Гильфан Батыршин: «Легенда №79»

Гильфан Абубекерович Батыршин — первый из татар Герой СССР, участник боев с японскими милитаристами в районе озера Хасан в 1938 году Фото: By Mil.ru, CC BY 4.0, commons.wikimedia.org

«ПРИВЛЕК ОГОНЬ НА СЕБЯ, ОБЕСПЕЧИВ ОТХОД СВОИХ БОЙЦОВ»

Гильфан Абубекерович Батыршин (по некоторым документам Батаршин – прим. ред.) — участник боев с японскими милитаристами в районе озера Хасан в 1938 году. Для начала — краткое изложение подвига в наградном представлении, которое приводит сайт «Герои страны» (орфография документа сохранена –  прим. ред.): «Командир отделения маневренной группы Посьетского погранотряда младший командир Батаршин Г.А. 31 июля 1938 года в бою в районе высоты „Заозерная“ (южный берег озера Хасан), прикрывая командный пункт начальника погранотряда полковника Гребенника К.Е., подавлял огневые точки противника. Когда японцы попытались окружить пограничников, Г. А. Батаршин привлек огонь на себя, обеспечив отход бойцов. Будучи сам ранен, он под огнем врага отыскал и вынес с поля боя тяжело раненного командира. В ночь на 1 августа 1938 года его отделение успешно вело бой с численно превосходящим противником у высоты „Заозерная“. За мужество и героизм, проявленные при защите государственной границы СССР, Указом Верховного Совета СССР от 25 октября 1938 года младшему командиру Батаршину Гильфану Абубекеровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина».

После учреждения знака особого отличия ему была вручена медаль «Золотая Звезда» (№79). Он стал одним из первых стражей границы, отмеченных высшей степенью отличия СССР. Более того, он вошел в историю, став первым Героем Советского Союза среди татар за три года до начала Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза — это высшее звание, высшая степень отличия, которой в СССР удостаивали «за личные или коллективные заслуги перед государством, связанные с совершением геройского подвига». Как известно, первыми это звание 20 апреля 1934 года получили 7 летчиков, спасших участников полярной экспедиции с парохода «Челюскин». Пилоты тогда стали легендами, участники экспедиции получили ордена, в честь ее руководителя у новорожденных в СССР появилось новое имя Оюшминальд (Отто Юльевич Шмидт на льдине), а по прибытии в Москву и Ленинград участникам этого действа устроили такие почести, что изумился весь мир. Позже, по прошествии почти трех десятков лет, Никита Хрущев, лично разрабатывая сценарий по встрече в столице первого космонавта, списывал его именно с челюскинского триумфа. Знаменитый британский драматург Бернард Шоу заметил: «СССР — потрясающая страна: вы превратили в триумф даже трагедию». Да, для 104 участников этой авантюры, на которой из геополитических амбиций настояло руководство страны, экспедиция чуть было не обернулась трагедией. Что касается Батыршина, то в его случае ни о каких авантюрах говорить не приходится: свой подвиг он совершил, выполняя поставленную перед ним конкретную боевую задачу — защищать границы Отечества, что военнослужащему-пограничнику положено по присяге. А угроза границам на том участке, где он проходил свою службу, существовала вполне реально. Советско-японские пограничные конфликты, впоследствии переросшие в военные действия, вошли в историю как Хасанские бои 1938 года. А до этого, с 1936-го по июль 1938-го, японские и маньчжурские силы совершили 231 нарушение границы СССР, в 35 случаях они вылились в крупные столкновения. Только в 1938 году было совершено 124 случая нарушения границы по суше и 40 случаев вторжения самолетов в воздушное пространство СССР.

ПОВЕСТЬ О СУДЬБЕ УКРАИНЦА И ТАТАРИНА

Подвигу Батыршина и его дальнейшей судьбе посвящено не так много публикаций и источников, тем не менее в них встречаются разночтения (вспомним хотя бы два варианта фамилии нашего героя). Поэтому наиболее полным и достоверным представляется… литературное произведение! А именно — документальная повесть известного казанского писателя Шамиля Ракипова «Прекрасны ли зори?..» В беседе с корреспондентом «БИЗНЕС Online» сын писателя Ильшат Ракипов отметил, что его отец очень много и тщательно работал над фактами: ездил в долгосрочные командировки на место службы пограничника; на его родину на Украину, где беседовал с его родственниками и людьми, близко знавшими Гильфана; в Москве подолгу разговаривал с вдовой героя Маргаритой Ивановной, неделями просиживал в архиве министерства обороны и других, в музее погранвойск. В результате в центральном издательстве «Детская литература» в 1973 году вышла повесть о судьбе Героев Советского Союза Батыршина и Ивана Чернопятко, ровесников — украинца и татарина, которые вместе росли, учились, работали на шахтах в Донбассе, вместе служили на погранзаставе, а затем героически сражались на фронтах Великой Отечественной войны. Они и погибли в одной авиакатастрофе…

Только эта дружба заслуживает отдельного художественного произведения, но в жизни Батыршина было много и других невероятных фактов. В начале службы на погранзаставе под его началом в его отделении служил легендарный Иван Кабушкин (настоящая фамилия Кабушка – прим. ред.), тоже будущий Герой Советского Союза, но уже получивший это звание за участие в минском подполье в годы Великой Отечественной войны. Батыршин познакомился со своей будущей женой на банкете в Кремле после вручения ему звания Героя — вдову погибшего полярного летчика привел на церемонию уже упомянутый нами Отто Юльевич Шмидт. С тем же Чернопятко он расстался 22 июня 1941 года в боях под Гродно, чтобы встретиться в Москве ровно в День Победы — 9 мая 1945 года. В начале войны Батыршин чудом вышел из окружения, затем его как специалиста направили воевать с диверсантами; потом в Беларуси он, рискуя попасть под трибунал, отпустил плененного немецкого генерала Фалькнерса, чтобы тот уговорил своих подчиненных сдаться советским войскам. А днями позже этого генерала, выполнившего «батыршинскую задачу», окончательно взяла в плен казанская летчица Магуба Сыртланова, Герой Советского Союза, именем которой тоже названа улица в столице Татарстана. На «японском Нюрнберге» Гильфан Батыршин как свидетель выступал на английском языке и привел неоспоримые доказательства того, что события на озере Хасан были именно агрессией и именно с японской стороны. Да и сам факт его гибели все источники в один голос называют загадочным. Но, как говорится, обо всем по порядку...

МЫ МОЖЕМ СЧИТАТЬ ЕГО СВОИМ ЗЕМЛЯКОМ… ИЗ ДОНБАССА

Родился Гильфан Абубекерович Батыршин 1 января 1914 года (по новому стилю) в поселке Голубовка, впоследствии переименованном в город Кировск Ворошиловградской (сегодня — Луганской) области, на Украине. Но мы можем считать его своим земляком, поскольку весь род его происходит из Высокогорского района современного Татарстана. В повести «Прекрасны ли зори?..» сам Батыршин говорит своему начальству на заставе: «По документам я значусь уроженцем деревни Ямаширма, Казанской области… Вырос и закончил семилетку в Донбассе. И работать начал там же. Дядя, сам шахтер, решил, что и из меня стоящий шахтер получится, — определил меня в шахту… А родители мои по сей день проживают в Казани».

«Детство его прошло в Донбассе, где он жил у дяди, — читаем в книге Валентина Белокопытова и Николая Шевченко „Их именами названы улицы Казани“. — По окончании семилетки в 1929 году отправился работать в Казань, на завод пишущих машин. Однако его мать заболела, и он был вынужден вернуться. В 1932 году Гильфан поехал в Лисичанск (город областного подчинения в Луганской области Украины – прим. ред.) и пошел там на шахту. С 15 лет Гильфан работал электрослесарем и учился в горном училище. Увлекался спортом. Работая на шахте, был избран председателем бюро физкультуры рудничного комитета. В 1932 году как лучший физкультурник он едет в Москву на I Всесоюзную конференцию физкультурников угольной промышленности». А в книге Ракипова наш герой утверждает: «Начал работать маркшейдером в шахте номер 22 имени Кирова. Ивана [Чернопятко] тоже приняли маркшейдером. Только в другую шахту. <…> Трудно было, но справлялись. Маркшейдер измеряет толщину лавы. Определяет направление, в котором надо пробивать штрек. Он подсчитывает залежи угля. На нем десятки других ответственных обязанностей. Словом, проходили мы с Иваном в маркшейдерах вплоть до 1936 года, пока не начали призывать в армию наших сверстников. Нас с Иваном зачислили в команду, предназначенную к отправке на Дальневосточную границу. Нам обоим тогда было ровно по двадцать два». Батыршин окончил курсы младшего командного состава и был отправлен служить на погранзаставу Подгорная-Хасан (граница с Японией).

«После полудня толпа в тридцать-сорок человек в пестрой крестьянской одежде, шумя, что-то выкрикивая, грозя кому-то кулаками, стала приближаться к границе, — читаем в книге Ракипова. — Остановившись так, что легко было разглядеть их перекошенные злобой лица, они начали бесноваться еще больше, искажая русские слова, выкрикивая ругательства. Однако мы молчали. А это все больше и больше выводило их из себя. Шаг за шагом они подступали все ближе. Потом и вовсе обнаглели — принялись бросать в нас камни. И вдруг я с удивлением заметил, что эту остервенелую толпу с двух сторон снимают кинокамерой. Лишь впоследствии стало известно, что этим горе-воякам было поручено „сыграть“ перед оператором гневное выступление „простых японских крестьян“ против Советского Союза. Империалистическая пропаганда начала всюду трубить о том, что Россия якобы вытеснила японских крестьян с их законных насиженных мест. Во множестве стран демонстрировалась хроника, отснятая на нашей границе, где изображалось, как якобы японские трудящиеся требуют, чтобы советские пограничники убирались подобру-поздорову с Заозерной и Безымянной сопок».

«ЭТОТ ТИП НЕ ПОГРАНИЧНИК, А ИЗ ЖАНДАРМЕРИИ»

29 июля 1938 года два отделения маневренной группы 59-го Посьетского пограничного отряда, которыми командовали Чернопятко и Батаршин, прибыли на усиление пограничного наряда на сопке Заозерная. В этот же день японские войска численностью до 150 солдат (усиленная рота пограничной жандармерии с 4 пулеметами «гочкис») атаковали сопку Безымянную, на которой находилось 11 советских пограничников. «Командир заставы лейтенант Терешкин отделению Гильфана Батаршина поручил охранять лощину, где противник, вероятнее всего, мог сосредоточиться для атаки, — продолжает сайт „Молодая гвардия“. — Бой вспыхнул в разных местах одновременно. Японские войска обложили сопку со всех сторон. Но пограничники действовали расчетливо, они заставили замолчать большинство пулеметов противника. В многочасовом бою поредели и ряды пограничников. Был тяжело ранен начальник заставы лейтенант Терешкин».

Во время боя в плен был захвачен японский офицер. В книге «Прекрасны ли зори?..» сам Батыршин рассказывает, как он «расстегнул нагрудный карман его кителя, вытащил документы. Самурай приподнял дрожащие веки, уставился на меня безжизненно-тусклым взглядом. Его распухшие губы шевельнулись.

— Сорен хейси! — выговорил он еле слышным голосом. — Не убивайт… Танака Рюкичи не убивайт!..

Я положил толстый запечатанный конверт с воинским штемпелем и его удостоверение в свой планшет.

— На кой-черт тебе его бумажки? — недоуменно спрашивает Кабушкин.

— Пригодятся, — говорю ему. — Этот тип не пограничник, а из жандармерии. Значит, это все не случайный пограничный инцидент.

Мы взяли удостоверения еще у трех солдат. Если целыми и невредимыми доберемся до заставы, вручу их полковнику Гребеннику…»

Предлагаем читателям запомнить этот эпизод, и продолжить следить за дальнейшим ходом сражения по материалу сайта «Молодая гвардия»: «Командир отделения Батаршин получил приказ отправить раненых в тыл. Двигались ползком под огнем противника. На плаще передвигали лейтенанта Терешкина, потерявшего сознание. Батаршин много раз уползал вперед, чтобы осмотреть местность: нет ли на пути японцев, не попасть бы в засаду… Восемь раз Гильфан Батаршин под пулеметным огнем противника переплывал туда и обратно через болото. В этом бою Гильфан был ранен, но сумел спастись сам и вынести с поля боя несколько тяжелораненых товарищей… Бои на озере Хасан, навязанные японскими самураями, продолжались 13 дней. 6 августа удалось выдворить врагов с нашей земли».

«ОРКЕСТР ИСПОЛНИТ МАРШ БАТЫРШИНА»!

25 октября 1938 года Батыршину в московском Кремле было присвоено звание Героя Советского Союза. Тремя днями позже он отправился в Казань по приглашению правительства ТАССР. «Поезд убавил ход, подходит к вокзалу, — рассказывает сам герой в повести „Прекрасны ли зори?..“. — На перроне множество людей. И опять — цветы… Что и говорить, хорошо бывать в гостях. Но, оказывается, и это утомляет. Думал, удастся дома отдохнуть как следует, — куда там. На день поступает пять-шесть приглашений. И никого обойти нельзя — обидятся…

В первый же день меня пригласили на завод пишущих машинок, где прежде работал. Был обеденный перерыв. Большинство рабочих пришло в клуб в спецовках, прямо от станков. Куда ни взгляни — знакомые лица, хочется обнять их всех, пожать крепко руки, поговорить с ними, как раньше. Ведь для вчерашних твоих друзей-работяг ты остался таким, как был… Гляжу: на верстаке-то моем бронзовая планочка прибита с надписью: „За этим слесарным верстаком работал Герой Советского Союза Гильфан Батыршин“.

После встречи с рабочими на заводе нам вручили пригласительные билеты в театр. Там состоится литературный вечер, где соберутся видные поэты Татарии. В нашей семье издавна любили стихи. Поэтому я пригласил всех своих близких.

Прозвенел третий звонок. Мы допили лимонад и пошли в переполненный зал. Я направился было к своему месту, но тут мне предоставили слово. Я поднялся на сцену. Прошла минута, другая, прежде чем я взял себя в руки и начал говорить. Стало так тихо, что я, щурясь от бьющего в глаза электрического света, пристально вгляделся в зал, засомневавшись вдруг, есть ли там кто-нибудь. В зале не было ни одного свободного места. Люди толпились у дверей и в проходе.

Когда я, закончив выступление, поблагодарил присутствующих и умолк, зал вдруг взорвался аплодисментами. На сцену посыпались цветы. Где их только раздобыли зимой? Раздались возгласы:

— Браво!..

— Слава твоему подвигу, Батыршин!

— Слава советским пограничникам!

Затем выступили поэты. Они читали свои стихи. Затем певцы исполняли песни на слова присутствующих здесь поэтов… А знаменитый гармонист Файзулла Туишев затянул мою любимую песню про Донбасс. Тут же предстала в моем воображении наша Голубовка с ее дымящимися терриконами, с полощущимися на верху копров флагами. Затем конферансье неожиданно объявил:

— Оркестр исполнит „Марш Батыршина“! Эта музыка посвящена первому герою — нашему земляку! Исполняется впервые.

Я даже растерялся, услышав такое, заерзал на месте. У меня тоскливо заныло сердце, захотелось на свою заставу, к товарищам…»

«БОЛЕЕ ТЫСЯЧИ КИЛОМЕТРОВ ПО НЕМЕЦКИМ ТЫЛАМ»

После того как японцев окончательно выбили с советской территории, Батыршин был переведен в Москву, где его направили на учебу в Военную академию им. Фрунзе.

Великая Отечественная война застала Батыршина в Беларуси, где он проходил стажировку после окончания академии. Его часть попала в окружение и была вынуждена с боями прорываться к своим. Немцы стремительно наступали, захватывая новые территории. Отряду Батыршина пришлось пройти более тысячи километров по немецким тылам, чтобы выйти из окружения. В дальнейшем Гильфан Абубекерович воевал под Сталинградом, командуя батальоном. Потом с боевыми товарищами освобождал Беларусь.

После войны майор Батыршин вернулся в Москву и забрал к себе из Казани семью. Продолжил службу, подготавливая к исполнению своих обязанностей молодых офицеров-пограничников. Прошло два послевоенных года, дети подрастали, страна отстраивалась. В конце 1947 года Батыршина в качестве свидетеля обвинения вызвали в Японию на процесс, где судили военных преступников (Международный военный трибунал для Дальнего Востока, более известный как Токийский процесс, — суд над японскими военными преступниками, проходивший в Токио с 3 мая 1946 года по 12 ноября 1948 года, – прим. ред.).

«ПРАВДУ И ТОЛЬКО ПРАВДУ!»

«Мы направились в огромное серое здание, где прежде размещалось министерство вооруженных сил Японии, — читаем последний из рассказов Батыршина в книге „Прекрасны ли зори?..“. — Нас встретили в фойе и проводили в конференц-зал. По одну сторону зала стоит длинный массивный полированный стол, за которым сидят одиннадцать человек. За спиной каждого из них свисает со стены флаг государства, которое представляет член трибунала. Едва входишь в зал, в глаза сразу же бросаются эти флаги разных цветов. Среди всех выделяется наш алый стяг. Обычно чем торжественнее обстановка, в которую человек попал, тем больше он волнуется. Но как только мы увидели наш флаг, мы почувствовали, что мы здесь не одни, что с нами Родина.

И вот председательствующий на суде обратился ко мне по-английски:

— Свидетель господин Батыршин, вы должны говорить суду правду и только правду. Поклянитесь в этом перед Международным военным трибуналом!

Переводчик торопливо перевел мне слова судьи. Ко мне подошел пожилой человек в черной сутане, с Библией. Я вежливо отстранил протянутую мне Библию и, не сразу узнав свой голос, зазвучавший в микрофоне, произнес по-английски:

— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, свободен от религии. Посему, как принято у меня на Родине, приношу торжественную клятву перед высоким судом. Кроме того, прошу освободить моего переводчика: я буду говорить по-английски.

Судьи переглянулись, посовещались между собой. Наш представитель едва приметно кивнул мне — мол, правильно, в таком духе и продолжай. После того как я закончил свое выступление, мне начали задавать вопросы. Они произносились на разных языках. Их переводил то один переводчик, то другой. Я отвечал спокойно. Старался говорить коротко и четко, как учили в армии.

— Национальность? Татарин. До армии работал в шахтах Донбасса и на заводе в Казани…

Затем перешел к событиям 1938 года, происшедшим на озере Хасан. Обо всем рассказал, ничего не упустив. Однако защитник министра вооруженных сил Японии и даже один из обвинителей начали осыпать меня вопросами.

— Разве не советские пограничники заблудились в ту ночь и, выйдя к деревне Хомуку, подняли шум? — спрашивает один.

— Ведь эта случайность и вызвала перестрелку! — замечает другой.

По просьбе защитника в зал пригласили пожилого, элегантно одетого японца, скуластое лицо которого было пересечено глубоким шрамом. Ему поднесли молитвенник, и он поклялся говорить правду, положив руку на священную книгу. Он слегка побледнел.

— Мне в 1938 году довелось находиться в пограничном районе озера Хасан, — сказал он негромким, хрипловатым голосом. — 29 июля на рассвете на землю пал густой туман. Мы несли караул у границы…

«ЯВЛЯЕТСЯ ЗАРАНЕЕ ПРОДУМАННОЙ ПРОВОКАЦИЕЙ»

„Постой-ка, ведь я этого человека где-то видел! — осенило меня. Мысли перенесли меня в прошлое. — Это же тот самый офицер, из кармана которого я извлек тогда документы!..“

Когда пожилой японец закончил выступление, я обратился к суду:

— Этого человека мне действительно довелось встретить у озера Хасан, — сказал я. — Только он не был пограничником, кем сейчас представился. Он был офицером войск полевой жандармерии… Он нас умолял сохранить ему жизнь. И мы это сделали не для того, чтобы сейчас, поклявшись на молитвеннике, он говорил неправду!.. Остается сожалеть, что мы не привезли с собой документов, найденных тогда после боя у этого человека. Они были бы веским аргументом…

И тут произошло неожиданное. Советский прокурор попросил у судей слова. Он подошел к столу и положил перед ними военный билет Танаки Рюкачи. Обращаясь к судьям, наш председатель сказал, что один этот документ уже свидетельствует о том, что в пограничном инциденте у озера Хасан принимали участие с японской стороны не пограничные части, а войска полевой жандармерии. Это подтверждает, что столкновение на нашей дальневосточной границе в 1938 году не было случайным, а является заранее продуманной провокацией… После меня выступил Иван Чернопятко. Он дополнил то, что говорил я. Из его речи суду стало известно еще больше подробностей…»

«ПРИЧИНА ТРАГЕДИИ ДО СИХ ПОР ОСТАЕТСЯ В ТАЙНЕ»

11 декабря 1947 года Батыршин и Чернопятко возвращались домой. Не долетая до Владивостока, их самолет внезапно упал в воду и утонул, все погибли. Причина трагедии до сих пор остается в тайне. Было на тот момент Гильфану Абубекеровичу Батыршину всего 33 года…

Он очень любил Казань, в мирное время старался почаще посещать ее, приезжая из Москвы. В Казани помнят своего героя. В начале 1970-х годов его именем была названа одна из улиц в столице республики.