«Он был воином света, воином духа»: год со дня смерти Шамиля Султанова

Есть люди, у которых даже смерть имеет глубокий смысл, и философ Шамиль Султанов — как раз из их числа (умер 18 февраля прошлого «трудного» года) Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я жил с дедушкой и бабушкой в Андижане, они были искренними верующими»

Есть люди, у которых даже смерть имеет глубокий смысл, и философ Шамиль Султанов — как раз из их числа. Он умер 18 февраля прошлого «трудного» года, на разломе эпох, всего за несколько дней до того, как Россия начала свою спецоперацию на Украине, и перед всеми нами приоткрылась дверь в грозное будущее, о котором Султанов не уставал предупреждать. «В современных условиях война — это нечто, что сразу может выйти на неуправляемый уровень, — говорил он в своем последнем интервью, данном „БИЗНЕС Online“ в Казани 17 февраля. — 140 тысяч против Украины? Это смешно! Чтобы дойти до Киева, нужна как минимум полумиллионная армия». Шамилю Загитовичу казалось, что эти элементарные логические соображения — недостаток сил и вероятность неуправляемого сценария — прогонят надвигающуюся зловещую тучу, которая уже висела над каждым из нас непролившимся свинцовым дождем. Но нет, корявая логика событий оказалась сильнее безупречной логики мыслителя: в мире началась большая «непогодь», на восток Украины обрушились «Грады» и «Смерчи», а Султанов отошел в вечность — с той же простотой, с какой выходят в другую комнату, где не так беспокоит уличный шум, грохот канонады и взаимная ругань политиков.

«Кто в чаше Жизни капелькой блеснет — Ты или я? Блеснет и пропадет, а виночерпий Жизни — миллионы лучистых брызг и пролил, и прольет», — писал когда-то Омар Хайям, ценимый Шамилем Султановым настолько, что он посвятил ему отдельную книгу (издана в серии «ЖЗЛ» еще в 1987 году). Человек, по мнению Султанова, представляет собой всего лишь такую «капельку», брызги от фонтана во дворце Всевышнего, глоток из прохладного арыка в тенистом саду: «Он ничтожен и все же безмерно велик». Особенно если умеет отразить в себе всю цветущую сложность мира, и, преобразив ее в себе, вернуться обратно в океан Вселенной.

Кем же был Султанов — человек с блестящим интеллектом, доброй усмешкой, богатой на приключения биографией и цветастой, как персидский орнамент, речью? Я помню, как мы периодически созванивались и он каждый раз завершал разговор цитатой, взятой, по его словам, У Дэн Сяопина: «Есть две вещи, которые я ценю больше всего: говорить с умным человеком и купаться в росе». Постепенно я все больше узнавал о его жизни и не переставал удивляться ее насыщенности. За сравнительно недолгую свою биографию Султанов успел побывать и дипломатом, и журналистом, и ученым, и депутатом Государственной Думы, и путешественником, и политологом, и писателем, и, наконец, философом. Вся эта разносторонность уживалась в нем с какой-то поистине «античной» гармоничностью — все-таки недаром он посвятил еще одну свою книгу древнегреческому философу Плотину (издана в серии «ЖЗЛ» в 1996 году).

Родился Шамиль Загитович в 1952 году в Узбекистане, в татарской семье, в городе Андижане, славном своими мечетями, древностью и дорогами, проложенными еще при Кокандском ханстве. «Тот не человек, кто в странствиях небесных не вспоминает Андижан», — писал основатель империи Великих Моголов Мухаммад Бабур, родившийся здесь же, но на 500 лет раньше. Это и есть «мусульманская прародина» Султанова — великий перекресток исламских цивилизаций, который не утратил своего религиозного значения даже в советское время.

«Я жил с дедушкой и бабушкой в Андижане, они были искренними верующими, — вспоминал впоследствии Султанов в одном из интервью. — Они тщательно и честно соблюдали все предписания и нормы ислама, но не могли ответить на мои многочисленные вопросы об Аллахе. А я продолжал задавать вопросы, превращаясь во все более любопытствующего скептика. Отец был чисто советским человеком, как сейчас говорят, „мусульманином по рождению“. Потом уже, к концу жизни, он изменился…. Мать была верующей, но также не могла отвечать на мои вопросы».

Какие же вопросы занимали тогда юного Шамиля? Главный вопрос, который всегда будоражил его воображение с детства и до самой смерти, — о смысле жизни. Вроде бы простой вопрос из разряда «вечных», а попробуй ответь на него. И Султанов, окончив школу, бросился искать ответ в науке — поступил в престижный МГИМО на факультет международной журналистики, увлекся проблемами внешней политики и международных отношений, выучил арабский язык, давший ему пропуск не только в государства Ближнего Востока, но и доступ к подлиннику Корана, к речи, на которой изъяснялся сам Пророк и его первые ученики. Тогда же и начались его первые странствия по странам арабского мира.

Впрочем, в науке его скоро постигло разочарование. «Современная наука ведет себя как проститутка, — с горечью говорил он мне. — От той науки, которая была еще в 1930-е и которая сохраняла твердые моральные правила, сегодня ничего не осталось. Теперь ученые действуют по принципам „насколько это будет выгодно?”, „сколько мы за это получим?”». Кроме того, Султанов обличал ученых в примитивном «шаманизме», в использовании магических практик при навязывании тех или иных формул, вакцин, практик омоложения и прочего. «Обычный шаман намного честнее, — прибавлял он. — Если он не мог исцелить людей своего племени, если по его вине гибли люди, он отвечал за это своей головой. А из ученых кто-нибудь отвечает своей головой за совершённые „врачебные ошибки”?»

Главный вопрос, который всегда будоражил воображение Шамиля Султанова с детства и до самой смерти, — о смысле жизни Фото: «БИЗНЕС Online»

«Живи так, словно ты будешь жить вечно, и готовься к смерти, словно ты умрешь завтра», — так нас учит ислам»

К началу 1990-х годов, уже выстроив научную карьеру, получив кандидатскую степень и должность заместителя отдела в Институте внешнеэкономических связей МГИМО, Султанов оставляет это все и с головой уходит в журналистику и политику. Начинается эпоха сотрудничества с патриотической газетой «Завтра», которая тогда носила название «День» и возглавлялась писателем Александром Прохановым. Время было горячим в буквальном смысле, «по Таганке ходили танки», постреливая в сторону мятежного Верховного совета, газету «День» с шумом закрывали за призывы сбросить «антинародный ельцинский режим». Султанов между тем превосходно освоился в кругу тех, кого в ту пору называли «красно-коричневыми», — руководил несколькими разделами «Завтра» в качестве заместителя главного редактора и сам активно публиковался. В 2003 году был избран в Государственную Думу от партии «Родина», участвовал в формировании ее программы, тогда же стал сопредседателем Партии российских регионов. Казалось бы, прихотливая судьба ведет его прямиком на политический олимп. Но именно в этот момент начинается возвращение к теме ислама, к вопросам, которые волновали его еще в андижанском детстве.

Во время одной из своих многочисленных командировок на Ближний Восток Султанов встречается с шейхом Салехом аль-Арури — лидером палестинского движения «Хамас», который 18 лет провел в израильской тюрьме, пять из них — в одиночной камере. «„Живи так, словно ты будешь жить вечно, и готовься к смерти, словно ты умрешь завтра”, — так нас учит ислам», — говорит Салех аль-Арури (интервью с ним было опубликовано в газете «Завтра»). Эти слова снова побуждают Султанова задуматься над так и не решенным вопросом о смысле жизни.

Как политик, Шамиль Загитович усердно работает над налаживанием связей России с исламским миром (отсюда возникает его центр «Россия — исламский мир: стратегический диалог», выросший из одноименной депутатской группы в Госдуме). Но как философ он теперь, помимо прочего, работает над темой «личного имана». Что это такое? Дело в том, что, согласно суфийской традиции, у каждого человека есть свой персональный иман — своя вера, личный смысл жизни. В одной из легенд о Ходже Насреддине, описанной ленинградским писателем Леонидом Соловьевым, дервиш спрашивает у героя: «Ответь мне сначала, познал ли ты уже свою веру? — Свою веру? — удивился Ходжа Насреддин. — Я знаю ее с детских лет. Ислам — вот моя вера, хотя должен признаться, что частенько против нее грешу. — Это общая вера, — сказал старик. — Но каждому из живущих открывается еще своя особая, частная вера, существующая только для этого человека».

Сам Султанов объяснял тему имана следующим образом: «Когда мы попадем туда, куда все попадают в конце концов, никто тебя не спросит: „Почему ты не стал великим философом, или великим врачом, или великим программистом?” Тебя спросят: „А почему ты не стал самим собой?”»

Вот этот «путь к самому себе» и становится сквозной темой султановского творчества. Через Хайяма и Плотина, через скитания по ближневосточной земле, через думские баталии и газетную рутину Султанов последовательно шел к своему личному «Судному дню». Символично, что, когда прошлой зимой он читал в Казани последнюю в его жизни публичную лекцию, на календаре был четверг, 17 февраля. На следующий день Шамиль Загитович был уже в Москве, заглядывал в редакцию «Завтра», вечером вернулся домой и умер от оторвавшегося тромба. Была пятница — священный для всех мусульман день, когда, по преданию, Всевышний создал Адама. «И настанет Судный час не иначе как в пятницу», — говорится в известном хадисе. Умереть в такой день для мусульманина — все равно что для православного «отдать Богу душу» на Пасху. Это участь праведников и мудрецов. Будем надеяться, что в этом и заключается неповторимый почерк «высокой судьбы» и что на вопрос: «Стал ли ты самим собой?» — Султанов с честью мог ответить утвердительно.

Максим Шевченко: «Шамиль был прежде всего советским человеком. До мозга костей. Он был предан идее интернационализма, идее человеческого братства, идее общего труда» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Он просто знал о себе, что татарин, и это делало его очень сильным человеком»

О том, каким запомнился Султанов и каково его значение для русской культуры и исламской традиции, мы попросили рассказать друзей покойного философа.

Максим Шевченко — журналист, политический и общественный деятель, правозащитник, лидер Российской партии свободы и справедливости:

— Шамиль был прежде всего советским человеком. До мозга костей. Он был предан идее интернационализма, человеческого братства, общего труда. Он считал, что союз русских, татар и других народов СССР, осознающих свою культурную идентичность, противостоит и должен противостоять неправедному миру. Шамиль был носителем идеи праведности. Поэтому и его работы об Омаре Хайяме и Плотине неслучайны. В философии его интересовало именно направление высшей идеалистической составляющей человеческого сознания.

Шамиль очень дорожил своим самосознанием татарина и укреплял его, но никогда не кичился своей «татарскостью», не противопоставлял ее русскому или башкирскому фактору. Он просто знал о себе, что татарин, и это делало его очень сильным человеком. Его спокойное этническое самосознание помогало ему крепко стоять на двух ногах на почве культуры, цивилизации, рода, что очень важно для человека. Поэтому он в полной мере является русским мыслителем и русским философом.

Он был интеллектуалом высочайшего полета. Обладал глубочайшим образованием, владел многими языками, свободно размышлял о философских категориях и глубоко знал мировую философию — Гегеля, Плотина, Платона, Канта, Хайдеггера. А его беседы с Гейдаром Джемалем, свидетелем которых я стал, можно было бы публиковать как книги.

При этом, обладая широчайшим кругозором, Шамиль являлся верующим мусульманином, совершавшим намаз, державшим Уразу, соблюдавшим все мусульманские правила и признающим единобожие.

Он демонстрировал, что мусульмане — это не отсталые люди в каких-то странных разноцветных одеждах и чалмах, которые ходят иногда в Кремлевском дворце, потряхивая бородами. Мусульмане — это современные люди, владеющие новейшими технологиями, интеллектуальными знаниями от марксизма до Валлерстайна, Хабермаса и так далее. Мусульмане — это такие люди, как Шамиль Султанов,  Гейдар Джемаль, Орхан Джемаль и многие другие, которых я знаю в Татарстане.

Шамиль Султанов прошел большой путь от советского философа до верующего мусульманина. Это мне напоминает путь сподвижников пророка, которые начинали в эпоху Джахилии (время, предшествующее принятию ислама, — прим. ред.) людьми неверующими или поклоняющимися разным богам, а в конце жизни стали глубоко верующими сподвижниками пророка Мухаммеда.

Шамиль был своим и для палестинцев. Он помогал палестинскому народу, дружил с руководством «Хамаса», прошел в Газу по туннелю из Египта, был там даже во время интифады (вооруженной борьбы — прим. ред.).

На мой взгляд, это абсолютно легендарный, гармоничный и исключительный человек. Шамиль был воином света, воином духа. И я очень рад, что знал его и его сына Эрнеста, дай ему бог здоровья.

Андрей Фефелов — главный редактор телеканала «День ТВ», заместитель главного редактора газеты «Завтра»

— Честно говоря, я не знал Шамиля Султанова как мусульманского мыслителя. Безусловно, такое измерение в нем было тоже, но я с этим просто не сталкивался по ряду причин. Как интеллектуал, мыслитель, знаток неоплатонизма (известно, что Шамиль Загитович написал книгу о Плотине), Султанов представлял собой ярчайшую звезду нашего пула, нашей группы. Между нами были, конечно же, определенные противоречия, но они не носили принципиального характера. Кроме того, Султанов отличался повышенным романтизмом. Обычно в людях романтизм вспыхивает, а затем гаснет, замызгивается, превращается в свою противоположность, откровенный цинизм. Связано это, как правило, с тем, что романтические представления не оправдываются, жизнь их переворачивает с ног на голову. А Шамиль до конца прошел свой путь блестящего и возвышенного интеллектуала и остался романтиком. Я его, кстати, считаю русским интеллектуалом. Понятно, что его татарское происхождение и мусульманское мироощущение в нем присутствовали, но как мыслитель и публицист он целиком включен в контекст великой русской культуры.

Владимир Овчинский: «Шамиль был блестящим советским философом, советским историком и советским политологом с имперским мышлением. Советское имперское мышление у него сочеталось с глубоким знанием философии ислама» Фото: Станислав Красильников/ТАСС

Владимир Овчинский — советский и российский криминолог, генерал-майор милиции в отставке, экс-глава российского бюро Интерпола, советник главы МВД:

— Шамиль был моим очень близким другом на протяжении более чем 30 лет — с 1990 года до его ухода в мир иной. Мы всегда были с ним единомышленниками. Шамиль был блестящим советским философом, советским историком и советским политологом с имперским мышлением. Советское имперское мышление у него сочеталось с глубоким знанием философии ислама. А имперская философия включает в себя философию и православия, и ислама, и других великих религий.

Мы с ним в 1990-е годы по инициативе Александра Проханова в газете «День», которую потом Ельцин запретил, организовали так называемое теневое правительство, куда входил и сам Шамиль, и я, и Проханов. Других я не буду называть, потому что все были представлены как теневые министры. И мы описывали реальную картину того, как разрушался СССР еще при Горбачеве. Шамиль и все мы, кто входил в это газетное теневое правительство, очень много ездили по стране, были глубоко погружены в эти темы.

Шамиль страшно переживал распад СССР. Он считал, что это трагедия для всех народов — и для русского, и для татарского, и для всего нашего объединенного имперского народа. Русский и татарский народы он считал неразрывным целым. У меня тоже есть татарские корни, через бабушку и других родственников.

Уход Шамиля — огромный урон для всей патриотической философии, современной исламской философии, всей политологии.

Когда Шамиль ушел, мы, его друзья, были в шоке. Но мы всегда его помним, он всегда с нами.

«Один раз Султанов делал закрытый доклад по кадровой политике Сталина. Я был в шоке, я такого не слышал ни до, ни после: просто бери, адаптируй и делай кадровую политику в стране» Фото: wikimedia.org, Общественное достояние

«Консультировал различные правительства и сильно влиял на стратегии развития стран»

Виктор Минин — политтехнолог:

— Шамиль Султанов был талантливым писателем, подобным Редьярду Киплингу, настоящий разведчик, шпион, но планетарного уровня человек. У него расширенное сознание. Чтобы его понять, надо самому соображать. Он принадлежит к исламской культуре, исламской вере, к пути души через ислам. Но так как он суфий, то глубже идет, а это намного выше, почти универсальная картина мира. Поэтому он был очень влиятельным человеком в мире. Консультировал различные правительства в разных странах и сильно влиял на стратегии развития этих стран.

В силу того, что он являлся глубоко верующим человеком, ему не надо было быть громко публичным. Редкое явление среди консультантов, советников. Можно делать, командовать, управлять, а можно влиять. Он влиял.

Мы с ним присутствовали несколько раз в Кремле, его доклады были изумительными, ошеломительными. Один раз он делал закрытый доклад по кадровой политике Сталина. Я был в шоке, я такого не слышал ни до, ни после: просто бери, адаптируй и делай кадровую политику в стране.

Он, пожалуй, являлся единственным представителем исламской картины мира, пути через ислам в «Изборском клубе», мог сидеть с другими членами за одним столом и обсуждать без противоречий стратегию России, евразийскую концепцию. Это говорит о том, что он их вмещал, его картина мира была шире, чем у большинства членов этого клуба.

При этом он был очень скромным, талантливым. Его эссе подобны суфийским притчам, они имели глубокий смысл. Их можно читать с наслаждением. Интеллектуализм без духовности — это бла-бла-бла, а интеллект с верой, духом — это красота. Он и был таким. Его очень не хватает. Также он был, как все разведчики, хитрым, эффективным, умным, мог легко оказывать влияние на человека. Я даже на себе его манипулятивные технологии ощутил. Причем я даже видел, что он делает, но это все равно действовало. А если не видишь, то тем более будет действовать.

Наверное, Шамиль Султанов был человеком, который немного обогнал время. Это сочетание древних суфийских знаний с современным геополитическим взглядом на мир. Поэтому его востребованность была неполной, больше даже за рубежом, чем дома. Наверное, в этом заключалась причина его раннего ухода. Он не мог на всю свою мощность проявить свои возможностей.

Виталий Аверьянов — российский православный публицист и писатель, философ, директор Института динамического консерватизма:

— Султанов постепенно приобрел значение мыслителя не только словами, но и жизнью, стал уникальной личностью в своей среде — внутри «Изборского клуба», среди редакции газеты «Завтра». Он действительно уникальная, незаменимая фигура. Оценивать его я не берусь, могу только сказать, что он был человеком, который проливал высокий метафизический свет на вопросы актуальной политики, этики, нравственности, но, самое главное, на вопросы смысла жизни. Он был человеком, который транслировал в нашу среду, в исламское сообщество России и вообще в сообщество верующих людей всех наших традиционных религий суфийские истины. Как мы понимаем, суфизм и суфийские истины не имеют однозначных конфессиональных границ. Это такое свидетельство о Боге, духе, внутренней сущности человека, которая превосходит всякие рамки.

Я знал Шамиля Загитовича с нескольких сторон. Он был в первую очередь аналитиком, который владел методологией системного анализа. Пытался все процессы, которые происходят в обществе, мире и политике, препарировать через системный анализ. Это сложнейшая методология, он ей блестяще владел, как и многофакторным подходом, связанным с синергетикой, со сложными системами, которыми является общество, человек, культура. Пожалуй, Султанов был единственным среди членов «Изборского клуба», кто настолько последовательно эту методологию реализовывал. Поэтому его анализ всегда был очень многогранным, нелицеприятным, жестким, критичным. Султанов был всегда глубоко неравнодушным человеком, переживающим остроту момента, о чем бы он ни говорил. Эта его сторона как аналитика была главной, если говорить об общественной роли. Но, кроме того, он был натурой поэтической, воспринимал всю жизнь через образ. В некотором роде был поэтом, писал стихи. В его эссе и очерках это проявлялось в значительной мере. Султанову не чужд был язык высоких образов, метафор, символов. Он также являлся философом, и для него высшие главные смыслы описывались категориями жизни и смерти. Все последние годы жизни он очень много писал о смерти, все время переживал проблему смерти, возможно, ее приближения в личном плане. Для него смерть была не каким-то моментом перехода, а скорее некой истиной, которая бросала свет на саму жизнь. Попыткой придать смысл самой жизни. Смысл жизни, может быть, по Султанову, выявлен только через призму его понимания смерти и существования после смерти.

Мы его очень любили, уважали. Он для нас был всегда, с одной стороны, лицом российского ислама, а с другой — нашим боевым товарищем, вместе с которым мы преодолевали трудности жизни, переживали и пытались помочь нашей Родине. Он был нашим настоящим другом и патриотом России и остается им.

«Шамиль Султанов, безусловно, был мусульманским философом. Он прежде всего человек глубокой веры, что передается словом «иман». Думаю, этим все сказано» Фото: «БИЗНЕС Online»

Рустам Курчаков — ученый, писатель, экономист: 

— Шамиль Султанов, безусловно, был мусульманским философом. Он прежде всего человек глубокой веры, что передается словом «иман». Думаю, этим все сказано. Когда люди это видят и чувствуют, это и есть самое главное для формирования мировоззрения, веры и понимания мира. Он был, без всякого сомнения, добрым, мудрым, проницательным человеком.

Мурад Гадыльшин — представитель РТ в Азербайджане:

— Это был философ яркий, умный. Достойный человек энциклопедического характера. Красивый, хороший, честный, может быть, даже резко честный. Таких, как он, мало. Очень печально, что так рано ушел. Шамиль Султанов был большим специалистом в том, что касается ислама в философском смысле.