Незатейливая советская комедия о проказнице-актрисе, притворяющейся беременной, и ее поклонниках не располагает к серьезной рефлексии. Незатейливая советская комедия о проказнице-актрисе, притворяющейся беременной, и ее поклонниках не располагает к серьезной рефлексии.

Бег по кругу

Очевидно, что материал для апрельской премьеры опытный Александр Славутский выбрал удачно. Незатейливая советская комедия о проказнице-актрисе, притворяющейся беременной, и ее поклонниках не располагает к серьезной рефлексии, а, напротив, настраивает уставшую от холодной зимы и размышлений о глобальных катаклизмах публику на весенне-романтический лад. Уютный сельский антураж, добрый юмор, пикантная тема «чужого ребенка» и звезды труппы (в частности, народная артистка РФ и РТ Светлана Романова в роли матери Мани Карауловой) — то, что в теории может привлечь зрителя в театр как минимум на ближайший год.

Так и случилось. Уже за 10 минут до первого премьерного спектакля в зале не осталось свободных мест, а вальяжно расположившегося в первом ряду режиссера встретили дружными овациями. Сладкий флер ожидания премьеры ощутила и корреспондент «БИЗНЕС Оnline», особенно когда на авансцене открылась оркестровая яма (хорошая живая музыка, как известно, украшает любое действие). Но не успел занавес открыться, интрига уже пропала. А ее место занял традиционный набор штампов, который, по словам знающих людей, Славутский демонстрирует казанцам уже без малого 30 лет.

Уже за 10 минут до первого премьерного спектакля в зале не осталось свободных мест, Уже за 10 минут до первого премьерного спектакля в зале не осталось свободных мест

И дело не только в том, что у режиссера они кочуют из спектакля в спектакль (как будто каждый раз смотришь одну и ту же пьесу), но и в том, что даже самый искрометный сюжет делают затянутым и неживым. Артисты в КАРБДТ по-прежнему танцуют по поводу и без (один из героев даже хвастается новыми ботинками посредством чечетки). В «Чужом ребенке», где деревенские пейзажи и простые характеры побуждают к естественности, это выглядит поистине странно. Особенно учитывая незамысловатую, фривольную пластику Сергея Сентябова: и милуясь (доверительные беседы Мани со студентом Костей), и выясняя отношения (ее словесные поединки с главой проекта по строительству дороги Прибылевым), и даже нейтрально общаясь (диалоги с подчиненным Прибылева Яковым), герои беспрестанно бегают по кругу, жеманно поджимают ножки и конвульсивно подергивают плечами (так хореограф видит фокстрот, танго, лезгинку и другие популярные в 1930-е танцы). Глядя на все это, искренне жаль маститых актеров — Романову и Михаила Галицкого (Караулов-старший), вынужденных повторять «pas не по возрасту» за веселящейся молодежью.

Естественность — наверно, главное, чего не хватает «Чужому ребенку» (да и многим другим спектаклям) в театре им. Качалова. Естественность, наверное, главное, чего не хватает «Чужому ребенку» (да и многим другим спектаклям) в театре им. Качалова

«Что наша жизнь? — Игра»

Естественность, наверное, главное, чего не хватает «Чужому ребенку» (да и многим другим спектаклям) в театре им. Качалова. Вслед за пластикой ее съедает кукольно-пластмассовая сценография Александра Патракова. Обжитой по сюжету дом семьи Карауловых в спектакле похож на безжизненный макет, а березки вокруг не только напоминают плохо покрашенные столбы, но и (некоторые), свисая с потолка вниз, почему-то обрываются на середине ствола. Эти декорации, к слову, оказываются в спектакле единственными, лишая картинку разнообразия. А ведь пьеса Шкваркина дает простор и для показа иных локаций. Например, ручья или дачи Прибылева, через которые должна пройти строящаяся в деревне дорога.

Столь же искусственно ощущаются вычурная интонация и театральные паузы, с которыми новые, молодые артисты труппы произносят текст. В первую очередь это относится к Георгию Логинову (зубной врач Сенечка Перчаткин) и Алене Козловой — ее Маня вроде бы и находчивая (несуществующим ребенком отсеивает недостойных кавалеров), но для советской девушки слишком эксцентричная, как раз из-за названных выше приемов. Также такая подача текста утяжеляет его восприятие, и некоторые удачные шутки Шкваркина остаются недооцененными зрителем. Например, реплика болтушки Зины (Регина Габбазова) о том, что она лишь намекнула Сенечке о беременности подруги.

Напротив, самым докучающим героем действия служат мелодии Энн Дадли и Вадима Козина. Да, в музыкальных entrée и балабиле, где артисты, приветствуя публику, прославляли любовь, они органичны. Тем более в техничном исполнении джаз-банда театра под управлением Назара Туктамышева. Пара экзальтированных дам в ложе бельэтажа, увидев выплывающих из-под сцены статных духовиков и клавишников в белых костюмах, вскочила с кресел, зайдясь аплодисментами. Но после того, как симпатичный мотивчик почти три часа звучит после каждой сцены, он теряет свое очарование и превращается в прилипчивый ритурнель, разбивающий действие.

Насколько актуален сейчас в театре подобный советский репертуар, категорично судить трудно, но одно из достоинств пьесы Шкваркина — условная привязка ко времени и месту действия Насколько актуален сейчас в театре подобный советский репертуар, категорично судить трудно, но одно из достоинств пьесы Шкваркина — условная привязка ко времени и месту действия

Благородный кавказец, «Кены» и простокваша

Впрочем, есть в спектакле и безусловные удачи. Например, аутентичные костюмы Екатерины Борисовой, выполненные в пастельных тонах. Строгие платья, смокинги и шляпы отражают советскую моду 1930-х, а разнообразные оттенки серого, бежевого, зеленого приятны глазу и не отвлекают от действия. Услаждает взор театралов виртуозная игра старших актеров (недаром автор рецензии неоднократно о них вспоминает). И Романова, и Галицкий — мастера своего дела, но при этом юные душой. Они заставляют зрителя хохотать одним словом «простокваша», а порой и недоуменным взглядом, которым реагируют на псевдобеременность сценической дочери. Из молодых артистов в спектакле к ним приблизился лишь Виктор Шестаков (Яков), ярко перевоплотившийся в теплокровного, харизматичного кавказца-сводника. А вот Иван Крушин (Прибылев) и Владимир Пироженко (Костя) на его фоне потерялись и по ощущениям напомнили о кукольных Кенах.

На выходе из зала кажется, что новый «ребенок» в театре им. Качалова действительно чужой. Комедия, которая уже в первый год жизни привлекла 500 театральных коллективов и стала хитом, здесь смотрится «через сцену». А выигрышные эпизоды держатся не на мастерстве режиссуры, пластики или сценографии, а на качестве первоисточника и отдельных актерских работ. Насколько актуален сейчас в театре подобный советский репертуар, категорично судить трудно, но одно из достоинств пьесы Шкваркина — условная привязка ко времени и месту действия. История о любви, семье и вечных моральных ценностях может случиться где и с кем угодно, что дает бесконечный простор для оригинальных авторских интерпретаций. В КАРБДТ им, увы, не воспользовались.