Александр Славутский: «Мы потеряли 25 миллионов – деньги, на которые могли безбедно жить»

Имя 72-летнего Александра Славутского прекрасно известно театральной публике Казани и Татарстана. С 1994 года он возглавляет Казанский академический русский Большой драматический театр им. Качалова

НАШ ГЕРОЙ

Имя 72-летнего Александра Славутского прекрасно известно театральной публике Казани и Татарстана. С 1994 года он возглавляет Казанский академический русский Большой драматический театр им. Качалова в качестве главного режиссера, а с 2007-го является художественным руководителем – директором КАРБДТ им. Качалова. К тому же второй созыв подряд Александр Яковлевич — депутат Госсовета РТ, член фракции «Единая Россия». В 2014 году здание театра открылось после капитальной реконструкции, стоившей бюджету Татарстана 1 млрд рублей. Отдавая должное талантам Славутского-директора, в театральном мире далеко не все любят Славутского-режиссера, считающего себя «приверженцем русского психологического театра». Но, несмотря на скепсис критиков, у КАРБДТ им. Качалова есть своя постоянная зрительская аудитория, а артисты получают самую высокую заработную плату среди драмтеатров Казани.

«Часть денег за билеты пришлось возвратить. Мы меняли репертуар два раза, но в итоге все отменили, и часть зрителей захотели вернуть средства, а они уже были потрачены»

НАСКОЛЬКО ТЯЖЕЛО КРИЗИС УДАРИЛ ПО ОРГАНИЗАЦИИ?

• Мы потеряли 25 млн рублей — это недополученные доходы, т. е. те деньги, на которые могли бы безбедно и благополучно существовать. 40% зарплат актеров составляли внебюджетные доходы. Теперь мы немного поджали пояса. 
• Сорвались гастроли в Китай. Но мы стали единственным театром, который успел съездить на гастроли — показали спектакли во Франции, прекрасно все отработали, были полные залы, зрители кричали «Ура!» и «Браво!». Приехали домой, нигде нас не задержали, никто не заболел. Отыграли 6 спектаклей и ввели запрет на публичные мероприятия. Если бы знали, что будет такая ситуация, то могли бы не ехать во Францию, еще как-то сэкономить.
• Естественно, сейчас мы не покупаем то, что могли бы. Премию мы платили в 2 раза больше. Сейчас ждем, когда откроют возможность дать людям эти средства.
• Часть денег за билеты пришлось возвратить. Мы меняли репертуар два раза, но в итоге все отменили, и часть зрителей захотели вернуть средства, а они уже были потрачены. Кто-то не требует денег, ждет, когда мы начнем сезон.
• Проблема в том, что надо доказать необходимость расходов, что это первоочередная трата. Я сначала обижаюсь, а потом думаю: работники казначейства не обязаны быть театроведами и специалистами в области театра, откуда они знают, что первостепенно, а что — нет. Бумага, карандаши, папки для них первостепенны, а фанера, электроды, трубы для декораций — нет. Работники казначейства не обязаны такое понимать. Конечно, подобное требует дополнительного нервного напряжения. Это все мучительно. Но что поделать, не мы выдумали коронавирус и не наше руководство — так сложилось.
• Труппа чувствовала себя плохо, потому что артист живет в театре тогда, когда взаимодействует со зрителем. Без работы актеры дохнут. Я недавно включил запись поклонов на последнем спектакле, смотрел, как люди аплодируют, и так грустно стало.
• Мы делали онлайн-мероприятия: трансляции из музея театра, общались со зрителями в соцсетях, читали сказки. Актеры рассказывали, чем мы занимаемся, давали интервью. Это было постоянно. Опять же онлайн-трансляции и онлайн-взаимодействие со зрителями — дополнительное средство построения театральной деятельности.
• Но онлайн-спектакли — это как, сидя на бревне, учиться ездить на машине. Театр — взаимообмен артиста и зрителя. Я смотрю записи лучших театров и спектаклей, и они многократно теряют. Телеспектакль — это совсем другой жанр, другое произведение искусства, которое требует особого труда. А не просто снять постановку на несколько камер. Смотрел запись спектакля Эймунтаса Някрошюса и видел, где актеры переигрывают. В кино я им не верю, а в театре есть определенный элемент условности, особая подача звука и жеста. Посмотрел спектакль «Вишневый сад», который БДТ сделал в Minecraft. Был очень расстроен и оскорблен, потому что считаю, что это пошло, безвкусно и такого делать не надо. Не нужно создавать из Антона Чехова комикс. Я понимаю, что подобное продиктовано желанием распилить деньги, которые дали на онлайн-трансляции, но я считаю, что это неправильно. Мы таким не занимаемся.

«Труппа чувствовала себя плохо, потому что артист живет в театре тогда, когда взаимодействует со зрителем. Без работы актеры дохнут»

ЧТО СОБИРАЕТЕСЬ ДЕЛАТЬ?

• Самая главная проблема сейчас — когда нам разрешат работать, играть спектакли. Мы готовим две премьеры, это немало для нас. С 3 июля труппа выходит из отпуска и мы начнем репетиции «Бала воров» Ильи Славутского и моего спектакля «Васса Железнова». Мы будем работать днем, а Илья Александрович — вечером. Станем разводить потоки в театре, как сказала министр культуры РФ Ольга Любимова.
• Надеюсь, что фестиваль «Золотая маска» в Казани частично состоится. Посмотрим, когда разрешать посещать театры в Татарстане. Если все будет хорошо, никакой коронавирус не озлобится и не станет на всех нападать, зрители увидят театр им. Пушкина и «Мастерскую Петра Фоменко», которые покажут спектакли – лауреаты «Маски». Я думаю, что это хорошее дело. Качаловский фестиваль, если все будет нормально, мы проведем в 2021 году, поскольку в этом возникла «Золотая маска». Мы хотели быть гостеприимными, и подобное пошло нам на руку. Если бы не пустили «Маску» вперед, то сейчас бы расстраивались, что наш фестиваль отменился. А так мы его перенесли на юбилейный год — нам исполнится 230 лет.
• Я очень хочу верить, что театры смогут открыться в новом сезоне. Хотя кто может это спланировать? Каждый день получаем новую информацию. Сначала я слышу, что есть коронавирус, потом смотрю, читаю, что его нет. Затем вижу, что заболел кто-то из тех, кого я знаю, думаю: есть коронавирус. Далее говорят, мол, плевать, будем сейчас проводить парад Победы — значит, нет коронавируса. Смотрю, открывают магазин Zara в Санкт-Петербурге, стоит толпа, человек 300, и у них может быть коронавирус, но он неопасен. А у нас в театре, значит, опасен. Конечно, обидно.
• Зато за это время благодаря поддержке правительства РТ мы восстановили фойе, оциклевали и покрасили большую сцену, оциклевали и обновили паркет зрительного зала, верхнего фойе и буфета большой сцены, в зале малой сцены сменили отопление, а планшет сцены оциклевали, покрыли новым слоем фанеры и покрасили. Мы во всеоружии к встрече с дорогими зрителями.
• Самую гениальную фразу сказал Джорджо Стрелер: «Театр — для людей». Если он будет интересен критикам, театроведам, подобное хорошо, но это потом. Конкретно наш театр на каких-то отдельных критиков не работает, потому мне очень важно, чтобы зритель нас любил и помнил. Тогда и критики появятся. На мастер-классе в Китае я сказал, что строю театр радости. Что это такое? Зритель в зале должен смеяться и плакать. А эмоции возникают от мыслей, плакать просто так невозможно. Для меня важен эмоциональный театр, театр души и сердца. Это русский психологический театр, за таким люди и приходят в зал. Они ведь могут и дома прочитать пьесу, а вместо того садятся в машину, едут в театр, покупают билеты, наряжаются и приходят смотреть спектакль.
• Когда предлагают рассаживать в шахматном порядке или через ряд, я думаю: а как быть в фойе, туалете, буфете? Проблем много, но я думаю, что мы как-то сможем их преодолеть, на то мы и опытные. Я не хочу, чтобы люди заболели — зрители, актеры, работники театра. Не хочется верить, что коронавирус где-то ходит, но ведь он есть, граждане заболевают. У меня, слава богу, как-то обошлось. Когда мы приехали из Франции, у меня простыл актер, я его тут же отправил лечиться на две недели. У него не было никакого коронавируса, три раза брали мазок. Всех нас тоже проверили, все здоровы. У нас была сессия в Госсовете, перед ней всех проверили на антитела. Я говорю Марине Патяшиной (глава Роспотребнадзора по РТ — прим. ред.), что у меня нет никаких антител. Она отвечает: «С одной стороны, это хорошо, с другой — есть перспектива заболеть». Так и живем.
• Уже сейчас сотрудники начали выходить из отпуска, мы приступили к работе над спектаклями. Сапожники шьют обувь, костюмеры — одежду. Будем надеяться, что жизнь станет продолжаться. Мы стараемся сделать все, чтобы порадовать зрителя. Я сейчас в отпуске, но хожу на работу, потому что для меня ничего другого не существует, я привык так жить.

«Я обратился к президенту Татарстана, чтобы если не полностью возместили недополученный доход, но хотя бы помогли решить вопрос с зарплатами. Будем надеяться, что нас не бросят»

ПОМОГУТ ЛИ МЕРЫ ПУТИНА И ПРАВИТЕЛЬСТВА?

• Пока сильно никто не помог, но мы надеемся. Я обратился к президенту Татарстана, чтобы если не полностью возместили недополученный доход, но хотя бы помогли решить вопрос с зарплатами. Будем надеяться, что нас не бросят. А вообще, никаких других мер мне не надо, дайте возможность работать! У нас достаточно крепко стоящий на ногах театр, благополучно существующий во многом за счет своих дорогих зрителей.
• Меня очень интересует вопрос, когда разрешат продавать билеты. Я уже три раза отменял открытие касс, больше не могу. Давать объявление о продаже нужно минимум за полтора месяца до открытия сезона, а лучше за два. За сезон мы зарабатывали 64 млн рублей — это большие деньги. Никакие спонсоры нам их не давали — только любовь и интерес зрителей к нашему театру. При том что мы играли 300 с лишним спектаклей в сезон с учетом малой сцены.
• Все эти доходы от спектаклей, мы больше ничего не делаем. Не сдаем зал в аренду, не выращиваем грибы в подвале. В 1990-е у меня был замдиректора, который говорил: «Давайте будем грибы выращивать и зарабатывать деньги». Я ему сказал, что мы театр, а не теплица. Хотя грибы я люблю.

«Зрители нам звонят, спрашивают, когда мы откроемся. Многие не сдают билеты, говорят, что любят нас и ждут. Я приму их с удовольствием»

ВАШ ПРОГНОЗ ПО СИТУАЦИИ

• Я 50 лет работаю в театре, и такого ни разу не испытывал. Во время войны люди играли спектакли, зрители могли приходить. С одной стороны, мне кажется, что они будут посещать театры. На всех верандах в ресторанах сидят кучи посетителей, никто не боится, все ходят в масках. Смотрю, молодые идут, гуляют, обнимаются. Я уже замучился ходить в маске, тяжело дышать. Как к этому отнестись? Очень сложно понять. Хочется надеяться, что все будет хорошо. Не сразу так, как существовало, но все-таки жизнь станет побеждать. Конечно, какой-то процент будет бояться ходить, это естественно. Я и сам стану бояться, чтобы люди не заболели. Человек может заболеть на улице, а скажет, что в театре. Как это определить? Конечно, если 50–100 зрителей заболеют после спектакля, будет очевидно.
• Зрители нам звонят, спрашивают, когда мы откроемся. Многие не сдают билеты, говорят, что любят нас и ждут. Я приму их с удовольствием.
• Альтернативы театральному спектаклю, общению с залом нет. В свое время, когда у нас отменили религию, в ходу была фраза Владимира Ленина, что после революции религию заменит театр. Там есть такое же живое взаимодействие, как и в религиозных обрядах.