Альфия Авзалова

«МЫ, ЧЕСТНО ГОВОРЯ, ДУМАЛИ, ЧТО ОНА ВЫКАРАБКАЕТСЯ»

— Зульфия, что же все-таки послужило причиной ухода из жизни вашей мамы, «моң патшабикәсе» Альфии Авзаловой?

— Это, что называется, старость, маме было 84 года. У нее были инсульты, причем не один раз, а уже многократно. Первый случился 2002 году, потом наш лечащий доктор говорила, что у нее было много микроинсультов, которые, конечно, постепенно ухудшали ее состояние здоровья. Мама до последнего момента многое понимала, ходила, пела, хотя чувствовала себя не так хорошо, как, скажем, четыре - пять лет назад. Но по-прежнему очень любила анекдоты, шутки. До 5 мая ей стоило что-нибудь смешное рассказать — она с удовольствием хохотала, продолжала быть оптимистичной. Она очень любила смотреть телевизор в последние годы, очень часто сидела и обсуждала с нами увиденное. А как услышит или увидит поющего Салавата, сразу говорит: «Салават шәп!» («Салават — здорово!»)

5 мая у мамочки случился инсульт ишемический, 2/3 мозга были поражены, при этом в бывшей обкомовской больнице — сейчас это университетская клиника «Казань» — очень многое сделали. Врачи ее вытащили с того света, довели до реабилитационного периода. То, что от них зависело, они сделали, огромное спасибо руководству клиники, санитаркам, медсестрам. Я им всем очень благодарна! Было такое отношение к ней, причем не только к ней, а вообще к пациентам, там настоящие сестры милосердия! Это клиника «Казань»! А потом маму перевели в 7-ю горбольницу.

— Почему решили перевести?

— В 7-й горбольнице очень большие возможности для реабилитации таких больных, как мама. Главный врач Марат Наилевич — молодец, Зульфия Анасовна — завотделением, они старались делать все, чтобы ее вертикализировать. Ставили на ноги, развивали моторику, она велосипед крутила. Доктора нам говорили: «Девочки, надо ее сажать минимум четыре раза в день». У нас не всегда получалось, но старались. Мы, честно говоря, думали, что она выкарабкается, хотя нам и говорили, чтобы мы не сильно обольщались. От 10 дней до двух месяцев — это максимум для жизни и призывали быть ко всему готовыми. Мы ей песни пели, она их узнавала, подпевала, хотя ей было очень непросто. Она старалась говорить: «Алла бирса». В общем, мы верили, что идет восстановительный процесс хорошо.

И вот 14 июня наша племянница дежурила ночью, хотя обычно ночью дежурила моя сестра, а днем я. Хотели, чтобы мама видела: рядом с ней ее дочери. И вот 14-го числа мы с племянницей созванивались каждые 15 минут. Она сказала, что мама хрипит, сказали Розе, чтобы она срочно звала врачей, и сами приехали в больницу. За 20 минут до ее смерти мне удалось зайти в реанимацию, а потом уже вышел доктор и сказал: «Ваша мама умерла». Мы, говоря по правде, до сих пор не можем этого понять, что нашей мамы больше нет. Конечно же, мы не правильно поступаем по шариату — каждый день ходим на кладбище. Когда на третий день читал молитву Камиль хазрат Самигуллин, он нам сказал, что не желательно этого делать. А мы не плачем, просто приходим к могиле и разговариваем. Она полностью в цветах, ни кусочка земли не видно — цветы на цветах.

Алифа Валеева, внучка Ева, Зульфия Нигмедзянова и Гузель Авзалова

«КОГДА ВОЛОСЫ СТАЛИ ВЫПАДАТЬ КЛОКАМИ, ОНА ВЗЯЛА У МОЕГО МУЖА СТАНОК И СКАЗАЛА: «БРЕЙ МЕНЯ НАГОЛО!»

— Еще 20 лет назад татарскую культурную общественность всколыхнула новость, что у вашей мамы обнаружено онкологическое заболевание...

— У нее была лимфосаркома щитовидной железы. На протяжении многих лет мамочка... мы от нее скрывали всю информацию про болезнь. Когда прилетели с мужем из Кипра в конце 1996 года, мама как раз приехала с гастролей. Слышу, она сипит как-то, она убрала шарфик на горле, а там шишка большая. Мой муж, доктор, сразу ее спросил: «А ты к врачам ходила?» Мама говорит: «Голос осип лишь два дня назад». Настояли, чтобы она пошла в больницу. Когда отправились в онкологическую клинику, сдали анализы и подтвердился диагноз, то позвонили нашему любимому Минтимеру Шариповичу Шаймиеву, в его аппарат, сказали, что, возможно, понадобятся средства для лечения. В течение нескольких дней Шаймиев дал команду, чтобы поддержали, и деньги нашлись. Нашли клинику в Марселе, во Франции, которая занимается конкретно этой болезнью. Но онколог Тазиев сказал, что пока мы будем оформлять документы, визы, то упустим время. Мы ему за это очень благодарны. И наши врачи-онкологи ее вытащили.


— То есть ваша мама не знала, что у нее был рак?

— Она догадывалась, но мы ей не говорили. Это человек, которому нельзя говорить такую правду. Она бы сникла и умерла. Когда мы пришли в онкологическую клинику на первую химиотерапию, маме мы сказали, что у нее доброкачественная опухоль, которую можно вырезать, а если не вырезать, то она может превратится в злокачественную. Тогда мама согласилась на процедуры. После них стали выпадать волосы, а мы с сестрой поехали покупать парик. В те годы это было почему-то сложно, но мы нашли, как раз под ее стиль.

Самый трудный момент был, когда мы с мужем подошли и сказали: «Мама, у тебя немножко будут выпадать волосы, поэтому ты будешь надевать парик». Естественно, она не рыдала, она не любила показывать, что ей больно, но мы все видели. В конечном итоге, когда волосы стали выпадать клоками, она взяла у моего мужа станок и сказала: «Брей меня наголо!» Помню, сестра Гузель приходит тогда и говорит: «Ой, мама, да ты гуманоид». Мы старались все это в шутку превратить, чтобы отвлекать ее от грустных моментов. Потом она с этим париком ездила даже на гастроли. Чудеса пошли с того момента, когда взяли биопсию, а анализ показал, что у нее болезнь локализована. Удивительно, но после лечения ее голос стал даже звонче, она продолжила заниматься концертной деятельностью. Если бы не творчество, мы бы ее похоронили еще 20 лет назад.

«Кара әле, минем борыным Шәйминеке шикелле („Посмотри-ка, у меня нос как у Шаймия“), может, мы родственники» / Фото: shaimiev.tatarstan.ru

«ОНА НИКОГДА СЛОВА ПЛОХОГО НЕ ДАВАЛА СКАЗАТЬ ПРО ПРАВИТЕЛЬСТВО»

— Когда Альфия Авзалова последний раз выступала на сцене?

— Четыре года назад она выходила на сцену.

— Не забыли ее с тех пор чиновники, коллеги по цеху?

— Всегда помогала филармония имени Тукая, ее руководитель Кадим Надирович Нуруллин — это человек такой душевный, что просто с ума сойти. Он завел традицию, когда пожилым артистам оказывалось внимание. Он никогда не забывал маму: день рождения, 8 марта, день пожилых людей. Два раза в больницу приезжал. Минниханов никогда не говорил «нет»: когда маме было 80 лет, Рустам Нургалиевич подарил автомобиль. Минтимер Шарипович постоянно интересовался. Но он — это особый разговор...

— Так ведь Шаймиев — земляк, якташ!

— Да, якташ-земляк, но не просто земляк: у меня такое ощущение, что они дышали одинаково. Дай ему бог здоровья. Мама его просто обожала. Она говорила: «Кара әле, минем борыным Шәйминеке шикелле („Посмотри-ка, у меня нос как у Шаймия“), может, мы родственники». Она никогда слова плохого не давала сказать про правительство.

Энгель абый Фаттахов — бывший глава Актанышского района, а сейчас министр образования — несмотря на занятость, приходил в больницу с огромной охапкой цветов, мама его узнала. Министр культуры Айрат Сибагатуллин интересовался — мы соседи — всегда про маму спрашивал, про ее состояние. Фарид Мухаметшин — от него постоянно были знаки внимания. А Ильсур Метшин знаете, что сделал для мамы? Он сделал лифт в подъезде. Нашли спонсоров, и в нашем подъезде четырехэтажного дома появился лифт. Благодаря Ильсуру Раисовичу мама успела на нем покататься. Он включается только от нашего ключа, потому что оплачиваем лифт только мы. Остальные соседи не хотят, говорят, что это дорого.


«САЛАВАТ — ЕДИНСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ДО ПОСЛЕДНЕГО КУРИРОВАЛ ЕЕ ТВОРЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ»

— Но любимцем вашей мамы был Салават Фатхетдинов.

— Салават — это номер один, потому что у него мелизм. Она говорила: «Смотри, как закручивает песню, просто убивает наповал!» Ну и Ильхам абый Шакиров — это просто number one. Она считала, что после Шакирова идет Салават. Еще ей нравился тембр Нафката Нигматуллина, Искандера Биктагирова, Айдара Файзрахманова, Фердинанда Саляхова. А вот молодежь, которая сейчас... Мы включали ей «Майдан ТВ» , потом перестали это делать, потому что это ее раздражало. Если видела поющую молодежь, говорила: «Нет, уберите, уберите!»

Салават ей очень помогал, у него много работы, он много ездит, он профессор, семья у него огромная... При этом всегда находил время позвонить: минимум три раза в неделю. Когда мама заболела, то звонил каждый день. Где бы он ни был, писал: «Как, что нужно, как она себя чувствует».

— Правда, что Салават очень помог Альфие Авзаловой в самые трудные годы?

— Это так. Он был ей очень благодарен, говорил, что мама много сделала для начала его карьеры. И он продлил ей творческую жизнь, возил на гастроли, когда ее никто не приглашал. Да, было дело, звонил какой-нибудь глава администрации и приглашал на юбилей или Сабантуй. Мама отзывалась, но не любила петь среди жующих, говорила, мол, она тут выкладывается, душу отдает, а люди едят. Салават — единственный человек, который до последнего курировал ее творческую жизнь.

— Многих удивило, что Салават не пришел на церемонию прощания в филармонии.

— Он там был. Незаметно пришел, незаметно ушел. Он был маме так близок, она же его сыном называла: «Минем улым». Не «энекәш» («братец»), а именно сынок. Он зашел до начала церемонии. Вот так было у человека на душе. Салавату захотелось с ней проститься так — непублично.

— А еще некоторых почитателей творчества вашей мамы покоробило, что ТНВ не поменяло сетку вещания, хотя это сделали федеральные каналы, когда в этот же день умер Алексей Баталов.

— Мы в YouTube заглядывали только один раз. Нам, честно говоря, не до этого было. А про татарстанское телевидение... Не берусь ни осуждать, ни обсуждать никого и ничего.

Последняя встреча Ильхама Шакирова и Альфии Авзаловой в июле 2016 года / Фото: Шамиль Абдюшев

«ОНА СТАВИЛА УСЛОВИЕ, ЧТОБЫ БОЛЬШЕ АРТИСТОВ В СЕМЬЕ НЕ БЫЛО»

— Альфию Авзалову называют «моң патшабикәсе» — «царица песни». А у каждой царицы должны быть наследники...

— Она ставила условие, чтобы больше артистов в семье не было, потому что жизнь певца не сладкая. Я имела наглость, пока она была на гастролях, поступить в театральное училище на актерское отделение к Марселю Салимжанову. Тогда сотовых телефонов не было, чтобы об этом сообщить. Приезжает она с гастролей, и я ей заявляю: «Мама, я уезжаю на практику, поступила в театральное училище». Для нее это было шоком, но мамочка не отругала, просто сказала: «Зря». Но потом после окончания театрального училища мы вместе с ней ездили, пели. Мой муж уехал в Афганистан врачом на войну, а я работала в филармонии в литературном лектории, редактором эстрадного отдела, потом мама предложила вместе ездить на гастроли. Я вела ее концерты, и мы дуэтом исполняли много разных песен, но не дуэтом, а была на подпевке, как сейчас принято говорить — работала бэк-вокалисткой.

— Значит, она видела вас продолжательницей своего дела?

— Да, думала, что я стану певицей. А так из действующих артисток ей нравились Хамдуна Тимергалиева, Хания Фархи. Ханию вообще любила. Сахабиеву очень любила, называла «моңлы җырчы». Шарифуллина Зухра ей тоже нравилась.

— А среди молодых исполнительниц? Я имею в виду участниц конкурса имени Альфии Авзаловой, где сама Альфия апа была членом жюри.

— Одна девочка ей очень нравилась, не помню, как ее звали, но она дальше не пошла по певческой карьере.

... У Ильхама Шакирова  / Фото из личного архива

— Если ваша мама царица татарской эстрады, то Ильхам Шакиров, несомненно, король национальной песни. Он понял, что его старая подруга ушла из жизни?

— Он все понимает! Но есть такие вещи как склероз и возраст. Это возрастные изменения, от этого никто не застрахован. Когда мы после похорон на следующий день поехали к маме на кладбище, то мои муж, племяница, сестра позвонили Ильхам абый Хазиеву, который ухаживает за Шакировым, и сказали, что придем. Мы пришли, и у всех было ощущение, что и мама наша здесь. Попили чаю. Он вспомнил нас, целовал руки Гузель, моей сестре. Он ведь с детства нас знает, называл своими дочерями. Другое дело, что через полчаса он, может, уже забыл о нашем приходе. Это у кого как бывает: Зельдин в 100-летнем возрасте на сцене выступал. У всех старение идет по-разному. Они изношенные все — что Ильгам абый, что мама...


СЕМЬЯ, ХАРАКТЕР И ФОНД АЛЬФИИ АВЗАЛОВОЙ

— Насколько большая у вас семья?

— У моей мамы двое дочерей — я и Гузель. Внуки — Иделия, Лейсан, Аскар, Рената. На сегодняшний день в Америке живет моя дочь, у которой уже четверо детей. Это мамины правнуки — Ева, Кристан-Александр, Себастьян-Эндрю, Максимильян. Вплоть до смерти мама четко нас всех различала, помнила. С моей дочерью, которая живет за океаном, разговаривала по интернету. Когда дети приезжали, каждый год делали фотосессии. Интересно, что 4 мая, за день до того, как маму увезли в больницу, она с моей дочерью по FaceTime пели дуэтом песни, я жалею, что не засняла это.

Себи, полное имя которого Себастьян  

— Ваша собачка тоже была членом семьи?

— Мы привезли ее из Америки, мама собачку обожала. Себи, полное имя которого Себастьян, уже два с половиной года здесь живет. Мама его кормила со стола. Она всегда любила животных, любила лошадей, даже куриц, гусей. Когда на гастроли ездила, часто останавливались по домам. И первым делом просила показать скотину. А дети! Очень любила малышей.

Моя младшая дочь Рената настояла на том, чтобы Себи попрощалась с әннәкой (так мы называли маму), когда ее привезли из морга. Собака вышла, постояла, увидела народ, пошла к телу, лаяла и после этого перестала, хотя 40 дней до этого после того как маму увезли в больницу, на беду соседей она непрерывно лаяла и скулила.


— А ваша мама не страдала от многочисленных сплетен, которые ходили вокруг ее знаменитого имени?

— Она всегда говорила: «Аллах есть, все видит, всем воздаст то, что человек заслужил». Она ненавидела людей, которые сплетничают. Про нее же было столько сплетен: что в дурдоме лежит, пьяная в канаве, родила ребенка — отдала в детдом. Поначалу ей было очень тяжело все это выслушивать, а потом научилась брать себя в руки. Она говорила, что пока живешь, про тебя будут говорить, а перестанут говорить, значит, ты не нужна народу.

Помню с сестрой ехали в трамвае. Это было лет 40 назад, слышим, две женщины разговаривают: слышали, мол, Альфия повесилась? Мы с Гузель долго хохотали над этим...

— Как она относилась к религии?

— Она говорила, что является любимицей Бога, Ходайның яраткан кызы. Она совершала намазы, правда, не пять раз в день. Все суры Корана помнила наизусть, когда год назад приглашали муллу читать, она все аяты знала, про себя повторяла за ним. Даже в больнице она парализованным языком говорила: «Алла бирса».


— Теперь нужно сохранить память о легенде татарской эстрады. Вы собираетесь что-то делать для этого?

— Мы вам откроем большой секрет: по настоянию моего мужа лет десять назад мы решили создать фонд Альфии Авзаловой, который позволил бы отбирать талантливых исполнителей. Ей эта идея очень понравилась, и она с нами вместе ездила в регистрационную палату. 10 лет он был на нулевом балансе, только налоги платили. Сейчас будем стараться его запустить. Салават одобрил эту идею, у фонда есть имя: «Фонд сохранения и развития творчества певицы Альфии Авзаловой». Это название утверждала мама сама.