«В базовом сценарии конца света нет»: как в Альметьевске обсуждали «жизнь после нефти»

Ключевой вопрос форума заключается в том, нужна ли нефть в будущем. И на него все — и спикеры, и участники — ответили по-разному...

Жизнь после нефти: сколько лет до пика?

Судьбу мировой и татарстанской энергетики, макроэкономические вызовы и глобальное потепление обсуждали вчера в Альметьевске на втором по счету международном форуме «Наука и инновации». Более тысячи участников: руководителей компаний, экспертов ведущих аналитических центров, представителей бизнеса, студентов и молодых специалистов приехали в детский оздоровительный лагерь «Юность» и здания АГНИ, где в течение двух дней запланированы 69 пленарных заседаний, круглых столов и форсайт-сессий по нефтяной отрасли.

Открытие состоялось накануне с показательно-провокационной панельной дискуссии под названием «Жизнь после нефти». Впрочем, гендиректор ПАО «Татнефть» Наиль Маганов в приветственном слове посыл слегка скорректировал. «Один из актуальных трендов: сколько мы проживем еще при нефти: 20 лет, 30 лет, 40 лет? Действительно, в последнее время ландшафт энергетического рынка подвергся радикальным изменениям, наступило осознание, что нефть не является дефицитом и повышение эффективности добычи делает этот ресурс безграничным», — отметил он.

Однако, как выяснилось, ключевой вопрос заключается в том, нужен ли будет этот ресурс в будущем. И на него все — и спикеры, и участники — ответили по-разному. Так, в результате экспресс-опроса зрителей путем мобильного приложения выяснилось, что 24% считают, что спрос на нефть будет расти всегда, еще столько же дают черному золоту 20 лет. Пятая часть проголосовавших прогнозирует десятилетие до пика, 16% верят в 30-летний рост, а наиболее радикальные 7% опасаются, что нефтяная востребованность начнет снижаться уже к 2025 году. 

«Все-таки верю, что спрос на нефть, во всяком случае для нескольких поколений здесь присутствующих, будет бесконечно растущий», — вынес вердикт сам Маганов, подчеркнув, однако, что компания приняла сценарий, при котором пик спроса на нефть наступит в 2030-х годах.  Причем, по его словам, это не означает резкого падения после: «Для нефтяников пик добычи достигается и дальше, как правило, идет „полка“. «Эта „полка“ будет продолжаться и 20, и 30 лет», — отметил гендиректор «Татнефти».

С ним согласился и партнер McKinsey Вадим Дружина. «Мы ожидаем пик спроса на нефть между 30 и 40 годом, но главный вопрос — что дальше. В нашем базовом сценарии дальше конца света не происходит. Даже в 2050 году спрос будет на том же уровне, что и в 2020 году, при этом в разрезе по секторам мы видим снижение спроса в энергетике и транспорте», — транслировал он исследование международной консалтинговой компании. По словам Дружины, на транспортную отрасль повлияют не столько электромобили, сколько дешевые каршеринг и такси, которые постепенно снижают автопарк, а также экономичные двигатели, потребляющие все меньше и меньше топлива.

Вадим Дружина: «Нужно понимать, что без поправки на климат Россия находится впереди только стран СНГ по энергоэффективности экономик. Если сделать поправку на климат, опережаем также Албанию, Болгарию и Китай. Так что есть значительный потенциал»

Партнер McKinsey пояснил, что мировой спрос на первичные энергоресурсы замедляется, поскольку притормаживает и рост ВВП (крупнейшие экономики начинают насыщаться), а энергоэффективность, наоборот, растет. «Нужно понимать, что без поправки на климат Россия находится впереди только стран СНГ по энергоэффективности экономик. Если сделать поправку на климат, опережаем также Албанию, Болгарию и Китай. Так что есть значительный потенциал», — констатировал он. 

Основной рост с точки зрения видов топлива Дружина предсказывает в области возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Опережающими темпами растет спрос на электроэнергию, он увеличится вдвое. «Уже сегодня солнце и ветер — это половина всех новых энергетический мощностей, которые строятся в мире. Это не какое-то фантастическое будущее, это настоящее. А к 2035 году примерно половина установленных мощностей будут связаны с возобновляемыми источниками».

Что же делать нефтяным компаниям, если прогноз оправдается и от энергетики и транспорта как потребителей топлива будет мало толку? Ответ однозначный: диверсифицировать бизнес — мировые компании идут по пути поиска других источников прибыли. Основной потенциал Дружина видит в развитии нефтехимии, рост спроса на которую продолжится опережающими темпами к мировому ВВП, это основной драйвер роста национальных нефтяных компаний.  Кроме того, предприятия улавливают СО2, участвуют в активной переработке пластика (вплоть до восстановления из них сырья) и проявляют интерес к водороду, а некоторые выходят в новые бизнес-сегменты, создают бизнес-инкубаторы.

«Пик потребления будет через 10–15 лет, и к тому времени мировое потребление вырастет на 15 процентов, так что падать с этого уровня будет далеко не так болезненно, как с нынешнего», — полагает Максим Нечаев — директор по консалтингу IHS Markit Russia. Он уверен, что нефтяная отрасль намного более живуча, чем о ней думают. «До 2008 года потребление нефти росло, и фраза „жизнь после нефти“ означала, что нефти может не хватить. Но произошла сланцевая революция в США, и страна, которая была крупнейшим потребителем нефти, стала крупнейшим ее производителем. Прошло 10 лет, а парадигма перевернулась. Сегодня понятно, что нефти много, нефтяная отрасль не выдохлась, сланцевая революция имеет все шансы повториться в Аргентине, Китае и ряде других стран, а ограничения будет устанавливать спрос», — сказал он.

Эксперт IHS Markit Russia  подчеркивает, что мир сегодня потребляет 100 млн баррелей нефти в сутки и совершенно не ясно, как эта цифра изменится в будущем. В одном из альтернативных сценариев она снижается до 80 млн баррелей, в другом — остается на прежнем уровне, а в третьем вообще растет. Тем не менее он согласен, что угрозу потреблению может представлять транспорт, хоть и считает, что количество автомобилей в мире будет расти. Подавляющее большинство авто, по мнению Нечаева, в ближайшие 16 лет все еще будут использовать ДВС — они дешевле, да и инфраструктура для электромобилей не так развита, и с учетом того, что их доля в мировом автопарке менее 0,5%, вряд ли в ближайшее время это изменится.

Денис Борисов: «У РФ производство нефтепродуктов существенно превышает внутреннюю потребность. Мы сильно зависим от того, что происходит на других рынках»

Впрочем, некоторые эксперты, в том числе, руководитель энергетического центра Ernst & Young Денис Борисов  полагают, что прогнозировать судьбу нефти — дело неблагодарное, тем более учитывая, что главным вызовом сегодняшнего дня является неопределенность.

«Все говорят о том, что спрос на нефтепродукты будет расти еще 5, 10, может, 20 лет. Казалось бы отлично! Но если посмотреть на региональную структуру прироста, то по Европе тренды достижения пикового потребления могут быть гораздо более приближены к нашему времени, а любая модель нефтепереработки ведь строится вокруг тех рынков, где потребляются эти продукты. А у РФ производство нефтепродуктов существенно превышает внутреннюю потребность. Мы сильно зависим от того, что происходит на других рынках. Я уж не говорю о том, что налоговые условия в России не всегда предсказуемы…» — разводит руками он.  

Наиль Маганов: «Нехороший сценарий для мира, но очень оптимистичный для нефтяников»

«Нехороший сценарий для мира, но очень оптимистичный для нефтяников»

Маганов, объясняя, почему проголосовал бы за то, что спрос на нефть будет расти, упомянул огромные перспективы рынка стран Азии и Африки. «Это будет катастрофа, если все станут жить как в США. Когда мы находились на конференции в Хьюстоне, я просто ужаснулся. После того как завершилась одна из сессий, я выхожу и вижу: стоят огромные пустые контейнеры. Для чего они? Маленькая аудитория. Выходим — а они битком набиты всевозможным пластиком. Если весь мир будет жить по этому образу и подобию… Нехороший сценарий для мира, но очень оптимистичный для нефтяников», — подметил он.

И действительно, все эксперты форума сходятся во мнении, что основным драйвером роста будет нефтехимия, поскольку потребление пластика только растет по мере увеличения благосостояния людей. Борисов, например, считает, что эта сфера вызывает большой интерес, но все больше отрывается по своим показателям от ТЭК и уходит к потребительскому сектору, поэтому спрос на нее и выше, чем на нефтепродукты. «Производители чаще контактируют с конечным потребителем: спроса на просто полиэтилен не будет, будет спрос на кастомизированный полиэтилен», — приводит пример руководитель энергоцентра EY.

«У нас на сегодняшний день порядка 3 миллионов тонн высококачественного сырья. И мы тщательно подбираем то, что будем выпускать, сразу имея в виду целевых потребителей. Правительство поддерживает, это для нас хороший стимул и хороший знак, — сказал, в свою очередь, Маганов. — Считаем, что после того, как мы осуществим инвестиции в нефтехимию, перед нами откроются какие-то новые области и новые возможности. И мы будем дальше уже работать в этих возможностях». Он уточнил, что  совет директоров уже утвердил общий план развития нефтехимического профиля, причем компания теоретически готова к покупке новых нефтехимических активов, если они будут выгодными.

Виталий Соколов: «Глобальный ВВП за прирастет на 816 миллиардов долларов за счет цифровизации нефтегазовой отрасли, и я уверен, что «Татнефть» захочет присоединиться к разделу этой суммы»

Кое-какие потенциально выгодные перспективы, кстати, прозвучали в докладе Виталия Соколова — партнера отдела анализа и контроля рисков, лидера практики по оказанию услуг в области кибербезопасности PwC «Я не нефтяник, но уверен, что спрос на нефть упадет нескоро, потому что я знаю, сколько моя жена тратит на косметику, которая является продуктом нефтехимии», — пошутил он. А доклад его был посвящен цифровой идентичности, и он рассказывал о том, что цифровизация и является ответом на сегодняшнюю нестабильность. По его словам, в ближайшие пять лет 80% глобальных компаний планируют более 10% дополнительной выручки получать от проектов, связанных с цифровизацией. «Глобальный ВВП за прирастет на 816 миллиардов долларов за счет цифровизации нефтегазовой отрасли, и я уверен, что „Татнефть“ захочет присоединиться к разделу этой суммы», — обрисовал он будущее . Маганов усмехнулся и ответил, что эту очередь бы занял.

Если температура взлетит на 7–8 градусов, человечество не выживет

Отдельная панельная дискуссия была посвящена теме декарбонизации (снижение выбросов углекислого газа) и зеленых технологий. «Многие коллеги представляют декарбонизацию как какую-то блажь, свойственную отдельным европейским городам. Но речь идет о том, что 50 стран не просто прописали это в своих национальных стратегиях, они вводят системы сбора денег за выбросы СО2. Он перестал быть простым газом, а стал товаром, который стоит денег и приводит к тектоническим изменениям в энергетике. Это и Европа, и Южная Африка, и Аргентина, и отдельные крупные штаты США», — рассказал Юрий Мельников, старший аналитик по электроэнергетике центра энергетики Московской школы управления «Сколково». В своем докладе, посвященном прогнозу развития энергетики России до 2040 года, он исходил из того, что мир вступает в энергопереход 4.0. Первый связан с углем, второй с нефтью, третий с газом, а четвертый с ВИЭ. При этом он подчеркнул, что никакой переход еще не приводил к полному вытеснению предыдущего — даже дрова мы все еще используем. По его словам, энергопереход 4.0 можно описать термином 3Д: декарбонизация, децентрализация и диджитализация.

Юрий Мельников: «Мы обладаем огромнейшими нефтяными ресурсами и правильно выбранный курс — это вопрос устойчивости и региона, и компании. А зная, из чего состоит экономика страны на данном этапе, это еще и вопрос развития России»

По мнению Мельникова, декарбонизация должна затронуть все сферы. Поэтому ветряки и солнечные батареи, которые обычно ассоциируют с этой, — не панацея: во-первых, они не решают вопрос с выбросами автотранспорта и предприятий, обеспечивая только электроэнергию (на выработку которой приходится около 30% выбросов). Так что домну особенно не электрифицируешь. Во-вторых, они работают по погоде, нестабильно, и пока не найден способ сберечь вырабатываемую ими энергию. «Ключевым элементом энергетики будущего является долгосрочное хранение энергии. Если получится эту „зеленую“ — без выбросов — энергию продержать несколько месяцев, а потом пустить в промышленность, это решит задачу». Мельников считает, что сегодня единственный способ декарбонизировать все секторы — водород. Он может быть использован и в транспорте, и в производстве металла, и в энергетике.

Проблема декарбонизации в последнее время обрела особую актуальность в связи с подписанием Россией Парижского соглашения о снижении парниковых выбросов, и Маганов подчеркнул, что в компании уделяют этой сфере особое внимание. «Мы видим, как потребители обращают внимание на способы  производства, на методы добычи, и это то, что нас заставляет задуматься. Мы обладаем огромнейшими нефтяными ресурсами и правильно выбранный курс — это вопрос устойчивости и региона, и компании. А зная, из чего состоит экономика страны на данном этапе, это еще и вопрос развития России», — подчеркнул он. Задуматься на самом деле было о чем: выступавший на открытии и одной из панельных дискуссий генеральный директор АНО «Центра экологических инвестиций» Михаил Юлкин нарисовал довольно-таки апокалиптическую картину ближайшего будущего. Она началась с «климатической нервозности» (и это не метафора, а научный термин, объясняющий, допустим, снег в Венеции или жуткую жару в Сибири) и закончилась вымиранием человека.

Михаил Юлкин нарисовал довольно-таки апокалиптическую картину ближайшего будущего

«До конца столетия, если не принимать меры, температура может взлететь на 4–5 градусов. Но есть ненулевая вероятность, что это будет и 7, и 8 градусов, и в этой ситуации человечество не выживает. Будет расти и температура, и кислотность мирового океана, при котором многие рыбы вымирают. Что делает человек в этой ситуации? Он рубит сук, на котором сидит, с двух сторон сразу. Во-первых, он выбрасывает в атмосферу огромное количество парникового газа, который не видно, не слышно, он не пахнет, но, зараза, удерживает тепло. А метан в 30 раз опаснее чем СО2! Во-вторых, мы вырубаем в бешеных количествах леса. Без нас (деятельности человека — прим. ред.) круговорот парниковых газов уходил в ноль. Да, был на земле период, когда уровень СО2 был чуть выше, чем сейчас, но тогда уровень мирового океана был на 20 метров выше, здесь было гораздо теплее, а человека не существовало. Мы таких концентраций и таких температур еще не знали!» — эмоционально объяснил он.

Юлкин пояснил, что Парижское соглашение, к которому присоединилась Россия, ставит целью сдержать рост температуры в пределах 2 градусов, а в идеале — до 1,5 (повышение на 1 градус уже есть), для этого и нужна декарбонизация. Это значит, что мы можем себе позволить выбросить в атмосферу 1 трлн тонн выбросов (за предыдущие 150 лет было 2 трлн), а потом они должны быть прекращены вообще к 2050 году. И ряд стран уже это прописали в стратегии. Тем временем по миру более 1000 различных организаций объявили чрезвычайное положение в  климатической сфере.

есть предложение запустить экологические часы, по аналогии с часами, которые отмеряют время до судного дня

«Если такая чрезвычайная ситуация с климатом, есть предложение запустить экологические часы, по аналогии с часами, которые отмеряют время до Судного дня», — отреагировал Маганов и сообщил, что «Татнефть» плотно работает над экологией. «Мы понимаем, что производим выбросы, их тщательно просчитываем. Что мы делаем? У нас очень высокий процент сбора попутного нефтяного газа — 96,7, в планах довести до 98. Его можно сжечь в печах, выработав электроэнергию, но в нашем понимании попутный газ использовать для энергетики кощунственно. Это богатый жирный газ, отличное сырье для нефтехимии. Года через два начнем извлекать все фракции, включая инертные газы, ксенон, и так далее. Это будет квалифицированная переработка, мы будем грамотно распоряжаться ресурсами», — сообщил он.

«Так совпало, что наши технологии бурения скважин на нефтяных месторождениях очень похожи на то, что можно делать со свалочным газом. Я звонил в московское правительство, мол, ребята, мы можем приехать, вам помочь, у нас есть ресурсы, мы можем мобильно развернуть установки. Мне ответили, что все здорово, но к ним уже голландцы приехали. И эти проекты мы сейчас пробуем развивать в Татарстане, это такой неожиданный побочный плюс от нашей деятельности. <…> Все заправки оборудованы системой нижнего слива, довели на них выбросы до нуля. Изделия из стеклокомпозитов оставляют углеродный след на 40–45 процентов ниже, чем металлические. Когда мы об этом узнали, сами изготавливаем трубы и колонны, активно внедряем эти материалы в строительство. На ТАНЕКО эстакады построили из стеклопластика. Как мы накувыркались, это внедряя… но при этом мы знаем, что это экологично. И, если говорить о стоимости владения, экономика в этом тоже есть», — сказал Маганов.

Он добавил, что «Татнефть» занимается воспроизводством лесов и делает это «без шума и громкой рекламы» уже на протяжении 10 лет. С каждого литра топлива, которое компания продает на своих заправках, она отчисляет 2,14 копейки на посадку деревьев. На сегодняшний день «Татнефть» посадила порядка 9 млн деревьев, на следующий год заказали еще полмиллиона быстрорастущих саженцев. «Как можем, так мы действуем, смотрим на углеродный след от наших проектов в углеродной среде, поставили себе цели по уменьшению выбросов, под них разработаны мероприятия. Сейчас с компанией PwC думаем об аудите всей деятельности, чтобы показать, что мы не голословны, а действительно этим занимаемся. Нам проще, потому что мы сами живем здесь, наши близкие живут здесь, и экология — не пустой звук. Это работает для нас безо всяких штрафных санкций».

Ласло Гереч: «Нефтяные предприятия — не просто богатые и делают прибыль, а они работают на благо общества»

В качестве живого подтверждения слов Маганова следом выступил Ласло Гереч — независимый директор, назначенный в конце сентября ответственным за изменение климата. Он сообщил, что в сфере охраны окружающей среды будет проводиться регулярная работа, для сотрудников будет введен KPI, будет вовлечена наука, есть цель создавать имидж социально ответственной компании. «Мониторим выбросы парниковых газов, должно быть четкое регулярное измерение данных по международным стандартам. Нужно снизить технологические риски, кроме того, нужны новые технологии, особенно по вопросам переработки сопутствующих газов. Очень важен человеческий фактор, надо убедить общество, что мы находимся в той группе предприятий, которые будут идти вперед по вопросам изменения климата, потому что это социальная ответственность. Нефтяные предприятия — не просто богатые и делают прибыль, а они работают на благо общества», — перечислил он ключевые задачи.

На форуме «Татнефть» подписала соглашение о сотрудничестве с ассоциацией «Национальная сеть Глобального договора ООН». Это международная инициатива ООН для бизнеса в сфере корпоративной социальной ответственности и устойчивого развития, своего рода призыв ООН трансформировать бизнес в пользу общества, природы и будущего планеты. Глобальный договор ООН объединяет более 13 тысяч компаний-участников из почти 160 стран мира. Свои подписи под документом поставили Маганов и исполнительный директор организации Марина Вашукова. «Участники берут на себя серьезные обязательства, главное из которых — меняться от уровня производственных цепочек до поставок. Главная миссия повестки — чтобы никто не остался позади. И „Татнефть“ присоединилась к пулу лидеров», — сказала Вашукова. Маганов, в свою очередь, отметил, что перед компанией появились 6 новых задач и 17 целей. «„Татнефть“ умеет исполнять свои договоры. Нам предстоит новая интересная и ответственная работа», — заключил гендиректор нефтяной компании.