Бурхан Шахиди: заместитель Мао Цзэдуна из Тетюшского уезда

Путь тетюшского деревенского паренька Бурхана Шахиди (Бурган Шахидуллин, Бао Эрхань) к пекинскому политическому Олимпу, равно как и падение с него во время «культурной революции», был, мягко говоря, весьма и весьма непрост и даже тернист Фото: By Unknown author - 包尔汉，新疆五十年：包尔汉回忆录，中国文史出版社，1994年, Public Domain, commons.wikimedia.org

Фигура №1 на Северо-Западе Китая

«Я специально его биографией не занимался, — рассказывает корреспонденту „БИЗНЕС Online“ тюрколог, доктор филологических наук, профессор Фарид Хакимзянов. — Политика не моя область исследований. Но не мог совсем уж мимо пройти: Шахиди был фигурой не просто известной как в городе Урумчи, столице Синьцзяна, так и во всем этом округе (Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) — регион на северо-западе Китая. Самая большая по площади территориально-административная единица КНР, примерно 1/6 от общей территории страны. Административный центр и крупнейший город — Урумчи. Согласно переписи 2020 года, в Синьцзяне проживали 25,852 млн человек — прим. ред.). Бурхан Шахиди был там фигурой номер один, руководителем. В 1944–1947 годах — губернатором города Урумчи, а с 1949-го, после победы Коммунистической партии Китая над гоминьдановцами и вхождения Синьцзяна в состав КНР, — первым председателем народного правительства Синьцзяна, членом военно-административного комитета Северо-Запада КНР. В 1951–1954 годах он был председателем народного консультативного совета (парламента) СУАР КНР.

А как раз в этих местах примерно в это же время, где-то в середине – второй половине 50-х годов прошлого века, побывал в длительной научной командировке знаменитый татарский ученый-востоковед, мой учитель и научный руководитель Эдхям Рахимович Тенишев. О нем мы с вами недавно рассказали в «БИЗНЕС Online». Эта его командировка была связана со сбором материалов по тюркским языкам и их диалектам на территории Китая. Тенишев лекции читал в Урумчи, в местном уйгурском университете. После своего возвращения в Москву в 1959 году Эдхям Рахимович написал ряд выдающихся научных работ.

Что касается Бурхана Шахиди, то каким уж он там был правителем, не знаю, да и не нам судить, а местным людям, тамошним историкам и политикам. Но, честно говоря, приходилось слышать, что как раз местные татары и были не слишком-то от него в восторге. Шахиди, став главой сначала громадного многонационального округа, а потом одним из высокопоставленных руководителей уже всего Китая, отвечал в том числе и за национальную политику. То есть за политику по отношению к национальным меньшинствам — к тюркам, к татарам и так далее».

Синьцзян и сегодня один из пяти национальных автономных районов Китая. Его населяет 47 национальностей, наиболее многочисленные из которых — уйгуры (более 11 млн человек, или 46,42% от общего состава населения на 2015 год), китайцы (хань — более 8,6 млн человек, или почти 40%), казахи, хуэй (дунгане), киргизы, монголы (в том числе ойраты и дауры), таджики (в том числе сарыкольцы и ваханцы), сибо, маньчжуры, туцзя, узбеки, русские (около 11,8 тыс. человек, или 0,048%), мяо, тибетцы, чжуаны, татары (около 5 183 человек, или 0,024%) и салары. По данным сайта dic.academic.ru.

Но есть и другие данные, которые приводит видный советский, российский и татарский дипломат, писатель, кандидат экономических наук Юлдуз Халиуллин:

«По достоверным американским источникам, на начало 2000 года в СУАР КНР проживали 35 млн человек. В том числе ханьцев 21 млн человек, 11 млн уйгуров, 2 млн казахов и около 1 млн представителей других национальностей».

«И все-таки он был круче четырех Владимиров Вольфовичей»

А политика была такова, что правительство не очень-то одобряло желания нацменьшинств эмигрировать из Китая в Турцию, США, в другие страны. Не то чтобы речь шла о каких-то особых политических притеснениях, а старались не выдавать, «тормозить» с паспортами, прочими выездными документами. И все это в народе связывали с именем Бурхана Шахиди. Об этом мне рассказывали татары, которые сегодня проживают в Турции. Им или их родителям приходилось добираться до Турции через Америку, через другие страны. Действительно, «начало Второй мировой войны внесло свои коррективы в жизнь татар на Дальнем Востоке, — писал в газете „Восточный экспресс“ казанский публицист Ровель Кашапов, ветеран контрразведки, подполковник КГБ в отставке. — Начиная с 40-х годов они семьями начали выезжать в Турцию. После войны этот процесс продолжился, уезжать стали не только в Турцию, но в США и Австралию».

Тем не менее Бурхан Шахиди (Бурган Шахидуллин, Бао Эрхань) в 1955 году стал заместителем председателя Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП — высший законодательный орган (парламент) Китайской Народной Республики, согласно Конституции КНР — высший орган государственной власти страны — прим. ред.). Если учесть, что население этой страны составляло в то время более 600 млн человек, то есть примерно две современные Америки или четыре Российских Федерации, то совсем уж непопулярным политиком в тот период вице-спикера парламента самой густонаселенной страны земного шара называть даже как-то неудобно (по крайней мере, избирателей у него было не меньше, чем у четырех Владимиров Вольфовичей вместе взятых). Хотя путь тетюшского деревенского паренька к пекинскому политическому Олимпу, равно как и падение с него во время «культурной революции» 1966–1976 годов, был, мягко говоря, весьма и весьма непрост и даже тернист (взять хотя бы тот факт, что два раза по несколько лет политику «за политику» пришлось отсидеть в «родной» китайской тюрьме).

Бурхан Шахиди и первый автомобиль в Синьцзяне Фото: By Unknown author - 包尔汉，新疆五十年：包尔汉回忆录，中国文史出版社，1994年, Public Domain, commons.wikimedia.org

«Бурхан Шахиди прожил долгую (1894–1989, 95 лет — прим. ред.) и необычную во многих отношениях жизнь, — подтверждает этот тезис Халиуллин в беседе по телефону с корреспондентом „БИЗНЕС Online“. — Он был свидетелем и участником крупнейших событий XX века, связанных с Китаем. На эти годы приходятся падение маньчжурской монархии, провозглашение республики, японская оккупация, возвышение и падение генералиссимуса Чан Кайши и, наконец, приход к власти коммунистов и создание КНР».

Действительно, как татарский паренек, родившийся в конце XIX века в глубинке Казанской губернии под фамилией Шахидуллин и получивший образование в казанской же медресе «Мухаммадия», в середине XX века стал первым главой правительства крупнейшей китайской провинции — Синьцзяна, завершил карьеру на посту заместителя председателя парламента КНР, а потом и в тюрьме, удивительным образом оставшись в живых, в отличие от местных воробьев?

«По-разному можно относиться к необычной судьбе и во многом противоречивой политической деятельности Бурхана Шахиди, — подчеркивает Халиуллин в публикации „Кто вы, Бурхан Шахиди?“. — В его биографии немало белых пятен. Даже точная дата и год рождения подвергаются сомнениям. Все окутано легендами и версиями».

«Где же он родился: Казань, Буинск, Тетюши или все-таки Синьцзян?»

Во всех официальных китайских источниках периода 1950–1960-х годов, когда Шахиди занимал важные государственные посты в Урумчи и Пекине, утверждается, что «Бурхан Шахиди, уйгур по национальности, родился в 1894 году в округе Аксу (Синьцзян)». Академик Миркасим Усманов, изучавший данный вопрос по многим источникам, считает, что все это лишь удобная версия биографии, продиктованная, скорее всего, китайскими властями после 1949 года. Он аргументированно доказывает, что Шахиди родился несколькими годами раньше упомянутой даты в татарской семье в деревне Аксу Казанской губернии России.

Вот мнение казахстанских востоковедов, специально изучавших эту тему по китайским и русским источникам: «Бурхан Шахиди, татарин по национальности, родился в 1894 году в России (родители из поселка Аксу на территории Синьцзяна), в 1912-м вернулся в Синьцзян и с ранних лет жил в Дихуа (Урумчи), где он учился и работал». Надо сказать, что и здесь концы с концами окончательно не сходятся. Как освещается этот вопрос в современных китайских источниках? Заглянем в «Энциклопедический словарь Синьцзяна» (Урумчи, 1993 год): «Бурхан Шахиди (1895–1985), предки которого были выходцами деревни Аксу в Синьцзяне, родился в 1895 году в Казани. В 1912-м вернулся в Китай в качестве служащего торговой компании и принял китайское гражданство».

В своих мемуарах отставной китайский государственный деятель вносит осторожную коррективу в автобиографию. Хотя и здесь он как человек, вошедший в современную историю Китая, не может или не хочет полностью снять завесу таинственности: «Я родился 3 октября 1894 года в деревне Аксу Тетюшского уезда Казанской губернии. По рассказам деда Губайдуллы, мои предки были уйгурами, выходцами из далекого Китая, с берегов реки Аксу».

Аксу (Кишер Аксуы) — татарская деревня, упомянутая еще в архивах Казанского ханства XV века. Ныне это крупное село с населением около 1 тыс. человек входит в Буинский район Татарстана. Расположено в 30 км к северо-западу от районного центра на границе с Чувашией. Из деревни Аксу вышли известные общественные деятели братья Шараф, сыгравшие заметную роль в истории татарского народа в первой половине XX века.

Братья Шараф в 1906 году открыли в Казани типографию и издательство «Магариф», где за 10 лет, по оценкам академика А. Каримуллина, было напечатано свыше 500 книг общим тиражом около 2 млн экземпляров. Трое из четырех братьев Шараф одновременно преподавали в медресе «Мухаммадия» и являлись совладельцами этого престижного учебного заведения.

По некоторым данным, Шахидуллины находились в родственных связях с кланом Шарафов. В частности, родная сестра Бурхана Шахидуллина была замужем за одним из представителей Шарафов. Когда любознательный юноша Бурхан Шахидуллин приехал в поисках новизны и знаний из деревни Аксу в Казань, то его зять Шараф без особого труда устроил его приказчиком в книжный магазин издательства «Магариф», определил вольнослушателем в медресе «Мухаммадия». Бурхану Шахиди часто везло: он умел быстро устанавливать нужные связи и, когда обстоятельства этого требовали, максимально их использовать.

Три года жизни в Казани (1908–1911) завершились неожиданно. В 1911-м, как пишет Бурхан Шахиди, по делам книжной торговли он оказался на Нижегородской ярмарке. Здесь познакомился с Исмагилом Яппаровым, татарским купцом из Семипалатинска, который пригласил его к себе на работу в качестве бухгалтера. Бурхан согласился.

КВЖД — дорога в Эльдорадо

Несколькими годами раньше произошло событие, во многом определившее дальнейшие судьбы не только государств, народов, но и отдельных их представителей. В частности, судьбу молодого приказчика из татар Бурхана Шахиди. А именно: 3 июля 1903 года началась эксплуатация Китайско-Восточной железной дороги.

«Предприимчивый люд России пришел в возбуждение — началась гигантская стройка, — пишет Кашапов. — Дорога, как легендарное Эльдорадо, привлекала к себе искателей счастья… Было создано Общество строительства и эксплуатации КВЖД. Темпы строительства дороги превышали скорость аналогичной постройки в Америке в 1,5 раза. В отдельные годы на строительстве работали до 100 тыс. человек, среди которых было около 6 тыс. служащих…

Казанские татары появились в Китае с первых дней строительства. Главным образом это были купцы, мелкие торговцы. Вторая волна нахлынет сюда после отступления частей Белой армии. В основном ее составляли неимущие из военных, которые стали работать на предприятиях и транспорте. Третья небольшая волна прибьет тех, кто перед началом коллективизации в СССР почувствовал опасность.

Необходимо сказать, что Манчжурия, по которой проходила дорога, не была забытым богом уголком. В этой связи уместно привести слова участника Русско-японской войны генерала Игнатьева: „Я слыхал в России, что наше купечество интересуется Манчжурией как новым рынком. Однако, глядя на теплую одежду китайцев, на их добротные и зачастую шелковые халаты, я видел, что наши морозовские кумачи и ситцы могут еще спокойно лежать на складах“.

Конечно, в этих условиях татарскому купечеству необходимо было проявлять незаурядные способности, дабы зарекомендовать себя. Они были достойными конкурентами русских и китайских коммерсантов. Загидулла Агишев, проживая в Харбине, владел магазином в Тухунде. Преуспевающий купец Айдаров владел в Харбине магазином готового платья. Довольно широко была известна традиционная для татар продукция кожевенного завода „Лихо“ братьев Сатлыгановых. Волжские мусульмане быстро налаживали взаимоотношения с местным населением. Китайцы, известные своими твердыми убеждениями в вопросах нравственности, не могли не симпатизировать таким качествам татар, как трезвый образ жизни, благочестие, трудолюбие…

Татары не только поддерживали тесные связи между собой, но и стремились не порывать связи с соплеменниками в Советском Союзе. Это ярко проявилось, когда организовывалась помощь голодавшему Поволжью».

«Тянь-Шань» братьев Яппаровых как старт к пекинскому Олимпу

«К началу XX века Семипалатинск стал своего рода форпостом по развитию торговых связей между российскими регионами и Западным Китаем — Синьцзяном, — читаем публикацию „Кто вы, Бурхан Шахиди?“. — В этом качестве город успешно конкурировал с Оренбургом. В этих двух городах образовалась большая татарская колония, верхушка которой активно подключилась и в сферу российско-китайских торговых отношений.

В соответствии с российско-китайским Договором 1881 года несколько городских центров Синьцзяна (Урумчи, Кульджа, Чугунчак, Кашгар и другие) были провозглашены „открытыми зонами“ для российских торговцев, переселившихся на постоянное жительство в упомянутые города.

Братья Яппаровы, проживающие в Семипалатинске, еще с конца XIX века имели долгосрочную лицензию на внешнеторговые операции с Китаем. Их многопрофильное семейное объединение „Тянь-Шань“ создало свои торговые точки и заготовительные конторы почти во всех крупных городах Синьцзяна (в Урумчи, Кульдже, Чугунчаке, Кашгаре, Аксу и других). Компания занималась оптовыми закупками основных видов китайского сырья — хлопка, кожи, шерсти — для вывоза в Россию. Номенклатуру экспорта из России составляли следующие товары: металлические изделия, сельскохозяйственные орудия, ткани, шерстяные изделия, керосин и другие виды российских товаров.

Каждый из четырех братьев Яппаровых отвечал за определенную сферу деятельности: один — за импорт китайского сырья, другой — за реализацию товаров на российском рынке, третий — за экспорт в Китай российских товаров и за их реализацию, четвертый — за финансирование и обеспечение транспортом. Это была эффективная, научно обоснованная организация труда, что обеспечивало компании устойчивое развитие и высокие прибыли до середины 1920-х годов — до введения в СССР государственной монополии на внешнюю торговлю.

В Семипалатинске в головной конторе компании „Тянь-Шань“ Бурхан Шахидуллин быстро вошел в круг своих обязанностей по бухгалтерским делам и успешно прошел испытательный срок. В сентябре 1912 года его направляют в Западный Китай в город Чугунчак в качестве бухгалтера двух крупных магазинов и заготовительной конторы компании „Тянь-Шань“».

«Китайская грамота» для тетюшского китайца

«Пятьдесят лет жизни в Синьцзяне» — такое название носит книга Бурхана Шахиди (Пекин, 1984 год), вышедшая к его 90-летию. В ней автор прослеживает свой жизненный путь через призму исторических событий. Разумеется, как и все мемуаристы, он дает им выгодную для себя интерпретацию. Тем самым заранее оправдывает те или иные негативные поступки, которых можно было бы избежать в случае бескорыстных действий. «Я вернулся на родину своих предков, чтобы остаться там навсегда», — пишет Шахиди. И все же это было скорее началом новой жизни в чужой незнакомой стране, «китайской грамотой» для новоиспеченного китайца.

У Бурхана Шахиди был редкий талант к изучению языков… Начальное образование, полученное в Аксу и в старотатарской школе соседней деревни Кукшум, несколько лет обучения в привилегированном казанском медресе дали молодому Бурхану Шахидуллину хорошую возможность навсегда закрепить знание литературного татарского языка. Ведь недаром говорят: кто не знает родного языка, тот не выучит в совершенстве и иностранного.

Судьба приготовила Шахиди интереснейшую миссию: к 30 годам он овладел полудюжиной восточных языков. Но это будет значительно позже и далеко за пределами Поволжья.

До отъезда из России он практически не знал русского языка. Выучил его в Китае в общении с русскими купцами и усовершенствовал в ходе бесед с представителями советской миссии в Урумчи и другими официальными лицами.

В 1912 году, оказавшись в Синьцзяне, Шахиди быстро уловил: чтобы выжить и тем более занять достойное место в обществе, надо незамедлительно и основательно выучить уйгурский язык — средство общения с представителями основного этноса региона. Он достиг и здесь высшей планки: стал официальным переводчиком генерал-губернатора. Издал несколько книг на уйгурском языке, в том числе сборник стихов.

И этого ему было недостаточно. Если хочешь стать полноценным гражданином Китая и занять соответствующее положение в обществе, ты должен во что бы то ни стало выучить китайский язык. Причем в такой степени, чтобы быть ничем не хуже китайца с высшим образованием.

К началу 1920-х годов Шахиди свободно общался на китайском языке и регулярно читал периодическую печать. Он мог отличить все нюансы иносказательных высказываний китайских руководителей. Он пошел дальше: в свободное время занимался переводами с китайского на уйгурский язык. Будучи китайским консулом в СССР, свободно переписывался со своим правительством на двух языках: в контактах с Урумчи — на уйгурском, с Пекином — на китайском.

Более того, оказавшись по воле судьбы в тюрьме, Шахиди умудрился писать стихи на китайском языке (по его словам, посвященные Мао Цзэдуну). Кроме того, под контролем надзирателей он занимался переводами секретных инструкций с китайского на уйгурский. Перевел также с китайского на уйгурский язык книгу бывшего генерал-губернатора («Три желания»).

Там же, в тюрьме, он начал работу по созданию трехъязычного словаря. Позже, в начале 50-х годов, в Пекине издал большим тиражом «Уйгурско-русско-китайский словарь» объемом около 800 страниц.

По словам его сына Мурада Бурхана, будучи председателем правительства Синьцзяна, Шахиди с представителями казахской, киргизской и дунганской диаспоры всегда предпочитал вести диалог на их родном языке. Поскольку он хорошо знал китайскую иероглифическую письменность, вполне возможно, что мог свободно читать и японские газеты (не зря же его объявили «японским шпионом»).

Весьма поучительно то, как он изучил немецкий язык. В 1929 году Бурхан Шахиди был направлен в Германию для закупок оборудования и некоторых видов вооружения. Быстро разместив заказы, в ожидании дальнейших указаний из Урумчи он начинает активно заниматься изучением немецкого языка. В 1930 году, сдав специальные вступительные экзамены, Шахиди поступает в Берлинский университет и успешно завершает в нем полный цикл трехгодичного обучения. Потом и это обстоятельство «выплывет» — его объявят «немецким шпионом».

Отличительная особенность Шахиди заключается в том, что он осваивал языки как бы «на ходу», самостоятельно. Выражаясь современным языком, «без отрыва от производства». Но всегда с практическим прицелом. Так было повсюду — в Казани, Урумчи, Берлине и Пекине. И незамедлительно находил максимальное применение своим языковым знаниям.

От торгового агента до спикера СУАР

В компании братьев Яппаровых «Тянь-Шань» Шахиди прошел хорошую школу бизнеса. Это помогло ему основательно изучить социально-экономическую структуру Синьцзяна. Позже, заняв руководящее положение в компании, он установил полезные контакты со многими представителями деловых кругов уйгурской, китайской, русской и татарской национальности, вошел в состав совета директоров ряда компаний. В 1929–1933 годах работал торговым агентом правительства Синьцзяна в Германии. Осуществлял поставки в Китай различного вида оборудования (в том числе для частных компаний) и некоторых видов легкого вооружения.

Несколько слов об успехах Бурхана Шахиди в сфере государственной службы. Даже короткое перечисление разнообразнейших должностей, занимаемых им, выглядит весьма внушительно. В начале 1920-х годов Шахиди работал на таможне, руководил небольшой конторой. Затем был назначен начальником транспортного управления Синьцзяна. В 1930-х годах занимал должности заместителя председателя планового комитета правительства Синьцзяна, был консулом Китая в СССР.

В 1938–1944 годах находился в тюрьме в качестве политзаключенного высокого ранга. С 1945 по 1949 год занимал должности заместителя начальника административного департамента правительства Синьцзяна, специального уполномоченного округа Урумчи — мэра синьцзянской столицы, заместителя председателя правительства Синьцзяна, председателя коалиционного правительства «трех революционных округов», члена правительства Республиканского Китая в Нанкине и председателя правительства Синьцзяна.

Осенью 1949 года после прихода в Китае к власти коммунистов Бурхан Шахиди был вновь назначен (вернее, продолжал работать) председателем правительства Синьцзяна. Одновременно Шахиди, до этого никогда не состоявший в каких-либо политических партиях, был «кооптирован» в КПК и сразу «избран» членом постоянного комитета синьцзянского бюро ЦК КПК и членом военно-административного комитета Северо-Запада. В 1951–1954 годах Шахиди занимал должность председателя народного политического консультативного совета (парламента) СУАР КНР.

«Невидимый фронт» Берлин – Москва – Казань – Урумчи

«В ходе своей бурной политической деятельности Бурхан Шахиди успел блеснуть и на дипломатическом поприще, — утверждает дипломат Халиуллин. — Судя по мемуарам, он действовал на „невидимом фронте“, в политической разведке по меньшей мере двух держав — России и Китая. Отсидел 6 лет в китайской тюрьме по наводке КГБ СССР, обвиненный „в шпионаже в пользу Германии и Японии“.

О предполагаемых контактах Бурхана Шахиди с тогдашней советской разведкой можно судить лишь по отрывочным сведениям, изложенным в его воспоминаниях. Других источников пока нет, и вряд ли они когда-либо появятся.

Судя по мемуарам Шахиди, его контакты с советской разведкой приходятся в основном на конец 1920-х и начало 1930-х годов. Москва пыталась тогда определить свою линию поведения по отношению к китайскому режиму и противоборствующим силам (гоминьдан-коммунистам).

Вполне возможно, что первые контакты такого рода были установлены еще в начале 1920-х годов, когда Бурхан Шахиди занимал руководящее положение во внешнеторговой компании Яппаровых. Но интерес к его фигуре, безусловно, возрос после первых успехов Шахиди в системе госслужбы, когда он, так сказать, стал носителем доверительной и секретной информации.

В 1925–1928 годах Шахиди работал помощником и переводчиком генерал-губернатора Синьцзяна. Одновременно выполнял обязанности управляющего делами и начальника транспортного управления. Именно в этот период он неоднократно выезжал в СССР. Свободно посещал Москву и Казань. Смог даже без каких-либо трудностей привезти в Китай некоторых своих родственников.

Затем в течение трех лет (1929–1933 годы) Шахиди находился в Германии в качестве торгового агента правительства Синьцзяна. Одновременно учился в Берлинском университете. Вполне удобные условия для „тайных контактов“!

Именно в Берлине Шахиди, по его словам, впервые познакомился с основами марксизма. Потом, после возвращения в Синьцзян, „усовершенствовал свои знания“ в ходе регулярных контактов с советскими представителями в Урумчи. В частности, в беседах с генеральным консулом СССР Ветловым. После отъезда генконсула из Китая Шахиди встречался с ним и в Москве. Ветлов, в свою очередь, познакомил Бурхана Шахиди с некоторыми сотрудниками КГБ. Обо всем этом тот открыто пишет в своей книге. Порою даже кажется, что он нарочито „бравирует“ своими контактами с советской разведкой.

Но вот что интересно: по утверждениям казахстанских исследователей, в 1933 году по пути из Берлина в Урумчи Бурхан Шахиди участвовал „в работе революционных организаций СССР“. А вернувшись в Синьцзян, некоторое время „вел подпольную революционную борьбу“. Что это означает и о чем именно идет речь — неизвестно. Этот короткий период своей жизни Бурхан Шахиди обходит молчанием.

После подавления „уйгурского восстания“ и падения Исламской Республики Восточный Туркестан (просуществовала всего несколько месяцев) весной 1934 года к власти в Синьцзяне приходит Шэн Шисай, первоначально „показавший себя“ как деятель социалистической ориентации. Позже выяснилось, что Шэн Шисай пришел к власти при поддержке советских спецслужб. Как пишет Бурхан Шахиди, «совместно с приехавшими из Москвы инструкторами я принимал участие в создании службы безопасности для нового губернатора“. Парадоксально, но факт: через несколько лет он сам станет жертвой той структуры, в создании которой принимал участие.

В 1937–1939 годах губернатор Шэн Шисай, которого академик Усманов вполне резонно называет палачом и полуфашистом, действуя точно по схемам тогдашнего НКВД, осуществляет массовые репрессии по всей территории Синьцзяна! Заодно без суда и следствия он ликвидирует неугодных ему политических деятелей.

Из содержания бесед Шахиди с советскими представителями четко вырисовывается, как Шэн Шисай постепенно отворачивается от своих „советских друзей“ и становится злейшим врагом СССР. Ловко маневрируя между интересами Москвы, Нанкина и Токио, он полностью переходит на сторону последнего, становится его приспешником и марионеткой.

Как уже упоминалось, будучи на посту консула Республиканского Китая в СССР, Шахиди в 1938 году был арестован по ложному обвинению в шпионаже. Около 6 лет он провел в тюрьмах и лагерях „родной“ провинции Синьцзян.

Под давлением народных выступлений в конце 1944 года губернатор Шэн Шисай был вынужден покинуть Синьцзян. Его „приглашают“ в Нанкин в качестве министра сельского хозяйства центрального правительства».

Шпион Москвы по фамилии Чапаев

После бегства Шэн Шисая все политические заключенные в Синьцзяне были незамедлительно освобождены. А только что вышедший из тюрьмы Бурхан Шахиди назначен мэром города Урумчи и специальным уполномоченным особого округа. «Возвышение» Бурхана Шахиди не осталось незамеченным в Москве. Вот как описывает он этот эпизод в своих мемуарах: «Буквально через несколько дней, как я приступил к исполнению своих новых обязанностей, после возвращения с работы домой застал непрошеного гостя — совершенно незнакомого мне русского человека, который, предъявив какие-то документы, представился под фамилией Чапаев. Он заявил, что несколько часов тому назад специально прилетел из Москвы, чтобы принести официальные извинения от имени советского правительства за то, что с 1938 года ему — Бурхану Шахиди — по ложному доносу тогдашнего советского советника по безопасности при губернаторе Шэн Шисая пришлось безвинно провести около 6 лет в тюрьмах и лагерях».

Острый ум и безошибочная политическая интуиция, умение Шахиди быстро схватить суть политической ситуации в Синьцзяне при тесной увязке с общей обстановкой в Китае сами по себе могли привлечь интерес к этой личности со стороны спецслужб различных стран.

«Однако я далек от мысли, что Шахиди был „платным агентом“ или выполнял какие-то важные поручения советской или иной разведки, способные нанести ущерб интересам Китая, — рассуждает Халиуллин в публикации „Кто вы, Бурхан Шахиди?“. — Скорее он мог выполнять роль агента политического влияния. Как для зондажа позиции той или иной стороны, так и для оказания соответствующего воздействия в нужном направлении. В этом смысле деятельность Шахиди могла бы быть весьма близкой к той работе, которую обычно выполняют дипломаты, добиваясь компромисса и достижения взаимоприемлемых для обеих сторон решений».

Мао Цзэдун и Бурхан Шахиди Фото: By Unknown author - http://blog.sina.com.cn/s/blog_4988a0440101jzwz.html包尔汉，新疆五十年：包尔汉回忆录，中国文史出版社，1994年, Public Domain, commons.wikimedia.org

Заместитель Великого кормчего

В 1955 году Шахиди по приглашению премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая переходит на руководящую работу в столице Китая. В течение длительного времени (1954–1966) он работает заместителем председателя Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) I, II и III созывов. Как известно, бессменным председателем ВСНП вплоть до своей кончины был Мао Цзэдун. Одновременно Бурхан Шахиди выполнял обязанности заместителя председателя комитета по делам национальностей ВСНП I и II созывов (1954–1964). Выйдя на государственную пенсию, он занялся мемуарами.

«Шахиди, будучи прагматиком в политике, — завершает о нем свою публикацию дипломат Халиуллин, — хорошо изучил и воспринял консервативное, иносказательное китайское мышление, разбирался в его тончайших нюансах. Государственным деятелям ведущих стран мира еще предстоит изучить и понять политические компоненты современного китайского мышления. Хотя бы потому, что в начале XXI века Китай, впервые выпрямив свои экономические крылья, сделал прямой вызов США и остальному миру, претендуя, по крайней мере, на роль второй сверхдержавы».

Скончался Бурхан Шахиди 27 августа 1989 года в Пекине.