«Какие-то 7–8 ауешников школу держат в кулаке – это разве нормально?»

Рафил Нугуманов: «Мы не можем сегодня сказать, что в МВД хорошая зарплата, есть недобор, нехватка квалифицированных кадров. Может, не тех еще берем, но это временное явление, я думаю, что точка окажется поставлена» Фото: «БИЗНЕС Online»

«СТАРОСЛУЖАЩИЕ — ЭТО НУЖНОЕ И ВАЖНОЕ ЗВЕНО»

— Рафил Габтрафикович, сегодня День защитника Отечества, который раньше был Днем Советской армии. А как складывались ваши отношения с армейской службой?

— Для начала хочу поздравить всех причастных с праздником!

В армию меня призвали из Лениногорска. Попал я служить в Германию, ГСВГ (Группу советских войск в Германии), город Шверин. Был в тех краях несколько лет назад. Служили мы с удовольствием, как раз попали в интересное положение, когда срок службы уменьшили — с трех до двух лет. Но моему призыву досталось еще три года. Я зенитчик. Ребята передвигались по всей Германии, выезжали на стрельбы к границе с ФРГ, мы охраняли границу Варшавского договора. И не помню, чтобы над кем-то издевались…

— Вообще дедовщины не имелось?

— Она была мощная в зенитных войсках, например, молодой пил балтийскую воду, когда на Балтике стреляли, но такая традиция у всех есть, что у моряков, что у других. Но никто тебя не бил, не издевался. Наверное, молодому было труднее нести службу, он дежурил на кухне, посуду мыл, на хлеборезке стоял, вот такие вещи существовали. Но старослужащие — это нужное и важное звено. Они, может, важнее командиров, потому что учили молодых солдат. Меня, например, натаскивали наводчиком. Старослужащий как посадит за зенитку, к обеду уже руки отваливаются, хорошо или плохо, но я стал лучшим в своей части. Потом без учебки за два года я оказался сержантом, заместителем командира взвода. Если бы старослужащие меня не учили работать, то вряд ли бы так получилось.

— Сейчас бы, наверное, и не успели такого достичь, служат ведь всего год.

— Мое мнение, что год — это слишком мало, солдат только-только чему-то научился, учебку прошел, а ему уже увольняться пора. Но руководству государства, наверное, виднее…

«Пошли мы к военкому, который заявляет: «Будешь служить сверхсрочную». Ну какая служба, я только-только из армии вернулся… Он говорит: «Тогда будешь здесь работать, в милиции». На тот момент у меня, пожалуй, большого желания не имелось, но в конце концов 39 лет отдал милиции»Фото: Шамиль Абдюшев

— Вы посоветовали бы нынешней молодежи идти в армию?

— Случались тяжелые времена, когда в армии было на самом деле плохо и с питанием, и с одеждой, и с издевательствами. И сейчас происходят отдельные ситуации, которые надо разбирать, но в целом история очень сильно изменилась в лучшую сторону. В армию нужно идти, чтобы защищать свое Отечество. А кто будет это делать, если завтра придет беда?

— Ваши дети, внуки служили?

— В армии все побывали, один из внуков сейчас учится в академии артиллерии в Санкт-Петербурге. Я думаю, что все будет нормально.

— Это правда, что вы в милицию попали случайно благодаря своему дяде?

— Так оно и было, я приехал в Казань, так как в деревню пришла техника, рабочая сила в сельской местности оказалась уже не так востребована. Прибыл к дяде, а с ним вместе воевал военком Кировского района. Пошли мы к военкому, который заявляет: «Будешь служить сверхсрочную». Ну какая служба, я только-только из армии вернулся… Он говорит: «Тогда будешь здесь работать, в милиции». На тот момент у меня, пожалуй, большого желания не имелось, но в конце концов 39 лет отдал милиции.

«На любое кладбище придите (татарское, русское), везде огромные памятники стоят в таких хороших местах. Это же молодые ребята, которые погибли в войнах, разборках» Фото: Нетелев Роберт/Фотохроника ТАСС

«В РОССИИ ВСЕГДА ТАК БЫЛО, КОГДА УЛИЦА НА УЛИЦУ, ДЕРЕВНЯ НА ДЕРЕВНЮ»

— На ваших глазах разворачивались многие события. Тот же «казанский феномен», лихие 90-е…

— «Казанский феномен» и лихие 90-е — это все-таки не одно и то же. В России всегда так было, когда улица на улицу, деревня на деревню, в Казани на Кабане всю жизнь дрались. Поэтому молодежь, когда ей стало неинтересно, начала создавать группировки. Вроде как для защиты своего микрорайона, места жительства, другое, третье… Тогда не стоял вопрос экономический, не было разбоев, грабежей. Просто хотели показать силу, удаль, начали появляться качки, они мощно тренировались. Ведь были группировки, где спиртное и табакокурение запрещались. Силу девать некуда, вот и пошли уже серьезные драки. Случалось, что в машину милицейскую бросали гранату, были погибшие. Я тогда работал замначальника уголовного розыска республики, мы знали ребят, но активно заниматься  начали после того, как себя проявила «тяпляповская» группировка — со взрывами, гранатами, драками…

— То есть поначалу там не имелось экономической подоплеки?

— Большой — нет. Да, где-то вымогали деньги, но это были в основном мелочные вещи, к тому же и в местном обкоме партии, и в Москве не давали возбуждать уголовное дело за бандитизм. Не может быть в Советском Союзе бандитизма — и всё тут! 

Но дальше пошли, к сожалению, рэкет, грабежи, откаты, другое, третье, там уже страшнее, сотни ребят положили… На любое кладбище придите (татарское, русское), везде огромные памятники стоят в таких хороших местах. Это же молодые ребята, которые погибли в войнах, разборках. И там же не все были амбалами с двумя извилинами в голове, лежат умные, красивые, грамотные ребята. Просто судьба вот так распорядилась. Не в том направлении проявили себя, а государству они не нужны оказались в то время. Хотя из них могли бы получиться и министры, и депутаты, и генеральные директора, и военачальники.

— Но из кого-то депутаты и прочие начальники получились…

— Ну да, есть такие…

— С лидерами группировок вы часто общались лично? 

— Их приглашали в отдельные кабинеты, нормальные ребята при общении, профилактической беседе. Ну никогда у них не было дурости такой, они все понимали, рассуждали, парни грамотные. Мы общались, но они продолжали свою работу, пока МВД не взялось за дело.

Вообще, наверное, МВД в Татарстане впервые в России начало войну против группировок, когда расстреляли наших депутатов в Менделеевском районе, вот тогда и был принят закон о задержании на месяц. Стали мощно их прессовать. Криминальная милиция подключилась, молодец у нас Ренат Закиевич Тимерзянов, он возглавил, была совместная работа с прокуратурой, вместе с Загидуллиным Фаридом, был такой зампрокурора Татарстана, к сожалению, покойный. И ФСБ подключилась. В итоге мы сумели гидре голову отрезать и еще три, чтобы не выросло.

Но пустое место все равно кем-то восполняется. Сейчас появляется АУЕ, другое, третье. Но сейчас, как мне кажется, лидеры группировок сами не хотят возвращения в 90-е, они все уже ушли в экономические правонарушения, мошенничество, аферы, то есть преступления белых воротничков, им стрельба на улице не нужна.

— Откуда же тогда это самое АУЕ возникло?

— Сейчас ветераны группировок отсидели, начали выходить из мест лишения свободы, видимо, их влияние потихонечку нарастает.

Но, я считаю, если мы всем обществом не будем заниматься в школах и других местах, то молодежь просто потеряем. Ведь какие-то 7–8 ауешников школу держат в кулаке — это разве нормально? И никто им отпор дать не может. Нам надо думать, вспомнить старые времена, давайте не будем их именовать коммунистическими, боевой комсомольской дружиной, ОКОДом, назови по-другому. Но у нас должны быть группы, государством созданные, занимающиеся правоохранительной деятельностью, не нарушающие закон. В каждой школе есть группа людей, которые не хотят, чтобы у них развивалось АУЕ, они просто не дадут. Когда пойдут стрелки и прочее, тогда полиция всегда будет на их стороне. 

«Спасибо ему, он [Хохорин] не стал рассказывать, как у нас здесь замечательно. Артем Валерьевич (в центре) вскрыл язвы: в первую очередь молодежные движения криминальные, ауешники все эти. Необходимо с ними бороться» Фото: «БИЗНЕС Online»

«СЕЙЧАС УЖЕ НЕ ВИДИМ В КИНО ОТВАЖНОГО ПОГРАНИЧНИКА, ХОРОШЕГО СЛЕСАРЯ»

— Министр МВД по РТ Артем Хохорин на последней коллегии ведомства неожиданно жестко прошелся по всему этому кругу вопросов.

— Спасибо ему, он на коллегии не стал рассказывать, как у нас здесь замечательно, хотя и впрямь много хорошего есть. Но Артем Валерьевич вскрыл язвы: в первую очередь молодежные движения криминальные, ауешники все эти. Необходимо с ними бороться.

— Нынешняя общественная среда помогает популярности криминальной субкультуры?

— Есть определенная категория людей сегодня среди молодежи, которые смотрят кино, где все хорошо: машины крутые, рестораны, девочки. Они такое наблюдают каждый день. Мы сейчас уже не видим в кино отважного пограничника, хорошего слесаря, токаря, комбайнера, а смотрим на все это. Подросток тоже подобное хочет, но получается, что у него нет денег. Многие спортивные заведения стали платными, тоже возможности нет пойти, а чем ребяткам заняться?

Потом появилась такая хорошая вещь, которая у меня тоже включена, — это интернет. В нем какой только заразы нет, там толкают все, в том числе и наркотики, всякую дрянь, рассказывают, как взрывчатку сделать. И АУЕ тоже забивает голову молодого человека. Интернет никем не контролируется, и получается, что молодой человек получает оттуда заряд. Тут его не приняли, спортзал ему не требуется, нигде он не нужен, в высшие учебные заведения не пошел, толком работы нет, на шее родителей или еще в школе учится, они работают день и ночь. Школа дает только образование, а в советское время она еще и воспитывала.

Сейчас у нас получается такой разрыв, а молодежи надо как-то себя проявить. Вот она и начинает показываться в АУЕ. Потом, не дай бог, возникает пара судимых пацанов, которые отсидели, пальцы веером, говорят, мол, вот мы какие. Всем ясно, что эти «наставники» заканчивают очень плохо, годам к 60 пять ходок, ни кола ни двора. Вот примерно такой конец ждет ауешников.

— Говорят, что Рената Тимерзянова, ушедшего с поста главного федерального инспектора РТ, сделали советником министра МВД по РТ для того, чтобы усилить борьбу с новыми группировками, ведь он мастер этого дела.

— Я думаю, да. У Рената Закиевича второе дыхание откроется, считаю, что для МВД он окажется большим помощником. Но Тимерзянов советником будет, а работу в полях станут делать ребята, которые есть сейчас в органах. У Рената Закиевича опыт огромный, все прошли через него  — «Жилка», «Хади Такташ», «29-й комплекс». Всех не перечислить.

— Но вы непосредственно с этой темой не взаимодействовали?

— Я был начальником милиции общественной безопасности, с группировками я работал так. Отвечал за Казань, местные ОПГ более-менее знал, а напрямую мы, милиция общественной безопасности, работали больше по недопущению, разгону места встречи, где была стрельба. Непосредственно допросами, арестом, конкретно раскрытием преступлений занималась криминальная милиция совместно с прокуратурой.

«Я СЧИТАЮ, ЧТО МЫ ПОМОГЛИ «РУБИНУ» СТАТЬ ЧЕМПИОНОМ И СМОГЛИ НЕ ДОПУСТИТЬ КРУПНЫХ ДРАК»

— Зато вы занимались футбольными фанатами. Среди приезжих болельщиков «Спартака», ЦСКА и прочих команд у казанской милиции-полиции репутация являлась довольно жесткой.

— Это оправданно, по-другому, наверное, и нельзя было нам себя вести. Вы помните, как в Казань с утра приезжают фанаты «Спартака», 2–3 тысячи молодых, накаченных полупьяных ребят, которые шествуют по улице Баумана, начинается всякое… Если бы мы этого не делали, жестко с ними не работали бы, плохо бы все заканчивалось. Потом мы же пресекли много больших драк на Центральном стадионе и не на нем самом, а около него. Нам даже пришлось в свое время фанатов огораживать решеткой от обычных болельщиков. Я считаю, что мы помогли «Рубину» стать чемпионом и смогли не допустить крупных драк.

— Вы сами болеете за «Рубин»?

— А кого еще поддерживать, если это была мощная команда, я никогда за другие клубы не болел.

— Как вы общались с лидерами фанатов?

— Я сам выходил к ним, разговаривал, выслушивал, где-то и наши сотрудники были правы, закрывали их, а ведь и в туалет надо! Вот эти вопросы решали. И я, и мои замы были постоянно на секторах, мы работали. Пока игра не началась, фанаты — нормальные ребята, с ними можно побеседовать. Но, как только стартует матч, они, как вам сказать, глаза на лоб — и вперед. Можно им любую команду дать, и они будут ее выполнять. Мы их сразу не выпускали. Игра кончилась, держали ребят минут 15, чтобы успокоились. Они приходили в себя — и опять нормальные люди, улыбаются, вопросов никаких нет.

— Были у вас какие-то ноу-хау в работе с приезжими фанатами?

— Да, мы их возили в монастыри, показывали им город, рассказывали, где можно питаться. Хотели, чтобы у людей были нормальные условия отдыха.

— В Москве полиция так же себя вела?

— Не знаю насчет столицы, не бывал там на футболе, но мощные драки происходили между фанатами в Первопрестольной, а мы этого в Казани не допустили. Здесь спасибо и командам, они добросовестно себя вели. Ведь если на поле начинается драка, то что творится на фанатских трибунах! Это страшная вещь, а если прорвутся, то рвать же будут? Потому и они молодцы, и городские власти хорошо работали, нам и ЧОПы помогали, и дружина. Все вместе мы взаимодействовали.

«В любом случае ни министр, ни его сотрудники не будут выгораживать тех, кто пытает задержанных. Говоря же про «шампанское», я до сих пор в это не верю до конца» Фото: © Максим Богодвид, РИА «Новости»

«ГОВОРЯ ПРО «ШАМПАНСКОЕ», Я ДО СИХ ПОР В ЭТО НЕ ВЕРЮ ДО КОНЦА»

— Это правда, что у уголовников в прежние времена были какие-то принципы, правила, которых они строго придерживались?

— Наверное, в 70-е годы у них какие-то свои принципы существовали, да. Но человек же все равно остается жуликом, разбойником, пусть и с принципами. 

— Откуда такая жестокость появляется у нынешних полицейских, как случаются такие истории, как в ОП «Дальний»?

— У КГБ, ФСБ всегда была мощнее техника и ребята грамотные, и зарплата повыше, наверное, у них нет такого: утром пришел, а там 5–10 нераскрытых преступлений. КГБ планово работал, поэтому у него деятельность шла лучше, и сейчас так же трудятся, молодцы.

А у нас сегодня в полиции есть рост преступлений, общественность требует их раскрыть. Горячие ребята, может, срываются, начинают действовать незаконными методами, это не нормально. Сейчас воспитательного органа нет в МВД, если раньше был замполит, он мог где-то и в кино сводить, и в музей, и в театр… Сегодня, к большому сожалению, воспитательного органа нет. Ну имеются кадровики, психологи, Харис хазрат у нас есть, он молодец, спасибо ему, дай бог здоровья. Но ребята получают огромное негативное влияние: перед ними бросаются деньгами и крутые, и наколотые, сотрудник же впитывает в себя это, а противодействовать у нас не всегда получается. Потом мы ведь не можем сегодня сказать, что в МВД хорошая зарплата, есть недобор, нехватка квалифицированных кадров. Может, не тех еще берем, но это временное явление, я думаю, что точка окажется поставлена…

В любом случае ни министр, ни его сотрудники не будут выгораживать тех, кто пытает задержанных. Говоря же про «шампанское», я до сих пор в это не верю до конца. 

— Вы сейчас с МВД связаны?

— Я все еще не теряю с ним связи, бываю на коллегиях ведомства, на мероприятиях. Все-таки отдал 39 лет жизни службе, я советник у Артема Валерьевича на общественных началах.

— По каким вопросам с вами советуются?

— Больше по теме общественного порядка, чем я и занимался. Работая депутатом Госсовета РТ, также контролировал эту проблематику, сейчас я в Общественной палате Татарстана зампредседателя, у меня тоже вопросы правоохранительной деятельности.

«Фаузия Байрамова в душе не злая женщина, она хотела, чтобы мы в Татарстане имели больше национальной свободы» Фото: Шамиль Абдюшев

«САМА ПО СЕБЕ ФАУЗИЯ БАЙРАМОВА — ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНЫЙ ЧЕЛОВЕК»

— Раз вы занимались общественной безопасностью, значит, и митинги 80–90-х тоже были в зоне вашего внимания.

— Да, тогда до 50 тысяч человек собирались, спасибо Аллаху, что мы, милиция, имея право применить силу, в некоторых моментах ее не использовали. Было, что закидывали нас, били. А парни с зелеными повязками «Азатлык» бесчинствовали порой, но мы это прошли.

Там ведь среди митингующих интересные люди были. Сама по себе Фаузия Байрамова — очень интересный человек. Она же в душе не злая женщина, хотела, чтобы мы в Татарстане имели больше национальной свободы. Может, тогда пресса лишнего про нее говорила, создала ей такой негативный имидж. Но главное, что на этом этапе и Минтимер Шарипович Шаймиев, и МВД, и та сторона, и эта, все мы не допустили крови и прочих всевозможных вещей, как и российское правительство — событий по образцу Чечни середины 90-х, а они у нас в республике могли бы быть. Но здорово, что этого не произошло.

— Сейчас вас можно видеть на мероприятиях рядом с той же Байрамовой…

— Самое интересное, что я как-то участвовал в передаче «Таяну ноктасы» на ТНВ. Там Байрамова тоже была, после окончания она мне говорит: «Рафил эфенди, довезите меня до центра». Пожалуйста, мы с ней мило побеседовали, пока ехали.

«С Азатом [Гайнутдиновым] мы дальше станем работать, он мощный парень, радеет за свое дело и будет стараться не только о бывших заключенных» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Наверное, приходится общаться и с бывшими подопечными. Вот, Азат Гайнутдинов — руководитель центра реабилитации и адаптации бывших заключенных, а когда-то был по другую сторону баррикад.

— У нас в России сейчас нет закона о ресоциализации, я выступал в Госдуме на эту тему и говорил, что надо, надо, надо. Человек выходит, а у него ничего нет, неделю-полторы друзья его приняли, потом он получил 2–3 тысячи, но куда идти? Ему остается заново совершать преступление, и у нас половина тех, кто освобождается, возвращаются в колонию. Там вроде свободы нет, но в то же время накормят, напоят, все есть. Потому государство должно подобным заниматься.

Вот Азат начал данный вопрос прорабатывать, он, во-первых, изнутри знает, что это такое, у него сотни людей, которых поставил на ноги, женил, дети, свадьбы... Такую работу не только Гайнутдинов должен делать, но и государство. Мы бывшим заключенным обязаны давать те же, грубо говоря, ночлежки, у нас же их нет в Казани. Ну куда отправится человек, если ему некуда пойти, а во всех странах такие места есть. В той же Франции я был, мы ездили туда в командировку изучать опыт. В ночлежки, пожалуйста, заходи, тебя помоют, накормят, одежду выстирают, высушат, утром идешь опять искать работу, а у нас же этого нет.

Человек, который освободился из мест заключения, во-первых, уже отвык от сегодняшних реалий, если 10–20 лет сидел за решеткой, он ничего не знает. Я думаю, что с Азатом мы дальше станем работать, он мощный парень, радеет за свое дело и будет стараться не только о бывших заключенных. Гайнутдинов организовал на Колхозном рынке бесплатное питание, и самое интересное, что туда больше ходят не ранее судимые, а бабушки, дедушки, все люди, их кормят. Вопросов нет, он молодец! Ну и спасибо тем, кто помогает ему.

«В Госсовете, наверное, сложнее, чем в МВД, быть не может. Госсовет — это более-менее нормированный рабочий день. Придешь в парламент в субботу — сразу вопросы: а чего он приехал?.. В МВД такого нет...» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я УШЕЛ ПО СВОЕЙ ВОЛЕ, МЕНЯ АСГАТ АХМЕТОВИЧ ДАЖЕ ПЫТАЛСЯ НЕ ОТПУСКАТЬ»

— После 39 лет службы в МВД вы решили отправиться в Госсовет.

— Мне очень тяжело было уходить, но…

— По своей воле?

— Я ушел по своей воле, меня Асгат Ахметович Сафаров даже пытался не отпускать, говорил, мол, давай Универсиаду проведем. Как раз тогда выборы в Госсовет начались, я попросил отпустить. Но, наверное, я и после ухода в МВД работал, у меня там долгое время и кабинет был. Трудясь в парламенте, себя больше чувствовал сотрудником милиции, а потом уже депутатом, это в первые годы. Ну и потом все законы, которые проходили через нас (о дружинах, тишине, внештатных воспитателях), все равно нужные были для работы МВД. Даже над решением каких-то бюджетных вопросов мы вместе трудились.

Потом, работая, ты не станешь делить деятельность на МВД, прокуратуру, юстицию, суды, например, мировыми судьями приходилось мне заниматься очень тесно. Если сегодня последние объявят забастовку, то милиция тоже встанет, поэтому я чувствовал, что продолжаю ту же работу, которая была у органов внутренних дел, только на законодательном уровне, более вежливо, культурно, без красивых нецензурных слов, которые, к сожалению, там приходилось применять.

«Работая, ты не станешь делить деятельность на МВД, прокуратуру, юстицию, суды, например, мировыми судьями приходилось мне заниматься очень тесно»Фото: «БИЗНЕС Online»

— Где оказалось труднее?

— В Госсовете, наверное, сложнее, чем в МВД, быть не может. Госсовет — это более-менее нормированный рабочий день, там суббота и воскресенье у тебя есть. Придешь в парламент в субботу — сразу вопросы: а чего он приехал?.. В МВД такого нет, мы в воскресенье ходили на работу, каждую субботу практически трудились, да и огромные командировки: там ЧП, тут инцидент, могут поднять с постели в любое время. Особенно в 90-е годы, там ночью по 2–3 раза вызывали, хотя я был вроде не начальником криминальной милиции, тогда всех поднимали на более-менее серьезные преступления, все работали, потому что милиция общественной безопасности — это ПДН, участковые, обход квартир, встреча с молодежью, ГАИ, которая номера где-то зафиксировала… Мы в раскрытии преступлений в любом случае принимали активнейшее участие. 

— Тогда были еще и живые легенды сыска, например Гетманский…

— Да, Паша Гетманский держал в руке Бауманский район, потом часть Вахитовского. Бауманский был одним из тяжелых районов, потому что все рестораны, зоны отдыха, ночные клубы здесь.

— Сейчас такие легенды есть?

— Думаю, да, почему нет, в каждом отделе полиции имеются оперы, которых бандиты уважают. Для этого нужно всего-навсего невиновного человека не загонять в тюрьму. Возможности такие есть, где-то помахались друзья, можно спокойно их обоих отправить, а если разберешься, вроде серьезных последствий нет: два друга, два товарища, два соседа подрались, утром распили мировую и пошли дальше. Обоих можно загнать, лет через 5 они выйдут уже озлобленными на общество, а можно поработать, взять на профилактический учет. Можно, извиняюсь за выражение, не находить в кармане, если нет, наркотики. Вот такой опер станет уважаемым.

Есть железное правило: ты человека хоть на 5, хоть на 10 лет отправь, вернее, это суд решит, если за дело, то к оперативнику уважение всегда будет. Письма пишут, даже освобождаясь, к нему едут. Я опером работал уже 40 лет назад, наверное, ко мне в 2019 году пришел человек, он мальчишкой был тогда. Потом 2–3 раза совершал повторно преступления, попросил в больницу устроить, говорит, что умирает. Откуда он меня отыскал? Вот таких оперов много в любом отделе полиции. 

«Язык должен сохраняться, у нас до сих пор есть еще деревни, где русского не знают. Я думаю, это устаканится, все нынешние «языковые вопросы» разрешатся в хорошем смысле» Фото: «БИЗНЕС Online»

«МНЕ ПРИЯТНО, ЧТО Я ТАТАРИН»

— Вы сами родились в татарской деревне, вас часто можно видеть на татарских концертах…

— Да, не отрицаю, мне приятно, что я татарин. Язык должен сохраняться, у нас до сих пор есть еще деревни, где русского не знают. Я думаю, это устаканится, все нынешние «языковые вопросы» разрешатся в хорошем смысле.

— Что думаете о нынешней татарской эстраде?

— Вопросов нет, я дома частенько и канал «Майдан» включаю, Там хорошие, красивые песни, но иногда на эстраду посмотришь — начинают прыгать, орать, плясать и кричать. Мне это не очень нравится, потому что я воспитан на Ильгаме Шакирове, Альфие Авзаловой.

— Вы также на религиозных мероприятиях часто бываете.

— К большому сожалению, мы поколение людей, потерянное для религии. Бог так сделал, нас к ней не привел, но в душе в любом случае она сидит. В религии ведь ничего плохого нет: не укради, не убивай, все хорошее же. Моральный кодекс строителя коммунизма в любом случае был написан по мотивам Торы, Библии и Корана. Поэтому сегодня, к большому сожалению, не получается пятикратный намаз совершать. Сегодня я заканчиваю читать поэтический перевод Корана Шумовского. Но, когда приглашают на мероприятия, я никогда не отказываюсь. У меня много знакомых среди религиозных деятелей, с ними общаюсь, по крайней мере вот так.  

— Почему в 2019 году вы не стали баллотироваться на новый срок в Государственный совет РТ?

— Ну 10 лет прошло, сколько можно. Я там отдал две смены, да и президент говорит, что нужна свежая кровь. Так получилось, что мне не предложили новый срок и я не пошел.

— Но, например, Разиль Валеев отдал парламенту 30 лет жизни.

— Его заменить тяжело, он тянул такую ношу — образование, культура, языки, это нелегкая работа. Меня туда поставь — я не смогу. Мне, наоборот, тяжелее, наверное, было начинать трудиться депутатом, потому что исполнять законы — одно дело, а принимать, готовить их — совсем другое. Оказалось непросто.

«Не теряю с МВД связи, бываю на коллегиях ведомства, на мероприятиях. Все-таки отдал 39 лет жизни службе»Фото: «БИЗНЕС Online»

«СКУЧАТЬ НЕ ПРИХОДИТСЯ, ВСЕ ЗАКОНЫ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ проводят ЧЕРЕЗ ОБЩЕСТВЕННУЮ ПАЛАТУ»

— Не скучаете по правовым делам?

— Вот перед вашим приездом мне прислали документ на компьютер, чтобы сделать правовое заключение, я выполнил. Скучать не приходится, все законы в любом случае проводят через Общественную палату, которая дает свое заключение. Как правило, там все уже продумано, если не нравится что-то, мы можем написать: это нас не устраивает.

— У вас на столе портрет супруги Людмилы Нугумановой. Как так получилось, что в семье у вас имелись два заместителя министра: образования и МВД?

— Это было уже давно, она сейчас работает ректором Института развития образования РТ, где занимаются повышением квалификации учителей.

— Вы друг другу помогали двигаться по карьерной лестнице?

— Думаю, нет, я ей мешал только жить, извиняюсь за выражение. Когда мы съехались, она уже была завроно, директором техникума, а потом я ее забрал в Чистополь. И кем? Завучем в школе, а это крупное понижение. Там жена опять директором стала, я ее привез снова в Казань. И куда? Директором школы №80, так что она сама работает, молодец!

— Супруга поддерживала вас? Ведь вы дома нечасто бывали и вызовы среди ночи…

— Она понимала, и, по крайней мере, не было таких упреков — что, где, как. Знала, что работа есть работа. К большому сожалению, воспитанию детей не всегда получалось уделять время, но это уже другое…

— Всем интересно, где вы сейчас трудитесь. Мы сидим в кабинете, расположенном в ПАО «Таттелеком».

— В «Таттелекоме» работаю — мощная организация. Практически в республике вся связь наша, надо иметь в виду, если, не дай бог, что-то случится, другой связи не будет, сотовой — тоже. Потом сегодня телевидение развивается очень мощно, интернет, я думаю, компания, в которую пришли новые руководители, уверенно движется вперед. Я здесь советник генерального директора, на мне вопросы гражданской обороны, МЧС, пожарной безопасности.

«Тяжелее, наверное, было начинать трудиться депутатом, потому что исполнять законы — одно дело, а принимать, готовить их — совсем другое. Оказалось непросто» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Для вас это новое направление?

— Нет, в МВД я работал, все было в моих руках. Новое — охрана труда, вот тут, извиняюсь, заново приходится учить и Трудовой кодекс, вспоминать и другие законодательные акты. Это нужно, все в охране труда работает на человека. Не все только деньги выжимать из него, а прежде, чем забрать, надо многое дать. Необходимо обезопасить сотруднику работу, снабдить его спецодеждой, врачебно проверить. Это все моя деятельность. Ну и в другие вопросы я как советник не могу не входить, не влезать. Я только начал работать, три-четыре месяца.

— Вообще, как показывает опыт, пенсионеры МВД везде востребованы, в любой сфере.

— Я не могу критиковать свою Россию, но в советское время было 25 лет выслуги, и потом люди могли продолжать еще работать, сегодня — 20 лет. Человек только устроился, 20 лет отслужил, опытный стал, получил свою пенсию, правда, небольшую, 15 тысяч, наверное, и ушел. И эти нормальные сотрудники везде себя находят: и просто сержанты — где-то в ЧОПах, и офицеры — в службах безопасности, фирмах всевозможных, и руководители. Но я считаю, что сотрудник МВД должен отрабатывать до конца, может быть, до 65 лет и не нужно, но начальник полиции мог бы до 60 спокойно трудиться. Почему уходят в 40–45 лет? Это не нормально, я думаю, и людям хочется работать.