«В городе был какой-то ажиотаж вокруг ТФБ, но нам до последнего говорили не поддаваться»

В понедельник в Вахитовском суде продолжился допрос свидетелей по делу экс-председателя правления ТФБ Роберта Мусина Фото: «БИЗНЕС Online»

«ТАТФОНДБАНК ПРИОБРЕЛ СВОИ ЖЕ ОБЛИГАЦИИ?»

В понедельник в Вахитовском суде продолжился допрос свидетелей по делу экс-председателя правления ТФБ Роберта Мусина. Если на предыдущее заседание пришел всего один свидетель, то в этот раз их было сразу четверо — и все из числа бывших работников Татфондбанка. Среди них оказался один из менеджеров доверительного управления «ТФБ Финанс» Илнар Абдульманов. Его фамилия стала широко известна еще до отзыва лицензии банка: он один из фигурантов дела о мошенничестве. По версии МВД, а затем и следкома, свидетель, два зама Мусина Вадим Мерзляков и Сергей Мещанов, а также два менеджера Тимур Вальшин и Рустем Тимербаев обманом перевели застрахованные средства вкладчиков в доверительное управление (ДУ), где деньги оказались не защищены. 9 месяцев все пятеро провели в СИЗО, под арестом они оказались даже раньше Мусина, затем их отпустили, но статус обвиняемых не сняли. Сейчас следствие завершено, дело готовится к передаче в суд. Следком насчитал 2 млрд рублей ущерба.

Отвечая на вопросы судьи Наиля Камалетдинова, Абдульманов рассказал, что женат, у него трое детей, сейчас официально нигде не работает, судим не был, а с Мусиным лично не знаком. Все последующие ответы свидетеля сводились к общим формулировкам, которыми он давал понять, что помнит мало.

В Татфондбанке мужчина с 2003 года, а в 2017-м пришлось уволиться — как раз из-за уголовного дела, по которому у него до сих пор арестовано имущество: квартира и две машины.

В ТФБ с 2014 года и вплоть до увольнения он работал начальником управления активных операций на рынке ценных бумаг, находился в прямом подчинении Тимура Вальшина. В целом подразделение курировал Мерзляков.

Речь во время допроса Илнара Абдульманова пошла об эпизоде «неудачного» для ТФБ обмена активами с Бинбанком, ущерб по которому оценивается в 2,7 млрд рублей Фото: Анастасия Гусева

Речь во время допроса Абдульманова пошла об эпизоде «неудачного» для ТФБ обмена активами с Бинбанком, ущерб по которому оценивается в 2,7 млрд рублей. Следствие полагает, что ООО «Московская инжиниринговая группа» (МИГ) было привлечено к этой сделке в целях конспирации. Прокурор Динар Чуркин спросил, известно ли свидетелю о данной сделке.

— Честно, не могу вспомнить, — практически не думая, ответил тот.

— А вам известно, что Татфондбанк уступил право требований по кредитным договорам данной организации? — продолжал гособвинитель.

— Нет, не помню. [Сумму] не помню, — также без замешательства выдал мужчина.

— Вопросов нет, — сдался прокурор. У другого гособвинителя Руслана Губаева вопросов тоже не нашлось.

Далее, отвечая на вопросы представителей АСВ, Абдульманов рассказал, что в кредитный комитет не входил и, как тот работал, ему неизвестно. Этим занималось другое управление, а его отделу, который проводил операции на Мосбирже, работа кредитного комитета была не особо интересна. Впрочем, свидетель заявил, что с представителями Бинбанка, например, его отдел общался по сделкам купли-продажи облигаций на Мосбирже. «Ценные бумаги обсуждались, облигации Бинбанка, стоимость не помню», — сказал он.

Представитель АСВ уточнил, каким образом банк согласовывал сделки на бирже, проходили ли будущие сделки визирование и мог ли часть сделок проводить непосредственно менеджер «ТФБ Финанс».

— Если объемы небольшие, то да. [Сумма облигаций] может быть до 50 миллионов рублей. Однако это не точно. Но если больше, то там уже [решение принимало] правление банка, — расплывчато ответил он. — Члены правления банка рассматривали вопрос на заседании правления, потом готовили бумагу…

— То, что ценные бумаги, которые были на балансе банка, уступались кому-то, до вас доводились?

— Ну мы могли дать поручение перевести с одного счета на другой по приказу сверху. Чисто техническую функцию выполняли — и всё, — заявил мужчина.

Прокуроры напомнили свидетелю его показания из скр

По словам Абдульманова, на конец 2016 года рыночная стоимость облигаций Татфондбанка составляла порядка 30% от номинала — в абсолютном выражении это «плюс-минус 300 рублей».

— А как часто в период вашей работы банк покупал свои ценные бумаги? — продолжали допрос представители АСВ.

— Банки не могут покупать свои ценные бумаги чисто технически, — не задумываясь ответил свидетель.

Выслушав скудные ответы, гособвинители попросили зачитать показания, которые менеджер «ТФБ Финанс» дал на допросе у следователей в ноябре 2017 года. Тогда представители СКР показали ему договор купли-продажи ценных бумаг от 13 декабря 2016 года и попросили объяснить его суть соглашения. Мужчина рассказал, что в начале декабря его вызвал к себе зампред банка Мерзляков и попросил подготовить бумаги по данному договору. Первый также отметил, что сумма по контракту составила 2,7 млрд рублей, а документы он перепоручил готовить кому-то из своих подчиненных.

«Покупка данных бумаг, указанных в договоре, была инициирована председателем правления банка Мусиным или согласно решению правления ТФБ», — добавил тогда же, на допросе, Абдульманов.

Кроме того, следователей интересовало соглашение о зачете встречных однородных требований, подписанное в тот же день между ООО «МИГ» и ПАО «Татфондбанк». «Затрудняюсь ответить, [кто готовил проект этого соглашения], я не готовил его, не помню», — ответил он. Все свои показания свидетель подтвердил уже в суде.

— А в чем суть сделки была, можете объяснить? — уточнил Губаев после того, как убедился, что менеджер «ТФБ Финанс» понимает, о каких документах идет речь.

— Это было связано с кредитами, а мы не кредитное подразделение, потому вопрос лучше им адресовать, — ушел от ответа тот.

— Что тогда ООО «МИГ» покупало у Татфондбанка? — не унимался Чуркин.

— Детали сделки не могу сказать, могу только подтвердить, что приобретались облигации, — сказал мужчина.

— А выгода для банка в чем? Тут же речь идет о приобретении Татфондбанком своих же облигаций у Бинбанка, — продолжил прокурор.

— Татфондбанк приобрел свои же облигации? — с неподдельным удивлением переспросил Абдульманов. — На собственный счет, насколько мне известно, банк не может приобретать собственные облигации… На какую-нибудь компанию если только.

— А в ТФБ практиковалось такое, что приобретение облигаций происходило путем уступки прав требований по кредитам? — спросил гособвинитель.

— Мы не кредитное подразделение, мы только на Мосбирже проводили операции… — снова сказал свидетель.

Больше вопросов к нему ни у кого не возникло.

Екатерина Волокитина: «В городе был какой-то ажиотаж вокруг Татфондбанка, но нам до последнего говорили, что этому ажиотажу не надо поддаваться, что все хорошо» Фото: Анастасия Гусева

КАК СОТРУДНИКИ ТФБ ЗА ПРИБАВКУ В 2 тыс. ЧИСЛИЛИСЬ В «ДРУЖЕСТВЕННЫХ» ФИРМАХ

Гособвинители успели допросить еще трех сотрудниц ТФБ. Одна из них, Волокитина Екатерина, работала в банке с весны 2015 года в отделе кредитования юрлиц в подчинении Ирины Деминой, а после — Регины Латыповой. В обязанности первой входил анализ финансовой деятельности заемщиков, вынесение вопроса о получении кредита на рассмотрение кредитного комитета и дальнейшая работа с клиентом. Например, она вела фирмы, которые были включены в группу компаний «Сувар»: «Сувар Девелопмент», «Краснодар Девелопмент», «Сувар-Отель», «Автомакияж», а также несколько организаций ГК DOMO. Заявки на кредиты последним формировались по поручению начальника отдела кредитования Ирины Ионовой, подчеркнула свидетельница.

Дальше по накатанной: принимали документы от фирмы, формировали заявку, рекомендовали выдать займ или нет, а после уже получали положительное («всегда») решение кредитного комитета. При этом у компаний ГК DOMO, считает Волокитина, было особое положение: даже несмотря на средние показатели или отсутствие залога, им всегда выдавались кредиты на суммы, исчислявшиеся сотнями миллионов рублей.

— А ГК «Сувар» как выдавались кредиты? Так же?  — уточнил Чуркин.

— Наверное, отличалась [процедура]. Это же компания достаточно известная, она строит жилые объекты. Там такого не было, что что-то уходило на погашение процентов. ГК «Сувар» вела реальную деятельность, — заявила женщина.

По словам свидетельницы, две компании — «Сувар-Отель» и «Автомакияж» — при ней новых кредитов не брали, а «Краснодар Девелопмент» и «Сувар Девелопмент» активно кредитовались, потому что строили объекты в Казани и Краснодаре. Кредиты последних были обеспечены земельными участками.

Далее прокуроры снова вернулись к эпизоду с уступкой права требования по 32 кредитным договорам на 2,7 млрд рублей Бинбанку. Отметим, что в числе организаций, кредитные обязательства которых передали ООО «МИГ» (посредник между ТФБ и Бинбанком), оказалась как раз ГК «Сувар», а также фирма «Тандем-Д».

«Начальник моего отдела, Латыпова Регина Шамильевна, попросила сделать протокол кредитного комитета, озвучила мне все параметры сделки: обязательства ГК „Сувар“ передаются Бинбанку», — рассказала Волокитина. По ее словам, она подготовила досье четырех компаний, а параллельно с этим кто-то сделал договор цессии, и все документы повезли в Бинбанк. «По фирме „Тандем-Д“ передавала [документы] девочка из соседнего отдела», — пояснила свидетельница.

— Давайте внесем ясность. Я говорю про ООО «МИГ», а вы про Бинбанк. Так кому же все-таки передавали?

— В договоре и проекте кредитного комитета было написано ООО «МИГ». Но ездила лично я в Бинбанк, в отдел кредитования клиентов, нас там встретили юристы и руководители отдела, — ответила женщина, а позже добавила: в документах изначально фигурировал Бинбанк, но потом «попросили переделать». Такое распоряжение поступило от Ионовой, уверяла Волокитина.

— То есть компания «МИГ» представляла Бинбанк? — подвел к логическому выводу Чуркин и получил положительный ответ.

Все документы потом передали либо Ионовой, либо ее прямой руководительнице Розе Якушкиной. При этом свидетельница вспомнила, что сделка была проведена в спешке, ей не объяснили почему. «Поставили задачу — надо делать», — добавила она.

— А на тот момент (в декабре 2016 года — прим. ред.) финансовое положение у банка какое было? Рабочая обстановка у вас имелась? — спросил гособвинитель.

— Нормально. В городе был какой-то ажиотаж вокруг Татфондбанка, но нам до последнего говорили, что этому ажиотажу не надо поддаваться, что все хорошо, — рассказала женщина.

Закончив с данным эпизодом, гособвинитель перешел к расспросу про УК «Татинк» — эта фирма, по версии СК, была одной из многих пустышек, получавших в банке кредиты. Как выяснилось, Волокитина работала параллельно в ней экономистом на «какую-то сотую ставки». Организацию она назвала «дружественной» ТФБ — таковыми считает компании, созданные по инициативе банка и кредитовавшиеся по уже известной схеме. Как выяснилось, «работать» в этой фирме ей (и не только) предложила начальница Ионова.

— Ирина Евгеньевна пригласила меня к себе в кабинет и сказала, что увеличить зарплату пока возможности нет, но может предложить 2 тысячи к зарплате. Для этого нужно устроиться в компанию и числиться там экономистом. Притом должностных обязанностей я в данной организации не исполняла, никаких отчетов не делала. Я даже не знаю, кто там руководитель! — рассказала свидетельница.

— А какое отношение Ионова имеет к фирме? — задал вопрос Чуркин.

— Я подумала, что это компания Татфондбанка, — сделала вывод та. По ее словам, номинальное трудоустройство сотрудников ТФБ в какие-то организации практиковалось часто — по крайней мере, женщину в таком убедила Ионова. «В этом нет ничего плохого», — передала первая слова начальницы.

Еще одна свидетельница по эпизоду с уступкой прав требования Бинбанку — Лилия Давлетшина — оказалась старожилом ТФБ. Она устроилась туда после окончания вуза в 1999 году и продолжала работать до самого отзыва лицензии Фото: Анастасия Гусева

«2,7 МИЛЛИАРДА ИЗ БАНКА ВЫХОДиТ, А ВЫ НЕ ДУМАЕТЕ!»

Еще одна свидетельница по эпизоду с уступкой прав требования Бинбанку — Лилия Давлетшина — оказалась старожилом ТФБ. Она устроилась туда после окончания вуза в 1999 году и продолжала работать до самого отзыва лицензии. Трудилась в банке женщина на должности начальника управления кредитных рисков одноименного департамента. В ее подчинении было пять подразделений, в том числе отделы андеррайтинга (страховые услуги) розничных кредитов и андеррайтинга кредитования малого и среднего бизнеса. Грубо говоря, вышеперечисленные подразделения занимались верификацией (проверкой) всех данных для выдачи кредита той или иной фирме. Это была последняя инстанция, после которой заявка компании на получение кредита уходила на рассмотрение кредитного комитета — большого или малого.

В последнем Давлетшина состояла сама и знала, что заявки организаций ГК DOMO через подразделение андеррайтинга не проходили — по крайней мере, ни одной фирмы из группы компаний, перечисленных гособвинителями, она не вспомнила. Впрочем, возможно, это связано с тем, что к ней поступали документы только от МСБ или региональных отделов.

Что касается большого кредитного комитета, то в нем свидетельница изредка заменяла свою начальницу Зульфию Аипову, когда та не могла присутствовать, либо ее заместителя Дмитрия Хлыбова. Правда, происходило такое всего «два-три раза», оговорилась первая. И весьма удачно: как выяснилось, именно в ее присутствии кредитный комитет одобрил тот самый договор, по которому ТФБ уступил Бинбанку право требования обязательств по кредитам на 2,7 млрд рублей. Сама женщина этого не вспомнила, но из оглашенных гособвинением показаний стало ясно: в числе подписей членов кредитного комитета есть и ее. Впрочем, деталей обсуждения сделки она не вспомнила.

По словам Давлетшиной, обычно заседания большого кредитного комитета проходили следующим образом: Якушкина или Ионова выносили на обсуждение вопросы по клиентам и суммам кредитов, которые после обсуждались, и каждый участник высказывал свое мнение. От руководства банка в заседаниях участвовал зам Мусина Рамиль Насыров. «Я столько лет проработала в банке, там столько было руководителей! Я вот помню только Роберта Ренатовича сидящего, Насырова», — словно сорвавшись, добавила свидетельница.

— Вы как член большого кредитного комитета выясняли целесообразность передачи [прав требований], интересовались, для каких целей? Или постеснялись, или у вас так не принято было? В суть сделки вникали? — продолжил допрос Губаев.

— Я за других не стану говорить, но на тот момент, видимо, было такое решение [о передаче] высказано, негативных вещей не имелось, потому моя подпись, видимо, есть.

— А какая выгода для банка? Вдруг это убыток банку принесет. Может, кража совершается, а вы подпись ставите? — сказал гособвинитель.

— Мы о таких вещах… — запнулась женщина. — Не могла я думать, что это кража.

— 2,7 миллиарда из банка выходит, а вы не думаете! — не останавливался Губаев.

— Ну не знала я о сути [соглашения], не знала! — призналась она. После этого вопросы у сторон закончились.

Гузель Галимзянова: «Операций в день было очень много, поэтому конкретно каждую я вспомнить не могу!» Фото: Анастасия Гусева

КАК ПОДЧИНЕННАЯ ПРИНЕСЛА МУСИНУ 80 МЛН В КАБИНЕТ

Еще одного свидетеля прокуроры допрашивали по эпизоду о снятии 80 млн рублей наличными в кассе банка со счета Мусина. Напомним, по версии СК и гособвинения, ТФБ выдал кредит подконтрольной Роберту Ренатовичу фирме «Аида и Д» на 133,7 млн рублей под 14% годовых. Эти деньги были перечислены в несколько траншей, затем одна часть средств переведена в другие компании, оставшаяся — дважды по 40 млн — якобы на личный счет экс-банкира, откуда тот потом их вывел. Таким образом предправления банка снял со счетов дважды по 40 млн рублей — все происходило в головном офисе ТФБ.

Свидетелем по эпизоду пригласили Гузель Галимзянову. Она работала в ТФБ с 2013 по 2017 год, последняя должность — начальник отдела клиентских отношений. Ее отдел обслуживал счета физлиц, в том числе и Мусина, и его замов. Насколько она помнит, у Роберта Ренатовича были и счета, и пластиковые карты, и вклады, и кредиты в банке — в сумме не больше 10 счетов, которые периодически менялись: например, какие-то вклады заканчивались. На счетах хранилась зарплата и «внешние перечисления», в том числе от юрлиц. Часто экс-банкир снимал с них имеющиеся средства.

Как все это выглядело? От Мусина приходило распоряжение о том, какую сумму с какого счета списать. Дальше деньги снимали и несли в приемную, откуда уже передавались непосредственно шефу банка. Эпизод со снятием 80 млн рублей женщина вспомнить не смогла. «Операций в день было очень много, поэтому конкретно каждую я вспомнить не могу!» — объяснила гособвинителям она. Случаев, когда Роберт Ренатович просил передать снятые со счета средства третьим лицам, свидетельница не припомнила. Этого, по мнению прокуроров, было достаточно.

Заседание прервали. Допрос свидетелей продолжится сегодня.