Прощальное интервью Андерсона о деньгах, любимой девушке и 7 годах в России

— У меня был контракт в Италии, но я хотел уехать из «Модены», — рассказывает Андерсон. — В команде была небольшая неразбериха, которая сказывалась на результатах: игроки с тренерами не могли найти точку соприкосновения. А «Модена» — это непростое место для игры в волейбол. Как и в Казани, там все и всегда ждут только побед. Так вот, где-то в конце мая – начале июня мой менеджер Лука Нови сообщил, что у него есть предложение из московского «Динамо», а также рассказал о ситуации с Хуанторена и «Зенитом». Казань тоже хотела видеть меня у себя. Но я не был уверен, что выбрать, так как ничего не знал о российской лиге. Деньги и срок контракта были одинаковыми, поэтому я попросил у Луки совет. «В Казани лучшая команда мира. Там ты или станешь игроком, или провалишься, и от тебя откажутся», — заявил он. Я решил, что Казань мне подходит.

«ТАК И НЕ СМОГ ПОНЯТЬ РОССИЙСКОЕ ВОЖДЕНИЕ И ПОЧТУ»

— Мэтт, в «Зените» было много американцев, но, пожалуй, вам сложнее всего пришлось адаптироваться к российской культуре. Почему так?

— Да, все мы американцы, но у нас разные характеры. Я более закрытый. Для моей профессии не принимать культуру другой страны невозможно. Я не могу требовать, чтобы все было по-американски. Но мне нравится быть более закрытым, так как людям необязательно знать, что я делаю каждый день.

Это не значит, что я не уважаю вашу культуру и не хотел ее принимать. Мне было интересно смотреть за тем, как ведут себя разные люди в той или иной ситуации. Например, несколько лет назад мы ходили с командой играть в пейнтбол, было классно. Однажды кто-то приготовил традиционный узбекский плов, и это было невероятно. Мы ходили в цирк смотреть на тигров — я впервые оказался в таком месте, и это тоже впечатлило.

— Потрогали тигра?

— Да бросьте вы. Я их боюсь. Они же огромные. Я не очень люблю цирк, так как не принимаю такое отношение к животным, но понимаю, что в том месте о них заботятся и относятся с уважением.

— Недавно новичок Сургута Мачей Музай заявил, что российская суперлига делает из мальчиков мужчин. Согласны с этим?

— Так и есть. Такое часто случается. Не уверен, что я провел в России больше всех лет из легионеров, но точно знаю, что суперлига — непростое место для игры в волейбол. Я сейчас не о погоде, другой культуре и так далее. Что в Японии, что в Италии, что в России наша работа остается прежней. Нужно добраться до зала, потренироваться и играть. И не так важно, какой толщины шапку или куртку нужно надеть, прежде чем сесть в машину и приехать. Но так работает мое сознание, а многие другие легионеры, которые не задержались в России, думают иначе. Но мне же лучше. Проще подписать новый контракт. Но нужно понимать, что в Казани отношение к игрокам отличается от других клубов. Здесь уважают меня, и я не могу не уважать «Зенит». Мне потребовалось пару лет, чтобы понять, как происходит общение внутри команды на площадке и за ее пределами, что нужно Владимиру Алекно и так далее. Я так и не выучил русский язык для нормального общения, за что мне немного стыдно, но, с другой стороны, это не изменило бы меня как человека, как игрока.

— С русским языком у вас вообще плохо?

— Я знаю достаточно слов, чтобы понимать Алекно на тренировках и когда идет видеоразбор матчей. В этих ситуациях я понимаю 90 процентов всего, что говорят. Со сленгом сложнее, но я могу сложить куски этого пазла вместе.

Фото: Роман Кручинин, zenit-kazan.com

— Какие русские привычки вы приобрели за время выступлений в Казани?

— Если кто-нибудь наступит мне на ногу, я должен наступить ему. При этом я не особо суеверный, но эта штука меня зацепила. Было забавно, когда в сборной США я попросил пару молодых ребят наступить мне на ногу, когда я наступил им, и они были удивлены. Что за русские штуки в голове у этого Андерсона? Еще я привык к тому, что при встрече все здороваются за руку, но в США мы так не делаем.

— Многие хоккеисты из Северной Америки, проведя несколько лет в России, потом говорят плохие вещи про КХЛ и нашу страну. Вы тоже будете рассказывать страшные байки про медведей и балалайки?

— Не думаю. У меня тоже были неприятные истории в России, но это случалось очень редко и вообще могло произойти в другой стране. Например, меня бесит, когда в российских аэропортах не соблюдают очереди. Люди, как лошади с шорами на глазах, не видят ничего вокруг, хотя вот он я, двухметровый человек, стою перед ними. Но к этому привыкаешь. Понятно, что такие вещи все равно расстраивают, но ты едешь в аэропорт и понимаешь, что подобное может случиться, поэтому делаешь глубокий вдох и терпишь. Я не могу изменить культуру поведения таких людей, так что не нужно зацикливаться на этом. Но я не могу сказать ничего плохого о культуре в клубе, команде и всей лиге.

— Многие из иностранцев не в восторге от еды в России...

— Я тоже не все понимаю. Я вырос в США, там все по-другому. Например, перед играми я не могу есть шоколадки, а это именно то, что нам дают на полдник: банан, шоколад, кофе. Съел — иди играй. Но я знаю об этом и потому беру с собой то, что мне нравится. Протеиновые батончики, что-то еще. Шоколадки вкусные, но я не могу есть их перед матчами. Что теперь, жаловаться? Борщ — классная вещь. А еще щи, лапша, другие супы. Но плов лучше всех.

— Что вы не можете понять в России даже после 7 лет игры в Казани?

— То, как здесь водят машины. К этому очень сложно привыкнуть, но опять-таки говорю себе, что люди не должны водить автомобили так, как это делаю я, и стараюсь успокоиться. Хотя это сложно. А еще работа почты. Ты платишь дополнительные деньги за быструю доставку, а она все равно занимает три недели. Как так?! В Америке привыкаешь к тому, что Amazon доставляет все за 12 часов прямо к порогу твоего дома, а здесь ждешь несколько недель.

Фото: Роман Кручинин, zenit-kazan.com

«ДЖЕКИ ПОДДЕРЖИВАЕТ МЕНЯ, КАК НИКТО ДРУГОЙ»

— Примерно представляю, каким оказался ваш первый день в России, а какие впечатления были у вашей девушки Джеки...

— Непростыми (смеется). Она любит путешествовать, много где побывала, но, как и мне, ей пришлось ко многому привыкать. Поведение людей в аэропортах, погода. На улице может быть мороз, а в помещении жара, как в сауне. Здесь другая еда, сложно готовить то, к чему она привыкла. Например, Джеки не хватает свежих овощей. Она жила в Калифорнии, где полным полно ферм, в которых можно покупать овощи с грядки весь год, а здесь такого нет. Несколько раз мы ходили гулять в разные парки, но опять-таки на улице так холодно, что нас хватало на час. Улица Баумана очень красивая, там много интересных зданий, но мы не можем гулять по ней и фотографировать мечети каждый день, а это приходилось делать зимой. В Италии Джеки будет комфортнее.

— Все-таки вы уезжаете из Казани из-за нее?

— Нет, конечно же, нет. Когда я принимал решение об уходе из «Зенита», то в первую очередь думал о своей карьере. Но моя карьера — это не только то, что я делаю на площадке, но и люди, которые меня окружают. Если им хорошо, значит, я тоже буду счастлив. Мне хочется, чтобы моей семье было хорошо, а моя девушка — это часть семьи. И мне хочется подготовиться к Олимпиаде-2020 так, чтобы завоевать «золото». В «Модене» я буду играть с двумя американцами, и один из них — основной связующий сборной США Мика Кристенсен. А хорошие отношения, хорошая «химия» — залог успеха на больших турнирах. Даже если мы играли вместе в сборной пять лет, все равно сложно сразу показывать ту сыгранность, которая бывает у ребят в клубе. Нужно время, чтобы привыкнуть к игроку, к системе.

Конечно, Джеки тоже частично повлияла на мое решение, но мне самому хочется другой жизни. Я люблю гулять по улицам, а в России зимой это некомфортно. Если, конечно, не надевать на себя слои курток, огромную шапку, шарф, ботинки, варежки и еще много всего. Бывает, потратишь на это 10 минут, выйдешь на улицу, а там невозможная метель. Черт, идешь обратно и еще 10 минут снимаешь все это с себя.

— Как вы познакомились?

— Я играл за сборную США против бразильцев в Чикаго, где Джеки жила, и через социальные сети мы познакомились. Она не знала, что я профессиональный волейболист, просто где-то увидела, и так все началось.

— «Кто играет в волейбол в США? Студенты?» — наверное, подумала она.

— Вроде того. На самом деле, Джеки удивилась, когда узнала, что мужской волейбол — это олимпийский вид спорта. Как-то раз по телевизору показывали матч сборной США, который смотрела ее мама, и Джеки спросила у нее: «А давно ли волейбол включен в программу Олимпиады?» Такая вот забавная история.

— Кто первым написал?

— Она. Мне повезло. Счастлив, что это случилось.

— А потом Джеки узнала, что вы проводите полгода в России. И?

— Да, мне было сложнее, чем ей. Я не был готов изменить что-то в своей жизни, чтобы это как-то повлияло на мою игровую карьеру. Мы познакомились в июле 2017 года, много общались. Каждый день. Она приезжала ко мне в Баффало, мы встречались при любой возможности. И прошлым летом решили, что мы пара. Я не знал, как ее переезд в Россию отразится на моей игре, смогу ли я уделять волейболу все внимание, но вроде бы получается неплохо. Важно, что Джеки с пониманием относится к тому, что я делаю. Она знает, что я не могу быть рядом всегда, что у меня есть важная работа, и мы много об этом говорили. Но Джеки поддерживает меня, как никто другой в мире.

— Семейная пара из США в России — это забавная история. Чем вы занимаетесь в свободное время?

— Собираем пазлы, смотрим телик. У нас есть подписки на разных онлайн-сервисах вроде Netflix. О, мы обожаем «Игру престолов» и смотрим ее каждую неделю.

— Новые серии уже видели?

— Конечно! Вы за кого меня принимаете? Очень крутые! Я в восторге. Мы много читаем, общаемся, узнаем друг друга все больше и больше. Но у нас выбора нет. На улице такая погода, что мы не можем оставить друг друга и куда-нибудь уйти. Но я счастлив.

— Несколько лет назад одна девушка просила меня дать ей телефон Андерсона, так как у нее был «очень-очень важный вопрос». Часто вам пишут в личку с предложениями встретиться?

— Не так часто, как думают люди. Иногда болельщики просят поздравить своих друзей, родственников с днем рождения, и бывает, что я откликаюсь. Но не хочется, чтобы социальные сети разрушили мою личную жизнь, стали слишком большой частью моего личного пространства.

Когда я только узнал о соцсетях, то был в восторге! Это лучшее, что можно было придумать. В режиме онлайн можно следить за тем, что звезды едят на завтрак, что надевают и так далее. Но у соцсетей есть обратная сторона. Ты получаешь угрозы, жалобы, оскорбления, а некоторые сходят с ума на теме количества подписчиков. Мне это не нравится.

Да, я иногда получал приглашения от девушек встретиться, но мне это было неинтересно.

«РАНЬШЕ ТРАТИЛ МНОГО ДЕНЕГ — ИНОГДА СНОСИЛО ГОЛОВУ»

— Ллой Болл сделал себе татуировку в виде герба Татарстана после того, как уехал из Казани. Вы планируете что-то такое?

— Может быть. «Зенит» и Казань были большой частью моей жизни, а все мои татуировки, кроме Будды, символизируют опыт, который я получал. Нужна хорошая идея. Когда я найду красивую картинку или какую-нибудь цитату, которая будет ассоциироваться с Россией, сделаю татуировку.

— Что вы увезете с собой из России в США, помимо медалей?

— Конечно, сувениры, матрешки и тому подобное. А из необычного… В «Зените» есть фотограф Роман Кручинин. Он делает классные фотоальбомы, и я попросил его собрать снимки со мной за все 7 лет выступлений в России. Это будет толстенная книга. Я приехал сюда, когда мне было 25 лет, у меня было лицо ребенка. Сейчас мне 32 года, у меня растет борода. Эта книга будет лежать у меня дома и напоминать о прошлом. Когда мои дети спросят, чем я занимался раньше, покажу им этот фотоальбом, вспомню какие-нибудь истории о России.

— Можно предположить, что в Казани вы неплохо заработали. Что такое миллион долларов на банковском счете для американца?

— Это большие деньги. Хотя все зависит от того, как ты живешь.

— Андерсону хватило бы этой суммы до конца жизни?

— Для моего образа жизни и того, что я хочу иметь, этого было бы недостаточно. Мне хочется дом в определенном месте, счастливую супругу, детей, машины. Я хочу путешествовать, показать своей семье самые красивые места, которые видел. Хочется дать детям как можно больше, но при этом сохранить у них голод к новым достижениям, мечтам. Мне хочется показать им то, что помогло мне стать тем, кем я стал. И в то же время объяснить им, как мне повезло оказаться в нужных местах в правильное время, чтобы они понимали, что так везет не всем.

— За время игры в Казани удалось скопить что-то или большую часть потратили?

— Конечно, в первые сезоны я больше тратил. Иногда у меня сносило голову. Не так, чтобы совсем, но покупки были серьезными. Я мог поехать в Лас-Вегас, и путешествие обходилось мне не в 500 долларов. Ночные клубы, вечеринки и так далее. Потом я стал покупать машины, недвижимость. Но в последние пять лет разумно распоряжаюсь своими деньгами, и какой-то запас у меня есть. Я не завершил карьеру, надеюсь, что сыграю еще несколько лет, но, если по какой-то причине придется оставить волейбол через год или раньше, у меня все будет в порядке. Конечно, надо работать, если хочу сохранить уровень жизни, но я и не собираюсь в 40 лет сесть на диван и попивать пивко днями напролет. Я не такой. Мы спортсмены, нам нужно как-то выплескивать эмоции, добиваться чего-то. Это в нашем характере. Осталось найти то, чем именно заняться.

— Это же самое сложное...

— Именно! Очень трудно, и это немного пугает. Хочется найти что-то такое, что я люблю не меньше волейбола, и отдаваться этому, причем не тратить на работу 18 часов в день, так как хочется уделять время семье. Поэтому работа тренера не для меня. По крайней мере, сейчас.

— А куда вкладывают деньги американские волейболисты? Недвижимость, акции?

— По-разному. Я скажу, что в американском волейболе не так много игроков, которые за свою карьеру заработали достаточно, чтобы не работать. Они проводят 5–6 лет в небольших европейских лигах, а потом возвращаются домой и находят там настоящую работу. У меня вышло по-другому, и я хочу получить от этого максимум. Я говорю не только о деньгах, но и об удовольствии от того, чем занимаюсь.

— Вспомните самую безумную покупку в вашей жизни...

— Мои машины. Их сейчас пять. Один винтажный автомобиль обошелся мне в 100 тысяч долларов, но это мое увлечение.

«ПРОБОВАЛ ВОДКУ В ПЕРВЫЙ СЕЗОН В РОССИИ. ЭТО НЕ МОЕ»

— 7 лет в России сделали вас жестче?

— Я бы сказал, что сильнее и устойчивее к внешним факторам. Когда я только начинал, они могли сказаться на моей игре. В одном матче мог выстрелить, в следующем сыграть ниже своих возможностей. Но это нормально для молодых игроков. Сейчас я стараюсь держать свой уровень на одной волне без резких спадов. В «Зените» у меня было столько важных и сложных матчей, что привык к ответственности и к тому, как играть в напряженные моменты. Многие спортсмены теряются, когда на кону результат, а я, наоборот, расслабляюсь и успокаиваюсь, получаю удовольствие от такого напряжения. В зале может твориться безумие, шум, гам, а у меня в голове в эти минуты тишина.

7 лет назад такого не было. Я заводился от эмоций, не мог контролировать их, как сейчас, а если добавить к этому дозу кофеина перед игрой, то можете представить, что было у меня в голове. Сейчас в ключевые моменты матчей игра как будто замедляется. Я лучше ее понимаю, лучше вижу. Но иногда тоже срываюсь и принимаю дурацкое решение.

— А еще иногда вы немного замедляетесь в матчах, которые «Зенит» выигрывает без проблем. Это нехватка мотивации?

— Возможно. Но все зависит от моей роли. Может, мне не нужно набирать 20 очков в этом матче. Надо понимать, что мы проводим по 60 игр за сезон и в какой-то из них я могу быть не в лучшей форме. Нагрузка большая, не всегда успеваешь восстановиться полностью.

— Вы говорили, что пропаганда сильно повлияла на ваше отношение к России. Расскажите об этом подробнее...

— Смотрите, мои родители росли, когда шла холодная война. Их родители тоже слышали от политиков, что Россия — ужасная страна. Нас пугали ядерной войной и подобными вещами. И я слышал обо всем с детства, потому это все равно отложилось в голове. Я понимаю, что с нынешней политической обстановкой возможно все, но пропаганда формирует у людей определенное мышление, изменить которое можно только в том случае, если ты много путешествуешь, общаешься с людьми из разных стран. Например, нас пугают мусульманами с Ближнего Востока. А я был в Иране и встретил там очень приятных людей. И это являлось не притворством с их стороны, а искренним общением. И так во многих местах.

Это очень важный урок, который я получил, пока играл в Европе и других странах. В Америке очень многие вещи воспринимают как должное: свобода слова, высокий уровень жизни. Но нужно понимать, что такое не во всем мире. Это необходимо ценить. Какая сейчас средняя зарплата в Казани? Долларов 500–600 в месяц? Совсем немного по меркам США, а ведь и в России людям надо кормить семьи, помогать родителям, платить за квартиру. И когда ты видишь это, то понимаешь, как тебе повезло в жизни и что ты не особенный, ты такой же, как все. Что все мы в первую очередь люди, а уже потом русские, американцы, иранцы и так далее. Нужно помнить и понимать это.

— Не боялись, что каждый в России — это бывший агент КГБ?

— Ну нет, до такого не доходило. Больше пугали истории, когда темным вечером идешь к машине, а на пути встречается какой-то человек. И ты не знаешь, что у него на уме, что он сделает. Такие же люди есть и в Америке, но я хотя бы мог поговорить с ним по-английски.

— Расскажите о вашем первом знакомстве с русской водкой?

— Водкой? Уф, по-моему, я не напивался в России и даже не пил ее. Может, пробовал в свой первый сезон.

— За 7 лет? Что о вас подумают в США?

— Я привозил домой «Белугу» и «Русский стандарт», угощал друзей. Но в Казани, если мне хочется расслабиться, я мог выпить пива или виски. Для меня это лучше.

«СНАЧАЛА УГОРАЛ НАД КОБЗАРЕМ»

— У вас были моменты, когда хотелось бросить все и вернуться в Европу или США?

— Первый сезон оказался непростым. Я пришел в команду, которая выиграла все, а по какой-то причине — травмы или что-то еще — у нас не получалось. Помню, что через три дня после моего прилета в Казань «Зенит» победил «Локомотив» в Суперкубке, проигрывая со счетом 0–2. И я был под впечатлением: «Вот это да! Сейчас мы точно всех порвем и победим везде!» Но нет. «Зенит» стал только третьим в суперлиге, проиграл в «Финале четырех» лиги чемпионов. Не скажу, что мы были плохи, но для меня многое оказалось в новинку. Я только учился играть на таком уровне. Хорошо, что завоевал хотя бы «бронзу» в чемпионате России. Возвращаться в США с пустыми руками совсем не хотелось.

Во втором сезоне тоже было сложно. Осенью сломался связующий Лукаш Жигадло, он выбыл надолго. В итоге «Зенит» остался с Игорем Кобзарем и Сергеем Багреем, поэтому клубу пришлось договариваться с Николой Грбичем, который очень многому меня научил. Он повидал все: чемпионаты мира, олимпиады, лиги чемпионов, а я был совсем молодым игроком, который многого не знал. «Белгород» в том сезоне был очень хорош. Он выиграл Кубок России, лигу чемпионов, чемпионат мира среди клубов. Но в суперлиге победил «Зенит».

Перед «Финалом шести» травму получил Максим Михайлов, мы остались с совсем юным Виктором Полетаевым. Никола сказал мне перед матчами, что мы или победим как настоящая команда, или дадим бой. Сдаваться нельзя. Я понимал, что на меня выпадет большая нагрузка в атаке, и здорово, что все удалось. Это была одна из лучших недель в моей карьере. Мы просто уничтожили «Белгород» в полуфинале, а в финале обыграли «Локомотив». Мое первое чемпионство, невероятные эмоции. Кран с водой открылся, и с тех пор «Зенит» завоевывал золотые медали каждый год.

— Ту бронзовую медаль с первого сезона храните рядом с золотыми или убрали ее подальше?

— Не-не, все медали в одном сейфе, каждая из них очень важна для меня. Я учился побеждать, переживать поражения и набирался опыта. Точно так же было и в сборной США.

— Болл называл Алекно своим другом. Какие у вас отношения с главным тренером «Зенита»?

— Я очень уважаю его. Он отличный тренер, делает нас чемпионами. Многим обязан ему как игрок. Возможно, у нас нет таких близких отношений, какие были у него и Ллоя, но знаю, что любой вопрос, связанный с волейболом, мы решим с помощью одного телефонного звонка или текстового сообщения. Алекно очень помог мне стать игроком, которым я сейчас являюсь.

— Кто был вашим лучшим другом в «Зените», не считая Грбича?

— Евгений Сивожелез. Мы играли на одной позиции, кстати. Интересно, что в первые пару сезонов мы не очень много общались, но когда я доказал, что пришел в «Зенит» не только за деньгами, что мне хочется помогать команде, то отношения стали ближе. Победы и поражения сближали. В последние годы я много общался с Лораном Алекно и Валей Кротковым, потому что они хорошо говорят по-английски. Конечно, Макс Михайлов — он был рядом с самого начала.

— Впереди финал с «Кузбассом» и встреча с хорошими знакомыми Кобзарем и Полетаевым, с которыми вы выиграли первое «золото» в суперлиге.

— Это хорошая команда. Они играют в очень рискованный волейбол с акцентом на подачу. Думаю, «Кузбасс» должен показать все лучшее, чтобы победить нас, но и мы должны выложиться, чтобы стать первыми. Возможно, мы фавориты, но это основано на истории встреч и наших прежних титулах. Я с уверенностью смотрю на предстоящий финал, но будет нелегко. Нужно постараться.

— Чем вам запомнился Кобзарь за время игры в «Зените»?

— Он очень талантливый игрок. Я не всегда соглашался с тем, какие решения Игорь принимал, но у меня определенное отношение к тому, что должно быть на площадке и тренировках. И это нормально, что у других игроков оно отличается. Кобзарь был другим. Это доставляло определенные неудобства, но с ним каждая тренировка и каждое занятие в зале становились сражением. Тебе не хотелось, чтобы Игорь победил, так как он становился невыносимым. После удачного блока или эйса на тренировке мог завестись так, что хотелось сказать: «Бро, это твое первое очко за два часа, не нужно сходить с ума!» (Смеется.) Но такие эмоции Кобзарь выражал потому, что хотел сделать команду лучше. Я не сразу это понял.

— Он же бегал по площадке после каждого набранного командой очка. Как вы к этому относились?

— Сначала я угорал над этим. Думал, что он переоценивает свой вклад в набранные очки. А потом понял, что так Кобзарь заводит команду, и стал смотреть на это по-другому.

— А Полетаев?

— Невероятный талант. Против него очень сложно играть. У Виктора высокий прыжок, он левша. Полетаев не такой мощный, как Георг Грозер, но подает с такой же силой и сложной траекторией. «Зениту» будет нелегко в серии с «Кузбассом».