Западная пресса: «Вместо 100-тысячного контингента русские прислали в Афганистан одного татарина»

Махмут Гареев — легендарный генерал армии Фото: «БИЗНЕС Online»

Единственный мусульманин предмаршальского звания

— Как и когда возникла идея снять фильм о генерале Гарееве?

— Это было в 1998 году. Я тогда работал в Москве, руководил пресс-центром союза поисковых отрядов Российской Федерации. На центральных телеканалах в год выходило по 35–40 наших репортажей на поисковую тематику. Потом на их базе мы делали сборники очерков на тему Великой Отечественной войны, о ее ветеранах, об их подвигах и о послевоенных судьбах, поисковой работе. Наши сюжеты выходили то в новостях, то в каких-то передачах, подборках.

Разумеется, мы приехали и в Волгоград. Как обычно, было много встреч ветеранов, историков, поисковиков, краеведов, различных государственных и общественных деятелей. И когда речь зашла о том, что фронтовиков остается все меньше и меньше, то было решено, что надо их снимать, снимать и снимать. И, конечно, нужно было начинать с наиболее достойных. Тогда-то и возникла кандидатура генерала армии Махмута Ахметовича Гареева.

Единственный не только из татар, но и вообще мусульман страны, он дослужился до предмаршальского воинского звания генерала армии. Прошел 6 войн и вооруженных конфликтов, начав в Великой Отечественной с пехотного лейтенанта, командира взвода и закончив службу в должностях заместителя начальника Генерального штаба ВС СССР, а затем президента российской Академии военных наук. Боевой командир, искусный штабист, военачальник, а также крупнейший военный теоретик, автор более 100 книг и научных трудов, профессор, доктор исторических наук. В 1998 году ему исполнялось 75 лет.

— Как и где вы впервые встретились с Махмутом Гареевым?

— Когда мы с оператором узнали, что генерал находится здесь, в Казани, то по телефону договорились с ним о съемке. Гареев предложил провести ее после интервью, которое он обещал газете «Татарстан яшьлэре». Так что первая встреча наша состоялась в офисе редакции, в здании татарского газетно-журнального издательства на Декабристов, 2. В то время там работали десятки известных казанских и республиканских изданий, а сейчас находится офис «Татмедиа». Для беседы с генералом в редакции нам любезно отвели кабинет.

Съемка длилась без остановки часа полтора. Он был очень интересным рассказчиком: начинает говорить — включай за ним запись, и если не перебивать, то она может длиться часами. Одно слово, академик!

Махмут Гареев и Минтимер Шаймиев Фото: shaimiev.tatarstan.ru

«Ребята, вы нашли настоящего восточного мудреца!»

— Академик, но в погонах.

— Вот-вот! Но одно другому, как выясняется на примере того же Гареева, не мешает. Забегая вперед скажу, что на телеканале «Культура», где впоследствии прокрутили наш фильм и где работают люди, избалованные постоянным присутствием и общением с интеллектуальной элитой, наш генерал произвел просто фурор. Одна дама, кажется, режиссер из секции культурно-исторических передач (а работа наша как раз попадала в их тематику, которую можно обозначить как «Жизнь замечательных людей»), восхищалась: «Ребята, вы нашли какого-то настоящего восточного мудреца! Честно говоря, я не представляла, что в военной среде есть такие люди — уникальные, харизматичные. Что и говорить, у нас, журналистов, работающих в области культуры, по отношению к военным сформировался определенный стереотип, а тут такой человек…» Словом, фильм они взяли просто на ура. Правда, пришлось кое-что сократить и поджать, чтобы попасть в их 26-минутный формат, но в остальном все прошло просто прекрасно.

— Как вы назвали фильм?

— «И выбирая лучшую из судеб…» — кажется, это чья-то цитата, сейчас точно не помню. Но знаю точно: Гареев свою судьбу военного именно выбрал, а не попал в колею под влиянием каких-то обстоятельств. Правда, было, конечно, и такое «обстоятельство», как война.

— Он вам рассказывал, как впервые попал на войну?

— 18-летний Махмут Гареев только-только стал курсантом Ташкентского пехотного училища, как через неделю грянула война. Через пять месяцев учебы, в ноябре 1941-го, под Москвой в первом же бою из командира стрелкового взвода 120-й отдельной стрелковой бригады Гареев временно стал командиром батальона. Он мне об этом, конечно, рассказывал, но точнее описал в «Российской газете»: «Добрался. Навстречу — старшина с перевязанной рукой. Ни одного офицера в строю не осталось, да и бойцов человек 40 при штатной численности 400 человек (численность советского стрелкового батальона времен войны порой доходила до 800 человек, включала 3 стрелковые и 1 пулеметную роту — прим. ред.). Командовал батальоном этот старшина, получил ранение, сдал мне дела и отбыл в медсанбат. Так что первая моя должность на войне — комбат. Был я им, правда, недолго, пока не прибыл более опытный офицер, капитан Губкин. Я получил 1-ю роту. А взводом так ни разу и не покомандовал».

В 1942 году подо Ржевом, на Ржевско-Вяземском выступе, который еще называют русским Верденом, затяжные, больше года боевые действия шли с переменным успехом. Погибли около 1 миллиона наших солдат, погибли и немало немцев. Гареев воевал под этим «Верденом» от начала и до конца. Там он впервые увидел Георгия Константиновича Жукова.

Гораздо позже, как раз во время нападок на легендарного маршала Победы, Гареев создаст о нем книгу. Вот как он писал в ней о своем кумире: «Мне в должности командира роты 120-й отдельной стрелковой бригады пришлось участвовать в боевых действиях южнее Ржева (8 августа получил первое пулевое ранение). И мы, молодые командиры, находясь в низовом звене и самом пекле боевых действий, впервые увидели и ощутили на себе организаторскую деятельность Жукова по подготовке операции. Не было обычной в таких случаях дерготни и суеты. Имелись четко поставлены боевые задачи, и все звенья командиров уверенно и целеустремленно работали по их выполнению. Особо тщательно организовывалось взаимодействие между пехотой, артиллерией, танками и саперами. Были проведены также неоднократные тренировки и учения по выполнению предстоящих задач на местности, где оборудовали опорные пункты, схожие с теми, которые имелись у противника. Опыт этой операции опровергает распространяемый некоторыми историками тезис, будто Жуков проводил наступательные операции только на направлениях, где концентрировались крупные резервы Ставки, и по обеспечению этих операций работала вся страна. Жукову в этой операции пришлось проявить искусство максимально полного использования имеющихся минимальных сил и с их помощью решать крупные оперативные задачи».

С 1943 года он служит в штабных оперативных отделах, где работа прежде всего предполагает какой-то анализ, в какой-то степени научный подход.

Победный 1945 год Гареев встретил помощником начальника оперативного отдела штаба 45-го стрелкового корпуса 5-й армии 3-го Белорусского фронта. При штурме Кёнигсберга был ранен, но остался в строю.

После этого была война с Японией, и полгода после разгрома Квантунской армии он входил в комиссию по соблюдению прав японских военнопленных. А их было около 500 тысяч из разгромленной миллионной японской группировки — по сути дела, добрая половина вражеской армии. Они там все распределяли, кормили пленных и так далее.

Гареев был замечательным рассказчиком. Говорил почти совсем без эмоций, но каждое слово — продуманное, взвешенное, что называется, на месте. И за каждое свое слово он всегда был в ответе Фото: Министерство обороны Российской Федерации, wikimedia.org, CC BY-SA 4.0

«Народам России без единого мощного государства никак не выжить»

— Как долго длилась ваша первая съемка?

— Часа полтора. Повторю: Гареев был замечательным рассказчиком. Говорил почти совсем без эмоций, но каждое слово — продуманное, взвешенное, что называется, на месте. И за каждое свое слово он всегда был в ответе.

В общении с Гареевым всегда привлекало его аналитическое отношение ко всему, в том числе и к современности, его чисто научный метод исторических параллелей. И, когда он приезжал сюда, в Татарстан, в иные времена он не всегда и не везде находил понимание, с его чинами и званиями некоторые у нас здесь не очень считались и даже на выборах «прокатили» (генерал как-то рассказывал, что однажды он пытался избираться у нас, но не прошел). В то время так получалось: дали людям право на свободу («берите суверенитета, сколько сможете проглотить»), а она нашла свое проявление в самых разных формах. Не всегда адекватных. Но Гареев считал, что к этому надо спокойно относиться. Он всегда был убежденным федералистом и не скрывал своих взглядов: разные идеи об отделении Татарстана от России, вся эта игра радикалов в независимость, вся эта детская болезнь в политике, по его мнению, обязательно должна была пройти, закончиться. Он всегда подчеркивал, что государствообразующий народ — это не только русские, татары, а все национальности, страну населяющие. Он считал, что в такой большой и многонациональной стране, как Россия, без единого мощного государства никак не выжить. Так что стремление расчленить, разбить Федерацию на какие-то мелкие кусочки рано или поздно закончится. Он предсказывал это еще в 1990-е. Тогда его высказывания произвели сильное впечатление, потому что мы жили в совсем других исторических реалиях.

После интервью мы предложили поехать в общественно-молодежное объединение «Отечество» Республики Татарстан, генерал согласился, тем более что это было недалеко. Мы показали ему кино-, видеокадры о том, как проходят раскопки во время поисковых работ, захоронения, другие моменты нашей деятельности. Он был растроган, смотрел все это со слезами на глазах. Сказал: «Ребята, вы, может быть, и моих сверстников, однополчан нахо́дите и хоро́ните…» Действительно, не раз приходилось вести работы на местах его боев, например в нашей поисковой экспедиции подо Ржевом…

— А кроме Гареева, в ленте про Гареева кто-нибудь говорит?

— Когда мы начинали фильм, то спросили у генерала: «Кого бы вы хотели видеть в нем, чтобы о вас высказали свое мнение, свое к вам отношение?» Он, не задумываясь, назвал политика Пастухова и маршала Куликова (Борис Николаевич Пастухов (1933–2021) — советский государственный и политический деятель, первый секретарь ЦК ВЛКСМ с 1977 по 1982 год, посол СССР в Дании и Афганистане, с 1992-го — заместитель, с 1996-го — первый заместитель министра иностранных дел РФ. Виктор Георгиевич Куликов (1921–2013) — советский военачальник, маршал Советского Союза (1977) — прим. ред.).

Пастухов в то время был первым заместителем министра иностранных дел России. Мы приехали к нему в здание министерства, как и договаривались, но Борис Николаевич сильно торопился, ему надо было встречать какого-то важного иностранного деятеля в аэропорту. Однако для нас он нашел минут 40. Мы расположились в его кабинете, только начали, и тут вдруг звонок: Примаков! (Евгений Максимович Примаков (1929–2015) — выдающийся советский и российский политический и государственный деятель, экономист и востоковед-арабист. Председатель правительства Российской Федерации (1998–1999), министр иностранных дел РФ (1996–1998), руководитель центральной службы разведки СССР (1991), председатель Совета Союза Верховного Совета СССР (1989–1990), директор службы внешней разведки России (1991–1996) — прим. ред.).

Борис Николаевич заволновался, ответил: «Да-да, сейчас, Евгений Максимович. Но у меня тут журналисты из Казани, про Гареева снимают, надо бы несколько слов сказать…»

Слышно было, как тот ответил: «Дайте трубку режиссеру». Мне передали трубку, и министр говорит: «Товарищ режиссер, нельзя ли как-то форсировать события? У нас очень важная встреча». А я ему: «Нам нужно буквально еще 5–7 минут — и мы Пастухова отпустим…» Примаков разрешил: «Ну хорошо, договорились».

Меня поразило, что у Примакова была настолько интеллигентная, вежливая речь в том плане, что он давал понять: у каждого свое дело, и каждый считает это свое дело наиболее важным. Тем не менее надо бы и друг друга уважать. Министру — журналистов, журналистам — министра.

Махмут Гареев и Владимир Путин Фото: kremlin.ru

Дустум стал генералом по протекции Гареева

— Ну и как, не зря вы чуть не сорвали международный акт?

— Ой не зря! Пастухов хоть и в цейтноте, но успел-таки рассказать нам тогда на камеру много интересного. Когда он был чрезвычайным и полномочным послом в Афганистане, они и познакомились там с Махмутом Гареевым, который в 1989–1991 годах служил советником президента ДРА Наджибуллы по военным вопросам.

Была такая традиция в российском посольстве: по вечерам его служащие выходили после работы прогуливаться по территории, вели беседы, разговаривали на разные темы. Потихоньку Пастухов всем собеседникам предпочел именно Гареева: тот являлся настоящим кладезем знаний и информации. Он много рассказывал послу из военной истории, о том, что было написано в его книгах. Пастухов сказал нам, что уже в то время был в возрасте достаточно приличном, тоже много чего знал и повидал, но тем не менее от Махмута Ахметовича узнал столько, что стал испытывать какой-то новый интерес к истории. Потом почитал его книги, и даже в какой-то степени они стали говорить в этой области на равных.

Вот ведь картина: за забором посольства полыхает настоящая война, а два человека, влюбленных в историю, прогуливаются под кабульскими чинарами и делятся мнениями о Фрунзе, Жукове…

Гареев позже, во время съемок нашего фильма, рассказывал, что часто встречался с Наджибуллой. В книге «Моя последняя война» (1996) об Афганистане он писал, как вплотную занимался вопросами вооружения правительственных войск, обороной городов и населенных пунктов, то есть выступал там далеко не только как теоретик. Рассказывая про оборону Джелалабада, он признался, что у него возникали даже какие-то параллели с Великой Отечественной войной, со Сталинградом: в каких-то цехах Джелалабада люди ремонтировали танки, которые оттуда сразу шли на передовую.

Как-то Гареев сказал Наджибулле, что, мол, есть у вас такой полковник Дустум, очень популярный в войсках боевой офицер, настоящий полковник. И хотя это звание было очень высоким для афганских правительственных войск, Гареев заметил правителю Афганистана, что этому полковнику давно пора бы стать генералом. На что тот не без ехидства заметил: «Ты татарин, он узбек, вы вечно друг друга, как своих, тянете». Но и месяца не прошло, как Наджибулла согласился: «Да, если он станет генералом, то север за ним пойдет». Так оно и случилось.

Наш фильм был посвящен Гарееву больше как ветерану Великой Отечественной войны, поэтому про Афганистан там немного. Тем не менее было и нечто запоминающееся. Например, генерал шутливо рассказывал, что в американской и западной прессе появилась информация о том, что Советский Союз вывел 100-тысячную армию и взамен прислал одного татарина.

— Теперь — Куликов. Почему Гареев назвал этого маршала в качестве своих «доверенных лиц»?

— Они пересекались, видимо, только после войны, когда Гареев служил в Белорусском военном округе, а Куликов — в Германии. После они вместе работали в министерстве обороны России, в Генеральном штабе.

— Где вы снимали Куликова?

— В его кабинете, в Генштабе. В этом кабинете можно было в футбол играть. На тот момент маршал Виктор Георгиевич Куликов был советником министра обороны Российской Федерации. Он отметил Гареева как человека редкой души, способностей и знаний. «За что бы он ни брался — обязательно делал». Маршал сказал, что на его памяти не было ни одного мало-мальски значительного дела, которое Гареев не довел бы до нужного результата. И еще: за долгие годы знакомства он не заметил за Гареевым ни одного опрометчивого поступка.

Памятник Махмуту Гарееву Фото: «БИЗНЕС Online»

«Феномен Жукова»

— Почему он написал книжку именно про Жукова, которого не знал лично? Ведь он близко знал многих других легендарных советских военачальников, мог ведь написать и про них…

— Он не раз видел Жукова в деле, на фронте, когда нам приходилось очень туго. Например, во время нашего контрнаступления под Москвой у немцев группировка была тысяч на 400 больше, чем у Красной армии. У нас практически не имелось танков, не хватало снарядов, но мы умудрились их на 400 километров от Москвы отогнать. И вот Гареев говорил: «Мне всегда было интересно, как это у нас получилось». Он изучил немалое количество документов, чтобы проанализировать «феномен Жукова». Когда началась немецкая операция «Тайфун» по окружению Москвы, у Жукова в наличии были 90 тысяч человек, а группировка немцев насчитывала более 1,5 миллиона. Как отличный организатор, он умудрялся малыми силами противостоять противнику, превосходившему нас по мощи вооружений и численности в разы. Жуков умудрялся затыкать бреши в нашей обороне (тот же знаменитый подвиг подольских курсантов). Когда появлялся Жуков, на фронте на местах не было никакой бестолковщины, все приходило в порядок, войска действовали системно.

У Жукова была четкая ставка на разведку, с помощью которой он выяснил, что немцы идут на Москву не сплошным фронтом, а в основном главными шоссейными дорогами. Поэтому он так и расставил свои войска: стал создавать на этих дорогах заслоны. Кстати, ранее то же самое он сделал при обороне Ленинграда, и город устоял.

Из истории известно, что Сталин снял Жукова с поста начальника Генерального штаба после того, как тот настоял на сдаче Киева, и отправил его на фронт: мол, пойди и покажи там, на что ты способен. Жуков отправился на Западный фронт и во время Ельнинской операции разгромил несколько дивизий немцев. Сразу после нее опыт этой операции стали перенимать и распространять повсеместно, по всей Красной армии. Кстати, то, что случилось под Ельней, повторилось потом и под Сталинградом, только в гораздо бо́льших масштабах.

Кстати, о Сталинграде. Оказывается, Жуков принимал непосредственное участие в его обороне, организовывал удары наших войск с севера на группу армий «Б» и участвовал в разработке самой операции по окружению армии Паулюса. Его вклад был очень даже существенным.

Гареев говорил: «Меня всегда интересовала механика его успеха». Взять берлинскую операцию 1945-го. «Вот представь, — говорил он, — немцы два года готовили его оборону, стянули к Берлину огромную группировку, сидели все в бетоне. Танки есть, самолеты, пушки и прочее вооружение. Подходит Жуков — и у немцев в 5–6 раз потери больше, чем у нас. Вот как это ему удавалось?»

В книгу «Маршал Жуков. Величие и уникальность полководческого искусства» (1996) он включил и свои наблюдения фронтовика. Этим его военные труды очень интересны, потому что там сочетается две точки зрения, два взгляда: с одной стороны — военного командира невысокого ранга, свидетеля событий; с другой — действия героя-военачальника он оценивает как представитель военной науки, который впоследствии эти события изучил на основе большого документального материала. Поэтому книги и труды Гареева до сих пор являются востребованными в подготовке российских офицеров.

— Что еще запомнилось из гареевских рассуждений?

— Немцы сейчас говорят, что с точки зрения военного искусства во время Великой Отечественной войны они воевали лучше, чем мы. Как главный аргумент приводят цифры потерь. Да, в советских частях их было намного больше. Но вот какие контраргументы приводил военный теоретик Гареев. Наших попало в плен особенно много в первые годы войны, около 3 миллионов. Всего за войну — около 5 миллионов. И немцы 3 миллиона этих пленных попросту уничтожили, переморили в лагерях в первые же годы войны. То есть две трети. А немецких пленных в нашем тылу умерло 14,9 процента. Так что теперь наши историки, с подачи Гареева, возражают: если бы мы переморили в тылу столько же немцев, сколько они наших, то потери вообще были бы на равных. И выходит, что на Западе сейчас нам ставят в вину то, что сталинский режим по отношению к немецким пленным оказался слишком гуманным! Вот так они все наизнанку и выворачивают!

То есть нужно уметь оперировать цифрами, фактами и делать нужные выводы. Во время чехословацких событий 1968 года Махмут Гареев служил начальником штаба 28-й армии Белорусского военного округа, которая послала туда две дивизии. Потому об этой операции он все четко знал, хотя непосредственным участником и даже очевидцем данных событий не был. Он не одобрял политического замысла, но в то же время носил погоны и не делом военных было обсуждать приказы политического руководства страны. Их надо было исполнять: присяга!

Что касается военной составляющей. Я не знаю его работ, посвященных вторжению войск Варшавского договора в Чехословакию, но Гареев как-то обмолвился, что с чисто военной точки зрения операцию 1968 года он оценивает как блестящую. «Там толком никто пикнуть не успел, — говорил он, — вся чехословацкая армия так и просидела в казармах, и за редчайшим исключением дело обошлось без крови. Не было никакой бойни, как в 1956-м в Венгрии».

После создания в феврале 1995 года Академии военных наук он был избран ее президентом и внес большой личный вклад в ее становление и формирование как одного из ведущих центров военной мысли в стране.

P. S. 

Генерал армии Гареев скончался в Москве на 96-м году жизни 25 декабря 2019-го. Президент России Владимир Путин выразил соболезнования детям генерала армии.

На траурной церемонии министр обороны Сергей Шойгу сказал: «После распада Советского Союза этот человек остался в строю и оказывал максимально возможную помощь в том, чтобы армия стала такой, какой она должна быть… Гареев был не ученым-теоретиком, а практиком, внесшим вклад в науку, находясь на полях сражений в разных уголках не только нашей страны, но и планеты. Он был всегда активен, всегда с массой предложений и идей, человек, которого уважали и, я уверен, будут уважать и дальше. Память о нем сохранится не только в наших сердцах, память о нем сохранится в огромном количестве пособий, статей, научных работ, которые оставил после себя Махмут Ахметович. И я уверен, следующее поколение нашего военного руководства, молодые офицеры, будет долго учиться на этих трудах, опираясь на его опыт, который он изложил в своих работах».

В 2019 году «БИЗНЕС Online» включил Махмута Гареева в число топ-50 героев татарского мира. Также в 2019-м генерал был внесен нами в топ-100 влиятельных мусульман России. Президент Академии военных наук занял в данном рейтинге 35-е место. Для многих представителей ислама и татарского мира Махмут Ахметович, традиционно сидящий на параде Победы рядом с Путиным, был значимым символом.

7 мая 2020 года мэр Казани Ильсур Метшин сообщил, что в жилом комплексе «Салават Купере» в Казани появится улица имени советского и российского военачальника, генерала армии, участника Великой Отечественной войны Махмута Гареева. Об этом сообщает пресс-служба мэрии.

5 июля 2020 года «Штаб татар Москвы» обратился к мэру города Сергею Собянину с просьбой назвать одну из улиц российской столицы его именем.