Разумеется, никакого 1000-летия Казани Сталин бы не допустил, да никто бы и не заикнулся…

БиекТау — Иске Казан (Высокая Гора — Старая Казань) Фото: Рустам Курчаков

СТАЛИНСКАЯ «ОПРИЧНИНА» В НАЦИОНАЛЬНОМ ВОПРОСЕ

Вместо объединительной энергии Орды Сталин по большей части пользовался для укрепления государственной и личной власти «опричными» методами Ивана Грозного. Нет плохих методов — все они хороши, каждые в свое время. Но, как говорится, важны нюансы.

Для Чингисхана все народы были равны, тем более что в те времена они не разделялись на «цивилизованные нации» границами государств. Нынешнее понимание «национального вопроса», конечно, сильно отличается от того воинского, подросткового мировосприятия, которое характерно для беспокойной средневековой «семьи народов» как на Востоке, так и на Западе.

По законам Ясы каждый народ имеет равное право на «волю и долю», кроме тех, кто отступился от законов Неба и человеческого рода. Справедливость и неизбежность этих законов трудно понять современному городскому обывателю, который настолько далек от естественных законов Природы и человеческой общности, что готов доверить судьбу бюрократам ООН и Европарламента. Хотя они, судя по облику, речам и поступкам, уже заметно отошли от человечности…

В годы войны, понимая, что в смертельной схватке победить можно только силой духа, Сталин неслучайно обратился к исторической памяти русского народа. Ретроспектива коснулась фигуры Александра Невского — был учрежден орден его имени, святого благоверного князя, по православному канону… и сводного брата сына хана Батыя Сартака, по канону ордынскому…

Казалось бы, вот она — Орда! Но на этом память Сталина споткнулась. По всей видимости, Орда и все ордынское наследие страны оказались чужды мировосприятию «исторического материализма», который исповедовал вождь советского народа. Или, вернее, так: произошло расщепление его глубокой и хорошо оснащенной исторической памяти на рациональную и подсознательную стороны.

Раздвоенность души и волевого духа — характерная немочь российского имперского сознания. «Надтреснутость» жизневосприятия, которую «диагностировали» русские религиозные философы, исследуя специфику православного «мира и клира».

Управляя огромной постордынской империей, Сталин подспудно использовал опорные скрепы ордынской сплоченности — от законов Ясы не уйдешь! Но в рациональных идейно-политических решениях он придерживался «марксистско-ленинского истмата» — иначе концы не сошлись бы с концами. Достаточно того, что появление на идеологическом поле даже слабой тени Орды (вроде тени отца Гамлета) сразу же подорвало бы основы сталинской национальной политики.

Совсем неслучайно первой репрессивной компанией в отношении национальных республик стала «султангалиевщина». Мирсаид Султан-Галиев, основатель и руководитель Российской мусульманской компартии, неоднократно репрессирован — в 1923, 1928, 1937 годах — и расстрелян 28 января 1940-го. Реабилитирован посмертно в 1990-м.

По сфабрикованному делу «о татарской буржуазно-националистической оппозиции и контрреволюционной организации» были репрессированы более двух десятков татарских, башкирских и крымско-татарских политиков и членов правительства (см. Б. Султанбеков. Первая жертва генсека. Казань, 2002).

СГОДИЛИСЬ В ЧУЖОМ ОТЕЧЕСТВЕ

Небольшое, но необходимое отступление с расчетом на перспективу 100-летнего цикла, в котором, по выражению Льва («Ахмат-хана») Гумилева, «конец и вновь начало».

Султан-Галиев был основателем идеологии исламского социализма, в которой антикапиталистическая направленность марксизма соединялась с кораническими идеями ислама. Исламский социализм со временем распространился в некоторых странах третьего мира и оказал влияние на таких лидеров, как Г. А. Насер (Египет), Ахмед Бен Белла (Алжир)  и других.

Трагическая судьба Султан-Галиева в ретроспективе минувшего века вскрывает еще один исторический парадокс: идейно-духовный и социально-политический потенциал лидеров тюрко-татарского народа (равным образом башкирского народа и других инородцев), оказавшийся невостребованным и гонимым в рамках «интернационально-казарменного социализма», тем не менее отчасти был реализован в странах послереволюционного исхода — эмиграции татар. Он проявился в самоорганизации общин-диаспор, у которых нынешней «казанской метрополии» есть чему поучиться. А на турецкой почве этот (не реализованный на родине) потенциал оказался востребован и в деле государственного строительства.

Только это были не «мусульманские коммунисты», а эмигрировавшие в Европу и Турцию татарские национал-демократы. Садри Максуди Арсал — историк, лингвист и правовед — и многие другие (безвестные для нас, так как многим пришлось переписаться из татар в турки) приняли активное участие в создании новой турецкой государственности Кемаля Ататюрка после распада Османской империи.

Книга Максуди «Тюркская история и право» (1947), подводящая итоги его основной деятельности, вышла в издательстве «Фэн» АН РТ в 2002 году в переводе с турецкого Р. Мухаметдинова (см. главу 1.8 о Ясе, ее отдельных статьях и изречениях Чингисхана и главу 2.9 о китайских, византийских, арабских, иранских и русских источниках по тюркской истории и праву). Как уже не раз было сказано, наши далекие предки, согласно образу жизни, прежде всего Дело делали, а записывали за ними эти деяния другие народы.  

Мало-помалу публикуются статьи и книги других видных тюрко-татарских мыслителей и общественных деятелей (кажется, пора появиться новому «Постановлению ВКП (б) о золотоордынском уклоне» — да, это шутка, но с профилактическим намеком). И спустя столетие, оглядываясь на эту недюжинную дюжину имен золотого фонда народа (еще одна грань смыслов «Алтын Урда»), поневоле подумаешь, что тюрко-татары — это, как и евреи, в подлинном смысле «народ в изгнании и рассеянии». И не по той ли причине, что и братья по разуму, трижды отступившие от Завета?

Земля родная… Туган як… (Место силы — Иске Казан, Старая Казань) Фото: Рустам Курчаков

Из этого наследия возьмем на заметку, как просвет и задел на будущее, принцип «солидаризма». Солидаризм — это результат научного осмысления тюркской истории и права, в том числе Ясы Чингисхана. Столетие назад солидаризм был обоснован татарскими интеллектуалами-эмигрантами в качестве альтернативы капитализму и социализму. Таким вот образом тюрко-татары вмешались в главный спор XX века, предложив свой «третий путь», основанный на непрерванной родовой памяти. Возможно, просто опередили время, поэтому не были услышаны…

Это лишь один из многих уроков и знаков на будущее. Для тех, кто понимает, в каком сетевом и интегративном мире оказались сейчас народы («глобализм» — это лишь весьма упрощенное финансовое измерение действительности), должно быть хорошо видно, что цветущая Казань пока еще недостаточно задействовала свою собирательную аккумулирующую роль по отношению не только к тюркскому, но и славянскому миру. Видимо, врожденный Алтайский дух пока еще не выпутался из паутины материальных соблазнов…

ОТКУДА ВЗЯЛСЯ «АНТИВИРУС» ОРДЫ

В августе 1944 года (еще война не закончилась!) вышло Постановление ЦК ВКП (б), в котором Татарская парторганизация обвинялась в «ошибке националистического характера» в связи с изучением истории Золотой Орды.

Большинство тех, кто об этом эпизоде вообще помнит, трактуют его как «эксцесс сталинизма», лишенный какой бы то ни было логики. Однако в этом была своя железная логика, печальная по результатам, которые аукаются до сих пор. «Вождь народов», сознавая и загодя предчувствуя послевоенные настроения не только большого «советского народа», но и народов-инородцев, сделал профилактическую «прививку».

Ничего личного — просто Сталин хорошо знал и понимал, что исторически Казань и Москва — это два взаимосвязанных полюса, два исторически преемственных центра силы российской государственности. Почему знал и понимал? Потому что, выбирая решение — верное или ошибочное — и действуя кнутом или пряником и т. д., мыслил не на «воробьиный скок», как повелось после него, а по-государственному, то есть в масштабе народов и поколений. История в масштабе и связке народов и поколений — это реальная история, как есть по жизни, а не по книжным схемам.

И с приближением окончания тяжелейшей, но победоносной — не только над нацистской Германией, но и над всем «буржуинским духом» — войны Сталин предусмотрительно оценивает новые задачи и угрозы, которые неизбежно должны были встать перед СССР в связи с выходом на уровень мировой державы, противостоящей Западу.

Он понимает, что статус победоносной социалистической империи, окруженной поясом малых соцстран-сателлитов, — это в первую очередь груз ответственности и обязательств по отношению к разросшейся «социалистической Орде». Груз, который не должен был стать непосильным для самого Союза ССР.

Как всегда бывает, в политике, экономике и идеологии, в их не книжно-схематичном, а конкретном проявлении важно правильно выбрать опорную точку баланса, соотношения сил и компромисса интересов, чтобы удержать баланс — мировой, региональный (стран соцлагеря) и внутри огромной страны. Удержать, не допуская ни «пораженческих» настроений на фоне чудовищной усталости народа, послевоенной разрухи и почти мгновенного превращения «горячей» войны в «холодную», а недавних «союзников» — в противников.

И не допуская, с другой стороны, «головокружения от успехов» — памятный тезис его статьи и выступлений на рубеже 20–30-х годов, когда пришлось усмирять  кампанию оголтелой коллективизации, которую сам же организовал.

Справедливости ради надо сказать: умел извлекать уроки из ошибок, как будто «звериным чутьем» улавливая отклонения хрупкого баланса в народном организме СССР. Теперь говорят и пишут «глубинный народ», deep state и т. п., но чуют ли глубинку или только города-миллионники? Зато начиная с Никиты Хрущева («Даешь мат-тех базу коммунизма к 1980 году!») этот «синдром головокружения» развивался и развивается по экспоненте «Даешь!» — «Yes!» — «Булдырабыз!».

Так и живем, «под собою не чуя страны» и выдвигая лозунги, не подкрепленные матчастью. Почему же так-то? Да никакой хитрости или книжной мудрости в ответе на этот вопрос нет, и разумный сельский житель всегда объяснит суетливому горожанину, что надо просто чуять землю под ногами (жьирнэ сизергэ кирэк), посматривая иногда на звездное небо над головой. Глядишь, и нравственный закон в тебе проснется — хоть по И. Канту, хоть по Корану или Библии…

Поэтому, в частности, он остужает пыл «сталинских маршалов» во главе с Г. Жуковым, которые после взятия Берлина предлагали ему «с ходу зачистить» Западную Европу и дойти до Испании, чтобы вернуть генералу Франко «должок» за проигранную в 30-е годы Испанскую Республику.

По этой же причине он выдвигает тезис об «усилении классовой борьбы по мере развития и укрепления социализма». Хрущевские, а потом и перестроечные идеологи сначала превратили непонятый ими тезис в «сталинскую теорию», а потом долго третировали ее как явное проявление «злой воли» и «болезненной психики» вождя. Теперь-то понятно, что Сталин как в воду смотрел: хорошо зная окружение и «нечеловеческие» качества и свойства номенклатурного аппарата, видел и различал главного «классового врага», который таился в самой Системе, и в конечном счете развалил СССР.

«МОСКВА БОЛЬШАЯ И СТАРШАЯ — КАЗАНЬ МАЛЕНЬКАЯ И МЛАДШАЯ»

Разумеется, никакого 1000-летия Казани Сталин бы не допустил, да никто бы и не заикнулся… По этой же инерции Брежневское Политбюро в 70-е годы отменило подготовку к 800-летию Казани, хотя уже и некоторые юбилейные издания появились в книжных магазинах. Но вместо этого по Татарии разошлись остроумные анекдоты  («Незваный гость лучше татарина» и другие)…

В созданном под личным кураторством вождя фильме «Иван Грозный» казанский посол бросает в лицо Ивану, который решил провозгласить себя царем, то есть самочинно, без согласования с Ордой (от нее только конкурирующие осколки оставались) присвоить ордынский статус: «Эй, Иван, жалеть будешь: Казан большой — Москва маленький!» В этот исторический спор Москвы и Казани и вступил Сталин, приняв сторону Грозного, — против слабеющей Казани. На большее вождю не хватило глубины исторической памяти, а «длинная воля» замкнулась и оборвалась.

Вступил в проторенную, казенную, имперскую колею истории Романовых, прямо скажем, рассудочно, как и положено аппаратчику до мозга костей. И поэтому выбрал фигуру противоречивую и в некотором смысле виртуальную. Недаром некоторые альтернативные историки утверждают, что на самом деле под именем Грозного царя реально действовали три-четыре царских персонажа, которые поочередно возглавляли непримиримую гражданскую войну за безхозную Русь и ее народно-природный ресурс, выступая под разными флагами: ослабевшей и распавшейся на улусы и ханства Орды, осиротевшего духа византийской империи (Софья Палеолог, 1455–1503, неприкаянная племянница последнего императора Византии, вторая жена Ивана III и бабушка Ивана Грозного) и упорно действовавшего чужими руками крестоносного Ватикана.

А потом все недобрые деяния этих грозных царей (во время Гражданской войны мирных царей не бывает) историки-летописцы списали на одну виртуальную «плохую» фигуру. Так же теперь и финансисты поступают, не ведая, что творят, когда «токсичные активы» банковской сети списывают на один «плохой банк». Про этого «плохого Грозного Ивана» даже придумали легенду о том, что он убил своего сына Ивана. Наверное, для того, чтобы «смикшировать» в исторической хронологии реальный и документированный прецедент с Петром I.

Мифологизированное поле казенной русской истории оказалось благодатным для Сталина. Он и сам был любителем «исторических реконструкций», превращая одних персонажей в героев, других — в злодеев.

Вот и выходит, что именно в восточном, тюрко-татарском пункте исторического наследия и был сделан решающий выбор — сначала в 20-е («султангалиевщина»), а потом и в 40-е годы.

После окончания судьбоносной (во всех отношениях) Великой Отечественной, понимая тяжкую цену Победы и масштабы предстоящих впереди угроз, Сталин, как искусный аппаратчик, вынесенный ходом истории на глобальный уровень управления, принимает окончательное решение: в предстоящей битве цивилизаций сделать ставку на великорусское начало как оплот государственности СССР.

Поэтому он произносит здравицы во имя русского народа, смягчает режим контроля над православием, возвеличивает Москву-столицу, тем самым — вольно-невольно — потакая иллюзии «великорусскости», созданной лишь в качестве дореволюционной «скрепы» слабеющего царизма, и оживляя лакейско-бюрократический, ведомственно-дьяческий и торгашеский дух имперского чиновничества, которое всегда паразитировало на живой энергии русской провинции и других народов России. 

Но ведь здравый человек любой национальности всегда различит здоровый и здравый «русский дух» от спертого «кащеева запаха».

Продолжение следует.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции