Фото: Владимир Зотов

«ТРЕБОВАТЬ БЫЛО ЧЕГО, С КОГО И ЗА ЧТО»

Сегодня 1 Мая в 142 странах отмечается как международный праздник — День труда (Праздник Весны и Труда), который изначально носил название Дня международной солидарности трудящихся. Датой его рождения считается 14–21 июля 1889 года, когда постановлением международного социалистического конгресса в Париже была назначена «великая международная манифестация в раз и навсегда установленное число, таким образом, чтобы разом во всех странах и во всех городах, в один условный день трудящиеся предъявляли общественным властям свои требования…»

А требовать было чего, с кого и за что. Вот каким увидел в самом начале ХХ века знаменитый мыловаренный завод братьев Крестовниковых в Казани воспитанник местного Соединенного училища Сережа Костриков, впоследствии известный в истории как Сергей Миронович Киров (документальная повесть Антонины Голубевой «Мальчик из Уржума» — прим. ред.):

«Первым, что бросилось в глаза, были длинные каменные цехи, приплюснутые, словно вросшие в землю. Крепко пахло мылом, нашатырем и еще чем-то, затхлым и кислым. Земля во дворе была скользкая от мыльных ополосков. Голубовато-серые лужи отливали перламутром и пузырились. Недалеко от ворот, около длинного здания, шла погрузка ящиков с мылом.

Сергей сначала попал в сернокислотный цех. Он открыл маленькую скрипучую дверь, и острый запах пахнул ему в лицо с такой силой, словно он наклонился над огромной бочкой нашатырного спирта. Сергей закашлялся. Он очутился в длинной темной комнате с каменным полом, с каменными стенами, почерневшими от кислоты. Несколько рабочих возились у чана. Окна были решетчатые, словно в тюрьме.

— Не закрывай дверь, парень! — крикнул Сергею высокий рабочий в синей рубахе. — Сдохнешь здесь, как крыса в ловушке.

И он, закашлявшись, плюнул на пол. Сергей подсунул под дверь обломок кирпича и постоял немного на пороге. «Неужели и в других цехах такая же духота?» — подумал он.

Второй цех, куда он попал, был мыловаренный. Здесь варилось знаменитое «Казанское яичное мыло». Из огромных чанов поднимался белый горячий пар. Паром, словно кисеей, был затянут весь цех. Возле чанов стояли рабочие и длинными, как весла, мешалками тяжело ворочали и промешивали кипящее мыло. Сергей столкнулся со стариком-рабочим.

— Ты чего здесь бродишь? — спросил тот.

Сергей ответил, что он пришел поглядеть, как варят мыло.

— Погляди, погляди, коли что разглядишь, — усмехнулся старик и словно нырнул куда-то в белый туман.

В коридоре одного из цехов, у бочки с водой, в которую полагалось бросать окурки, Сергей разговорился с молодым рабочим. Рабочий торопливо докуривал кривую цыгарку. Левая рука у него была толсто обмотана почерневшей тряпкой.

— Это что у тебя с рукой? — спросил Сергей.

— Кислотой облил. Третий день, а ни черта не заживает.

— Как же ты одной рукой работаешь?

— Так и работаю, вполсилы. Да я еще удачливый, другие вовсе без рук или без глаз остаются. Кислота — штука вредная. До кости прожигает…

Парень бросил в воду окурок и ушел в цех. А Сергей зашагал к воротам. Во дворе он встретил несколько мальчишек, у которых и лица, и руки, и одежда были перемазаны сажей.

«Где же это они на мыльном заводе столько сажи набрали?» — удивился Сергей.

У калитки он спросил сторожа:

— Что у вас эти мальчишки делают?

— Котлы чистят, — ответил, позевывая, сторож. — 23 копейки в день зарабатывают.

«Так вот он какой завод, — думал Сергей, — каторга и та, пожалуй, лучше». Когда дома вечером он рассказал о Крестовниковском заводе, в ответ услышал: «Завод как завод. Другие еще хуже бывают…»

Первое празднование 1 Мая казанскими рабочими было проведено в 1898 году 19 апреля по старому стилю. В нем приняли участие около 40 рабочих, главным образом алафузовцев. Само мероприятие состоялось на Волге, в лесу… Дело дошло до жандармского дознания (подробнее читайте на «БИЗНЕС Online»). Долгое время Первомай был символом революции, непримиримой классовой борьбы, имел политическую окраску и отмечался демонстрациями, украшенными портретами политических деятелей, передовиков производства, лозунгами, призывами, плакатами и диаграммами о достижениях в той или иной отрасли народного хозяйства, науки, культуры.

О том, как организовывали этот праздник в Казани на закате СССР, корреспонденту «БИЗНЕС Online» рассказывает Рево Рамазанович Идиатуллин, бывший казанский градоначальник, районный, городской и республиканский партийный руководитель.

«СПЕЦИАЛЬНОГО СИГНАЛА НЕ ПОСТУПАЛО НИ ИЗ МОСКВЫ, НИ ИЗ ОБКОМА»

В советские времена организация праздника 1 Мая в Казани в общегородском масштабе сводилась прежде всего к демонстрации, которая проходила тысячными колоннами по площади Свободы. В год проводилось только две демонстрации — 1 мая и 7 ноября, в день Великой Октябрьской социалистической революции, которую сегодня еще называют Октябрьским переворотом. Какого-то специального официального сигнала, документа, распоряжения о проведении праздника, о начале его подготовки ни из Москвы, ни из республиканского обкома партии не поступало. Отправной точкой для майских торжеств можно было считать лозунги ЦK КПСС, которые сначала публиковала газета «Правда», а затем уже все остальные газеты. Их также зачитывали по радио, на телевидении.

Как ни странно, но ни в обкоме партии, ни в горкоме, ни на районном уровне, насколько я знаю, какого-то специального организационного совещания по этому поводу тоже не проводилось. Процедура была многолетняя, настолько отработанная и устоявшаяся, что в нем, в этом специальном совещании, просто не было необходимости. Как говорится, каждый знал свой маневр. Но утверждать, что организация праздника как-то вообще пущена на самотек, было бы неправильным. О заводском уровне я могу судить по работе секретарем парткома на «Теплоконтроле». Организацией праздника там, впрочем, как и везде, плотно занимались начальники цехов, бригадиры, заводские и цеховые партийные, профсоюзные, комсомольские, общественные организации.

Когда в Казанском горкоме КПСС я заведовал отделом агитации и пропаганды, то есть занимался идеологическим вопросами (а организация и проведение праздников такого масштаба как раз и входили в их орбиту), у меня в отделе работал инструктор Анатолий Куршин (к сожалению, он рано ушел из жизни, погиб в автокатастрофе). Он и занимался конкретно всеми организационными вопросами, связанными с их проведением. На нем вся эта работа лежала, и он с ней отлично справлялся. Так что в связи с 1 Мая и 7 Ноября особых хлопот и забот у меня как завотделом было не так уж много. Но работа существовала, и ее надо было выполнять. В чем она заключалась?

Начнем с того, что нужно оборудовать саму площадь Свободы, где проходила демонстрация. Там сооружались трибуны. Первая, она же главная, была для самых высоких лиц из руководства республики — секретарей и членов бюро обкома. А слева и справа от нее находилось еще два крыла — там размещались заведующие отделами обкома и министры республиканского правительства.

Напротив, со стороны театра оперы и балета им. Джалиля, возводили трибуну побольше и повместительнее — это была специальная металлоконструкция в несколько ступеней, которая сооружалась временно. На нее приглашались почетные гости, разные уважаемые люди республики и ее столицы — герои, передовики производства, ветераны войны и труда, научная и техническая интеллигенция. Не знаю точную цифру, но, скорее всего, их было больше сотни. И если на трибуне для руководства находились во время демонстрации те, кто в представлении особо не нуждался (как говорится, все знали их в лицо), то на эту противоположную трибуну оформлялись, выписывались специальные пропуска-приглашения. Данной работой занимался не только наш отдел, но и, соответственно, комитет государственной безопасности и органы МВД. Мы с ними хорошо контактировали и находили общий язык.

«ПЛОЩАДЬ СВОБОДЫ БЫЛА ПОД КОНТРОЛЕМ»

На главной трибуне около микрофона стояли лидеры республики, которые приветствовали проходящий народ. А недалеко от их трибуны находился автобус, который оборудовался специальной звуковоспроизводящей аппаратурой, и через огромные стационарные громкоговорители, установленные на его крыше, на всю площадь гремела музыка. В ее перерывах торжественными, хорошо поставленными голосами комментировали происходящее специальные дикторы, которые сидели в автобусе внутри. Это были молодые люди, профессионалы своего дела. Таких ребят вроде бы приглашали из Казанского театрального училища. В автобусе на протяжении всей демонстрации вместе с дикторами и мой Куршин сидел. Мы также привлекали городскую радиосеть, и она тоже оборудовала громкоговорителями всю площадь.

Площадь Свободы, разумеется, была под контролем. Там находились много работников МВД, по периметру так, чтобы не было особо заметно для глаз, ставились специальные легкие металлические барьеры. Но тогда все это делалось не совсем так, как сейчас, то есть не в связи с терроризмом и какой-то другой угрозой, а больше для соблюдения порядка. Ведь мероприятие было очень масштабным, в нем участвовала большая часть населения Казани — а это сотни тысяч человек. Хотя на демонстрацию специально никого не сгоняли, я не помню каких-то случаев, чтобы за неявку впоследствии принимались какие-то меры. Люди туда шли и шли с удовольствием.

«Низовыми звеньями», из которых состояла праздничная демонстрация, были предприятия. Заводские, фабричные колонны, колонны прочих организаций состояли не только из тех, кто непосредственно на них работал, — на демонстрацию приходили семьями. Так было принято. Колонны загодя собирались в определенное время в специально указанных точках. Как правило, это место не находилось непосредственно возле самого предприятия, оно выбиралось поудобнее, чтобы идти было не так далеко до центральной площади города и недалеко добираться от места жительства самих работников, то есть вычислялась некая золотая середина. Эти места были постоянными, традиционными. Так, люди «Теплоконтроля» собирались, помнится, на улице Павлюхина.

Колонны формировались по районам, в них шли работники предприятий и организаций, которые располагались на их территории. Традиционно первым следовал Ленинский район, и никто на это особо не обижался: все знали, что он являлся самым многочисленным по населению, а его заводы были наиболее мощными и значимыми в городе. Районные колонны возглавляли его партийные и советские руководители — секретари райкомов, председатели и заместители исполкомов, а также районный комсомольский вожак. Во главе каждой заводской колонны шел так называемый четырехугольник: директор, секретарь парткома, профсоюзный и комсомольский лидеры.

Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЧЛЕНОВ ПОЛИТБЮРО НОСИЛИ НА РУКАХ БЕСПЛАТНО»

В голове каждой колонны, в паре шагов за руководством района или предприятия, двигались специальные нарядные конструкции. Не знаю даже, сейчас затрудняюсь, как их назвать. Они состояли из символического макета, изображающего продукцию предприятия, украшенного красными знаменами. Помню, к примеру, что впереди колонны завода «Сантехприбор» ехал такой здоровенный смеситель, чуть не в два человеческих роста. Вся эта конструкция двигалась на колесах. Те, что полегче, толкали вручную, были и моторизованные конструкции. Понятно, что к ним самое непосредственное отношение имели транспортные цеха предприятий, у которых были таковые.

Колонны выглядели празднично: люди несли шары, знамена, плакаты, в том числе и с портретами руководителей страны — членов политбюро ЦK КПСС. Носили портреты рангом не ниже, местных руководителей носить на руках не принято, их вполне достаточно было наблюдать на трибуне, возле памятника Ленину. Кстати говоря, и тогда, и сейчас существует байка, что вроде бы на заводах кому-то вменялось в обязанность тащить какого-нибудь вождя или тяжелое знамя и за это якобы даже платили деньги. Назывались конкретные цифры: «трешку» (3 рубля) давали за знамя или члена политбюро, «пятерку» — за генерального секретаря. Так вот, это больше из области анекдотов, абсолютная чепуха. Могу вам заявить вполне достоверно (а я прошел практику и заводскую, и районную, и городскую, и республиканскую): нигде такого не было, об этом даже слыхом не слыхивал. Организационно такого нигде не требовали, данной задачи никогда не ставилось. В общем, глупость какая-то, оговор.

И еще о деньгах. Да, они нужны, даже чтобы провести небольшое, скажем, семейное торжество, отметить что-то с друзьями, не говоря уже о современных корпоративах. Так вот, как ни странно, но, что касается праздника массового, общественного, каким было 1 Мая в советское время, здесь, как говорят, имел место совершенно другой формат. Я не помню, чтобы что-то из городской казны на эти праздники выделялось специально. Разумеется, какие-то траты были — скажем, на тот же радиофицированный автобус. Но средства были настолько невелики, что вполне могли войти во внутренние расходы предприятия. Что касается соблюдения порядка, охраны, то это для милиции было такой же службой, как в любой другой рядовой, будний день.

И еще. Поскольку дело происходило в весеннее время, в руках многих людей можно было увидеть яблоневые ветки. Разумеется, искусственные — их делали вручную, из папиросной бумаги и веток для метлы. В противном случае после пары демонстраций республика осталась бы без яблок…

Когда колонна появлялась на площади Свободы, то ее приветствовали громкоговорители. Они называли предприятие, вкратце его род занятий и достижения, поздравляли с трудовыми успехами и, разумеется, с праздником. Голоса дикторов на всю площадь сообщали, что в составе колонны идет коллектив такого-то цеха, отдела, такая-то бригада коммунистического труда, называли имена и фамилии конкретных людей — передовиков, победителей социалистического соревнования, сообщали о вручении переходящих красных знамен. Помню, люди очень живо на это реагировали, непосредственно, как-то даже по-детски радовались, пели, что-то хором кричали в ответ — в общем, обстановка была действительно праздничная, настроение приподнятое.

«СВОИ СРЕДИ СВОИХ»

Хоть праздник 1 Мая и носил тогда классовый, пролетарский характер, но он все же был, на мой взгляд, более семейным, чем политическим. Мы уже говорили о том, что в колоннах предприятий шли не только сами работники, но и их семьи, жены, дети, даже малолетние. Ну и как-то не было принято отмечать это дело в узком кругу на работе. После демонстрации все спешили к домашнему праздничному столу — я наблюдал это и среди рабочих, и среди руководителей завода, и в среде партийных и советских лидеров. Единственное, помню, после завершения демонстрации на площади Свободы ко мне обычно подходили руководитель Казанского горкома партии Рашид Мусинович Мусин и секретарь горкома Алия Гайфулловна Кадырова. Они спускались с главной трибуны и благодарили за хорошо проведенный праздник. Вот так, собственно, и завершался для меня первомайский «корпоратив»!

Да, эти праздники, во время которых в советский период нашей истории проводились демонстрации на Первомай и 7 ноября, были политизированными. Тем не менее главным в них все-таки являлся, наверное, даже не повод, а сама обстановка какого-то всеобщего душевного подъема. И это было главным — возможность ощутить себя среди своих, среди единомышленников, почувствовать себя частицей какого-то большого, доброго и сильного целого. Ходить на демонстрацию — это священно, это, повторю, ни в коем случае не было какой-то обязаловкой, люди шли туда от души. Единственное, в чем могли возникнуть споры и разногласия, — это распределение мест внутри колонны предприятия. Как секретарь парткома завода «Теплоконтроль» помню, что впереди мы ставили цеха, отделы, службы и прочие заводские организации, отличившиеся в труде, занявшие ведущие места в социалистическом соревновании. А в остальном при организации праздников вопросов не было вообще!

Есть, конечно, и другие любимые народом праздники, в которых и тогда, и сейчас абсолютно не было и быть не может какой-то политической подоплеки. Я имею в виду Новый год, Сабантуй, Каравон и другие. Но их отличия, специфика и сам подход к организации в советское время были несколько иными, о чем мы с вами уже беседовали…