Ильгизар Хайруллин Ильгизар Хайруллин Фото: Оксана Черкасова

«У НАС НАРОД ОТЗЫВЧИВЫЙ»

— Ильгизар Зиннатович, чем занимается возглавляемая вами федерация, как она помогает профессиональным туристам?

— В этой федерации я уже давно, с 1986 года. Офиса у нас нет, живем на членские взносы. Это всего 500 рублей в год с человека, зато членство дает определенные права. Это определенная защита, мы оформляем маршрутные книжки тем, кто ходит в походы в дальние края: Сибирь, Урал, Средняя Азия, Кавказ. Утверждаем, даем право выхода на маршрут, оформляем различные спортивные звания, разряды — с третьего разряда до кандидата в мастера спорта, а потом, если выполняют нормативы, то мастера спорта. Также проводим много республиканских соревнований, участвуем в российских, так что деятельность довольно большая. Вообще, спортивный туризм — это очень интересный вид спорта, официально признанный, находящийся в реестре видов спорта, как хоккей или шахматы. У нас очень много дисциплин: пешеходный, горный, водный, велосипедный, конный туризм и т. д.

— Когда в Татарстане традиционно начинается туристический сезон?

— У нас называется туристский сезон, мы отрицаем слово «туристический». Туристский сезон, туристский сплав, туристский маршрут. Сезон у нас начинается обычно в самом конце апреля, а на 1 мая очень много народа уже идет в походы. Для наших туристов очень популярное место, естественно, Марийская Республика — по рекам Илеть, Юшут сплавляются многие. Стоишь на берегу, и идут друг за другом катамараны, лодки... И пешеходных маршрутов много, но традиционно сложилось, что на 1 мая все идут на сплав.

— Что делать человеку, впервые идущему на сплав, куда ему обратиться?

— Можно прийти в федерацию, порекомендуем, к кому обратиться. Групп много, но сначала нужно с кем-то связаться, выйти на туристов, которые уже неоднократно были в походах. У нас народ отзывчивый, всегда пойдут вам навстречу. Палатки у нас есть, спальник мы тебе найдем из своих запасов... Сейчас все намного проще, чем когда-то. Есть интернет, есть всякие группы, рекламы идет много. Кстати, наши ребята проводят очень много таких коммерческих сплавов, набирают группы, объявляют, например: идем на реку Юшут, стоимость такая-то. Если взять по Марий Эл, то это где-то 6 тысяч — недорого. Туда входит трансфер до места — это автобус или какой-то другой транспорт, плюс питание, плюс определенная накрутка. В назначенное время вы приходите на место встречи, и вас везут на сплав.

.
Фото: © Илья Тимин, РИА «Новости»

«МОЖЕТ, У НИХ НА ПЯТЫЙ ДЕНЬ ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ, А МЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕМ, ПОКА ЕЩЕ 15 ДНЕЙ НЕ ПРОЙДЕТ»

— А не стали бояться этим заниматься с тех пор, как год назад в Карелии погибло больше десятка детей?

— Эта трагедия к спортивному туризму вообще никакого отношения не имеет, это была чисто коммерческая фирма, которая завлекала каким-то образом детей, они туда выезжали без всякого оформления, без ничего, инструкторы были неопытные. Этот инцидент очень подставил спортивный туризм, сильно ударил по нашим детским группам, по передвижным лагерям. У нас ведь власть сразу начинает все запрещать, и очень многие наши группы не смогли выйти на маршруты. Есть же программы по линии детского отдыха, сейчас многим из них вообще запрещают выходить.

— А отдых взрослых?

— Взрослых это не касается — они сами себе хозяева. Но любая группа, которая идет на маршрут, должна пройти определенную регистрацию, получить разрешение маршрутно-квалификационной комиссии. При нашей федерации есть такая. У нас очень много опытных людей, имеющих высокую спортивную квалификацию, и, естественно, мы людей контролируем. Они должны нам дать информацию, доехали они, скажем, на Кавказ, вышли на маршрут на Теберду...

— Как сообщают — по сотовому?

— Если есть населенные пункты и там есть связь, то по сотовому телефону дают информацию, просто СМС отправляют — и все, мы знаем, что с этой группой все нормально, что они доплыли, закончили маршрут по реке. Недавно только у нас одна группа ходила по Кавказу, они прошли реки Теберду, Кубань, после прохождения каждой отправляли СМС: все хорошо, переезжаем на другую реку. Это был маршрут третьей категории сложности. Если в определенный день не вышли на связь, связываемся с МЧС, не было ли на реке в таком районе несчастного случая, ну и начинаем спасательные работы.

— Бывало такое?

— Самый запоминающийся случай был на хребте Сунтар-Хаята в Якутии 9 лет назад. Одна лыжная группа попала под лавину, два человека погибло. Когда уходят в такие труднодоступные районы, группа берет с собой спутниковый телефон. Сотрудники МЧС знали о них, потому что перед тем, как выйти на маршрут, туристы встают на учет в поисково-спасательной службе.

— А как действовали во времена, когда сотовых телефонов не было?

— Были и такие районы, когда только в начале маршрута можешь дать сообщение и в конце, дней так через 20. Может, у них на пятый день что-то случилось, а мы ничего не знаем, пока еще 15 дней не пройдет. Тогда поисково-спасательные работы могли начинать лишь по истечении предполагаемого времени окончания маршрута. Несчастные случаи и тогда были, и сейчас есть. Все понимают: есть риск.

.
Фото: ©Николай Хижняк, РИА «Новости»

«ИНТУИЦИЯ ПРОСЫПАЕТСЯ, БЫВАЕТ, КОГДА ИДЕШЬ ПО МАРШРУТУ, В ГОЛОВЕ ИЛИ ОРГАНИЗМЕ ВОЗНИКАЕТ КАКОЙ-ТО КОМПАС...»

— Насколько в принципе популярен сейчас спортивный туризм?

— Очень много народа ходит, по разным районам: это север, Кольский полуостров, Карелия, весь Урал — Южный, Средний Северный, Полярный, Приполярный. Они очень сильно отличаются друг от друга. Кавказ, Алтай очень популярны, туда очень много групп ходит. Весной был на Урале, на реке Инзер на четырехдневном маршруте, людей было очень много. В начальную точку маршрута — в деревню Карталы — автобусы друг за другом приходят со всей России. Река была забита, как на Юшуте у нас бывает. А там таких рек очень много, и на всех примерно такая картина.

— Кто эти люди?

— Совершенно разные: и рабочие, и интеллигенция, и ветераны туризма. Многие один раз только ходят. На майские делают один сплав, и все, их больше ничего не интересует, сложные маршруты они не посещают.

— А сильные мира сего ходят в походы? Если да, то кого из чиновников вы можете назвать?

— В Татарстане, наверное, таких нет. Есть бизнесмены, которые раньше ходили на сложные маршруты и сейчас ходят, хотя уже в возрасте.

— Что дает человеку спортивный туризм?

— Это крепкое здоровье, свежий воздух, вырабатывается выносливость, готовность к трудным жизненным ситуациям. Когда человек прошел маршрут, наши будни ему кажутся легкой забавой, мол, мы и это дело переживем, пройдем. Потом, естественно, спортивный разряд — определенная самореализация тоже присутствует.

— Сейчас легче ходить в походы, чем в советские времена с их дефицитом?

— С одной стороны, да. Стало намного проще, потому что есть любое снаряжение. В советское время со всем этим было очень тяжело, приходилось заниматься самоделкой. С другой стороны, был бум, видимо, потому что туризм в жестких условиях Советского Союза, социализма был отдушиной — выходя на природу, человек чувствовал свободу. Поезд Казань — Йошкар-Ола по вечерам в пятницу был полностью забит, сесть было невозможно. Доезжали до Яльчика, Илети и так далее, а в Йошкар-Олу поезд приходил почти пустой... Тогда народу было гораздо больше. Сейчас, наверное, процентов 20 от того, что было в Советском Союзе. У людей сейчас появилось много других возможностей: всякие социальные сети, ночные клубы, другие вещи, в торговых центрах народ шарахается.

— А есть у нас какие-нибудь экзотические виды туризма, например, когда отправляются без еды, питаются лягушками или змеями?

— Есть такие любители. Может, не совсем такие, но люди ходили в голодные походы. Ничего не берут из еды, идут день, два, три, четыре. Питаются водой, пока силы есть. Кто-то для очищения организма идет, другие хотят себя испытать.

— Говорят, в походе открываются определенные инстинкты...

— Интуиция просыпается, в голове или в организме возникает какой-то компас, когда без приборов понимаешь, что не туда идешь, обостряются ощущения. Когда бывает очень тяжело, возникает чувство, что, мол, зачем пошел, зачем мне это надо, больше не пойду. Но потом ты эти трудности преодолел, стало проще, легче, все это отпадает: «Я смог, я прошел». Все тяжелое, сложное забывается, и человек идет в другой поход. Это определенный фанатизм. Спортивный туризм завлекает. Если человек один раз сходил и ему понравилось, то он хочет еще идти, в более сложные походы, в отдаленные районы. Когда живешь только в Казани, ничего не видишь, а Россия большая. Сколько интересных гор, озер, рек! Когда покоряешь сложный маршрут, тебе хочется пройти еще сложнее. В человеке заложен ген путешественника.

.
Фото: © Михаил Мордасов, РИА «Новости»

«ОБЫЧНО БЫВАЮТ ИНЦИДЕНТЫ КАК РАЗ С МЕСТНЫМИ ЖИТЕЛЯМИ»

— Но для многих туризм — это шашлык на природе...

— Нет, здесь не так. Каждый килограмм на счету. Определенное снаряжение берется, максимально облегченное, максимально качественное. Питание особое, естественно. Например, зимой мы ходили, сами мясо готовили — сушили. Масса продуктов определенным образом высчитывается, составляется расчет, сколько в день должны кушать. Все максимально сухое, обезвоженное, потому что вода всегда есть. Если отдаленные районы, где нет растительности, или зимний поход —берешь или газ, или бензин. Консервы — только на маршруты первой и второй категорий сложности. По количеству дней поход первой категории — минимум 6 дней, второй — 8, а пятая категория — 16 дней. Можно дальше, конечно, но тогда локальных препятствий должно быть больше — не просто голый прогон по маршруту. Препятствия должны быть равномерно распределены, а не то, что вначале преодолел, а потом их нет... На водном маршруте всегда ловят рыбу. В самые отдаленные районы можно и ружье взять.

— Правда, что в лесу бывают домики охотников, где они продукты оставляют для туристов?

— На Алтае такие вещи могут быть, в районе Хамар-Дабан, это на юге от Байкала. Бывают их лабазы, небольшие домики. Мне приходилось встречать охотников в таких таежных районах. Встречали, разговаривали, но таких мест очень мало. В основном туристы в таких местах не ходят. Есть селения на Алтае в горах, там люди сами просят у тебя в основном лекарства, мол, ребенок болеет. Если в группе есть врач, он осмотрит, пропишет препараты, а у нас лекарства всегда есть — аптечка набирает килограмм, наверное.

— Сам маршрут как строите?

— Забрасываешься на точку, например, на грузовике «Урал», а оттуда пешком идешь. Стараемся заброситься как можно дальше, а то идешь по тайге, и там ничего интересного нет. Занятно, когда перевалы начинаются, вершины, сложности локальные, а обратно так же рассчитываешь, чтобы с конца маршрута можно было туда выйти. Населенный пункт там есть или что-то такое, дорога проходит какая-то, можно выйти на дорогу. Прошел сложный участок, дикий, необжитый, а потом стараешься выйти на дорогу. Может, там раз в сутки проходит машина, но это все равно дорога. Заранее договариваешься, чтобы тебя встретили. Сейчас стало проще — спутниковые телефоны есть.

— И карты, наверное, должен человек уметь читать...

— Бывает тяжело. В необжитом районе до какого-то места кроки есть, а потом ничего — белое пятно. Аэрофотосъемка когда-то была, но там ничего непонятно, ты берешь, сам рисуешь схему, перевалы, бывает, сам имена им даешь, регистрируешь. Идет уточнение маршрута. До сих пор есть районы, где ничего абсолютно нет. Какая там вершина, какие перевалы, какой хребет, какая там река течет, как она по проходимости, по течению...

— Туристы страхуются?

— Естественно, мы всегда перед выходом на маршрут страхуемся от несчастных случаев, регистрируемся в МЧС. На Алтае есть своя служба, на Урале — своя, Байкальская спасательная служба есть.

— Как обстоят дела с безопасностью, не нападают ли хулиганы, грабители?

— В труднодоступных районах этого не бывает, там народа нет вообще. Единственное, кого можно встретить, — охотников на заимках. Бывают инциденты с местными жителями. В Туве, например, в поселках, откуда маршрут начинается, пристают: дай спирт, дай еще чего-нибудь, не дашь, я тебя туда-сюда, так сделаю. Стычки бывают, увидят наши веревки, начинают клянчить, а как мне дать — на маршрут ведь надо идти. На Кавказе были такие случаи, в Туве, на Алтае тоже. Обычно инциденты мирно заканчиваются. Находишь определенные слова, определенную дипломатию приходится применять. Но это в поселках, а на маршруте ты свободен, сам идешь, стараешься соблюдать меры безопасности.

«ЕСЛИ ТЫ ЗАНЯЛСЯ ЭТИМ ДЕЛОМ, ТЕБЯ НИЧТО НЕ МОЖЕТ ОСТАНОВИТЬ»

— За границей приходилось проходить маршруты?

— Я сплавлялся один раз в Норвегии, там очень много народа этим занимается, со всего мира. Реки там очень хорошие. Сейчас по Грузии ходят — тоже другая страна, в Австрию ездят, большой спрос на Гималаи, Индию, Непал, Египет, где очень сложная река Нил. В Африку, в Южную Америку ребята ездят в походы, в Китае очень сложные маршруты можно совершать. Если в страну заезжаешь, то виза нужна, как обычный турист оформляешься. А если говорить про Монголию или Китай, которые граничат с Россией, то туда наши ребята ходят просто так — перешагнул через колючку и пошел. Нет ни пограничников, ничего, люди спокойно заходят в Китай — там очень красивые места. Туристы заходят туда без карт, их сами составляют. Естественно, для нашего пользования, китайцам не сообщаем: там законы суровые, если поймают. Ребята огромные отчеты привозят, ими пользуются другие группы. Там еще долго ходить нужно, чтобы составить карты.

— А в Татарстане есть куда сходить?

— У нас равнина, лесов очень мало, на день-два можно сходить. По Меше сплавляются ребята, это поход первой категории сложности, по Свияге, Шишме. От деревни до деревни, от поселка до поселков — таких маршрутов много, а участки леса очень небольшие. В Зеленодольском районе где-нибудь можно ходить, например, от санатория «Крутушка» пройти до Зеленодольска, Раифский заповедник, а так больших лесов нет, может, где-то в районе Азнакаево, Бугульмы есть подобие лесов, но маршрут очень сложно составить, и он все равно будет проходить через населенные пункты, а нам нужна автономность.

— А по стране?

— По стране необжитых мест очень много. Если взять Сибирь, Красноярский край, Кемеровскую область — ни одного человека не встретишь. К северу от Байкала, в районе Лены такая там тайга непроходимая! Мы ходили туда, выходили к трассе БАМа — огромные необжитые территории, зверья очень много, чистая природа, медведи ходят.

— Не нападают?

— Обошлось, но мы еще по арктической зоне ходили, там к нам приближались белые медведи. У нас, конечно, ружье было, но мы им не пользовались. Зверь подходит, встает на задние лапы. Мы, 5 - 7 человек, лыжи поднимаем, чтобы показать, что мы его еще выше, больше. Постоим друг против друга, потом потихонечку уходим, последний — человек с ружьем. Медведь боится нападать. Потом мы брали бензин, без него в походах никак, мочили в нем тряпку и поджигали. Медведь ведь обычно подходит с подветренной стороны, чтобы ветер шел к нему. Дым идет на него, ему это не нравится, поэтому животное не приближается, или мы начинали шуметь.

А агрессивнее всех мошка. От нее спасает только падение температуры ниже 10 градусов тепла. Впрочем, на ходу на нее уже особо не обращаешь внимания — тяжело на бивуаке.

— Ничто вас не отвадит от походов?

—- Если ты занялся этим делом, тебя ничто не может остановить.