Рустам Гилязев, «Прозрение»: «Чтобы начать бизнес, продал квартиру. Дешевле микроскопа!»

Рустам Гилязев: «Мы и раньше, и сейчас несем социальную нагрузку — в очень сложных жизненных ситуациях пациентов по возможности делаем операции бесплатно»

«Я рисковал всем…»

— Рустам Махмутович, как из врача вы переквалифицировались еще и в бизнесмена?

— В 2003 году я покинул в Казани клинику «Третий глаз», которую возглавлял. Мне хотелось самореализации, была идея сделать то, чего не было в Челнах, а именно — внедрить лазерное лечение при диабете и глаукоме, а затем бесшовную хирургию катаракты и эксимерлазерную коррекцию зрения. Я нашел инвесторов — двух известных в городе предпринимателей, чей бизнес не был связан с медициной. Мы приобрели здание в Орловке. Провели ремонт, закупили оборудование. Планировали открыться за полгода, но растянулось это, как водится, года на полтора, поскольку поменялось законодательство, возникли организационные проблемы по переводу жилого помещения в нежилое. В какой-то момент я понял, что мои инвесторы хотят меня кинуть, так как лишний соучредитель им явно был не нужен. Я ведь тогда был просто врачом и не особо разбирался в бизнес-перипетиях. Совершенно спокойно допускал, когда приобретаемое имущество «вешалось» на их ИП, а созданное ООО, в котором я был соучредителем, было «пустое». В итоге так получилось, что этот бизнес для меня стал семейным.

— Отказавшись от инвесторов, где вы взяли деньги?

— Я сильно рисковал, можно сказать, всем — продал свою единственную двухкомнатную квартиру в Челнах, родные продали все, что было можно. Стоимость моей квартиры тогда была ниже, чем микроскоп, необходимый для операции при катаракте. Двухкомнатная квартира в то время, как я помню, стоила 1 миллион 150 тысяч рублей, а один только микроскоп — 1 миллион 350 тысяч. Тогда, в 2005 году, это были для меня огромные деньги, но я верил в то, чем хочу заниматься, и у меня был почти 6-летний опыт работы в казанской частной клинике. Меня поддержала мама-офтальмолог и сестра с мужем. Сестра даже сменила квалификацию и переучилась с дерматолога на офтальмолога. Поэтому все, что ни делается, — к лучшему. Рад, что вышло именно так, ведь я получил свободу, а это ценю больше всего. Я сам принимаю решения и несу за них ответственность.

«Мы проводим высококачественную диагностику с применением новейшего оборудования, амбулаторную хирургию катаракты, лазерную коррекцию зрения»

— Когда вы открылись в 2006 году, очередь к вам была на три месяца вперед. Не ожидали такого наплыва пациентов?

— Если честно, не ожидал. Поток пациентов месяца три-четыре был просто огромный! Потом у нас появилась стабильная запись, люди приходили уже не по рекламе, а по совету своих родных и знакомых. У нас сформировалась хорошая репутация.

— Ваша клиника уже работает в трех городах Закамья — Набережных Челнах, Нижнекамске и Елабуге — и рассчитана на пациентов всех возрастов. А с любыми ли диагнозами вы готовы принять пациентов по своему профилю? Или есть еще неосвоенные ниши?

— На сегодня мы закрываем большую часть направлений офтальмологической медпомощи. Работаем как амбулаторная поликлиника с дневным стационаром. Есть, конечно, ситуации, при которых сложно помочь в амбулаторных условиях, например отслойка сетчатки, осложнения диабета. Такие виды офтальмологической помощи осуществляются в круглосуточном стационаре. Во всех остальных случаях может помочь наша клиника, причем в амбулаторных условиях, когда пациент пришел в клинику, в тот же день ушел и дальнейшее лечение капельками, например, проводит дома, без отрыва от семьи и под нашим контролем. Мы проводим высококачественную диагностику с применением новейшего оборудования, амбулаторную хирургию катаракты, лазерную коррекцию зрения. Кроме того, два года назад мы открыли и детское направление. Маленьких и взрослых пациентов принимают лучшие специалисты, причем не только городские, но и врачи из других городов и регионов.

В феврале мы открыли клинику в Елабуге. В этом городе длительное время работает один-единственный окулист — он и поликлинический прием ведет, и какую-то хирургическую помощь оказывает. При этом оснащения там нет. В том же Менделеевске нет ни одного окулиста, люди вынуждены ездить в Челны или Нижнекамск, чтобы получить элементарную помощь. Мы бы могли помочь им по программе госгарантий, по которой работаем с 2013 года. Поэтому я надеюсь, что минздрав и ФОМС пойдут нам навстречу и выделят квоты.

«ЗАЧЕМ ГОСУДАРСТВУ ОТКРЫВАТЬ И СОДЕРЖАТЬ НОВЫЙ ОБЪЕКТ, КОГДА ЕСТЬ АУТСОРСИНГ?!»

— Руководители частных клиник как-то признавались, что на ОМС особо не заработаешь, что тариф, закладываемый для него, иногда не окупает затрат. Для чего вам нужно участие в программе госгарантий?

— Медицинский бизнес специфичен, он не ставит своей целью только зарабатывание денег, мы лечим пациентов. Мы и раньше, и сейчас несем социальную нагрузку — в очень сложных жизненных ситуациях пациентов по возможности делаем операции бесплатно. И то, что мы вошли в программу госгарантий, сильно улучшило ситуацию для больных, ведь многие не могут позволить себе дорогостоящие операции. Да, мы не сильно на этом зарабатываем и иногда не можем с чем-то войти в ОМС, когда процедура для нас становится убыточной, ведь мы как любая бизнес-структура берем кредит на оборудование, который нужно вернуть, зарабатывая на платных услугах.

«У нас дружный коллектив, текучки нет, полный соцпакет и достойная абсолютно белая зарплата»

— При этом вхождение в ОМС для вас было нелегким. Как удалось решить эту задачу?

— Когда после кризиса 2008 года у населения упала платежеспособность, мы попытались войти в программу госгарантий. Поначалу нас не пускали, я писал письма, встречался с минздравом, поднимал не раз тему перед Тимуром Нагумановым (бизнес-омбудсмен — прим. ред.). Надо отдать ему должное, после этого процесс пошел. Сменилось и руководство минздрава, сейчас особых проблем нет. Тем не менее сегодня еще существует очередь на операцию катаракты в районе 2,5 тысячи человек. На этот год нам выделена квота на 300 таких операций, есть небольшая квота на выполнение «донных» лазерных операций, лечение сахарного диабета, глаукомы. Остальные пациенты вынуждены ехать в Оренбург, Уфу и другие регионы, чтобы получить бесплатное лечение по квоте, которую им не дали тут. И я не понимаю, почему не разгрузят очередь, ведь наши возможности и мощности горбольницы позволяют нам оперировать гораздо больше пациентов.

Вот сейчас появилась информация, что в одной из поликлиник города хотят открыть лазерный офтальмологический центр. Зачем?! У нас есть все необходимое оборудование, опытный персонал и все возможности для этого. Зачем государству содержать новый объект, когда можно с наименьшими затратами воспользоваться аутсорсингом?

«Я ПОПАЛ В ЛОВУШКУ. ПРИ ЭТОМ ВИЖУ, КАК КРУПНЫЕ КОМПАНИИ НАХОДЯТ ЛАЗЕЙКИ…»

— А какие еще трудности существуют в медицинском бизнесе? Как отразились на вас упомянутый и другие кризисы?

— Безусловно, кризисы повлияли на нас. Любой кризис — это падение платежеспособности населения, особенно в нашем моногороде. Первый кризис 2008 года как-то для нас быстро закончился и не нанес заметного ущерба. Мы в то время росли — в 2010-м открыли клинику в Нижнекамске. Затем мы открывали небольшой филиал клиники в Челнах, в 62-м комплексе, поскольку был очень большой поток пациентов — запись шла на три месяца вперед, нам необходимо было еще одно диагностическое отделение.

«Медицинский бизнес специфичен, он не ставит своей целью только зарабатывание денег, мы лечим пациентов»

А в 2013 году мы приобрели в кредит новое здание в поселке ЗЯБ — и я попал в ловушку Татфондбанка. Мы перечислили деньги на зарплату, а потом нам сказали, что ее и не будет. Пришлось перекредитовываться. И на данный момент проблема не разрешилась.

Считаю, что люди, от которых зависит эта ситуация, могли бы вести себя честнее по отношению к нам. Это был государственный банк Республики Татарстан. Так мы все считали, а потому доверяли ему. А сейчас нам пытаются доказать, что он не контролировался государством. Оказалось, мы сами виноваты. Частичные компенсации мы получили, но большую часть денег выбиваем через суды. До сих пор мы не можем вернуть 2,4 миллиона рублей, при этом продолжаем гасить тот кредит ТФБ — нам ведь никто его не простил, с нас, мелких предпринимателей, спрашивают по всей строгости.

Вместе с тем я вижу, что крупные компании находят лазейки и выводят деньги из конкурсной массы. Меня это возмущает. Надеюсь, что данная ситуация разрешится. Ведь нам, бизнесменам, говорят работать в легальном поле, что я, например, и делаю, но при этом легального поля не существует, поскольку ты не можешь быть уверенным в сохранности денег на расчетных счетах в банках. После кризиса 2014 года и краха ТФБ как-то не видно дна, как и не наблюдается подъема. Сегодня пациенты не готовы легко воспринимать платные услуги. Возможно, это еще связано и с тем, что мы работаем по программе госгарантий и все стремятся сэкономить и попасть в нее, получив лечение за счет государства.

«Мы приглашаем высококлассных специалистов и из других регионов»

— Вы упомянули про кредитную нагрузку... Насколько она большая?

— Кредитная нагрузка высока, мы еще не расплатились по зданию в поселке ЗЯБ. Любое оборудование, новое направление, новая клиника — это кредит. Все время находиться в долговом рабстве, конечно, не сильно воодушевляет. С другой стороны, это дает возможность расти, развиваться. Лазеры стоят от 15 до 35 миллионов рублей. Если мы хотим обновления, тут же возникает необходимость кредитования.

— Более 20 лет назад вы сделали первую в Татарстане эксимерлазерную коррекцию зрения. Вы нередко посещаете симпозиумы хирургов в Европе и Америке, скажите, насколько отстает отечественная офтальмология?

— Офтальмология — одна из самых передовых в медицине в плане применения новых технологий. По широте использования лазеров, наверное, на первом месте — применяются зеленые, красные, инфракрасные, эксимерлазерные, фемтосекундные. В плане хирургии никакого отставания не вижу, золотые руки всегда были у нас и есть, иногда на этих симпозиумах наши врачи такой уровень хирургии показывают, что некоторые зарубежные доктора даже близко не стояли. А в технологическом плане лидерство было потеряно еще в 80–90-е годы, в тех же лазерах. И сегодня большей частью оборудование, которое используется, привозное.

Но есть и примеры успешного импортозамещения. Например, эксимерный лазер у меня российского производства, надежный, как автомат Калашникова. У меня уже не первый лазер этого производителя. Считаю его достойной заменой импортному, делает все то же, а стоит в 1,5–2 раза дешевле. Но в целом технологического рывка, конечно, не вижу — видимо, не созданы условия для производителей, не хватает свободы творчества.

— Существует еще и дефицит врачей, в том числе офтальмологов. Как решили кадровую проблему с учетом того, что у вас четыре клиники?

— Каждый год, устраивая корпоративные мероприятия, которые для коллектива мы проводим бесплатно, я вижу, как нас становится все больше. Сегодня во всех наших клиниках работают 120 человек. Кадровый дефицит есть, в основном это касается врачей, поэтому мы приглашаем высококлассных специалистов и из других регионов. Государство пытается привлечь какими-то подъемными, а я могу заинтересовать их лишь достойной зарплатой, хорошими условиями работы, новым оборудованием и возможностью творческого роста — участием в различных всероссийских и международных конференциях, которые мы тоже всегда оплачиваем. До сих пор мне это удавалось делать — у нас дружный коллектив, текучки нет, полный соцпакет и достойная абсолютно белая зарплата. Есть, я знаю, клиники, где премии, бонусы имеют только определенные врачи, а у нас в «Прозрении», я считаю, существует принцип социальной справедливости — вся команда работает на общий процент премии, это объединяет, в результате премируются все: от санитарки до руководителя.

— Кроме принципа социальной справедливости на чем базируется философия вашего бизнеса?

— Для меня во главе угла всегда стоит уровень сервиса — отношение к людям. Это касается всего персонала, начиная от санитарки, людей на ресепшен, которые встречают пациента с улыбкой, здороваются. Важно доброжелательное отношение врача, это не те 12 минут, которые положены по нормативу в госучреждениях. Ну и главное — оставаться соучастным пациенту. Доброе слово тоже лечит.

К сожалению, я нередко встречаю докторов, которые относятся к пациенту как к машине, которую можно починить. У меня самого, к сожалению, был негативный опыт. Когда умирал мой отец (был первым секретарем Тукаевского райкома — прим. ред.), некоторые «заслуженные» врачи говорили: «Мы его вытянем, и он останется „травой“, и вы будете за ним ухаживать». Считаю, что такие люди не имеют права быть врачами. Я сам, когда лечусь, не обращаю внимания на регалии, имеет значение квалификация и способность сопереживать, а все остальное — все эти звания — мишура. Я всегда следую принципу «сделай людям так, как хочешь, чтобы отнеслись к тебе». Если бы все его придерживались, то в нашем обществе все обстояло бы значительно лучше.

«Кто-то предлагает только диагностику, кто-то оперирует катаракту, у нас же охвачен весь комплекс услуг»

«Можно дойти до ситуации, когда количество надсмотрщиков превысит количество работающих»

— Частная медицина сделала большой скачок. Кого считаете самым крупным игроком на вашем рынке и своими конкурентами сегодня?

— Оценивая рынок, могу сказать, что мы единственные в городе делаем эксимерлазерную коррекцию зрения LASIK, единственные, кто делает операцию на стекловидном теле сетчатки. По бесшовной операции катаракты наши объемы гораздо больше, чем у других, и уровень сервиса иной: кроме нас, никто не работает с дорогими сложными линзами, которые трудно рассчитать. «Донный» лазер для вторичной катаракты, YAG-лазер для лечения глаукомы и для сахарного диабета тоже есть только у нас.

В Челнах сегодня есть несколько частных клиник, некоторая конкуренция существует, но она есть в определенных нишах. Кто-то предлагает только диагностику, кто-то оперирует катаракту, у нас же охвачен весь комплекс услуг. Каждый из нас (частных клиник — прим. ред.) закрывает свой объем, сказать, что мы тут бьемся лбами, нельзя. Очередь из 2,5 тысяч человек в городе на операцию катаракты тоже говорит о том, что этот момент еще не настал.

Вообще, усиление конкуренции — это благо, но она должна быть здоровой, а не так, как бывает сейчас: кто-то работает вчистую с белой зарплатой, а кто-то, как в 90-е годы, с серой. Вычислить, кто платит белую или серую зарплату, легко. Если бы здесь навели порядок, это привело бы к здоровой конкуренции, честной игре по правилам, без демпинга.

— А как вы оцениваете конкуренцию с государственными больницами, где также оказываются платные услуги?

— Когда я открываю частную клинику, то беру кредит на покупку здания, оборудования, а когда государство оказывает платные услуги, оно заходит на рынок платных услуг с другими, неравными, условиями, имея государственное оборудование, не имея первоначальных затрат в виде кредита. В итоге идут перекосы: в тариф платной услуги закладывается, скажем, только зарплата, а у нас — и амортизация оборудования.

Сейчас государство вроде собирается регламентировать оказание платных услуг на гособорудовании, но пока есть диссонанс. Работая по программе госгарантий, мы столкнулись с тем, что государство не разрешает тратить по своему усмотрению заработанные деньги — например, по условиям программы, которая писалась под бюджетные учреждения, я не могу покупать что-то дороже 100 тысяч рублей. Я и так дешево обхожусь государству, не прошу возмещения капитальных затрат и при этом не могу тратить свои же деньги. У бизнесменов остается такой неприятный осадок от участия в ОМС. И я надеюсь, что законодательно ограничение все же будет снято. Бывало и такое, что посреди года по программе ОМС снижались расценки на хирургию катаракты на 25 процентов, а договор был заключен по другой цене. Если правила игры также будут внезапно меняться и в дальнейшем, то стоит ли оставаться в этой программе?

«Оценивая рынок, могу сказать, что мы единственные в городе делаем эксимерлазерную коррекцию зрения LASIK»

— Каковы планы на развитие бизнеса?

— Не устраивает пока объем операций на стекловидном теле. Это очень дорогостоящая операция (от 60 тыс. рублей — прим. ред.), в регионе никто ее не делает. Выделенные квоты не окупают затрат, поэтому пациенты вынуждены ехать в другие города, где финансирование по ВМП, а не по ОМС достаточно высокое. Если бы кто-то просчитывал наперед эту ситуацию и тариф был бы хотя бы не убыточным, мы бы смогли помогать пациентам в рамках ОМС, сколько людей были бы счастливы!

На мой взгляд, государственной медицине по-прежнему не хватает мотивационной части, поскольку бюджетному медучреждению платят не за излечивание пациента, а за пребывание — койки-дни. Я поднимал данную тему на разных встречах, но сдвигов пока нет, я не могу заниматься всякой перепиской по этому и другим вопросам, ведь, помимо того что я руководитель, я еще и оперирую.

— Какие видите риски на рынке медуслуг? Каков прогноз развития сферы услуг в офтальмологии?

— К счастью, санкции не дошли до закупок медоборудования. Я надеюсь, что подобного не произойдет, иначе это будет кошмаром для всей медицины. Еще один риск — непредсказуемость налоговой сферы, рост налоговой нагрузки, ситуация с банками (тот же ТФБ). Еще считаю, что условия игры для всех должны быть одинаковые, не нужны эти безналоговые режимы для выделенных лиц, которые непонятно как в эти льготные группы попадают. Вот мне за несколько лет ни одного гранта не дали, а я много раз заявлялся в лизинговые программы. Надо сделать одинаковые низкие банковские процентные ставки, не нужно ходить и пытаться попасть в какой-то уникальный список с суперльготами.

Смущает снижение платежеспособности населения, сужение рынка платных медицинских услуг. Но если не будет увеличения налоговой нагрузки, если нас не будут чрезмерно регулировать, то будем и дальше развиваться.

«Для меня во главе угла всегда стоит уровень сервиса — отношение к людям»

— Что вас лично волнует на данный момент?

— Волнует пенсионная реформа. Все мои одногруппники-хирурги уже давно имеют пенсию, а я никак не могу ее получить. Когда я подал документы на оформление пенсии, мне сказали, что на нее может претендовать только сотрудник некоммерческого лечебного учреждения, а у меня, оперирующего хирурга, нет необходимого хирургического стажа в некоммерческих больницах. И я должен работать теперь до 65 лет. Вот так государство поделило врачей.

— Несмотря на это, ваши дети пошли по вашим стопам…

— Я за свободу выбора, детям ничего не навязываю, и они больше всего меня радуют. Надеюсь, что у старших детей появится интерес вернуться из Казани в Челны, потому что эта проблема дефицита врачей связана в том числе и с тем, что выпускники казанского, ижевского вузов не хотят из столиц переезжать в автоград, для них он непривлекателен в плане досуга, например.

— Супруга тоже медик и работает с вами?

— Да, супруга тоже медик, сейчас она занимается младшими детьми, а ранее работала здесь главной медицинской сестрой. Она всегда очень помогала и помогает мне. И сестра моя тоже работает здесь врачом.

— Назовите, пожалуйста, три секрета успешного бизнеса?

— Главное — чувствовать рынок, найти свою нишу. Второе — нужно уметь сплотить коллектив вокруг какой-то идеи, цели, создать доброжелательную атмосферу, чтобы люди чувствовали себя уверенно в завтрашнем дне. И третий секрет — чтобы государство по возможности не мешало, ведь легко можно дойти до ситуации, когда количество надсмотрщиков превысит количество работающих.