«ОПЕК фактически простимулировала не только американскую нефть, но даже и канадскую»

«ОПЕК своими действиями заметно потрясла всю нефтяную сферу планеты, были даже слышны голоса, сравнивающие текущую ситуацию с триумфом ОПЕК образца начала 70-х годов прошлого века» Фото: ©Алексей Витвицкий, РИА «Новости»

Год прошел, как сон пустой...
А.С. Пушкин

«НАЧАЛОСЬ ВСЕ, КАК ЭТО ОБЫЧНО И БЫВАЕТ, ВПОЛНЕ ОПТИМИСТИЧНО»

Когда аккурат год назад, в начале октября 2016 года, собравшиеся на неформальной встрече в Алжире государства-члены ОПЕК внезапно заявили о готовящемся дружном совместном сокращении добычи, им мало кто поверил. Причины этому довольно многочисленны, но все они сводятся по большому счету к одной-единственной – за многие годы ОПЕК растеряла былую монолитность и хватку, превратившись в некий сугубо консультативный орган, использовавшийся для сближения позиций по тем или иным вопросам; видимо, в определенный момент позиции сблизились настолько, что стало возможным заявить о такой акции. Более того, запала ОПЕК хватило и на то, чтобы два месяца спустя, в конце ноября 2016 года, подписать уже не протокол о намерениях, но обязывающую договоренность, при этом к договоренности присоединились и иные страны, не входящие в ОПЕК, в частности, Россия. Наконец, тогда же многие вспомнили Дохийский раунд нефтяных переговоров, который проходил весной 2016 года, повестка дня которого была схожей (разговоры об ограничении добычи), но который не увенчался никаким успехом. Иначе говоря, ОПЕК своими действиями заметно потрясла всю нефтяную сферу планеты, были даже слышны голоса, сравнивающие текущую ситуацию с триумфом ОПЕК образца начала 70-х годов прошлого века. Но каковы же были реальные итоги возвращения ОПЕК в мировую нефтяную политику?

Началось все, как это обычно и бывает, вполне оптимистично. Стоимость барреля Brent на новостях о заключении соглашения за несколько дней довольно резко выросла, уйдя с уровней порядка $46 - 48 аж до $54 за баррель. Более того, значимого снижения цен не принесло и первое за долгие годы повышение ставки ФРС, которое произошло в середине декабря 2016 года, – стоимость барреля колыхнулась было вниз, но осталась уверенно выше уровней в $50 за баррель. Страны –члены ОПЕК вздохнули спокойнее и приготовились пожинать вкусные финансовые плоды, при этом громче других вздохнула Венесуэла, лидер которой Николас Мадуро еще с зимы 2015 - 2016 годов развил бешеную активность, пытаясь всеми способами продвинуть это соглашение. Увы, реальность оказалась далеко не столь радужной.

Для начала надо отметить, что в ОПЕК входят, скажем так, не очень развитые государства, которые работают с остальным миром по монокультурно-рентной модели. Ни одна из этих стран (в ОПЕК сейчас входят Алжир, Ангола, Венесуэла, Габон, Иран, Ирак, Кувейт, Катар, Ливия, ОАЭ, Нигерия, КСА, Эквадор и присоединившаяся недавно Экваториальная Гвинея) не может похвастать сколько-нибудь значимыми ненефтяными секторами экономики – исключая разве что Иран. Попытки, конечно же, предпринимались неоднократно – то же КСА старательно инвестировало в черную металлургию, ОАЭ вкладывались в строительство и стремились стать крупным мировым финансовым центром, стоящим на равных с Лондоном и Нью-Йорком, а Венесуэла мощно, хоть и крайне бессистемно, инвестировала во все подряд, рассудив, что диверсификации экономики много не бывает. Толку с этого в целом не было: осуществить инвестиции в новый сектор невелика хитрость, гораздо важнее сделать так, чтобы они были прибыльны, чтобы продукция либо услуги были конкурентноспособны на мировом рынке, а этого достигнуть куда сложнее, особенно в нынешних условиях унылой мировой депрессии.

Углеводородная зависимость и привычка к хорошей жизни, обусловленной высокими ценами на нефть, привела к заметной бюджетной зависимости: по данным годичной давности, тому же Ираку для сбалансирования бюджета необходимо было повышение мировых цен на нефть до $58 за баррель, Алжиру – до $90, РФ было нужно $69, КСА – $79, а Эквадору и Венесуэле – $104 и $117 соответственно. Иначе говоря, для всех стран ОПЕК повышение стоимости барреля нефти превратилось в насущную необходимость, альтернативой которой было бы сжигание накопленных ранее резервов, усиление долговой нагрузки либо жесткое секвестирование бюджета, что никак бы не понравилось податному электорату этих стран – либо та или иная комбинация этих трех мер.

«ОПЕК ФАКТИЧЕСКИ ПРОСТИМУЛИРОВАЛА НЕ ТОЛЬКО АМЕРИКАНСКУЮ НЕФТЬ, НО ДАЖЕ И КАНАДСКУЮ»

Проблемой для ОПЕК стало то, что плодами их трудов воспользовались не только бюджеты этих стран: на сам факт соглашения и повышение цены отреагировала американская нефтедобыча. В США пошла реакция на заданный ОПЕК тренд – сокращение добычи (исполнявшееся поначалу с энтузиазмом) транслируется в уменьшение предложения на мировом рынке, и это предложение немедленно замещалось иными производителями, не входящими в ОПЕК, в первую очередь американцами. При этом за время низких цен на нефть ($40 - 45 и ниже) американская нефтедобыча, конечно же, просела, потеряв около 10% от максимумов, а число работающих буровых вышек достигло минимума, но отрасли в целом это скорее пошло лишь на пользу.

Произошла, как это обычно и бывает, консолидация сектора – с рынка были вынесены неэффективные производители, их активы ушли более конкурентоспособным структурам, которые имели более подходящие участки месторождений, более приятные кредитные линии или более заметные финансовые подушки безопасности – и это несмотря на то, что себестоимость сланцевой нефтедобычи уже года полтора-два как практически не снижается, составляя $32 - 35 на лучших участках. В итоге, когда ОПЕК, контролирующая треть мировой нефтедобычи, задала новый тренд, весь этот сектор встрепенулся – и занялся активной деятельностью, восстанавливая бурение и нефтедобычу, вытесняя таким образом обратно на рынок ту нефть, которая ранее закупалась в США. Отдельно можно заметить, что ОПЕК фактически простимулировала не только американскую нефть, но даже и канадскую. Изрядная часть последней также относится к нетрадиционной нефтедобыче, но не к сланцу, а к куда более дорогим и неудобным в использовании битуминозным пескам; добыча нефти в Канаде, составлявшая в прошлом году в среднем 3,87 млн баррелей в день (мбд.), выросла сейчас до 4,09 мбд.

Нельзя сказать, что этого эффекта никто не предвидел – по сути, ОПЕК сознательно пошла на эту сделку в надежде на то, что рост цен на каждый отдельный баррель поможет перекрыть негативный эффект от снизившегося их числа; здесь надо отметить, что из сокращения добычи не следует однозначно такое же сокращение предложения на рынке – та же РФ, несмотря на сокращение добычи в рамках сделки с ОПЕК, сумела нарастить продажи нефти в валовом (товарном) выражении на 2%. ОПЕК, предъявляя urbi et orbi это соглашение, рассчитывала на то, что рост цен будет достаточный для нормализации бюджетов стран-участников для того, чтобы отвести угрозу финансовой нестабильности. Увы, рост цен оказался недостаточным для этого, год назад я писал о том, что уровни $50 - 60 за баррель являются максимумом в текущих условиях, и так оно и оказалось.

Эффект этот был отмечен уже к началу этого лета, но это не остановило ОПЕК от продления сделки по ограничению добычи – на сей раз до марта 2018 года. Тем временем эффективность выполнения сделки падала: в договор не были заложены санкции для нарушителей, так что со временем некоторые из тех 12 государств (ограничения не коснулись Ливии и Нигерии в связи с их тяжелым экономическим положением и последствиями локальных войн), что приняли на себя обязательства сокращать добычу, стали нарушать выделенные квоты. Более всего отметился Ирак. Так, согласно выделенным квотам, он должен добывать не более 4,35 мбд, тогда как фактическое производство составило 4,44 мбд в первом квартале, 4,45 мбд — во втором квартале, а к сентябрю добыча в стране приблизилась к 4,5 мбд. Отметились в нарушении квот также Алжир, Эквадор, Габон и ОАЭ – и, на удивление, в этом списке нет Венесуэлы, которая уже длительное время находится в глубочайшем политическом и финансовом кризисе. Причина здесь в том, что как раз из-за этих кризисных явлений пошли нарушения в работе нефтяного сектора страны; такими темпами местные обезумевшие левые рискуют попросту разрушить свою нефтедобычу, она и так сейчас на 12% ниже прошлого года, а в целом добыча снизилась на треть от максимумов, достигнув уровней конца 80-х годов прошлого века – и вряд ли им тут помогут предоплаченные в августе «Роснефтью» $6 млрд и заявленная реструктуризация выданного ранее межправительственного кредита на $4 миллиарда

Игорь Сечин: «ОПЕК в ноябре предстоит решить проблему – продолжать ли эту не слишком осмысленную политику удержания цен через сокращение добычи (и предложения) или же свернуть ее как не оправдавшую надежд»Фото: kremlin.ru

«КОНЕЦ ВСЕЙ ЭТОЙ ЗАТЕИ НЕМНОГО ПРЕДСКАЗУЕМ, ХОТЯ ДО НЕГО ДЕЛО ПОКА НЕ ДОШЛО»

Конец всей этой затеи немного предсказуем, хотя до него дело пока не дошло. «Рынок может оставаться иррациональным дольше, чем вы сможете оставаться платежеспособным», – отчеканил в свое время Джон Мейнард Кейнс. Примерно так оно и оказалось в отношении ОПЕК, и это стало понятно после того, как генсек этой организации Мохаммед Баркиндо выступил, держа в одной руке белый флаг, а в другой – трубку мира. «Мы призываем наших друзей из сланцевых провинций Северной Америки разделить с нами всю ответственность со всей серьезностью, которой она заслуживает», – заявил он на прошлой неделе, фактически предложив американцам присоединиться к сокращению мировой нефтедобычи и затем добавив, что сокращения добычи в США требует перенасыщенный рынок, который так и не достиг баланса за те месяцы, что действует пакт Россия – ОПЕК. Реакции американцев предсказуемо не последовало, вероятно, им попросту некогда – они работают, нефть добывают, и крайне маловероятно, что нефтяники США пойдут на такой шаг.

Да, текущие уровни нефтяных цен обеспечивают им куда меньшую маржу, чем той же Aramco из КСА (для сравнения, «Роснефть», по словам Игоря Сечина, имеет нижний предел по цене в $35 за баррель, иначе теряется операционная доходность), но США не имеют критической зависимости бюджета от нефтяных денег, в отличие от стран ОПЕК. Они, как оказалось, заметно более прочны в конкурентной борьбе – и эта ситуация надолго. ОПЕК же со своей стороны в ноябре предстоит решить проблему – продолжать ли эту не слишком осмысленную политику удержания цен через сокращение добычи (и предложения) или же свернуть ее как не оправдавшую надежд. Я склонен считать, что выбран будет второй вариант, в результате чего баррель подешевеет. Впрочем, там будет видно.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции