Эмиль Гарипов: «Финал с ЦСКА играл с травмой, перед матчем даже не мог надеть носки»

Эмиль Гарипов: «Лед и тренировки начну в июне самостоятельно, а потом уже в июле — с командой. Для тонуса я занимаюсь по специальной программе, которую мне дали в Германии после операции»

«В ИЮНЕ ПЛАНИРУЮ ВЫЙТИ НА ЛЕД»

— Эмиль, сезон для вас завершился уже в декабре. С тех пор как проходит ваш день?

— Пока в Казани восстанавливаюсь после травмы, сейчас начался Рамадан и держу пост. До этого занимался по несколько часов в день. Сначала йога: мобилизация таза, позвонков грудного отдела. Потом тренировка в тренажерном зале. Закачиваю ягодицы, левую особенно, потому что после травмы она ослабла. Когда нерв пережимается, мышца не получает импульса и не включается в работу. Вот ты тренируешься, а вместо ягодичной мышцы на себя работу берет спинная квадратная мышца или икра больше забивается. Получается перекос.

— Это занятия с тренером по физподготовке?

— Нет, в фитнес–центре с кинезиологом — он работает с фасциями мышц, проминает их, восстанавливает кровообращение. Плюс специальные упражнения. После небольшого отдыха электромагнитные процедуры — это уже в клубе. 10 минут магнитной терапии, 15 минут — токи, и пресс–терапия 30 минут — это как массаж. Лед и тренировки начну в июне самостоятельно, а потом уже в июле с командой. Для тонуса я занимаюсь по специальной программе, которую мне дали в Германии после операции. Это основная моя программа, а йога и кинезио — дополнительная. По немецкой программе занимаюсь через день, она примерно тоже на два-три часа: пресс, спина, мобилизация, растяжка.

— Кто-то за этим следит, чтобы вы правильно выполняли ее?

— Нет. Занимаюсь самостоятельно.

— В команде есть реабилитолог, который занимался бы только восстановлением травмированных игроков?

— Нет, реабилитолога в команде нет.

— Сколько стоит индивидуальное занятие кинезиолога?

— Одно занятие — 1200 рублей, в месяц получается около 60 тысяч рублей.

— Сколько времени требуется на полное восстановление?

— В Германии мне сказали, что уйдет три месяца. 22 февраля была операция. 1 июля я поеду в реабилитационный центр в Германии, еще неделю потренируюсь там и вернусь в Казань. В Германии отличный центр, во время лечения мы там пересеклись там с игроком «Баварии» Давидом Алабой, он мне майки подписал. Там лечился Арьен Роббен, полузащитник «Шальке» Майер, Александр Свитов тоже там бывал.

— Эту неделю оплачивает клуб?

— Нет, это я сам. Я же по своему желанию еду туда. Одно занятие стоит 400 евро. За 10 занятий заплачу 4 тысячи евро.

«Факт — я играл с ЦСКА на уколах. Но болело в другом месте и боль прошла через неделю после игр, после того, как нагрузки прошли. А что я буду лечить, если она у меня не болит?»

«ПЫТАЛИСЬ ИЗБЕЖАТЬ ОПЕРАЦИИ»

— В клубе были люди, которые говорили, что у Гарипова никакой травмы нет, он чуть ли не сам ее себе выдумал. Как вы к этому относились?

— Да нормально. Что я сделаю? Факт в том, что операцию мне делали. Я же не дурак придумывать себе травму и, чтобы всех убедить, лечь на операцию? Ни один хирург просто так ее не сделает.

— А почему тогда с этим так долго тянули?

— Мы долгое время пытались избежать операцию, лечиться без хирургического вмешательства. Операцию сразу не делают, ты не можешь прийти и сказать: «Я хочу лечь под нож».

— Спина болела уже до начала сезона?

— Я мог играть в начале чемпионата. В клубе проводили хорошую работу, мне делали уколы, давали паузу. Это не сразу могла быть грыжа. Могла быть просто проблема с мышцей. И от того, что ты тренируешься с этой проблемой, а она у тебя не уходит, ты тренируешься, а мышца болит, и начинается дисбаланс в организме. Эта мышца уже не включается, другая ее замещает, напряжение сильнее, позвоночник перетягивает, это перетягивает — и в какой-то момент бьет и всё, и уже тогда грыжа. Но не факт, что изначально была спина.

— Есть связь с детской травмой позвоночника?

— Нет, с детской травмой — нет. Она бы вышла раньше.

— Это не те же самые позвонки?

— Нет. Грудной отдел был в детстве, а это поясничный. Как они могут быть связаны? Мне вообще сказали, что организм уже перестроился, позвонки перестроились.

— Зинэтула Билялетдинов на пресс–конференции после сезона сказал, что Гарипов уже на уколах играл Кубок Гагарина – 2018.

— Да, травма прямо перед финальной серией случилась. В день первой игры я просто не мог уже надеть носки. Не мог нагнуться. Пока мне не промассажируют, не сделают уколы, я просто ничего не мог делать. Факт — я играл с ЦСКА на уколах. Но болело в другом месте, и боль прошла через неделю после игр, после того, как нагрузки прошли. А что я буду лечить, если она у меня не болит?

— А в межсезонье во время сборов?

— Тогда ягодица болела, у меня не болела спина. И не могли понять, что это. Грыжа не всегда себя проявляет, я знаю ребят, у них есть пять грыж в пояснице — пять! Но они не болят у них, понимаете?

«Меня с этой стороны долбят — «играй, играй!», с этой стороны долбят, еще спина болит! Можете представить?»

— Тоже ничего хорошего, что у них пять грыж и они играют.

— Айрат, и у вас грыжа есть, вы просто МРТ поясницы не делали.

— Я не профессиональный спортсмен…

— Но у вас и мышцы не такие. У нас-то мышцы, и их тонус возмещают это.

— Но мое тело и не является моим главным рабочим инструментом. В этом главное различие журналиста и хоккеиста. Вам, по сути, платят, чтобы вы свое здоровье гробили и работали телом.

— Это да. Ну, приехал я в Москву, говорят: «У тебя не спина и не грыжа — у тебя сустав». Одни из лучших в мире хирургов в этой клинике мне говорили. Говорят: «У тебя сустав, давай тебе укол сделаем, у тебя всё пройдет«. Укол делают — у меня не проходит.

— Уже повод задуматься…

— Не-не, надо два-три укола сделать, чтобы прошло! Потом вот это надо сделать, чтобы прошло. Ты понимаешь: меня с этой стороны долбят: «Играй, играй!» — с этой стороны долбят, еще спина болит! Можете представить? Только тот человек, который рядом со мной был, когда я утром просыпался, он только знает, что я чувствовал. Когда ты не можешь просто даже сесть или встать. Ты просто ничего не можешь сделать. Это уже было в декабре. А мне надо идти — тренироваться, играть. Представляете, через что мне надо было проходить, чтобы это сделать?

«Мойсанен отличный тренер, он поддерживал меня всегда, я его люблю, и Сергей Михайловича Абрамова люблю»

«МОЙСАНЕН ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК И МОЙ ДРУГ»

— Многие упрекали тем, что после получения нового контракта сразу появилась травма. Мол, деньги получает, а не играет.

— А что я сделаю? Умереть, что ли, из-за этого контракта, если у меня травма? Я же тоже человек, у меня тоже после спорта есть жизнь. Я искренне пытался вернуться, скорее поправиться, но получилось так, как получилось. Это для меня большой урок, думаю, что и для клуба тоже.

— Насколько на травму повлиял уход Мойсанена?

— Сейчас так не скажешь. Я не могу даже сказать, чем он повлиял.

— Система тренировок поменялась?

— Да нет. Мы делали только один комплекс, который не делали при нем.

— Какой?

— (После паузы) Городок.

— Нет взаимосвязи?

— Не могу сказать. Чему быть, тому не миновать, никого упрекать не хочу. Я доиграл до 28 лет, у меня первая травма и уже за это можно быть благодарным, многие ровесники уже несколько операций пережили.

— Ари Мойсанен мог бы оценить степень серьезности травмы.

— Этого уже никто не узнает.

— Насколько на вас, с точки зрения психологии, повлиял уход Мойсанена?

— Просто ушел хороший человек, мой друг. Да, он отличный тренер, он поддерживал меня всегда, я его люблю, и Сергей Михайловича Абрамова люблю.

— А нового тренера вратарей Андрея Царева, который проработал с вами год?

— Я с ним поработать-то не успел, не успел полюбить (улыбается).

— Насколько Царев соответствует уровню «Ак Барса»?

— Я не могу оценивать, с моей стороны некорректно отвечать на такой вопрос. Если пригласили, значит, соответствовал.

«Я раньше напрягался из-за плохих игр, ходил расстроенный. Сейчас я понимаю, что самое главное – здоровье»

— Ну вы же работали с ним, понимаете его уровень.

— Я работал, но не могу оценивать, даже если бы мог, то не стал бы этого делать.

— Насколько отличается класс Царева от Мойсанена даже в тренировках?

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

— В любом случае мы видим, что при Мойсанене Гарипов хорошо играл, а без Мойсанена…

— Но вы же не можете оценить мою игру.

— Есть статистика, всего 22 сыгранных матча.

— Давайте по фактам. Я сыграл 22 игры и у меня 14 побед, это раз. Во-вторых, я играл с травмой. Никто не знает, как я бы играл, если бы не было травмы. Дело не в том, что она мешает тебе в игре — ее можно отключить, сделать блокаду. Дело в том, что когда ты просто ходишь или выходишь на тренировки, и просыпаешься — что у тебя в голове, и как ты к этому подходишь — вот что страшно. Сама травма же не страшна, а мысли страшны.

— Сейчас нет таких мыслей, что выйду на лед и это все повторится?

— У всех они есть.

— Вот это выход из–под травмы — он самый сложный?

— Да, как это называется — посттравматический синдром. Он есть у всех. Я раньше напрягался из-за плохих игр, ходил расстроенный. Сейчас я понимаю, что самое главное – здоровье. Ну, проиграл игру, есть следующая — ты выйдешь, сыграешь, попробуешь изменить ситуацию.

«ЧУТЬ НЕ ЗАПЛАКАЛ, КОГДА СМОТРЕЛ ПРОЩАЛЬНОЕ ВИДЕО БИЛЯЛЕТДИНОВА»

— Мойсанен возвращается в «Ак Барс». Общались с ним после объявления о возвращении в Казань?

— Нет, еще не общался, но, конечно, я очень рад. Надеюсь, дуэт Абрамов–Мойсанен снова будет приносить плоды.

— Как между ними распределены обязанности?

— Тренируют оба, делают броски. Ари смотрит по большей части тактически, а Сергей Михайлович бросает. Тренеры так бросают, что нападающие позавидуют — вот тебе надо в девять положить, он туда и положит и четыре раза из пяти.

— Неужели Абрамов такой мастер?

— Я вообще сам был в шоке. Ари так же кладет. Когда нужны игроки, берут Альберта Яруллина и Вову Ткачева. Если нужны броски сходу, слева и справа. Там много нюансов на самом деле. Во вратарской тренировке иногда бывает важно не технику отточить, а дать почувствовать уверенность в себе, избавить человека от сомнений, чтобы он играл на чувствах и не загружал себя мыслями. Поэтому иногда важно бросить так, чтобы вратарь легко поймал шайбу, но в это же время не смог бы осознать эту легкость.

— То есть нельзя, чтобы просто игрок пришел и пытался обмануть?

— Нет, так не надо, это не работает. Для этого есть просто тренировка. А вратарская тренировка нужна для вратаря. Внушить ему, что он может поймать в такой ситуации и в такой. И воспроизводишь игровые ситуации.

— Но это же фейк, ведь тебе бросают непрофессионалы? Например, Мозякин быстрее бросит.

— Понятно, что Мозякин лучше бросает, но важно другое. У нас же главное — выбор позиции, и ты вот на сантиметр уйдешь влево — Ари это заметил и бросит шайбу вправо. Он смотрит как тренер, а не как игрок. Игроки просто не увидят эту ошибку, они как смотрят влево, так и будут бросать влево.

— Уход Билялетдинова. Насколько это было неожиданно? Казалось, что он вечно будет в «Ак Барсе».

— Честно — я чуть не заплакал, когда смотрел прощальное видео. Я с детства мечтал играть за «Ак Барс» под его руководством, очень ему благодарен, что он поверил в меня и дал шанс исполнить мою мечту. Думал, как всегда, какие-то разговоры, потому что каждый год об уходе говорили, и каждый раз он оставался.

— А кому-то в команде он объяснил почему уходит, простился как-то?

— Я не общался. Да и ему не надо никому ничего объяснять. Это его выбор, он так решил, и все.

— Дмитрий Квартальнов сейчас будет главным тренером, как вы к этому относитесь?

— Как любой хоккеист, когда приходит новый тренер. Понятно, что будет новый коллектив.

— Есть в голове мысли, что, может быть, зря подписали контракт с «Ак Барсом», а стоило уехать в НХЛ?

— Да нет, почему. Еще год, потом посмотрим.