Председатель КГБ Владимир Семичастный беседует с советскими разведчиками Рудольфом Абелем (второй слева) и Кононом Молодым (второй справа) Председатель КГБ Владимир Семичастный беседует с советскими разведчиками Рудольфом Абелем (второй слева) и Кононом Молодым (второй справа) Фото: By RIA Novosti archive, image #3001 / RIA Novosti / CC-BY-SA 3.0, CC BY-SA 3.0, commons.wikimedia.org

«С приходом к власти в Кремле Леонида Брежнева ресурсная составляющая для СССР приобретала еще большее значение»

За кулисами обмена советского разведчика Рудольфа Абеля на американского шпиона Фрэнсиса Пауэрса стоял клан Рокфеллеров, а конкретно — Нельсон Рокфеллер. Он же выделил адвоката-переговорщика Джейсона Донована, который был привлечен к сотрудничеству с УСС (предшественник ЦРУ) еще в 1943 году. Когда Абель в 1957-м попался в лапы ФБР, именно Донован стал его личным адвокатом с выходом как на КГБ, так и на «Штази» (ГДР). «Так Рокфеллеры первыми установили канал обмена разведчиками между США и СССР и допканал связи между Лэнгли (ЦРУ) и Лубянкой (КГБ). И Владимир Бурдин был одним из активных участников этих каналов», — пишет Федор Раззаков. Поскольку Владимир Бурдин сумел установить нормальные рабочие отношения с Александром Шелепиным в бытность того главой КГБ (1958–1961), его работа по двум линиям (Рокфеллеры — Ротшильды) стала поводом к тому, чтобы в январе 1967 года именно Бурдин возглавил 11-й отдел (соцстраны). Эта кандидатура была компромиссной, поскольку устраивала как шелепинцев, так и «глубинников».

Главой представительства КГБ в ГДР, или главой плацдарма для каналов связи с Рокфеллерами, в ту пору был «глубинник» Иван Фадейкин (чекист с 1949 года) — человек Евгения Питовранова. Вместе они работали в ГДР (1954), после чего Питовранов рекомендовал Фадейкина на должность главы 3-го отдела (немецкий) ПГУ (1954–1957). Когда Питовранов стал зампредом ТПП (февраль 1966-го), он сразу же добился того, чтобы Фадейкина снова отправили из Москвы в ГДР, ведь тот был специалистом по элитам ФРГ, а те были «завязаны» на Рокфеллеров. Последние же заведовали мировыми ресурсами (нефть, зерно, газ и т. д.).

С приходом к власти в Кремле Леонида Брежнева ресурсная составляющая для СССР приобретала еще большее значение как в зерновом контуре, так и в газовом и нефтяном. В частности, в 1965 году началось освоение Самотлорского месторождения, которое заработает к 1969-му. С помощью этих ресурсов Москва собиралась привязать к себе европейские элиты. Впрочем, последние не собирались сидеть сложа руки, мечтая с помощью ресурсов втянуть советские элиты в парадигму не только своего бизнеса, но и идеологических интересов.

После того как Фадейкина перебросили из Москвы в ГДР (февраль 1966 года), оттуда в Москву перевели Вернера Гроссмана — другого хорошего знакомого Питовранова, с которым он познакомился в 1954-м, когда возглавлял представительство КГБ в ГДР. Гроссман в это время начал работать в отделе II «Штази», который занимался разведкой в бундесвере (армия ФРГ). Чуть позднее, в 1962–1966 годах, он стал главой этого отдела. Однако, как только Питовранова бросили на «немецкую» линию в ТПП (февраль 1966-го), Гроссмана вызвали в Москву якобы для учебы в высшей партшколе ЦК КПСС. На самом деле его начали готовить к должности главы отдела A I в «Штази», занимавшегося разведкой в госаппарате ФРГ. В Кремле и у Рокфеллеров созрел план создания «большой коалиции» в ФРГ — объединение партий ХДС/ХСС и социал-демократов из СДПГ с последующей победой СДПГ в 1969 году и продвижением «новой восточной политики».

Питовранов подтягивал в ФРГ также других знакомых ему чекистов из братских соцстран. Например, Станислава Гронецкого из польского КОБ. Тот в 1955 году работал в разведке на немецкой линии, а осенью 1956-го был отправлен резидентом КОБ в Берлин, где работал и Питовранов (1954–1957). В 1961-м Гронецкий вернулся на родину и возглавил V отдел (ФРГ, Австрия) в I департаменте (разведка) МВД ПНР (КОБ реорганизовали). А в начале 1967 года Гронецкого отправили резидентом в ФРГ — в Кельн. Стоит отметить, что у КГБ в ФРГ было две резидентуры — в Бонне (столица) и Кельне, у МВД ПНР — только в Кельне («Дворек»). Свой человек в польской резидентуре нужен был Питовранову для согласования общей стратегии по линии как политической, так и экономической разведки в ФРГ. Кроме того, многие правительственные структуры находились здесь, а не в Бонне. В частности, учреждение по защите Конституции, Верховная финансовая дирекция, учреждение военной контрразведки и другие структуры располагались именно в Кельне.

В ту пору I департамент МВД ПНР возглавлял (1961–1969) Генрик Соколяк — еще один знакомый Питовранова по Берлину. Т. к. Польша входила в «юрисдикцию» Ротшильдов, тандем Соколяк — Гронецкий мог иметь информацию сразу на двух направлениях — ротшильдовском и рокфеллеровском. При этом именно неофициальные связи играли ключевую роль во взаимоотношениях КГБ с его союзниками, среди которых тоже были свои противоречия. Например, поляки не любили западных немцев, но благоволили к восточным, а последние не любили чехов и т. д. Все эти факторы учитывались Кремлем в его стратегии в Восточной Европе.

«В марте развернулась клановая борьба за важнейший пост — министра обороны СССР»

В январе 1967 года шелепинцы предприняли попытку заручиться поддержкой у такой влиятельной структуры, как армянский «Спюрк», который тоже соперничал с украинским кланом. В конце 1965-го «Спюрк» проиграл украинцам. В результате Анастас Микоян был смещен с поста главы президиума ВС СССР и его место занял член украинского клана (харьковское крыло) Николай Подгорный. Тогда шелепинцы и предположили, что «Спюрк» согласится пойти с ними на союз. Планировалось вернуть Микояна на пост главы президиума ВС СССР. Шелепин вышел на связь с Микояном через его сына Степана. Позднее Микоян-старший вспоминал: «Совершенно неожиданно для меня группировка Шелепина обратилась ко мне с предложением принять участие в их борьбе против группировки Брежнева… Выступить первым, исходя из моего авторитета в партии, после чего они все выступят и сместят Брежнева с поста первого секретаря…» Однако хитрый Микоян предпочел не вмешиваться в эту ситуацию, поскольку по возрасту тоже относился к «старикам» и не доверял «молодым волкам». Кроме того, предположительно, по своим армянским каналам (а члены «Спюрка» были обильно представлены во властной элите всего Союза) он знал много больше о раскладе сил в этой схватке, чем предполагали шелепинцы.

В дальнейшем Подгорный отправился в Италию (24–31 января 1967), а Алексей Косыгин — в Великобританию (6–13 февраля). «Италия входила в сферу интересов Рокфеллеров по линии нефтяного концерна „Эни“, а Великобритания — это родина британских Ротшильдов. Оба визита преследовали целью обговорить обоюдные интересы сторон в свете надвигающихся глобальных (но договорных) катаклизмов», — уточняет Раззаков.

В марте развернулась клановая борьба за важнейший пост — министра обороны СССР. Действующий министр Родион Малиновский болел раком поджелудочной железы, потому дни его были сочтены. Т. к. Минобороны должно было играть ключевую роль в израильско-арабском конфликте, то украинцам было важно снова поставить во главе этого ключевого силового ведомства своего «кадра». Одновременно с этим и русский клан, включая шелепинцев, также рассчитывал захватить данную важнейшую структуру. У них были свои кандидаты на министерский пост: маршалы Матвей Захаров (первый зам Малиновского и глава Генштаба, которого Никита Хрущев называл «сталинистом») и его близкий друг Николай Крылов (глава ракетных войск). Украинцы прочили на эту должность своего земляка Андрея Гречко (главком войск Варшавского договора). Компромиссным вариантом мог стать белорус Иван Якубовский, который в ту пору возглавлял главный украинский военный округ — Киевский. В итоге победил Гречко и в его лице весь украинский клан. Малиновский умер 31 марта, и уже 12 апреля Гречко стал новым министром. Русскому клану удастся отстоять Захарова на посту первого заместителя главы Минобороны. Борьба кланов на этом не закончилась, а только усилилась.

«В любом другом случае дочери вождя народов наверняка бы отказали в ее просьбе, испугавшись выпускать за границу. Тем более что КГБ был прекрасно осведомлен о ее взглядах и том, что она написала мемуарную книгу «20 писем к другу» в надежде опубликовать ее на Западе. Но здесь ситуация была совершенно иной, поэтому Косыгин дал свое добро на отъезд Аллилуевой»Фото: By UPI — Ebay, Public Domain, commons.wikimedia.org

«Косыгин дал свое добро на отъезд Аллилуевой. Именно так началась операция «Друг»

Также в марте 1967 года началась еще одна операция по захвату другого ключевого ведомства — КГБ. Тогда его возглавлял шелепинец Владимир Семичастный, и эта кандидатура не устраивала ни один из кланов — ни русский, ни украинский, ни «Глубинный КГБ». Т. к. «украинцы» уже заполучили себе одно силовое ведомство (Минобороны), из спора за второе они выпадали. Оставались «русские» и «глубинники», которые пошли на компромисс и выбрали Юрия Андропова, который представлял еврейский клан «Шабат». На носу была «договорная» арабо-израильская война, потому еврей Андропов устраивал все кланы, которые были заинтересованы в том, чтобы результаты этого «договорняка» удовлетворили всех.

Впрочем, «Глубинный КГБ» начал приглядываться к Андропову еще с начала 1950-х (в Карелии), а когда он возглавлял отдел соцстран в ЦК КПСС (1957–1967), его контакты с КГБ (с 11-м отделом ПГУ в первую очередь) усилились. В этой связи «Глубинный КГБ» был не против впустить его на Лубянку, если не как «своего человека», то близкого к нему. Интрига против Семичастного началась через месяц после того, как он вывел 11-й отдел (соцстраны) из ПГУ. В середине декабря 1966 года из жизни ушел супруг Светланы Аллилуевой (дочь Иосифа Сталина) — индийский коммунист Бикрам Сингх. Вдова захотела сопроводить тело мужа к нему на родину для кремации и захоронения. Но для этого требовалось разрешение главы Совмина — члена русского клана Косыгина. «В любом другом случае дочери вождя народов наверняка бы отказали в ее просьбе, испугавшись выпускать за границу. Тем более что КГБ был прекрасно осведомлен о ее взглядах и о том, что она написала мемуарную книгу „20 писем к другу“ в надежде опубликовать ее на Западе. Но здесь ситуация была совершенно иной, поэтому Косыгин дал свое добро на отъезд Аллилуевой», — заявляет Раззаков.

Именно так началась операция «Друг», разработанная в службе № 2 (внешняя контрразведка) КГБ СССР. Накануне всех этих событий данную службу возглавил «глубинник»-украинец Григорий Григоренко. Его предшественник Алексей Крохин был отправлен резидентом в Париж, чтобы держать под контролем ситуацию после выхода Франции из НАТО в феврале 1966 года. Григоренко одно время уже возглавлял службу № 2 (1963–1964), однако был понижен до зама после падения Хрущева и некоторого ослабления украинского клана. В 1966-м, когда на пост нового главы КГБ возникла кандидатура Андропова, Григоренко вновь вернули во главу внешней контрразведки, у него еще с венгерских событий 1956 года были хорошие отношения с Андроповым. Во время них Григоренко был тяжело ранен и отозван из Венгрии в Москву. Следом за ним отозвали и Андропова. «Теперь же этот тандем должен был воссоединиться, но уже в стенах КГБ на волне операции „Друг“ и арабо-израильского „договорняка“. Одновременно с этим резидентом КГБ в Тель-Авив был отправлен в сентябре 1966 года Яков Медяник — украинец», — пишет Раззаков.

«В ночь на 7 марта 1967 года дочь вождя Аллилуева пришла в посольство США в Дели и попросила политического убежища, что и было немедленно сделано, к удовольствию разработчиков операции «Друг»

В ночь на 7 марта 1967 года дочь вождя Аллилуева пришла в посольство США в Дели и попросила политического убежища, что и было немедленно сделано, к удовольствию разработчиков операции «Друг». «К публикации отрывков из книги „20 писем к другу“ в немецком журнале „Штерн“ приложит свою руку еврей Виктор Луи — агент „Глубинного КГБ“ с конца 1940-х (его завербовали еще в лагере). То есть и дочерью вождя чекисты умело манипулировали, преследуя как свои клановые, так и общеполитические интересы», — уточняет Раззаков.

Через месяц после побега Аллилуевой был снят со своего поста «комсомолец» Дмитрий Горюнов — директор ТАСС, когда-то работавший под началом Шелепина сначала в ЦК ВЛКСМ (1942–1946), а потом главредом «Комсомольской правды» (1950–1957). Новым главой ТАСС был назначен человек из русского клана — Сергей Лапин. Стоит отметить, что отставка Горюнова отрезала шелепинцев от связей с масс-медиа как внутри страны, так и за ее пределами накануне арабо-израильской войны. Вместе с тем это событие породит в либеральной среде надежды на то, что началась атака на шелепинцев, которые у либералов проходили по категории ненавистных сталинистов. В частности, 20 апреля 1967-го писатель-фантаст Аркадий Стругацкий, проживавший в Москве, напишет своему брату Борису в Ленинград письмо и сообщит следующее: «Ходят слухи о больших переменах в идеологических организациях. Говорят, снят Семичастный, отсылают куда-то послом Шелепина, сняли директоров ТАССа, АПН и так далее. И что плохо держится Павлов. Не знаю, насколько это верно. Короче, культ восстанавливаться не будет…» Спустя 8 дней Борис напишет брату ответ: «Слухи, о которых ты писал, подтверждаются полностью, хотя получены из других источников. Называются те же фамилии и ожидаются те же оргвыводы. По-видимому, нет дыма без огня. Что-то очень важное происходит, ожидаются какие-то большие перемены и, возможно, в самую лучшую сторону…»

Подобные слухи постепенно будут подтверждаться. Горюнова, убрав из ТАСС, отправят послом в Кению (1967), через месяц после этого с должности снимут и Семичастного. Также Сергея Павлова уберут из ВЛКСМ спустя 9 месяцев (1968). К 1970 году снимут с поста и Бориса Буркова (АПН). Шелепин же останется в составе Политбюро, поскольку русский клан не хотел терять своего «кадра», что усилило бы «украинцев». Так или иначе, шелепинцев будут планомерно ослаблять и вытеснять на периферию политики для того, чтобы продлить «старикам» время пребывания у власти, постепенно отдавать их посты более лояльным кадрам. Такое постепенное вытеснение позволяло не сворачивать линию Ротшильдов.

Когда Семичастный был снят с поста председателя КГБ, вместо него на должность поставили Андропова. Отставника отправили на Украину, где обещали назначить главой одного из обкомов, но вместо этого сослали работать в Совмин в качестве одного из зампредов. Между тем оставшиеся в Москве шелепинцы, потерявшие пока всего лишь нескольких бойцов (Горюнов, Семичастный), продолжали сопротивляться. Так, первый секретарь Московского горкома Николай Егорычев на пленуме ЦК КПСС, состоявшемся сразу после арабо-израильской войны (20–21 июня), произнес речь, которая потрясла собравшихся. «Как вспоминал сам докладчик, читал он свою речь в полной тишине 4-тысячного Свердловского зала Кремля, а когда закончил говорить и сходил с трибуны, то зал сотрясали бурные овации. Этот восторг был вызван тем, что речь содержала в себе два, пусть завуалированных, выпада, которые разгадало большинство присутствующих. Первый выпад был направлен против еврейской партии „Шабат“, ставленник которой Андропов возглавил КГБ, а второй выпад — против украинского клана», — отмечает Раззаков.

Медяник часто говорил: «Я ведь хохол, значит, человек хитрый и все равно вас обману». При этом на Григоренко и Медянике украинская линия не заканчивалась, поскольку заместителем первого был Виталий Бояров. Он родился в Харьковской области в семье чекиста. Для службы Боярова порекомендовал известный украинский чекист (с 1924-го) Тимофей Строкач — глава МВД Украины в 1946–1956 годах. В 1959–1961-х Бояров возглавлял разведку (1-й отдел) в украинском КГБ. Затем его перевели в Москву на волне украинизации московских кадров. Далее на протяжении 2,5 года (1963–1965) Бояров работал в резидентуре в Лондоне замрезидента по контрразведке, откуда он вернулся в Москву и стал замначем службы № 2, курируя английскую линию. В 1973-м его на этом посту сменит Олег Калугин — «американец», работавший по Рокфеллерам, а те тогда договорились с Кремлем открыть в Москве свой банк «Чейз Манхеттен».

Телеграм-канал «Незыгарь»