Фото: kremlin.ru

«БОЛЬШИЕ САНКЦИИ ВВЕДЕНЫ ЗА ОТКАЗ СОТРУДНИЧАТЬ»

— …И вот состоялась обширная пресс-конференция Владимира Путина. Какие общие замечания есть у тебя, общие ощущения. И в основном заданных, не заданных вопросов и ответов на них.

― Во-первых, нет обмана ожидания. Хотя, честно говоря, новостей было мало. Все-таки пресс-конференция это всегда такой жанр, и Владимиру Путину об этом хорошо известно, когда нужно какую-то новость все-таки сообщать. Были оценки новые. Но не было новостей. В этом смысле зацепиться трудно за что-то. Я бы сказал и отметил, что, пожалуй, самое интересное, что мне было в этой четырехчасовой конференции, которую я смотрел от и до по телевизору, — это был вопрос про отношение к автокефалии. Президент впервые высказался и выказал свое понимание, я бы сказал, этого процесса. И это очень любопытно для того, чтобы понять, что будет происходить дальше. Если такое понимание, то чего дальше-то. И вот эта часть мне кажется чрезвычайно важной. И думаю, что мы еще не раз будем вспоминать его ответ, говорить: а, черт, он же всё уже сказал тогда. Что же мы сейчас-то удивляемся. Если говорить о незаданных вопросах, то естественно, когда мы готовились, Алексей Соломин был от нас на пресс-конференции. Не смог задать вопрос. Понимаешь, я ему сказал не принимать участия в этом базаре, но надо достоинство иметь, что-то кричать, рвать на себе, писать «Путин — щука» или что-нибудь еще. Чтобы быть увиденным или с голым торсом забираться на кресло. Но, тем не менее, у нас было еще два вопроса помимо автокефалии, про которую мы хотели спросить, у нас было еще две темы. Три. Одна тема была поднята, это вопрос о пытках в системе правоохранительных органов.

Но ответ был ожидаемый. Мы с ним обсуждали, говорили, ну ответ будет такой. Какой он был, такой он и есть. Тем не менее, Алексей готовился. Он взял статистику. Но вот вопрос как был задан, так он и был задан. И две темы, которые не были затронуты — это отношение к истории с границей между Ингушетией и Чечней. Все-таки у нас существует гарант Конституции, президент как гарант Конституции, хотелось бы выслушать его высказывание. Это раз. И второе — Алексей два года назад поднимал вопрос о смягчении закона об усыновлении. Потому что детей-инвалидов очень плохо усыновляют. Статистика негативная. И Алексей готовился и я готовил его, и снова как два года назад он собирался задать вопрос Путину: не пора ли смягчить закон в области именно детей-инвалидов, чтобы иностранное усыновление детей-инвалидов было возможно. Этот вопрос, собственно, мы готовили. Правоохранительные органы, автокефалия. Которые были заданы. Ингушетия и Чечня и усыновление детей-инвалидов, которые не были заданы. Собственно говоря, мы к пресс-конференции относимся очень утилитарно, потому что Путин на последней неделе выступал четыре раза перед разными аудиториями, затрагивал разные темы. И тут ничего особенного не было.

― А утилитарное это что, Алеша?

― Ну вот нужно было ввернуть в повестку дня, как мы сочли с Алексеем, вопрос об усыновлении детей-инвалидов, о котором все забыли. Нужно было, как нам казалось, задать вопрос по Ингушетии и Чечне, потому что мы думаем и продолжаем думать о том, что вопрос далеко не закончен и это бомба замедленного действия. И обратить внимание президента на это. И аудитории. Ну и автокефалия, и пытки, — по автокефалии не высказывался, по пыткам высказывался. Но можно было дотянуть и дальше. Поконкретнее, чем СПЧ. Вот, собственно, это и есть утилитарность работы журналиста. Получить ответы на те вопросы, которые считаем важными.

― В данный момент, а не на те, как игра в поддавки. Понятно. Скажи, пожалуйста, Илья Азар задавал в одном несколько вопросов.

― Вот это проблемно. Это проблемка. Вот как он задал, на примере Ильи Азара надо своим журналистам мне будет рассказать, в чем была ошибка, почему Путин ушел от ответа. Илья Азар сказал слово «повар». Конечно, Пригожин никакой не повар. Путин зацепился за слово «повар». И ушел от слова «Пригожин».

Просто не знать Путина, когда мы готовим вопросы, мы формулировки отрабатываем. Чтобы Путин не мог цепляться к какому-нибудь неудачному слову. С точки зрения задавания смысла. И поэтому Путин ушел от ответа. Да. И его ответ как говорят французы «nulle» — «никакой». И не может быть принят к сведению. Ничего нового он не сказал, и думаю, что люди знают правду, его службы знают правду больше и глубже, чем он. Или говорят об этом.

― Скажи, пожалуйста, я как-то недослышал, может быть, но мне кажется, что последнюю часть вопроса, который относился в Льву Пономареву, президент вообще замял как-то.

― Он отвечал на СПЧ, который тоже был в эфире. Его спрашивали 4 раза. И у него ответ был всегда один: вот закон, суд. Мы это все знаем.

― Есть вопрос, у меня в sms, который к этому относится. И вопрос ставится так: «После того как Николай Сванидзе поднял вопрос перед президентом о Льве Пономареве, Минюст внезапно устроил в его движении внеплановую проверку». «За права человека».

― Движение Пономарева, а не Сванидзе.

― Ну конечно, да. Внеплановую проверку. Такую, что Льву Александровичу придется работать в поте лица все праздники, чтобы успеть к 14 января. Связаны ли эти два или может быть лучше не вступаться. Извините, Дмитрий, я так сокращаю ваш вопрос.

― Ну пусть Дмитрий не вступается. Дело Сванидзе — одно, дело Дмитрия — другое.

― Не провоцирует ли вмешательство новые репрессии?

― Ваша жизнь провоцирует вмешательство, жизнь — это вмешательство вообще. Ваша жизнь провоцирует новые репрессии. Тогда не живите.

― Скажи, пожалуйста, в международной части пресс-конференции что-нибудь было для тебя показательное?

― Нет.

― Не было ничего.

― Ничего. Если не считать автокефалии.

― Да, если не считать автокефалию. А вот в той самой большой гигантской политике, которой так любит заниматься президент…

― Там не было большой гигантской политики вообще. В этот раз, ну все же смотрели или кто спрашивает, там был вопрос про санкции и очень интересный ответ Путина по поводу, почему нам вводят санкции за Скрипалей, которые жили. А за Хашогги, который мертв, не вводят санкции. Вот это был его позыв. Он демонстрирует абсолютное желание президента совершить такой зигзаг, потому что, во-первых, санкции за убийство Хашогги введены. Европейские страны запретили, в частности Франция, Германия, вторые-третьи страны после США, поставляющие оружие в Саудовскую Аравию, запретили поставку оружия Саудовской Аравии. То есть были введены санкции. Были введены санкции против людей конкретных, замешанных или подозреваемых в убийстве Хашогги. Уже были введены, когда Россия еще говорила, что, а мы не знаем, убили его или нет. И, наконец, третье самое главное, о чем Путин не сказал — что санкции за Скрипалей, вот эти большие санкции введены за отказ сотрудничать. Саудовская Аравия сотрудничает. Да, не сразу. А, тем не менее, проводит расследование, арестовывает людей, называет их фамилии, обещает наказать. Признает свою вину. Это одна история. У нас история другая. Поэтому санкции не за убийство и попытку убийства, а за отказ страны сотрудничать. И это означает с точки зрения вводящих санкции — ответственность страны. Даже несмотря на то, что наследный принц как бы обвинен в том, что он был заказчиком убийства Хашогги, тем не менее, на всю страну, на короля, на всю страну это не распространяется. Государство не покрывает это убийство. Вот разница между санкциями по делу Скрипалей, условно по делу Скрипалей, потому что, собственно говоря, опять забываем — погибла британская подданная. Была убита. Поэтому сравнивать: этот жив, а тот не жив — неправильно. И вот здесь это тоже важно, как с автокефалией. Смотреть на понимание президента, чтобы понимать, какое развитие будет иметь продолжение того или иного. Я обратил бы внимание на историю с Керчью. Маленькая новация, но мне показалось это важным. Когда говорили об освобождении или обмене украинских моряков, что Путин сказал? Помнишь?

― Да чего-то нет, честно говоря.

― Вот. А я напомню. Он сказал: до окончания следствия. А раньше он говорил: до окончания суда.

― И это не оговорка?

― Не, не, я не знаю, оговорка это или нет. Я говорю, что сказал президент. Кто я такой, чтобы поправлять президента. Я же не стенограмму кремлевскую правлю, понимаешь. Тем более что когда знаешь, что мне не понравилось во всем этом обсуждении, вот такие вещи важны. А то, что он вместо «один и два» сказал «один и один» — это совершенно неважно. Мы знаем, как в прямом эфире можно спутать цифру.

― Это точно.

― Вот цифру — это поправляется. Слушайте, эти штуки поправляются. А вот когда мы видим, что эта ошибка допущена намеренно, как история с санкциями, например, он не может про это не знать. Или как в истории с погибшими журналистами в ЦАР. Он не может про это не знать. Или как в истории с тем, что «Вагнер» ничего не нарушает. То есть Пригожин. Он не может про это не знать. Вот это надо разбирать. А там ошибки в цифрах, ну хорошо, поправьте, ну неважно.

― Да.

― Они поправили, кстати, в стенограмме.

«НАХОЖДЕНИЕ В КАРТОТЕКЕ ЕЩЕ НЕ ОЗНАЧАЕТ СОТРУДНИЧЕСТВО»

― Я бы хотел задать вопрос такой. У нас прошла информация об открытии архивов советского КГБ в Латвии. И там оказались некоторые интересные вещи вроде митрополита Александра. И вообще этот феномен как ты…

― А что, в чем феномен?

― Феномен — то, что все постсоветские страны основные открывают свои архивы и там оказывается много чего интересного.

― Ну, естественно. Но надо только точно понимать, что нахождение в картотеке еще не означает сотрудничество. В картотеке вербующий пишет: я с ним говорил, он согласился. Всё. Нанес ли человек реально ущерб своим друзьям, скажем, своими доносами или работающими — это надо проверять, и я знаю, что в Латвии некоторые из этих людей, которые попали в эту картотеку, еще раньше в судах доказывали, что они фактически не являлись агентами КГБ. То есть они не несли ущерба. И есть такие люди, можно посмотреть. Я отношусь позитивно к открытию архивов. Но я считаю, что прежде чем открыть это все, но прежде чем говорить «а вот он агент КГБ» и да, он агент КГБ был подан вербовщиком. Кстати, вербовщики за то получали награды. Это в Советском Союзе слово «приписки», если кто забыл, были весьма в ходу, почему они не должны были быть в КГБ? Вот если дальше, кроме этой карты, мы видим, каким образом тот или иной человек, скажем, бывший премьер-министр суверенной Латвии Ивар Годманис, карточка которого там была и он реально сотрудничал, кого он там сдавал, какую информацию он поставлял. Поставлял ли он вообще информацию. Или он остался в архиве как спящий. Чтобы потом его шантажировать, что тоже может быть. Тогда да, это серьезная история. А что касается церкви, слушайте, это даже не смешно. Я напомню вам, что митрополит Филарет, тот самый глава раскольников, он говорил, что да, меня вербовали. Всех нас, всех митрополитов, всю церковь. Да, говорил он, а кто нет. Вот молодой Епифаний, новоизбранный глава украинской церкви, ему 39 лет — не застал, понимаешь. А посмотрите на годы вербовки. Это поздний Брежнев, ранний Андропов и Горбачев. Ну, Черненко там. 87.86.1981. Да, вербовка была. Еще раз главный вопрос: что эти люди как агенты делали.

― Да, не надо забывать, что КГБ тоже советская организация, советское учреждение во всех смыслах этого слова. И вообще…

― Но публиковать надо, я не вижу здесь, слушайте, ну если вы согласились и дали подписку, — возникли ваши риски. Вы тогда о них не думали, но возникли риски.

― Да, или…

― Значит, за эти риски надо отвечать. Но отвечать, я знаю, некоторые люди, я сейчас не вспомню фамилии, в Латвии, они сами публикуют свои карточки, рассказывают, как их вербовали. Ну вот, ну да.

«ПЛАТИТЬ ЗА ПРЕФЕРЕНЦИИ ПРИДЕТСЯ СУВЕРЕНИТЕТОМ»

― «25 декабря, — пишет Грамотей, — Лукашенко встречается с Путиным. О чем как вы думаете, встреча и каковы перспективы поглощения, о котором сейчас очень многие говорят».

― Встреча будет на всех темах, до которых невозможно договориться. Их очень много, экономические темы в первую очередь. И я так понимаю, что опять-таки денег нет и Кремль потихонечку начинает экономить на своем союзнике, имея в виду те преференции, которая имела Беларусь. И за преференции надо платить, когда-то придется платить. Платить за преференции придется суверенитетом. Это просто надо знать. И поэтому то, что в ноябре, 13 ноября, по-моему, (медиа это не передавали) совет министров Белоруссии утвердил совместную военную доктрину. Военную доктрину России и Беларуси. Это 13 ноября было. А несколько дней назад у нас тоже кабинет министров утвердил эту доктрину. То есть у нас совместная военная доктрина с Беларусью. Ну вот что осталось совместного делать. Поэтому всякие там слухи, что президент Путин будет президентом объединенного союза, а Лукашенко исполнительным секретарем СНГ — оно имеет как слух, оно имеет под собой интенцию. То есть, а почему бы и нет. А чему вы видите противоречия. Ничему. Я думаю, что эта тема впрямую так жестко не будет затрагиваться. Потому что транзит начнется после, думаю 21-го года, после выборов в ГД и очередных выборов президента Беларуси. А так будет видно. Но, конечно, как говорит Дмитрий Анатольевич Медведев, будучи человеком интеллигентным — «глубокая интеграция — это один из очевидных сценариев». Что такое глубокая интеграция? — вот она и есть. Я думаю, что темой будет, скажу я, Сережа, скажу я лицемерно, как Дмитрий Анатольевич Медведев: глубокая интеграция России и Белоруссии. Тема встречи.

ШОЙГУ ВМЕСТО МАТВИЕНКО?

― Скажи, пожалуйста, это странное предположение с Советом Федерации и Шойгу. Это что такое?

― Это странное предположение.

― То есть я все сказал, по-твоему. Что странное предположение и все.

― Интересно, ты сразу дал определение, а теперь хочешь, чтобы я комментировал. Что? «Странное» слово, странность его? Никакой странности в этом нет.

― Значит, уже говоришь, что не странное.

― Совсем не странное. Вот это я, собственно, хотел сказать. Совершенно очевидно, что на довольно коротком участке опять-таки до 21-го года будет некая ротация в высших эшелонах власти. Прежде всего, конечно, в преддверии, повторяю, 21-го года. И здесь уже и Валентина Ивановна уже как бы все свое отработала, так и Сергей Кужугетович, как известно, не руководил ни операцией в Сирии, ни реформой армии. Этим занимаются соответственно прежде всего Генштаб и господин Герасимов. Я имею в виду реформой управления. А операцией в Сирии, то есть там, где мы воюем, руководит генерал Суровикин. Который на сегодняшний день, насколько мне известно, является, нельзя сказать любимчиком, но, наверное, любимцем и фаворитом президента РФ. Генерал Суровикин командующий, вторично уже командующий сирийской группировкой. Он был оттуда отозван, а потом заново назначен. Не забывайте. При этом, когда он еще командует нашими противовоздушными военно-космическими силами. Почему это командующий военно-космическими силами вдруг командующий операцией в Сирии. Подумайте об этом сами. Это две абсолютно… Где имение, а где вода. Сказал бы так. Абсолютно две большие разницы — как говорят в той самой Одессе. Поэтому на самом деле еще наверняка будут изменения. Но вот эти изменения на самом-самом верху касаются, я бы сказал, Совета Безопасности, Совета Безопасности РФ, который превратился в настоящее Политбюро и в главный орган, где обсуждаются и принимаются решения по главным проблемам. Поэтому меня это не удивит. Вас это удивит? Если будет такая ротация. Шойгу на Матвиенко. То есть наоборот, Матвиенко на Шойгу.

― Понятно.

― А Суровикин на то место.

― Да. Значит, это представляемая ситуация, насколько я понял.

― Для меня — да. Для меня ничего удивительного в этом бы не было.

«БЕШЕНЫЙ ПЁС» УХОДИТ НА ПОКОЙ

― Хорошо. Теперь другой министр в другой стране. Американская отставка.

― Это, на мой взгляд, впервые, когда министр обороны США, во всяком случае, за сто лет, весь 20-й век, когда министр обороны США по своей инициативе и не по состоянию здоровья, а по причине разногласий с верховным главнокомандующим, имеется в виду с президентом США, уходит в отставку. И пишет, в общем, довольно вызывающее письмо. Кстати, в таких письмах об отставке по американской традиции есть такая фраза — «я считаю за честь, что работал с вами 20 лет».

― Да, это стандартная формула такая.

― Ее нет в этом письме. А есть — «я считаю за честь, что служил своей стране и своему народу». Без упоминания Трампа. То есть это, видимо, решение, связанное, последней каплей было решение о выводе войск из Сирии, которое президент Трамп принял без согласования с комитетом начальников штабов. Без формального прохождения. Без обсуждения, может быть, согласования, но без обсуждения. И без обсуждения с политическим руководством конгресса, как это принято обычно. Даже с оппозицией, с демократами. Ну, я думаю, что генерал Мэттис, который напомню его кличку — «Бешеный Пес», которого считали последним из оставшихся профессиональных генералов в окружении военных генералов, в окружении Трампа, он уходит в отставку. Да. Правда.

― «Это случайность, — спрашивает Юрий Сенин в чате, — что письмо попало в СМИ?»

― Ну, конечно, не случайно. Ну, собственно говоря, я вам хочу сказать, что эти письма не являются секретными. И периодически в США письма об отставке полностью публикуются в медиа. Естественно, Мэттис, который уходит на пенсию, он уходит на пенсию и хочет, в этом письме это указано, провести последнюю встречу министров обороны стран НАТО в феврале. И после этого уходит на пенсию. Естественно, он хочет, чтобы страна знала причины его отставки. Там есть большое уважение к избирателям. Понимаете — там так не бывает. Выборы закончились, забудьте. Мэттису очень важно отношение к нему генералов и офицеров той самой армии, которая в том числе в небольшом количестве, извините меня, на всю Сирию две тысячи американских военнослужащих. Мы долго об этом говорим. Сколько там российских военнослужащих?

― А кто их знает.

― Надо посчитать. Можно посчитать. Можно спросить Министерство обороны, но мы забываем о том, что там есть полиция военная, что там есть еще чеченские отряды. Мы не будем считать «Вагнера», конечно. Там есть и ПВО, там есть и летчики. Там есть и МВДшники, в общем, там есть, кого считать.

«ПРЕЗИДЕНТ НЕ УЙДЕТ ПОСЛЕ 24-ГО ГОДА И ОСТАНЕТСЯ ВО ГЛАВЕ ГОСУДАРСТВА»

― «Досидит ли Путин до конца своего срока?» — спрашивает Беркут.

― Спросите у него.

― Ну как кажется?

― Что такое кажется? Мы живем в очень гибкой ситуации, когда совершенно очевидно и понятно, что президент еще не принял решение по форме транзита. То есть, может быть, он уже принял решение, но мы его не знаем. Гадать на кофейной гуще — это не наше с вами дело. Это пусть гадают на других радиостанциях и телеканалах. Наше с вами дело — понимать, что президент, скорее всего, не уйдет после 24-го года и останется во главе государства. Как он будет называться — российским Папой, патриархом, главой госсовета, президентом союзного государства или просто президентом России — я думаю, что нам с вами не суть важно. Вот это вопрос технологий. И называется, поручите нам с Беркутом, и мы вопрос решим. Но я еще раз повторяю, что в моем представлении одна из таких реперных точек — точка выборов в ГД, 21-й год, когда именно новая ГД будет принимать решение о том, как пойдет транзит. Поэтому я думаю, что внимание к выборам в ГД будет максимальное.

ДВИЖЕНИЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ТРАМПОМ

— Когда-нибудь окончатся «желтые жилеты»? Чего еще не хватает…

― А что вам мешает.

― Нет, это чисто вопрос, насколько я понял, повторялся в разных форумах. Насколько я понял, интересует, как проходят такие протесты и чем они завершаются.

― Послушайте, еще раз, все состоит в движении. Во-первых, еще ничего не закончилось. И мы видим, что буквально на этой неделе крайне правая партия Франции Марин Ле Пен, готовясь к выборам в Европарламент, который пройдет в мае 19-го года через 6 месяцев, она предложила включить лидеров «желтых жилетов» (где она их нашла, я не знаю) в список Национального фронта. Он сейчас переименован, в список своей партии. То есть пошла история, связанная с политической капитализацией этого движения. То есть движение же оно такое, разные требования, если вы внимательно за этим смотрели. Вы же смотрите, наверное, не только за тем, как кто-то бросает булыжники. Это одна часть. Были люди, которые требовали отмены этого нового налога, — они добились. Были люди, которые требуют отставки президента Макрона. Они не добились. Сегодня, по-моему, там сенат проголосовал за новое предложение премьер-министра Франции по тому, как идти навстречу «желтым жилетам». Ну сменится там движение «желтых повязок» на движение «красных повязок». Ну, какая разница. Но вообще там левые требования. Во Франции, если говорить совсем об этом обществе, этом движении, то во Франции левые настроения, впрочем, как и в России, весьма велики. И поэтому они никуда не делись и политика президента Макрона не левая. Но он вынужден был уступить. Посмотрим дальше. Это все как бы ничто не фотография, всё кино. Моя любимая фраза. Все идет в движении. Посмотрим, как политическим партиям удастся капитализировать, в том числе оппозиционным это движение. Крайне правым и крайне левым. Слева Сандерс, справа Трамп, была Хиллари, помните, чем это кончилось?

― Трампом.

― Конечно.

РАЗБИТЬ ГРАДУСНИК

― Скажи, пожалуйста, здесь приходят вопросы про странное, но показательное решение. ЦБ, который запретил вывешивать курсы валют на улицы и это подписано президентом. Это что такое? Имеет ли какой-то смысл или это какие-то декоративные штучки?

― Я думаю, что как всегда в основе что-то лежало типа, знаешь, как мошенники заманивали с помощью этих указателей. Это знаешь: сниму девушку. И телефоны. Вот в Москве этого нет, а в Питере это на каждом шагу. Приезжаешь на вокзал, а там вот всюду на асфальте гравировка. Бронзовая. Девушки по вызову. И такой-то телефон. Я не запомнил, так что не проси сразу. Если надо будет, я на обратном пути завтра сфотографирую.

― Ну да, сфоткаешь и перешлешь просто.

― Да, это будет реклама. Ну вот это то же самое, как мне объясняли. Понимаешь, много мошенников, которые… Ну это какой-то «из артиллерийской пушки по комарам». Ну и, конечно же, это называется разбить градусник. Потому что курсы валют, с моей точки зрения, — это некая температура нашей экономики. И поэтому простые люди же обычные не заходят каждый день на Блумберг, предположим, и не смотрят графики биржи. Еще один более тонкий термометр. Они говорят: о, доллар подскочил, значит у нас хреново. Значит то, что говорил президент — вранье. А еще доллар подскочил — ой, совсем хреново, что же президент нас дурит. Понимаешь, да, это вот о чем идет речь на самом деле. Поэтому это такая как бы сказать борьба с градусниками. Ну, нам не привыкать.

― Да, не хочется подсказывать. Но можно предположить отсутствие цен на бензин, которые на каждой автозаправке.

― Будет, на каждой заправке, да.

― А также отсутствие вывешенной цены на парковках. Тоже. Там хоть меленько, но все-таки видно, сколько это все стоит у нас.

СПОР ХОЗЯЙСТВУЮЩИХ СУБЪЕКТОВ

— Скажи, пожалуйста, все-таки здесь просят, вот действия Путина по автокефалии поясните, что вам ясно.

― Совершенно очевидно ясно, что Путин как марксист смотрит прежде всего в сторону собственности. Он считает, что в основе всего этого лежит борьба за собственность. И значит его фокусирование его «вежливых человечков», скажем так, будет следующим образом. Если начнут переделывать… Делить, не переделывать. Переделят собственность, вот тогда это затронет интересы российских граждан, российской церкви и так далее. И поэтому он говорил, весь его пафос вполне искренний, я считаю. Как раз о том, что это все собственность и бабло. И тут я с ним, в смысле не с ним согласен, это не так, я с ним не согласен в этом, что не только бабло. Но и власть, и влияние, и стремление к автокефалии, то есть к самостоятельности. И, кстати, это родилось не после Крыма, я тут читаю некоторых комментаторов, оставшиеся волосы дыбом встают. Слушайте, если вы хоть чего-то говорите, вы хоть чего-то почитайте. Вообще стремление к автокефалии, как только Украина стала независимой в 1990 году, оно началось. И собственно Филарет — это раскольническая церковь, и эти, извините меня, сколько там, 7 тысяч приходов, которые существовали, действительно, в расколе. Это было стремление и государства украинского, и экзархата или архиереев, ну и верующих украинских. Они же были в этой, там 7 тысяч приходов в этой церкви. И, кстати, по опросам еще до Крыма где-то 25-27 процентов верующих были в этой самой церкви Филарета. В киевском патриархате. То есть на самом деле это процесс. Конечно, Крым и Донбасс этот процесс усилил. Конечно, выступил катализатором. Это безусловно. Но то есть не только собственность, я хотел тут Владимиру Владимировичу сказать. Но у него понимание такое, что это из-за собственности, и если начнется передел собственности и если там будут силовые, мы нашу церковь будем защищать. Хотя напомню, что собственность церковных учреждений — она принадлежит государству. И любые митрополии на основе либо аренды долгосрочной, либо краткосрочной, есть спор хозяйствующих субъектов. А нам будут говорить: а это спор хозяйствующих субъектов.

― Светлана спрашивает: «А когда говорят, что РПЦ не имеет денег от украинской церкви, это правда?»

― Слушайте, а что такое РПЦ? Украинская церковь не платит налоги. Например, РПЦ, я имею в виду украинская церковь московского патриархата, не делает выплаты. Вот так. В этом смысле. Ну, например, все предметы церковного обихода от каждой свечки до каждой реставрации, до каждого оклада — они платятся «Софрино», который принадлежит московской патриархии. То есть все украинские церкви московского патриархата могут покупать свечки, образа, ладан, что они еще там покупают, только у «Софрино». То есть у предприятия московской патриархии. Два с половиной миллиарда долларов в год. Вот это платят или не платят. Понимаете, вопрос лукавый. Нет, не платят. Но покупать монопольно можно только там. Нельзя на Украине иметь свечной заводик, с которого украинская православная церковь московского патриархата покупала бы там свечки. Даже если они дешевле. Не существует. Вот так, например.

― Здесь просят прокомментировать заявление Турчинова о новом проходе украинских кораблей через Керченский пролив.

― А что тут комментировать… Ну что я должен прокомментировать. Украинская сторона считает, что действует договор 2003 года. Он тоже действует, потому что и российская сторона так считает. Ну, и дальше в соответствии с этим договором Украина отправляет свои корабли из Украины Одесса в Украину Мариуполь. Ну вот и что. Что вас удивляет? Вас что-то удивляет, я не понимаю, чего тут комментировать. Они считают, что это их право. Но мы будем ждать еще, конечно, решения московского арбитража. Но почему-то никто еще туда не подал, ни Россия, ни Украина. По керченской истории.

― Да, интересно, пишут, сколько процентов из простых прихожан задумывались, кому и что в церкви принадлежит. «Люди искали Бога, а нашли торговую лавку». Вера.

― Ну вот тут я как бы, наверное, скорее с вами соглашусь. Хотя не знаю. Но эмоционально с вами соглашусь. Там же какая случилась история. РПЦ ну практически рекомендовала своим прихожанам не ходить в соборы, принадлежащие Константинопольской церкви в Европе. И вот и чего? И вот прихожане, которые молились в Германии или в Дании или в Италии, в храме они вообще не думали, Константинопольская она, не Константинопольская.

Русская православная церковь. Или просто православная церковь. Вот они теперь должны думать, я еще раз повторяю, мне кажется, что здесь, поскольку РПЦ оказалась не готова и была уверена, что такого развития событий не будет, она находится в состоянии истерики с моей точки зрения. Это истерика. Обращение к Римскому Папе — это, конечно, шедевр, как это сказать. Шедевр просто произведения. Всегда римляне, в смысле католики были для нас раскольниками, папистами.

― Латинские еретики, вот кто.

― Да. Которые хотели захватить, я знаю, Русь еще во времена Александра Невского. Он дал отпор ордену, да. Ну слушайте, это истерика. Да, истерика.

ВСЕГО ЛИШЬ ПРОПУСК

― И последнее, что просят прокомментировать, вот это опубликованное «Bild», насколько я понимаю, удостоверение «Штази» Владимира Путина.

― А чего там комментировать? Слушайте, для прохождения в учреждение в советское время выписывали всякие там — помощников депутатов, чего-то еще, ну он же был офицером связи в том числе. Ему нужно было ходить, Путину, в Дрездене в разные германские учреждения. Я думаю, что по корочке агента КГБ его бы вряд ли пустили в консульство, куда-нибудь еще. В какое-нибудь отделение банка ГДР к начальству. А агент «Штази» облегчал ему коммуникацию. Вообще думаю, что это было массовым явлением. Но это такая смешная история. Это просто их нравы тогда. Это для историка очень интересно, как тесно были переплетены соответственно агенты «Штази» и агенты КГБ в ГДР. Ну, для историка спецслужб, наверное, это интересно. Потому что «Штази» была достаточно автономная организация, и со своими целями, своими очень сильными директорами. Маркус Вольф — вспомним про него. И я просто думаю, что содержательно надо понимать, что между «Штази» и КГБ было соглашение о том, что КГБ не действует как разведка на территории ГДР. То есть мы не разведывали. Вот в Венгрии разведывали, а в ГДР не разведывали. И «Штази» не действовал на территории СССР. Это была как бы договоренность очень серьезная, если мне не изменяет память, собственно Вольф об этом с Черкизовым и рассказывал.

― Да, я помню.

― Может, врал. Но как-то было логично. Поэтому это документ, на мой взгляд, и то, что я пытался поговорить со «штазийцами» бывшими и кагэбэшниками, — они говорят, ну это для облегчения работы, хождения, кто он у нас был, он заведовал домом, куда приходили люди с Запада или готовились уходить на Запад. Пересылочным пунктом для разведчиков. И поэтому для Путина это облегчение было. Вообще ничего не вижу.

ДРУГ ПАПА

― Здесь спрашивают, как отреагирует РПЦ на визит Папы в Беларусь.

― Согласованный визит. Визит, согласованный с московским патриархатом. Знаете, почему? Потому что белорусская православная церковь не является автокефальной. Она является соединенной с московским патриархатом. Ну так, давайте так грубо, это часть московского патриархата, и как отреагируют. Да приветствуют. Сейчас Папа — друг, а Евстафий — враг. Вы чего? С Варфоломеем.

― Епифанием.

― Да. Я даже запомнить пока не могу.

― Епифаний с Варфоломеем враги. Варфоломей хочет нажиться, но Папа друг — не друг, но там вообще в Белоруссии нормальная обстановка с церковью.

― Это часть московского патриархата. Что значит нормальная обстановка? У тебя есть гарантия, что белорусская церковь, если Белоруссия останется независимой, не захочет автокефалии? А почему она не захочет автокефалии?

― Нет, я говорю, межцерковная обстановка. Там межцерковная очень хорошая обстановка. Между конфессиями.

― Это мы не знаем.

С Алексеем Венедиктовым беседовал Сергей Бунтман

«Эхо Москвы», 22.12.2018