, как водится, стало падение зарплат. «Отток преподавателей усилился еще сильнее, те, кто остался, не молодеют, а равноценная смена не появляется, — сетуют эксперты. — Произошел колоссальный дисбаланс: учебные заведения декларируют, что у них выпускники зарабатывают по 100–150 тысяч, а преподавателям платят в 2 раза меньше. И это не лучшая мотивация для привлечения в вузы талантливых профессионалов. Сейчас с рынка ушли экспаты, закрываются мостики в мировые вузы, а значит, образовательная планка может снизиться еще сильнее».
Как из этой воронки выбраться — большой вопрос. Ответ вузов — преподавание не может быть основной деятельностью в IT, поскольку, чтобы научить прикладным навыкам, обязательно самому быть разработчиком или инженером. В итоге на ВМК, например, преподаватели уделяют обучению студентов только 30–40% времени, в основном занимаясь своими проектами.
«Многие преподаватели или имеют свой бизнес и работают где-то еще, или в рамках вуза работают по хоздоговорам по заказам предприятий, или выигрывают гранты, и основной доход обеспечивается не через преподавательскую деятельность, — соглашается проректор КНИТУ-КАИ по цифровой трансформации Айрат Хасьянов. — Проблема заключается в том, что у таких преподавателей очень мало свободного времени и они не могут взять много часов. Зато они очень нравятся студентам, знают свое дело, те мотивированы после учебы устроиться к ним».
Где нет проблем с зарплатами, так это в Университете Иннополис. Но есть нюанс. «Там учат крутые иностранные преподаватели, которым платят большие деньги, чтобы они приехали в Верхнеуслонский район. Получается, что фактически это гастролеры, которые отрабатывают контракт и уезжают обратно за границу. Они квалифицированные, все хорошо, но риск в том, что ровно такую же модель они транслируют и студентам: приехал, получил знания, год отработал и уехал. А среда все же формируется там, где возникает оседлость», — размышляют работодатели. Зато само качество подготовки выпускников не вызывает сомнений ни у кого.
В самом Иннополисе парируют, что с самого начала привлекали иностранцев не от хорошей жизни — такого уровня специалистов по узкопрофильным IT-предметам в России сегодня просто нет. К тому же за рубеж, по внутренним данным вуза, уехали не более 5% выпускников, так что обвинения в создании плацдарма для потенциальных эмигрантов беспочвенны.
Фундаментальная проблема IT заключается в том, что ни один вуз мира не будет поспевать за скоростью изменения технологий
3. Чему учить, если технологии устаревают быстрее, чем обновляются учебные программы?
Фундаментальная проблема IT заключается в том, что ни один вуз мира не будет поспевать за скоростью изменения технологий. За то время, пока методисты напишут новую образовательную программу под изучение какого-то стека, пока ее отладят, утвердят, внедрят и адаптируют, пока студенты ее освоят, выяснится, что этот стек уже никому не нужен и появились новые технологии, более прогрессивные.
Из этой западни вузы пытаются выбираться двумя путями. Первый — устраивать коллаборации (в виде лабораторий) с реальным бизнесом. «Учиться пять лет, чтобы потом куда-то устроиться? Это не работает! Реальные знания можно получить только в реальной индустрии», — говорят работодатели. Профессора здесь с ними согласны. «В вузах никогда не будет полного спектра профессий в области разработки ПО, поэтому очень важно участие компаний. Если они не приходят со своими технологическими компетенциями, вузы не смогут дать эти знания своим студентам. По книгам научить плавать невозможно — с IT то же самое», — объясняет Хасьянов.
Дальше всего в этом направлении продвинулся ИТИС, который фактически дал компаниям площадку для выстраивания под себя собственных образовательных программ. Лекции читают сотрудники компаний, заодно присматривая себе потенциальных коллег. В институте при этом убеждены, что студенты за время обучения могут вырасти до мидлов, а то и до сеньоров. «Мы не претендуем на фундаментальное образование в смысле университетского классического образования. Немалая часть нашего учебного плана — проектная работа и специализация. Но у нас есть фундаментальность с точки зрения того, как устроена IT-сфера, какие есть в ней процессы и инструменты, как их выстраивать и ими управлять», — объясняет директор института Михаил Абрамский. Впрочем, ИТИС многие критикуют за выпуск программистов только под конкретные стеки технологий (а то и того хуже — под конкретные компании, с которыми сотрудничает институт).
Второй вектор — упор на математику и фундаментальные дисциплины. «Нужно понимать, что вообще такое IT. Это такие инженеры, как и в других областях, но только в нашем случае они работают преимущественно с кодом (программным обеспечением) и железом, на котором этот код исполняется», — рассуждает Чикрин.
Основой абсолютно всего IT-ландшафта является математика. Дело в том, что программисты мыслят абстракциями. А абстрактное мышление ничего лучше математики не развивает.
ВМК, к слову, за последние три года принципиально изменил образовательный процесс, повернувшись в сторону ИИ и робототехники. Чикрин делает акцент, во-первых, на выпуск специалистов с фундаментальным образованием, которые понимают, куда движутся технологии, и со второго курса распределяются по предметным лабораториям, а во-вторых, на подготовку ученых-исследователей в области IT, включая технологии эволюционного вычисления. Для этого нужно передовое оборудование, переоснащение только за последние три года Чикрин оценивает минимум в 100 млн рублей.
Начав зарабатывать, студенты не то что в науку идти не хотят, они зачастую просто несут документы на отчисление. Причем это касается как высшего, так и среднего образования
4. Зачем айтишнику диплом?
По словам экспертов, дефицит айтишников — ерунда по сравнению с дефицитом ученых в области IT. И это объяснимо: получив работу в соответствующей компании, начав зарабатывать, студенты не то что в науку идти не хотят, они зачастую просто несут документы на отчисление. Причем это касается как высшего, так и среднего образования. Руководитель одного из татарстанских колледжей рассказывал «БИЗНЕС Online», что в сентябре больше 10 человек разом отчислились — мол, их зарплата уже в 2–3 раза выше средней по региону, так что есть ли смысл учиться дальше?
С одной стороны, профильный диплом для работодателей сегодня не главное: важнее владение конкретным технологическим стеком, опыт и… гибкие навыки. «На мой взгляд, сегодня система IT-образования к квалификации соискателей имеет частичное отношение. В рамках образовательных программ IT-специалистов вы не можете обучить устойчивым хард-скилам — технологии слишком быстро устаревают. Поэтому, когда мы берем на работу людей, мы обращаем внимание не только на профильные компетенции и опыт, но и на софт-скилы. Во-первых, важна активная позиция и энергичность, энтузиазм. Во-вторых, честность — готовность видеть недостатки в себе и других. В-третьих, любопытство и кругозор, которые показывают, что человек постоянно готов к обучению», — говорит, к примеру, гендиректор «Таттелекома» Айрат Нурутдинов.
С другой стороны, с получением документа об образовании можно решить как минимум бюрократическую проблему: сейчас, не имея формального IT-образования, нельзя, например, получить отсрочку от военной службы или трудоустроиться в госкорпорации. Неслучайно на днях депутат Госдумы Яна Лантратова предложила ввести квалификационный экзамен для бездипломных айтишников, а таковых в России, судя по ее обращению, почти 80%.
Онлайн-курс стоит дешевле, чем работа преподавателя, однако с качеством большой вопрос
5. Онлайн-обучение неизбежно?
Чтобы удержать студентов, их надо обучать без отрыва от производства. Для этого в некоторых вузах фактически переизобретают заочку. Так, в ИТИС придумали программу, по которой обучение со второго курса проводится онлайн, а взаимодействие с преподавателями сводится к вебинарам. «Родители и студенты боятся сразу после школы уйти полностью в онлайн, и мы решили в этом году сделать переходный период. Первый курс студенты будут учиться очно, при этом часть предметов онлайн, часть — в аудитории, а со второго курса они будут полностью в онлайне», — рассказывает Абрамский.
У ИТИС есть планы окончательно перевести обучение по ряду дисциплин в онлайн.
Проблема на этом пути такая: онлайн-курс стоит дешевле, чем работа преподавателя, однако с качеством большой вопрос. «В очном формате студенту в аудитории 1,5 часа рассказывают о предмете, а на онлайн-курс он сам должен найти время в своем графике. Внимание, вопрос: если студент плохо управляет своим временем, он когда будет эти курсы слушать? Конечно, онлайн — для мотивированных людей, но вузы должны постепенно готовиться к этой работе», — убежден наш собеседник.
Поэтому проще всего в онлайн перевести магистратуру, как это уже сделали многие федеральные вузы, включая Иннополис. Впрочем, миграцией определенных направлений в онлайн сейчас занимаются вузы по всей России, причем растет тренд на сотрудничество с EdTech-компаниями. «Если в 2021 году мы набрали всего 166 студентов на две онлайн-магистратуры, то в 2023-м планируем набрать уже 625 студентов на 7 онлайн-магистратур и три новые программы бакалавриата. Уже в 2022 году выручка от очных программ высшего образования с дистанционным обучением в России выросла в 2 раза по сравнению с 2021-м, а в этом году к работе с вузами подключились новые образовательные платформы и компании», — сообщила «БИЗНЕС Online» руководитель направления «Высшее образование» в образовательной платформе „Нетология“» Ольга Сохнева.
Некоторые курсы неплохо работают для взрослых людей, пришедших за конкретными навыками. Но для тех, кто мечтает попасть в IT с нуля, потратив несколько недель или месяцев, и сразу же начать получать зарплату с пятью нулями, результат не всегда положительный
6. Образование или инфоцыганство: можно ли войти в IT за несколько месяцев?
Может быть, есть спасение в краткосрочных коммерческих образовательных программах? Решить проблему освоения конкретных прикладных навыков и быстро начать на них зарабатывать предлагают сотни онлайн- и офлайн-курсов, популярность которых продолжает расти, хоть и не так стремительно, как раньше.
Если отбросить в сторону грамотный маркетинг, то, как отмечают эксперты в разговоре с «БИЗНЕС Online», некоторые курсы (не все) неплохо работают для взрослых людей, пришедших за конкретными навыками, у которых нет нескольких свободных лет, чтобы получать фундаментальное образование. Но для тех, кто мечтает попасть в IT с нуля, потратив несколько недель или месяцев, и сразу же начать получать зарплату с пятью нулями, плохие новости.
«Человек, который до этого 30 лет работал на заводе, за два месяца айтишником не станет. Должны быть предпосылки», — со знанием дела говорит директор IT-академии в Казани Дамир Ахметзянов. Средний возраст его взрослых студентов — от 25 до 40 лет, они таким образом или повышают квалификацию, или вообще пытаются радикально сменить профессию. «Был случай, когда к нам пришел слесарь, решивший выучиться на тестировщика. У него работа была тяжелой, а тут, как ему казалось, больше перспектив», — приводит пример он.
Ахметзянов предупреждает, что одной краткосрочной образовательной программы никогда не будет достаточно. «В первую очередь важно желание человека поменять свою профессию. Преподаватель за 50 часов может дать направление, структурирует мысли в голове ученика, покажет, направит, даст первоначальную базу. А студент после этих курсов должен постоянно повышать свою компетентность», — говорит он.
И вот это понимают не все. «Это беда. Некоторые студенты говорят: „Я не думал, что будет так тяжело!“ Мы не кружок по интересам, мы дополнительное профессиональное образование, учим новой работе, учим, как зарабатывать на ней деньги», — рассказывает сооснователь школы Skillbox в Казани Максим Булатов. Это, кстати, обратный пример: онлайн-образование превращается в офлайн.
И это неудивительно. По оценкам Хасьянова, до конца онлайн-курсы могут осилить 3–4% студентов («Нетология», впрочем, уверяет, что до конца доходят 30–40% слушателей). Почему так происходит? Проректор КНИТУ-КАИ, который, к слову, создавал ИТИС и был первым директором сбербанковской «Школы 21» в Казани, напоминает, что образовательный процесс зависит от трех факторов — мотивации, нахождения студента в зоне ближайшего развития, когда задачи не вызывают ни фрустрацию, ни скуку, и адекватная обратная связь. Проблема заключается в том, что все эти факторы работают в социальной среде. Если ее нет, учеба требует очень большой внутренней дисциплины.
Но тогда почему столько развелось курсов? «Никто не отменял инфоцыганства, продаж коучинга и прочих „нанотехнологий“, которые вывозили неплохие доходы, хотя потребитель получает пшик», — рассуждает Хасьянов.
Принцип Парето в данном случае будет оптимистичной оценкой: на мой взгляд, курсов с сомнительной эффективностью на рынке не меньше 80 процентов. Просто потому, что качественный контент дать намного сложнее, чем надуть пузырь, хотя сам формат удобен.
В свою очередь, Булатов вспоминает случай, когда к нему на пробное занятие пришла девушка, которая до этого приобрела некачественный онлайн-курс. «Она выходит и плачет: „Я накануне купила курс за 80 тысяч у какой-то девочки в соцсетях по графическому дизайну. Мне скинули программу, а я сегодня пришла к вам и поняла: то, что мне скинули, — это один пункт из того, что вы даете“. Я посмотрел — это просто жесть. И таких людей тысячи!» — приводит пример наш собеседник.
«Если вы только закончите курсы, то с большой долей вероятности будете получать меньше, чем слесарь на каком-нибудь оборонном заводе, если только вам не сильно повезет. Вы можете пойти на курсы, если хотите стать специалистом среднего звена и готовы рассчитывать на зарплату не выше 70–80 тысяч. На этом все. Дальше вы вряд ли продвинетесь», — резюмирует Чикрин.
Крупнейшие корпорации создают собственные образовательные экосистемы — так появились, например, «Яндекс.Лицеи» и «Школа 21» Сбербанка, которые позволяют высматривать самых талантливых студентов
7. Спасение утопающих без кадров IT-компаний — дело рук самих утопающих?
По словам Булатова, создать полностью готового специалиста ни на курсах, ни в вузах невозможно, поэтому все равно в обучение должны вкладываться сами компании. Впрочем, работодатели не горят желанием никого переучивать. Опасность в том, что курсы не могут научить программированию (для этого нужно, чтобы человек часами и днями самостоятельно вникал во все нюансы), но могут научить, как пройти собеседование. Так появилась масса невостребованных джунов, на которых на рынке смотрят с большой настороженностью.
При этом компании понимают, что учить под себя сотрудника придется так или иначе. Крупнейшие корпорации даже создают собственные образовательные экосистемы — так появились, например, «Яндекс.Лицеи» и «Школа 21» Сбербанка, которые позволяют высматривать самых талантливых студентов.
Компании поменьше идут по тому же пути, но в партнерстве с вузами. «На старте мы не могли конкурировать с корпорациями в гонке окладов, поэтому решили инвестировать в образование и подготовку своих будущих специалистов. Так возник образовательный проект „Агона“, который стал нашей стратегией Давида в борьбе с Голиафами в лице корпораций. Сейчас у него выделенная команда менеджеров, свои образовательные лаборатории, развернутые в ИТИС и КАИ, что позволяет нам управлять качеством будущих сотрудников», — объясняет сооснователь компании «Технократия» Булат Ганиев.
Еще более драматичная ситуация с зарплатами у промышленных предприятий, где запрос на специалистов по цифровизации производства очень высок. «Сегодня ожидания промышленности по зарплатам и ожидания выпускников вузов очень сильно расходятся. Рынок был сильно перегрет и дефицитом IT-специалистов в России, и западными предложениями, к тому же мало кто из студентов цифровых специальностей до пятого курса сидит без работы. Поэтому промышленным компаниям, особенно в небольших городах, сложно конкурировать за выпускников казанских вузов с тем же финтехом», — говорит директор центра цифровой трансформации ПАО «КАМАЗ» Эльдар Шавалиев.
По его словам, ситуация осложняется тем, что IT-кадры физически нужны на предприятиях и заводах, причем именно там, где эти заводы расположены. Это могут быть малые города и райцентры, куда айтишники не рвутся, но где есть большая потребность в цифровых компетенциях. «Поэтому хотим начать вовлекать в процесс выпускников местных школ. Мы готовы предложить им целевую программу обучения (уже ведутся переговоры с вузами) с прицелом на то, что с 2–3-го курсов они параллельно начнут работать на наших предприятиях, приезжая в вуз только на сессию. Таким образом гарантируем им трудоустройство в крупной федеральной компании с большими перспективами карьерного роста», — объясняет он.
Директор ЦЦТ КАМАЗа считает, что навыков студента и даже школьника должно хватить, чтобы выполнять ряд несложных задач в рамках автоматизации производства — такие примеры на КАМАЗе уже есть. Так могут работать, к примеру, бизнес-аналитики. «Сбор данных, бизнес-анализ по большому счету требует логики и коммуникативных навыков, а техническим аспектам можно довольно быстро научить, — считает Шавалиев. — Ведь IT — это фактически среднее специальное образование. Написание кода и большинство реальных производственных задач, как правило, не требуют умения решать дифференциальные уравнения. Да, математика формирует системное мышление — это, конечно, важно и хорошо, но рынку прямо сейчас массово нужны специалисты с прикладными навыками». Осталось морально подготовить предприятия к приходу совсем юных сотрудников.
Айтишник — это человек с развитым логическим, абстрактным и системным мышлением, который способен хаос данных превращать в упорядоченные цифровые системы. IT становится базовым сквозным навыком, как письмо и чтение. Это новая грамотность
8. Кто вообще такой айтишник и почему им будет вынужден стать каждый?
Эксперты сходятся на том, что в широком смысле хороший айтишник — это человек с развитым логическим, абстрактным и системным мышлением, который способен хаос данных превращать в упорядоченные цифровые системы. IT становится не отдельной замкнутой на себя экспертизой, а базовым сквозным навыком, как письмо и чтение. Это новая грамотность. «Все большему числу людей нужно иметь навык работы хотя бы с готовыми инструментами. Хотя бы в общих чертах понимать, что под капотом у цифровых сервисов, как работает машинное обучение и так далее», — говорит Ганиев.
Необязательно уметь программировать, но топ-менеджеры не могут позволить себе воспринимать технологии как магию. Важно хотя бы в общих чертах понимать, как все это работает и какие есть возможности и риски.
На уровне государства первый шаг к такому максимально расширенному представлению об IT-образовании зашит в федеральный проект «Цифровые кафедры». КНИТУ-КАИ, к примеру, вообще планирует пропустить через них всех своих студентов, чтобы каждый выпускник имел шанс получить дополнительно IT-образование.
«Цифровые кафедры» — совместный проект министерства науки и высшего образования и минцифры РФ, который позволяет студентам непрофильных направлений параллельно получать цифровые компетенции. Ассесмент проходит на платформе Университета Иннополис.
В КНИТУ-КАИ программа состоит из трех этапов. Первый — выравнивание, поскольку стартовый уровень знаний по информатике у студентов очень разный, бывает и совсем нулевой. Поэтому все начинается с онлайн-курсов (их легче масштабировать). «Студенты не всегда понимают, что это для них будет полезно. Насилу никого не загоняем: если неинтересно, не справляется — отчисляем», — признает Хасьянов.
Второй этап — курсы от индустриальных партнеров и самого КНИТУ-КАИ, например САПР для электроники или летательных аппаратов. Так учащиеся получают компетенции для работы по одной из 20 специальностей: тестировщик, разработчик Java и т. д.
Третий этап — практика в компаниях. У КНИТУ-КАИ заключены соглашения с 50 компаниями, в дальнейшем их число должно удвоиться. Отсев заложен в 60%, но в первый год из 1 450 человек на входе программы итоговый ассесмент успешно прошли 749 человек.
Другое дело, что развитие искусственного интеллекта и стремительная оцифровка всех сфер жизни приводит к тому, что представление о необходимых цифровых компетенциях меняется с головокружительной скоростью. Гендиректор Nvidia Дженсен Хуанг недавно вовсе анонсировал новую эпоху, в которой программировать с помощью ИИ сможет каждый, кто умеет говорить. Поэтому не исключено, что, когда с профессией будут определяться нынешние первоклассники, ландшафт IT-образования будет выглядеть совсем по-другому.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 93
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.