«Ну, за успех!»: инфляции в России официально объявлена война

— Ну, за победу!

(«Особенности национальной политики»)

Средняя инфляция (условно, от 5 до 10% в год) является в целом терпимой и для людей, и для экономики в целом — при условии того, что зарплаты более-менее поспевают за ростом цен

В теории с инфляцией все более-менее просто

Инфляции в России официально объявлена война не на жизнь, а на смерть. По крайней мере именно такое впечатление возникает после произошедшего в прошлую пятницу повышения ставки ЦБ РФ, сопровождавшегося соответствующей риторикой. Нет, конечно же, повышение было всего лишь на 0,25%, в результате чего ключевая ставка стала 6,75%, но данное решение как раз смахивает на продуманную подготовку к долгим и активным боевым действиям. Итогом их и должно стать поражение инфляционного демона, возврат его к таргету в 4%. Не совсем, впрочем, ясно, в ту ли сторону направлены усилия ЦБ и насколько они осмысленны.

В теории с инфляцией все более-менее просто.

Происходит инфляция, если брать самый общий случай, по двум основным причинам. Первая из них — инфляция от нехватки. Предположим, в условном Персидском заливе происходит очередной военный кризис, возникает нарушение поставок арабской нефти (или даже риск такового нарушения) — на выходе прямая нехватка важнейшего товара, и цена на него закономерно взлетает вверх, несмотря на те или иные демпфирующие механизмы, от пошлин и до физических резервов. Далее процесс идет по цепочке: резко дорожает нефть, соответственно, дорожает логистика, из чего происходит удорожание товаров на прилавках, после чего статистическая служба фиксирует рост инфляции, а социологи — недовольство граждан.

Второй вид генезиса инфляции — инфляция от избытка, но уже не товаров, а денег. Если у кого-то внезапно появляется денег больше, чем обычно, то он, очевидно, обретает возможность заплатить за некий товар или услугу больше, причем без ущерба для своего благополучия. Иначе говоря, он формирует дополнительный спрос, на что экономика сначала реагирует ростом цен, т. е. инфляцией и только потом, с некоторым лагом — увеличением предложения, давящим цены вниз.  Понятное дело, однократного всплеска спроса для усиления инфляции недостаточно — он должен быть достаточно масштабным и имеющим некоторую длительность. Классическим примером здесь может быть механизм эмиссионного финансирования государством своих бюджетных обязательств, то самое «печатание денег», считающееся порочной практикой, которой, впрочем, многие государства так или иначе балуются.

Надо также сказать, инфляция есть такое явление, где размер имеет определяющее значение. Высокая инфляция, помимо прямого понятного воздействия на кошельки граждан, разрушительно действует на производственные цепочки в экономике. Производители на всех этапах создания некоей ценности, от добычи сырья и до упаковки конечного продукта, теряют ценовой ориентир и исходя из здравого смысла закладывают в свои ценники заведомо большие числа, и в итоге процесс становится самоподдерживающимся. Средняя инфляция (условно, от 5 до 10% в год) является в целом терпимой и для людей, и для экономики в целом при условии того, что зарплаты более-менее поспевают за ростом цен. Однако наиболее приемлемой считается низкая инфляция, находящаяся в условном коридоре в 2–4% — этот уровень и достаточно высок для того, чтобы быть далеко от обратного процесса, дефляции, и достаточно низок с точки зрения вышеупомянутых негативных эффектов на экономику и социальных настроений. Потребитель и бизнесмен эти 2–4% как бы не замечают.

При этом дефляция, т. е. процесс снижения цен, является монстром даже более злым, чем высокая инфляция. В обывательском понимании это хорошо — цены падают, можно же купить больше. Но в экономическом смысле дефляция прямо провоцирует тезаврацию, т. е. желание хранить деньги — зачем покупать что-то сейчас, ведь завтра оно будет дешевле. Этот процесс раскручивается очень быстро, обмен денег, товаров и услуг в экономике замедляется, в пределе же все сидят на деньгах, у кого сколько есть, и никто никому ничего не платит. В итоге экономическая активность уходит в пике, начинаются массовые разорения (обязательства надо выполнять, но как это делать, если товар не покупают?), и восстановить ее может быть довольно сложно, но главное, непозволительно долго.

Соответственно, в этом сугубо теоретическом смысле российский таргет в 4% (для сравнения: США ориентируются на 2% и тоже не тянут сейчас этот уровень) вполне понятен и логичен. Он учитывает и удаленность от дефляционного порога, и относительную незаметность значения, и даже то, что низкая инфляция для валюты развивающейся страны, работающей с миром преимущественно по монокультурному типу взаимодействия, есть дело нечастое. Проблема заключается в том, что в данном конкретном случае работа со ставкой не очень-то подходит для обуздания инфляции, поскольку она носит не эндогенный, но экзогенный характер.

Смысл повышения ставки заключается в стимулировании сбережений в локальной валюте, а никак не трат, кроме того, при повышении ставки очевидным образом вырастает стоимость обслуживания кредитов

В данном случае деваться от инфляции было просто некуда

В чем смысл повышения ставки? Смысл такой политики заключается в стимулировании сбережений в локальной валюте, а никак не трат, кроме того, при повышении ставки очевидным образом вырастает стоимость обслуживания кредитов. В теории эта мера должна привести, с одной стороны, к снижению темпов роста трат (того самого перегрева экономики), с другой — ужесточение кредитования также должно спровоцировать сокращение закупок по всем производственным цепочкам и направлениям, от покупок сырья до обновления оборудования. Кроме того, повышение ставки стимулирует carry trade — приток капитала извне, когда кто-либо фондируется по низкой ставке за рубежом (к примеру, под практически нулевую ставку в Европе), после чего размещает деньги в России, например в облигациях государства и корпораций. Это, впрочем, работает только в случае положительной реальной ставки (т. е. за вычетом инфляции), поправленной на страновые риски. Отметим также, что при необходимости простимулировать экономическую активность ставку снижают, надеясь таким образом достигнуть обратных эффектов.

Проблема, однако, в том, что в данном конкретном случае инфляция является импортированной извне. Многочисленные эмиссионные программы, проводимые иными мировыми ЦБ, в первую очередь ФРС США и ЦБ Европы, наконец-то дали выхлоп не только по активам в финансовом секторе экономики, но и в реальный сектор, в биржевые товары и сырье. На это наложилось еще два фактора — постковидное восстановление мировой экономики, сопровождающееся ростом спроса (и цен!) на все и вся, а также разнообразные мировые программы помощи домохозяйствам, лишившимся работы, небогатым гражданам и так далее; отмечу, что в этот аттракцион неслыханной щедрости вписалось даже прижимистое российское правительство. Важно здесь то, что эти деньги поступали не на балансы банков и фондов, а прямо в карманы людям, которые их, очевидно, тратили, и это разгоняло спрос, экономическую активность и цены. Иными словами, в данном случае деваться от инфляции было просто некуда, но она пришла и, разумеется, не только в Россию.

И вот здесь вот начинаются различные нюансы. Так, инфляция в сколько-то процентов, сообщаемая статистическим ведомством, являет собой типичную среднюю температуру по больнице. В реальности она сильно отличается по категориям товаров, по отраслям и по регионам. Далее — ровный, устоявшийся и небольшой уровень инфляции не воспринимается опасным еще и потому, что обычно он сопровождается аналогичным ростом зарплат, поскольку экономическая система со временем приноравливается к такой вполне спокойной ситуации, но резкое повышение инфляции не успевает быть демпфировано ростом зарплат. По сути, скачок инфляции всегда влечет за собой обеднение граждан, возникающее в силу именно этого лага, и, конечно же, он очень раздражает людей.

Набиуллина прямым текстом заявила, что видит риски такого развития ситуации, что, для того, чтобы вернуть инфляцию к 4%, может понадобиться не одно повышение ключевой ставки, причем «на ближайших заседаниях»

Ставку в 7% по итогам октябрьского заседания можно практически гарантировать

Вернемся к решению ЦБ и сопутствующему комментарию председателя Центробанка России Эльвиры Набиуллиной. Привычное уже «гадание на брошках» (точнее, на снежном барсе, помещенном на одежду) дает нам любопытное суждение: «Пятнистый узор зверя образован расплывчатыми пятнами, диаметр наиболее крупных из которых достигает от 5 см до 7–8 см», — и здесь нельзя не обратить внимания на цифру 8. Кроме того, Набиуллина прямым текстом заявила, что видит риски такого развития ситуации, что, для того, чтобы вернуть инфляцию к 4%, может понадобиться не одно повышение ключевой ставки, причем «на ближайших заседаниях». При таком взгляде на ситуацию ставку в 7% по итогам октябрьского заседания можно практически гарантировать.

Проблема в том, что на ту самую инфляцию оно повлияет, на мой взгляд, очень слабо, если повлияет вообще. Решать эту проблему, как мне кажется, надо не на уровне ЦБ, а на уровне парламента и правительства — к примеру, снизить пошлины на импорт продовольствия и/или ослабить контрсанкции. Первое, очевидно, прямо коснется доходов бюджета — не сильно, впрочем, но при общем курсе на выдаивание налогов и сборов из всего, что только можно, рассчитывать на это особо не стоит, второе же вовсе является политическим моментом. Отдуваться в итоге приходится одному ЦБ, который, впрочем, формально за следование уровню в 4% и ответственен.

«Ну, за успех!»