Атака клоунов: «Севильский цирюльник» как несвежий винегрет

Казанский «Севильский цирюльник», представленный на Шаляпинском фестивале – 2022, как и «Паяцы», очень похож на постановку Юрия Александрова в «Санктъ-Петербургъ Опера» (фото с премьерных показов спектакля в 2014 году)

Выйду утром в поле с конем

Впрочем, повода для гордости у ТАГТОиБ и тут нет: спектакль вторичен изначально. Режиссер в буклете предупреждает, что постановка цитатная и в сценографии использованы «…мебель, костюмы, реквизит самых разных „Севильских цирюльников“, поставленных за 200-летнюю историю этого спектакля». Но остроумным постмодернистским фейерверком в спектакле и не пахнет. Образы из чужих постановок и кинофильмов превратились на сцене в неаппетитный позавчерашний винегрет.

Опасные химические опыты Дона Базилио появились, видимо, из легендарной киноверсии Жана-Пьера Поннеля. Конь Альмавивы прискакал из не менее легендарного спектакля Дарио Фо. Принты на костюмах (художница — Елена Бочкова) — горошек, полосочка и шахматная клетка — позаимствованы из известной постановки Эмилио Саги в Мадридском королевском театре. Клоуны с подпрыгивающей походкой — то ли из классического спектакля Берлинской государственной оперы, который с 1968-го по сей день идет в режиссуре великой Рут Бергхаус, то ли из советских мультфильмов, усы Дона Бартоло — из некогда культового фильма «Здравствуйте, я ваша тетя», и так далее, и тому подобное.

Персонажи постоянно меняют надерганные отовсюду костюмы (фото с премьерных показов спектакля в 2014 году)

Клоны и клоуны

Выглядит все это в итоге не вальяжным цитированием, а неумелым мелким воровством. Персонажи постоянно меняют надерганные отовсюду костюмы. Виниловый комбинезончик Розины с цирковым шлейфом, ковбойские штаны Альмавивы, розовый сюртук Бартоло на фоне эклектичной сценографии Виктора Герасименко выглядят еще более безвкусно, хоть и кажется, что это уже невозможно. Да и сам белый павильон-курятник, заткнутый в дальний угол, толком не работает, он нужен разве что для выходов и функционально отличается от традиционного балкончика или интерьера дома Бартоло лишь шаткостью и неудобством.

Пластика мужского хора (клонов Фигаро) и клоунов Амброджо и Берты поставлена однообразно и неуклюже, а пошлые гэги еще и затянуты. Санитары с огромным шприцем (заскочившие на огонек из «Кавказской пленницы») неподвижно торчат на сцене пару минут, а потом убегают. Клоунские трюки сводятся к падениям на пол и дрыганью ногами — хотя из комедии дель арте как раз можно было «красть как художник», да оказалось лень. Солдаты становятся в очередь и целуют графского коня в хвост, видимо, в знак уважения к великому искусству оперы. Еще хуже дело обстоит с первым выходом Фигаро в пеньюаре и с веером — неостроумной травестии давно место на свалке, как и антисемитским шуточкам (клеветник и продажный подлец Дон Базилио в кипе и с пейсами).

Фото с премьерных показов спектакля в 2014 году

Один в поле не воин 

Сомнительный юмор и нафталиновый шик заметно портили впечатление от «театра солиста». Партию Фигаро в этот вечер исполнял Игорь Головатенко (Большой театр) — артист с солидной международной карьерой. Он много раз выступал в «Севильском цирюльнике» в «Новой опере» в постановке Элайджи Мошински, а в прошлом сезоне дебютировал и в недавнем спектакле Евгения Писарева в Большом. Поразительная культура звука, яркий благородный тембр и артистическая выверенность каждой реплики в графоманском спектакле Александрова выглядели чуждой роскошью.

Розину спела Антонина Весенина из Мариинского театра — партия, написанная Россини для меццо-сопрано, прозвучала в сопрановом варианте. Весенина обладает отличной подвижностью голоса и свободно пользуется сверхвысоким регистром (фа третьей октавы в каватине прозвучало весьма эффектно), хотя иногда грешит неточностью интонации в пассажах. Исполнитель партии Графа Альмавивы Павел Колгатин из Венской государственной оперы бледно выглядел на фоне виртуозных партнеров по сцене: бисерные россиниевские колоратуры звучали невнятно, а объема и полетности голоса явно не хватало (Головатенко и Весенину было отлично слышно даже из акустически проигрышных зон сцены). Михаил Казаков в партии Дона Базилио натужно комиковал — чихал и икал чуть ли не после каждой реплики в речитативах (к счастью, дополнить Россини другими искрометными звуками он не решился); впрочем, в арии и ансамблях он звучал хоть и порой излишне карикатурно, но, по крайней мере, чисто. У исполнителя партии Бартоло Дмитрия Овчинникова из «Геликон-оперы» практически не было слышно комической быстрой скороговорки, а это главный пойнт его партии.

Дирижер Марко Боэми снова провел спектакль предельно осторожно, в сдержанных темпах. Помогло это лишь отчасти: оркестр все равно слегка разъезжался в быстрых разделах, флейта пикколо в сцене грозы фальшивила, а валторна киксовала. Когда спектакль собирается с одной репетиции, то уже не до блеска.

Фото с премьерных показов спектакля в 2014 году

Все включено

Эдуард Трескин в долгом вступительном слове густо перемешал мифы из интернета, собственное вранье и отборные пошлости: про оперу Россини «Елизавета, королева английская», в которой якобы композитор впервые в истории выписал для певцов все вокальные украшения — на самом деле так делали и до Россини, а сам композитор боготворил певцов, умеющих импровизировать орнаментацию; про как минимум пять опер на сюжет «Севильского цирюльника» (речь могла бы идти обо всей трилогии Бомарше, но кто считает);  про то, что композитор главным своим опусом считал кулинарную книгу. Титры с переводом также представляли собой салат из кусков эквиритмического перевода и странных порождений Google-переводчика, приправленный отдельными внятными фразами подстрочника.

Фото с премьерных показов спектакля в 2014 году

И так далее, и тому подобное

Раз и навсегда сколотить спектакль, в который можно за одну репетицию ввести заезжих звезд, вполне реально. Фигаро одеть в дамский халатик, Розину — в китайскую пижамку, а остальное сделают хор и реквизит. Опытный Боэми на ходу подсоберет ансамбли, а сценическую безвкусицу, как надеется ТАГТОиБ, зритель спишет на ущербность жанра: чего вы ждали от комической оперы? Только вот произвести таким образом впечатление «одного из лучших в России театров» никак не получается даже при удачном исполнительском составе: или с Россини что-то не так, или с театром. Воспользоваться готовым — общее у стратегии режиссера и руководства театра, но получается только перевирать.

P. S. В рецензии на спектакль Шаляпинского фестиваля «Паяцы» была допущена ошибка: солист труппы ТАГТОиБ Денис Хан-Баба, исполнитель партии Арлекина/Беппе, был назван Дамиром Закировым. Автор приносит извинения обоим артистам и, пользуясь случаем, выражает солидарность с другими зрителями, также получившими от режиссуры «Паяцев» посттравматическое расстройство.