Ячанов: «Вратарей постоянно хотят уменьшить – скоро они будут похожи на коллег из бенди»

Дмитрий Ячанов: «Общение с вратарями — это ежедневный, ежечасный, если не ежеминутный процесс» Фото: Айдар Гарайшин

«НАПАДАЮЩИМ НЕЛЬЗЯ ВЕРИТЬ»

— Дмитрий Николаевич, вы рассказывали, что в своей работе с вратарями стараетесь оптимизировать их действия, а как насчет тактических приемов?

— Скорее рационализировать. Видите ли, все вратари разные. Если брать моих подопечных — Смирягина и Филоненко, то они физически совершенно разные, поэтому и тактические схемы используют разные. Если говорить о выходах, вкатах, они работают на разных уровнях. Для каждого из вратарей, в зависимости от его физических данных, приходится придумывать свою систему работы. Все крайне индивидуально. Различия включают длину ног, длину бедра, тела — много особенностей, от которых приходится отталкиваться при работе с тактическими схемами, в том числе взаимодействии с защитниками в стандартных ситуациях.

— Тренер вратарей «Вегаса» в прошлом сезоне Дейв Приор объяснял, что движение в момент броска не дает возможности скоординироваться, чтобы сделать сейв.

— Я с ним полностью согласен. В момент броска предпочтительно, чтобы вратарь находился в статическом положении. Но как раз движение позволяет оказаться в нужном месте и зафиксироваться статически. Если будет недостаточная скорость, ты не сможешь встать в статическую позицию и попадешь на бросок в движении.

— От одного из детских тренеров я слышал, что катание для вратаря даже важнее, чем для полевого игрока, и нужно ставить в ворота мальчика с лучшим катанием.

— Катание, безусловно, важно — это краеугольный камень в работе вратаря. Только ноги нас перемещают в пространстве, потому значимо, насколько точно, хорошо и координированно мы владеем коньками и своим телом. Катание важно, но насчет отбора детей по уровню катания я бы не стал акцентировать на этом слишком много внимания. При определенном усердии можно научиться кататься, причем вратарское катание специфическое, тут много отличий от полевых игроков, даже коньки у нас другие. В первую очередь при отборе детей в ворота я бы искал ребят с желанием быть вратарем, а остальное — уже прилагающееся.

— Если вернуться к Приору, то второй момент, на который он делает упор, — учит стоять до самого конца и не реагировать на действия нападающего, только перекрывать возможно большую площадь, потому что в НХЛ настолько сильные нападающие, что они разведут вратаря, если он поддастся на провокацию, а качество бросков такое, что среагировать очень трудно. Не слишком фаталистская картина?

— Тут он копнул еще в советскую школу подготовки вратарей. Нам говорили: «Не верьте нападающим». И я своим ребятам об этом говорю. Особенно в том, что касается исполнения буллитов... здесь очень много хитрых нападающих, нужно до конца выжидать момент, синхронизироваться с их движением, но не реагировать на все их финты. Можно понять по ощущению, по моторике игрока, когда он бросит. Когда это все включается, вратарь понимает, что сейчас надо реагировать. Есть мастеровитые нападающие, которые напоказывают тебе столько, что, если всему верить, выставишь себя в невыгодном свете. Вон как Павел Дацюк разбирался с вратарями, которые верили ему, а ему верить нельзя было.

— Можно сказать, что если на вратаря выходят два в ноль, один в ноль, то у него нет других вариантов, кроме как закрывать площадь?

— Физиология говорит нам, что уже с такого расстояния, как середина зоны, крайне сложно точно среагировать на бросок. Дернуть какой-то конечностью в сторону летящей шайбы, конечно, можно, но для того, чтобы точно среагировать, должна быть нечеловеческая реакция. Я таких людей не встречал. В связи с тем что сейчас броски стали сильнее, клюшки — другими, мы в последние 10–15 лет работаем с вратарями в направлении перекрытия площадей. Скорее отразить первый бросок, а затем уже дорабатывать повторный. Точно среагировать в ближней, подворотной игре практически невозможно. Вратарю нужно условно становиться больше — больше, чем он есть на самом деле, расширяться.

— Насчет расширяться: есть регламент, определяющий форму вратаря, а какие хитрости используют вратари?

— Конечно, есть регламент, который ограничивает нас. Мы много берем из НХЛ, а там идет постоянная работа в направлении уменьшения формы вратаря. И вот подоспели очередные изменения: вратаря снова хотят уменьшить, и скоро мы, наверное, будем похожи на наших коллег из бенди. Порой становиться их жалко — огромные ворота и очень маленькая форма. Конечно, хитрости есть, но не сказать, что мы выходим за рамки, все в пределах разумного. Но если есть возможность что-то где-то расширить — расширяем.

— Один из вратарей КХЛ в бытность игроком Молодежной хоккейной лиги нашивал под мышками карманы, чтобы площадь джерси была больше.

— Вратари используют разные хитрости, но это не так явно бросается в глаза. Чего греха таить, все хитрят. Кто-то берет нагрудник размером больше: если у тебя был L, а ты берешь XL, то это две большие разницы. Разные есть приемы. Пока будет такая возможность, мы будем увеличиваться, хотя все хотят нас уменьшить. Не сказал бы, что это особенно влияет на результативность, потому что забивают немало и у нас, и в НХЛ. Но тем не менее, видимо, имеется желание забить еще больше.

— А у ваших вратарей есть такие приемы?

— Нет, конечно. У нас все честно. Все в рамках регламента.

— Вы прививаете какой-то стиль игры своим подопечным?

— Тяжело назвать это каким-то стилем игры, тем более мне, как правило, достаются ребята в зрелом возрасте, с определенными сложившимися стереотипами и штампами в действиях. Иногда нехорошим, нерациональными. Вот эти штампы я пытаюсь изменить, сделать действия рациональнее. Кого-то заставляю больше двигаться, потому что ему не хватает движения, кого-то, наоборот, меньше, потому что слишком много лишних движений — движений паразитов. Вот эта точечная корректировка, порой ювелирная, позволяет улучшить игру вратаря. Говорить о каком-то стиле — да никто сейчас особенно не придерживается какого-то одного. Работаем над нюансами. Я много общаюсь со своими коллегами, и мы, может быть, идем разными путями, но к одной цели — хотим сделать вратарей лучше.

Вратари используют разные хитрости, но это не так явно бросается в глаза Фото: «БИЗНЕС Online»

«ДАЖЕ В ТОП-КЛУБАХ КХЛ ВСТРЕЧАЮТСЯ ТРЕНЕРЫ-ШАРЛАТАНЫ»

— Во многих школах, даже при клубах КХЛ, нет тренера вратарей. Нет их в основном и в молодежных командах. Это сказывается на качестве игры российских молодых игроков?

— С одной стороны, это, безусловно, проблема. Но с другой стороны, будем говорить откровенно, тренер тренеру рознь. Возьмем недавнюю моду на финских, шведских и других иностранных специалистов, которые тренировали вратарей: вместе с действительно серьезными тренерами высокого класса понаехало к нам и достаточное количество шарлатанов. И в этой ситуации, возможно, даже лучше, чтобы не тренировал такой тренер не очень хорошей квалификации, мягко говоря. Конечно, свой тренер вратарям нужен, потому что тренер игроков не может дать вратарю какие-то вещи, которые понимает только человек, работающий с вратарями. Но, возвращаясь к шарлатанству в нашем цеху, хочу сказать, что этот тренер должен действительно переживать за своих ребят, ведь у нас их немного, они как свои дети. Такой тренер, переживающий за их развитие, необходим, но шарлатанов, которые номер отбывают, не хотелось бы видеть. Видел я таких, причем не только среди иностранцев, но и среди наших специалистов.

— Такое встречается даже в серьезных клубах?

— В очень, очень серьезных клубах.

— Если нет тренера в школе, а потом зачастую и в МХЛ, можно ли исправить недостаток технических навыков при переходе на уровень выше?

— Мы постоянно сталкиваемся с недостатком технических навыков вратарей. Если вы поговорите с тренерами многих профессиональных клубов, узнаете, что они тоже хватаются за голову: как же так, что же они таких простых вещей не знают? Да та же самая история бывает и здесь, в «Нефтянике». Либо учили не тому, либо невнимательно относились к тому, что давали. Если тренер дает какое-то упражнение, очень важен и контроль выполнения, поэтому все подобные шероховатости иногда проявляются на взрослом уровне, с ними приходится работать. Временами с взрослыми спортсменами приходится работать над базовыми вещами.

— Как вы оцениваете уровень вратарей в высшей лиге по сравнению с КХЛ?

— Есть очень интересные ребята, которые пытаются доказать, что достойны попасть в элиту, а некоторые — вернуться. Самоотдача крайне высока. В КХЛ тоже не боги, обычные люди, есть масса вопросов к тем вратарям, которые там сейчас играют. И те, кто сейчас находится в ВХЛ, в ближайшее время вполне могут занять их место.

— То есть пропасти в уровне между ними нет?

— Пропасти нет. Безусловно, есть разница в обученности, техническом оснащении, но она не такая большая. Если возьмем «Ак Барс», то тот же Подъяпольский начинал в команде высшей лиги, но, когда его вызвали в основу, вполне успешно отыграл за «Ак Барс» и заявил о себе. Еще есть один нюанс — уровень нападения в КХЛ выше, но и уровень обороняющихся тоже выше, поэтому помощь вратарю там очень серьезная, особенно в таких командах, как «Ак Барс». Где-то защитники могут помочь вратарю, нивелировать его огрехи. Какой-то пропасти я не вижу. Лучшие из ребят, играющих в ВХЛ, способны уже сейчас занять место в воротах клубов КХЛ.

«Я представляю, что пересидеть вполне возможно, потому что находиться постоянно в заряженном состоянии нереально» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я ДОЛГО СИДЕЛ НА ЛАВКЕ, ШАНС ИГРАТЬ ПРЕДСТАВИЛСЯ ТОЛЬКО В 25 ЛЕТ»

— У вас есть особые упражнения для вратарей в зале и вне льда?

— Я бы не сказал, что они особенные. Я очень много советуюсь с тренерами по физподготовке. Конечно, есть своя специфика, и мы ее стараемся вместе разрабатывать. Не сказал бы, что кто-то другой делает что-то совсем отличное. Когда мы работали с Виктором Фастом в ЦСКА, я спросил, собирается ли он стать в последующем тренером вратарей. Он ответил: «Нет, я все-таки хочу стать тренером по физподготовке вратарей». Я ответил, что это прекрасный выбор для него, потому что он действительно такой человек, который может сделать что-то действительно глубокое в данном направлении. Никто другой так не понимает вратарей и то, как им нужно готовиться. Мы постоянно находимся с ним в общении. Дай бог ему играть еще долго, но, когда он закончит карьеру, было бы интересно с ним посотрудничать в направлении физической подготовки вратарей.

— Ну с мячиками вы, наверное, работаете?

— Безусловно! Мячи — это то, что осталось нам от советской школы хоккея, ничего лучше них пока не придумали. Для работы рук, их ловкости это крайне хороший тренажер. Кроме того, в «Нефтянике» мы используем еще теннисную пушку, когда нам нужно набрать большое количество бросков. Мячи актуальны как никогда, да и, наверное, всегда будут актуальны.

— Если вернуться к техническим огрехам... Можно их исправить, когда игрок повзрослел?

— Конечно, можно. Если это не укрепилось как некий жесткий штамп, стереотип. Для примера, есть взрослые ребята, не буду называть по фамилиям. Один способен меняться, изживать эти штампы, которые он принес из другой команды или из детства. А есть те, у кого не получается изжить какие-то вещи, заложенные ранее. Если в тренировках у них получается с этим справляться, потому что они контролируют обстановку и контролируют свой мозг, то в стрессовой ситуации игры все штампы и неудачные движения всплывают снова. Вот это очень важно — насколько вратарь может переломить себя внутри. Во-первых, он должен понять, что действует нерационально, и тут важна роль человека, который ему это объяснит. Нужно, чтобы аргументация была весомой настолько, чтобы он тебе поверил. Возможно, он задаст тебе массу вопросов, но ты должен аргументированно на них ответить. Это первый этап той работы, которой мы изживаем ненужные действия. Затем мы должны тысячекратно повторить рациональное движение, чтобы оно потом транслировалось в игру, — это второй шаг. И третий этап — это когда вратарь начинает сам контролировать себя. Он начинает понимать, что и где он сделал неправильно, и тогда есть шанс, что он изменится в лучшую сторону.

— Тренер вратарей больше общается со своими подопечными, чем главный тренер с полевыми игроками?

— Общение с вратарями — это ежедневный, ежечасный, если не ежеминутный процесс. Это постоянное общение, причем связанное не только с нашей профессиональной деятельностью, но и на бытовые темы, о здоровье и настроении. Да, действительно, их у меня меньше, значит, мне легче, чем главному тренеру. И наверное, я больше знаю про своих ребят. Такова специфика: они несколько более тонкий инструмент, который надо настраивать, правильно готовить, чтобы он хорошо сыграл, не фальшиво. Поэтому необходимо каждодневное, ежечасное, ежеминутное общение с вратарями.

— Вы сказали, что у ваших вратарей обычно много вопросов, что важно аргументировать свои рекомендации и свое видение, а главному тренеру не проще в этом плане? Он сказал делать — все выполняют.

— Нет, неправда. Любые действия должны быть аргументированы, а не просто «потому что я сказал». Так не бывает, это так не работает. В любом случае, если то, что ты сказал, непререкаемо, но оно не работает, у игроков останется масса вопросов, а от недосказанности идет в том числе и недоверие. Тогда контакта никакого не будет. Я очень люблю общение, мне нравится, когда мои вратари высказывают свое мнение по тому или иному упражнению, свое видение. С удовольствием их выслушиваю, очень люблю диалог, потому что в этом разговоре я могу быть тоже неправ, а собеседник может быть прав. И вместе мы выйдем на какой-то новый уровень, найдем новое движение, более правильное. Я сейчас его не видел, а мой вратарь мне подсказал, что лучше бы сделать так. И я с удовольствием это приму. Мои ребята также помогают мне расти профессионально.

— Вратарей трое, всем играть не получается. Как объяснить эту ситуацию тому, кто на лавке, чтобы он не сник?

— Это, безусловно, давит. Это касается не только «Нефтяника», а всех вратарей — играют несколько, а бэкапов в два-три раза больше. И все они хотят играть. Поддерживать рабочую психологическую обстановку необходимо, потому что в любой момент тот, кто сейчас находится на дублирующих позициях, может оказаться воротах. Я не обладаю даром предвидения, и никто из вратарей также не знает, что будет завтра. Те ребята, которые сейчас не играют, обязательно получат свой шанс. Я не знаю когда, но они обязательно получат шанс в воротах. Есть хорошая американская пословица: мимо каждого проскакивает лошадь удачи, но не каждый может на нее запрыгнуть. И мимо них обязательно проскочит, важно запрыгнуть на нее и удержаться на ней достаточно долго.

— А у вас не было такой ситуации, чтобы игрок перегорел?

— Такого в моей практике не было. Я тоже долго сидел на лавке, и шанс поиграть представился только в 25 лет. До этого я сидел за спиной именитого и легендарного Сергея Михайловича Абрамова. Но, как шанс предоставился, попытался его использовать, вроде неплохо получилось. Я представляю, что пересидеть вполне возможно, потому что находиться постоянно в заряженном состоянии нереально. Все время быть в низком старте — тут перегореть очень легко. Но я не видел такого, чтобы основной вратарь отыграл сто процентов матчей, кроме Васи Кошечкина в «Северстали». Это единичный эпизод, сколько-то процентов игр получит каждый вратарь. Но важно эти игры провести максимально хорошо.

«Илья Сорокин переиграл маститых товарищей, поэтому все возможно: все в наших руках, ногах и головах» Фото: «БИЗНЕС Online»

«В РОССИЙСКОМ ХОККЕЕ ОЧЕНЬ МНОГО ЗАВЯЗАНО НА ЛИЧНОМ»

— В «Ак Барсе» вы провели 14 лет, но с приходом Билялетдинова покинули команду.

— Если вы вспомните тот сезон, то там существовала такая дрим тим, что я был уже четвертым или пятым вратарем. Фред Брэтуэйт, Коля Хабибуллин и Андрюха Царев. Там у меня не было шансов заиграть. И тогда поступило предложение из Альметьевска, где как раз собралась очень интересная команда, которая в сезоне 1997/98 завоевывала «золото». Конечно, я собрался, поехал и играл с удовольствием. И с этой поездки, я считаю, начался некий ренессанс в моей карьере, потому что я действительно немножко пересидел в «Ак Барсе», 14 лет на одном месте — это много. Может быть, и раньше надо было уехать. Да, история не терпит сослагательного наклонения, абы да кабы, но, ретроспективно осматривая с сегодняшних позиций то, что было раньше, можно сказать, что, наверное, нужно было поступить иначе. Но тем не менее как сложилось, так сложилось. Эта поездка в Альметьевск послужила для меня новым толчком в развитии.

— Как изменился Альметьевск с тех пор?

— Изменилось очень многое, город в первую очередь. Из достаточно уютного, но сильно провинциального городка он превратился в современный и удобный. Я не говорю о команде, которая выросла с тех пор и в бытовом плане, и в профессиональном.

— Вместе с Ильнуром Гизатуллиным вы стали чемпионами в 1998-м. Там же играл и Рафик Якубов — это как-то повлияло на то, что сейчас вы в «Нефтянике»?

— Безусловно, очень приятно возвращаться в этот город и к тем ребятам, с которыми играл. Несмотря на то что время разметало нас по разным городам (сейчас я живу в Санкт-Петербурге), отношения у нас сложились прекрасные, я их всегда поддерживаю. Прежде всего в нашей работе учитывается профессионализм, но на втором месте — личные отношения, никуда от них не денешься. В России на личном очень много завязано, но в первую очередь это работа, профессионализм. Какой бы ни был твой друг, но, если он, извините, алкоголик, как с ним можно работать?

— Вашему переходу в «Ладу» как-то поспособствовал Ильнур Гизатуллин?

— Безусловно. Я тогда знал Артиса Аболса шапочно, и, насколько я знаю, он интересовался по поводу меня у Ильнура. Не то чтобы по его протекции я там оказался, но, наверное, это сыграло какую-то роль. И так сложилось, что с Артисом у нас теперь прекрасные отношения. Конечно, тот наш сезон получился спорным с точки зрения результата, но тем не менее личные человеческие отношения сложились прекрасные со всем тренерском штабом. До сих пор переписываемся, звоним друг другу и переживаем.

— В итоге он вас позвал в «Нефтяник», когда «Лада» покинула КХЛ. Мы знаем, что Альметьевск хотел получить Лазушина. Это по вашей рекомендации?

— Не то чтобы хотел... Я к переговорам имею опосредованное отношение, но, насколько я знаю, они велись. Я, безусловно, рекомендовал его: Саша — вратарь очень высокого уровня, и я, конечно же, тогда понимал, что он найдет работу в КХЛ. Сейчас он в Китае один из немногих русских в команде.

— С прошлого сезона в «Нефтянике» остался Илья Голубев, он надежно выглядел в тех матчах, когда ему давали сыграть, но сейчас снова на скамейке. Пока он проигрывает Роману Смирягину?

— Мне нравится, как прогрессирует Илья. Мы работаем с июля, в его деятельности очевидны правильные тенденции. Они с Андреем Филоненко работают прекрасно и готовы в любой момент заменить Рому, если что-то пойдет не так. Но сейчас Роман играет первым, причем неплохо. Смысла на данном этапе делать какие-то изменения мало. Про то, что Илья хорошо играл в прошлом году, я, конечно, знаю. И в этом году он отыграл на предсезонке вполне достойно и успешно. С тем изнеможением и остервенением, с которым он работает, его приходится иногда останавливать, чтобы лишнего не наделал. Думаю, у него хорошее будущее. 

— Бывает такое, что, когда основной вратарь «ломается» в плей-офф, его сменщик оказывается не готов из-за малой практики. Нет таких опасений?

— Как показывает практика, в плей-офф и кубках выигрывают вратари, которые играют практически весь сезон. Навскидку я не помню, кто добился бы успеха с постоянной ротацией вратарей. Могут быть разные случаи, и в том году в «Нефтянике» как раз такая ситуация и произошла, когда Хакимов травмировался, а у Ярославлева как-то не очень получилось его заменить. Но я не провидец, мы работаем, каждая игра — это то, к чему мы готовимся. Сегодняшняя игра. Завтра мы будем готовиться к завтрашней игре. И так постепенно будем решать задачи исходя из обстоятельств, которые предоставит нам судьба и наша любимая игра — хоккей.

— Как вы в тренерском штабе решаете, кто из вратарей будет играть? За сколько времени до матча принимается окончательное решение?

— Естественно, главной скрипкой и дирижером является главный тренер. Он принимает окончательное решение, у остальных, у меня в том числе, совещательный голос. Что касается моей зоны ответственности, рекомендации даю, естественно, я. Аргументирую их, почему должен играть именно этот вратарь, а не кто-то другой. Конечно, в тренерском штабе возможна контраргументация со стороны моих коллег. Мне нужно доказать, что моя точка зрения верна. Часто никаких прений нет, но, когда возникает спорная ситуация, итоговое решение принимает главный тренер.

Если нет никаких форс-мажоров, за день до игры уже известно, кто будет играть в воротах. Но, знаете, вратарям об этом сообщают по-разному. Кому-то лучше сказать в последний момент. Но это в тех командах, где нет четко выраженного первого номера. Бывает, что нужно сказать вратарю непосредственно перед матчем, что он сегодня играет, кому-то проще подготовиться заранее. Все разные.

— Ситуация, когда нет первого номера, похожа на ту, когда вы работали в ЦСКА.

— Да, такое было, особенно на предсезонке, когда у нас было практически три одинаковых вратаря: Фаст, Сорокин и Стас Галимов. Более того, Сорокин скорее третьим номером там заходил в силу бэкграунда и того, что другие ребята постарше и заслуженнее. Но сезон заканчивали совершенно иначе: Илья Сорокин переиграл маститых товарищей. Поэтому все возможно: все в наших руках, ногах и головах.

— В данной ситуации не приходилось назначать вратаря в день игры?

— Нет, в ЦСКА такого не было. Мы давали возможность играть всем, кто-то играл лучше, и в этой смене приоритетов вырисовался Илья Сорокин, потому что он играл надежнее, больше помогал команде и заслуженно занял первое место.

ТАКОЙ ВРАТАРЬ, КАК БЕН СКРИВЕНС, — ЭТО ИНФАРКТ ДЛЯ ТРЕНЕРОВ

— Вы рассказывали, что не говорите с вратарями перед матчем, но ведь перед самой игрой можно почувствовать, что игрок эмоционально или морально не готов... Такое бывает?

— Чтобы я менял вратаря по ходу подготовки к матчу — такого не бывало. Иногда было ощущение, что, возможно, надо его поменять, а оказывалось, что нет, ощущение ошибочное, вратарь сыграл хорошо. За мою практику я ни разу никого не менял с раскатки. Бывало, что не было ощущения, что все пойдет плохо, а он бам — за три минуты три гола пропускает. Такое было, и тогда вратаря меняли сразу, потому что, во-первых, что-то не пошло, а во-вторых, команду надо встряхнуть.   

— Что может повлиять на игру вратаря?

— В этом уравнении столько неизвестных: личная жизнь, девушка, плохая погода. А вратари, как и все спортсмены, как правило, суеверны. И у многих есть определенный ритуал подготовки к игре. Если не все пазлы сошлись, это оказывает определенное психологическое влияние. Психологических проблем может быть масса, причем таких, о которых даже не подозреваешь. Более того, они могут и никак не повлиять на игру. А может случиться так, что все прекрасно по всем фронтам, все замечательно, но вот она, зараза, не хочет ловиться — и всё. Крокодил не ловится в этот день — так звезды расположились. И никто не скажет, почему подобное произошло. Возможно, есть объективные причины этому или субъективные, но они непонятны. И со мной так бывало — все прекрасно, все здорово, но, что называется, не пошла игра, без объяснений, примите как данность — всё. Что можно сказать, не день Бэкхема.

— А как вы готовите вратарей к играм?

— Вы считаете, что есть необходимость какой-то специальной донастройки, дополнительной мотивации? Вся наша работа направлена на подведение к играм. Это не говорит о том, что в день матча ты должен трясти его за грудки и говорить, что сегодня надо обязательно победить. Глупости это все, да и не работает. Были ребята, кого нужно было встряхнуть или, условно говоря, завести. Я просил своих коллег на собрании специально поругать их, потому что знал, что на них это подействует как красная тряпка на быка — и они сыграют хорошо. Тут вот в чем дело: вообще не принято другим тренерам говорить что-то вратарю, а когда главный тренер скажет — это серьезно. И вот с этим конкретным вратарем, не буду его называть, я использовал эту хитрость. Просил именно главного тренера, чтобы он его поругал. Это хорошо работало. Но это все очень специфично, кому-то вообще ничего говорить не надо, с кем-то нужно вести успокоительные беседы, но ни в коем случае не перед игрой. У меня в день матча вратари предоставлены сами себе, они сами разминаются, сами готовятся. Причем ребята у меня взрослые, у них есть определенные сложившиеся ритуалы, и я в эти ритуалы, как правило, не вписываюсь. Все, что мог дать, я им дал за день, за месяц, за сезон до этого, и я уже ничем помочь им не смогу. Меня и на скамейке нет во время матча, я не вижу необходимости там быть. Бывают случаи, когда нужно подготовить вратаря после определенных игр. Но опять же нет универсального рецепта, что надо сделать это, это, это, сказать это и это. Все очень индивидуально.

«Андрей Филоненко очень талантливый вратарь, сейчас, слава богу, с ним все нормально, он так же замечательно работает, как Илья Голубев» Фото: Айдар Гарайшин

— Андрей Филоненко пришел в команду по вашей рекомендации?

— Да. В прошлом сезоне он выпал из-за травмы. Не очень удачно поднял штангу на предсезонке и пропустил практически весь сезон. Андрей очень талантливый вратарь, сейчас, слава богу, с ним все нормально, он так же замечательно работает, как Илья Голубев. Думаю, эта работа обязательно скажется, он проявит себя.

— Вы говорили, что в России работе вратарей с клюшкой уделяется слишком мало внимания, что-то с тех пор поменялось?

— Вообще тренеры, наблюдая за тем, как играют клюшкой вратари за океаном и легионеры, приезжающие в КХЛ, отмечают их превосходство над нашими в этом плане. Мы не берем в пример Барри Браста, он прекрасно играет клюшкой, но также много привозит в свои ворота. Или в Уфе в прошлом году был Бен Скривенс — это же инфаркт для тренеров! Не только для тренера вратарей, но и главного — как Скривенс выходит за ворота, так ожидается какая-то неожиданность, которая часто приводит к голам. Лучше уж не играть клюшкой, чем так играть. Да, они уверенно это делают, но и ошибаются тоже уверенно. Лучший, на мой взгляд, вратарь по владению клюшкой, с которым я работал, — это Виктор Фаст. У него игровое мышление и техника игры клюшкой прекрасные! Сейчас многие тренеры хотят видеть помощь от вратарей в плане остановки шайбы, передачи игрокам — вплоть до начала атаки. Это некое современное требование к вратарям. Но, как я говорил раньше, не так много времени этому аспекту уделяется. Мы больше времени уделяем разрушительной функции, а не созидательной. Американцы и канадцы клюшкой владеют хорошо, у нас это пока в зачаточном состоянии.

— Как же это сказывается на игре наших вратарей за океаном? Они не испытывают там с этим проблем?

— Кто-то испытывает, кто-то, понимая, к чему готовиться, очень много внимания этому уделяет. Опять же все очень индивидуально. Я сейчас много смотрю тренировок канадских специалистов, направленных на работу клюшкой. Первое, о чем они говорят, — это don’t panic. Никогда не паникуй, выходя из ворот. Для некоторых выход из ворот — очень стрессовая ситуация. С этого начинается твое владение клюшкой. Если ты паникуешь, то, конечно, сыграть хорошо тебе крайне тяжело. Должен быть определенный психологический стержень. Когда ты это редко делаешь, а, может быть, не занимался, конечно, для тебя это внештатная ситуация.

«ВИДЕО РАЗБИРАЮ ТОЛЬКО С ВРАТАРЯМИ, ЭТО ОЧЕНЬ ИНТИМНАЯ ИСТОРИЯ»

— Во время игр вы работаете на трибуне, снимая игру на три камеры…

— Нет, в регулярном сезоне снимаю на две. Одна — общий план, и на отдельную камеру снимаю своего вратаря в зуме, чтобы разглядеть в мельчайших подробностях движения, а потом тщательно разобрать момент. Третья камера должна быть направлена на вратаря соперника, чтобы досконально разобрать его действия, его слабые и сильные стороны.

— Как вы анализируете потом видео? Переводите это в количественные показатели?

— Нет, есть специальные программы, которые занимаются статистическими данными. Я не отражаю в разборе игры все моменты, все броски и то, что мы уже неоднократно проходили, если в этом нет острой необходимости. Видео, которое делаю по итогам игры, во-первых, имеет обучающее значение, во-вторых, выявляются какие-то интересные моменты, например забавные ситуации, смешные падения. Постоянно загружать вратарей большим количеством информации нет необходимости, она все равно не усвоится. Нужно что-то действительно весомое, что-то значимое, обучающее. Все наше собрание укладывается в 10–15 минут, и оно вполне удобоваримо для мозга. Вот так и строится разбор: все броски не разбираем, статистику, если нужно, я подниму. Также по этим разборам оцениваем, насколько правильно мы транслировали в игру информацию, полученную на тренировках.

— Вы отсматриваете видео только с вратарями, не привлекая других игроков?

— Конечно. Это очень индивидуальная, можно сказать, интимная история. Смотрим с вратарями, очень часто втроем садимся, чтобы и те, кто не играл, получали визуализацию тех моментов, которые мы делаем на тренировках.

— Вы рассказывали, что собираете много статистической информации по своим игрокам, которая помогает вам корректировать их действия. Можете привести примеры того, что вы считаете?

— Правильное выполнение элементов, допустим посадка на штанге. Сколько раз вратарь правильно садился, сколько — не совсем. И так по многим элементам. Эту статистику никто не ведет, кроме меня, потому что это наша личная кухня.

— Кроме этого «Нефтяник» использует статистическую систему «Айсберг», вы пользуетесь ее данными?

— Я прошу приносить статистику по вратарю нашему и вратарю соперника. Мне нужна эта аналитика для рассмотрения наших вратарей и игроков соперника. Я надеюсь, что мы будем играть в плей-офф, тогда эта база по вратарям других команд нам пригодится. Один из элементов работы тренера вратарей — это разбор соперников.

— Вы проводите собрания по разбору соперника с полевыми игроками или это до хоккеистов доносят другие тренеры?

— По вратарю пока мы еще так плотно не работаем, как правило, даже в командах КХЛ это начинается ближе к плей-офф. В Кубке все разбирается уже детально, рисуются всевозможные графики и цветные картинки.

— Во время игры вы все время на связи с тренерским штабом: что вы подсказываете своим коллегам?

— Кроме основной работы я еще веду и другую статистику, и тренеры иногда у меня спрашивают, что у нас, например, по вбрасываниям. Бывают какие-то моменты, которые сверху видно лучше, чем со скамейки. Но это все не касается работы вратарей.

— В центре развития игроков с молодыми ребятами работает Кирилл Кореньков, вы как-то взаимодействуете?

— Мы с ним живем, наверное, метрах в двухстах друг от друга в Санкт-Петербурге и встречаемся иногда на Петроградке. К сожалению, пока еще плотно поконтактировать не пришлось, но испытываю неистребимое желание это сделать. Я считаю Кирилла одним из виднейших тренеров вратарей в России. Очень хорошо знаю и Игоря Владимировича Захаркина, работал с ним в сборной.

«ТРЕТЬЯКУ 22, А ОТ НЕГО УЖЕ ХОТЯТ ЛАВРОВ ДЕДУШКИ»

— Не секрет, что в России мало школ, которые растят вратарей. Как с этим обстоят дела в Альметьевске?

— Мы очень плотно контактируем с Денисом Францкевичем — тренером вратарей в команде «Спутник». Что касается школы, наверное, это не совсем правильно, если я туда полезу. Просто некорректно. Если будет просьба поработать, посмотреть, могу присоединиться.

— В СКА вы курировали проект по созданию команды по следж-хоккею. В Альметьевске в старом дворце тоже тренируются игроки с ограниченными возможностями. Нет в планах развить идею тут?

— Пока ни о чем подобном я не слышал. Если помните, в СКА я отвечал за его организацию проекта, был главным менеджером. Задача была с нуля создать команду, это было сделано, но по ряду причин проект не состоялся, хотя команда была уже готова. К тренировкам я имею опосредованное отношение, а вот в организационном плане накопилось очень много информации, как с нуля создать команду по следж-хоккею. Все контакты в России и за рубежом остались, со многими успел поконтактировать в этом виде спорта. Большой багаж знаний есть, но пока не пригождается. Работа была проведена, не побоюсь этого слова, колоссальная.

— Вы работали с Максимом Третьяком в ЦСКА?

— Конечно. Даже на свадьбе у него был.

— Недавно он дебютировал за рижское «Динамо» — получилось не очень удачно.

— Но, извините, там сначала Билялов много пропустил. Потом Максим успешно встал и тоже две «скушал», но следующие два периода больше не пропускал. Максим очень талантливый голкипер, он созреет чуть-чуть попозже, подождите немножко. Ему, на секундочку, 22 года — это детско-юношеский возраст для вратаря, а от него уже хотят лавров дедушки, чтобы он весь олимпийскими медалями был обвешан. Так не бывает. Он усердно работает, это крайне трудолюбивый парень, просто невероятно. Трудолюбивый и выносливый, у него, тьфу-тьфу, слоновье здоровье. Единственное — он чуть-чуть попозже заиграет, но я считаю, что у него очень хорошее будущее. Все нападки на него в прессе абсолютно необоснованны. Наверное, кто-то не любит дедушку и на Максиме отыгрывается. А он-то на самом деле, надо отдать должное его родителям, прекрасно воспитанный молодой человек, никакой звездности, никакого мажорства, извините, в нем нет. Молодой трудолюбивый парень, который, я не сомневаюсь, в будущем заявит о себе.