Уроженец Уфы Радик Юльякшин, известный как Элвин Грей, продолжает покорять сердца местной аудиторий и вызывает массу споров и дискуссий о своем творчестве Уроженец Уфы Радик Юльякшин, известный как Элвин Грей, продолжает покорять сердца местной аудитории и вызывает массу споров и дискуссий о своем творчестве Фото: Ирина Ерохина

«УЖЕ ГОД, КАК МЫ ЗАСТРЯЛИ В КАЗАНИ. И ОЧЕНЬ РАДЫ...»

— Радик, обычно вы приезжаете в Казань только на свои концерты, а какая цель нынешнего визита?

— Приезд в Казань... Можно сказать, что я уже сюда перебрался...

— Даже так? То есть Элвин Грей — это теперь казанский артист или уфимско-московско-казанский?

— Нет, мы все-таки из Москвы приехали. И этот проект готовился не год и не два, на самом деле он готовился очень долго, зарождался еще в 2010–2011 годах и только сейчас реализовался. Мы очень долго работали, очень долго старались понять, что же нужно публике в Татарстане, изучали, какая публика нас слушает. Так получилось, что в настоящее время наша аудитория — от 3 до 80 лет. И женщины, и мужчины, и девочки, и мальчики...

Но, чтобы все это было, чтобы привлечь слушателей, мы работали день и ночь, без отдыха. Мы любим свое дело, мы фанаты своего дела, потому относимся к этому с любовью. Улетевшие музыканты, в общем...

— А как вообще появилась идея со своей музыкой покорять Казань и Татарстан?

— Мы работали в Москве, готовили альбом. И я говорю нашему продюсеру Александру Викторовичу Слюсаренко: «Поехали в Казань — настало время: люди сейчас уже будут ходить на концерты». Он говорит: «Нет, подожди, еще время не то, нужно работать». Я сказал, что нет, что хочу вырваться на новый уровень...

В итоге думали, что приедем, 20 дней будем давать концерты в республике, более-менее познакомимся с эстрадой, с публикой. Приехали — 20 дней, потом еще 20, потом еще 40, потом 60... И уже год, как мы застряли в Казани. И очень рады, что остались здесь, остановились. Публика очень тепло нас приняла. Первый концерт дали в филармонии. Только билеты завозим — тут же их не остается, раскупают. Потом второй концерт... Затем берем зал побольше, после — еще больше. Со временем это нарабатывается. Мы понимаем, что настало время...

«Это больше не феномен, а просто трудолюбие: мы любим свою работу, мы трудились над этим очень много лет, только после этого получился такой финал...» 

«НА ТАТАРО-БАШКИРСКОЙ ЭСТРАДЕ МЫ ПРОСТО ЗАНЯЛИ СВОЮ НИШУ, КОТОРУЮ НИКТО НЕ ЗАТРАГИВАЛ»

— Сможете объяснить парой предложений: в чем феномен артиста Элвина Грея? Почему здесь, в Татарстане, мы наблюдаем ваш бешеный успех и заполненные залы?

— Я еще раз говорю: наверное, это больше не феномен, а просто трудолюбие: мы любим свою работу, мы трудились над этим очень много лет, только после этого получился такой финал... А «феномен» — непонятное слово.

Думаю, что на татаро-башкирской эстраде мы просто заняли свою нишу, которую никто не затрагивал. Вы понимаете, в Татарстане 600 артистов. Честно скажу, без обид: я всех еще запомнить не могу. Запомнил только тех, с кем пою дуэты... Так что артистов очень много! И такое чувство, будто бы они все поют в одном направлении — чуть ли не одна и та же аранжировка: баян, курай, но все однообразно. А есть же много стилей! Есть попса, R'n'B, рок, дэнс, хип-хоп... ну очень много стилей! А они вот взяли один стиль и уже на протяжении 20–30–40–50 лет делают одно и то же.

Я подумал: неужели наш народ не поймет новую музыку? Мне очень многие говорили: тебя не поймут, ты только для молодых, твоя музыка непонятная... Но мы почему-то были уверены, что нас поймут. Сейчас на наши концерты приходят бабушки, дедушки (лет по 60–70), а у нас играет трэп (а это только басы, низы). Казалось бы, они должны были встать и уйти, но нет: они сидят до конца, так же качаются. А ведь они выросли на Докторе Албане — в свое время они тоже тусили... И сейчас, как мне кажется, этого не хватает. Мы просто заняли свою нишу, но еще много свободных ниш. Остальные могут так же успешно гастролировать, так же работать...


— А какие музыкальные ниши свободны?

— Например, R'n'B...

— Значит, и Элвину Грею можно составить конкуренцию на его поле?

— Конечно, почему бы и нет?

— Получается, что вы развенчали миф о консерватизме татарской публики.

— Все одинаковые люди. Мы все слушаем «Европу Плюс», «Русское Радио». Наши уши привыкают к такому звучанию. А вот эстрада наша осталась в старом времени. Наш народ — татары и башкиры — все слушают. Мы же слушаем европейскую музыку — хитовую, популярную. Неужели наш народ не поймет? Поймет! Просто нужно делать, всегда искать что-то новое, всегда экспериментировать, не бояться этого... У меня такое чувство, что все боятся этого: ой, а вдруг не поймут, а вдруг не придут? Конечно, не придут, если так думать.


«Я ВЫРОС В БАШКОРТОСТАНЕ, УЧИЛСЯ В БАШКИРСКОЙ ШКОЛЕ, ДОМА НА БАШКИРСКОМ РАЗГОВАРИВАЛИ...»

— Сначала вы опробовали свой стиль на уфимской аудитории?

— Да. Но там совсем большая разница. Если Татарстан отстает в музыкальном плане, например, на 40 лет, то там отстают еще на 70 лет, можно сказать. Там эстрада встала — и все. А если взять татарский шоу-бизнес, то здесь уже артисты гастролируют по всей России. А если там выходит артист, то он гастролирует максимум по Башкортостану.

Если вы знакомы с шоу-бизнесом, то знаете, что многие как раз из Башкортостана переезжают в Татарстан, становятся здесь большими артистами и гастролируют по всей России.

— Кстати, а почему именно в Уфе появляется такое большое количество музыкантов с яркой индивидуальностью — Земфира, Шевчук, Lumen, Элвин Грей. Сама музыка может нравиться или не нравиться, но с тем, что этим артистам присуща яркая индивидуальность, трудно поспорить. Казань, между прочим, этим похвастать не может.

— В Казани много людей, возможно, не из мира шоу-бизнеса, зато, может, из мира спорта... Не знаю. В Уфе, наверное, стараются. Местоположение такое — Урал, горы. Затрудняюсь ответить.


На самом деле я с вами согласен, что многие именитые люди — из Башкортостана. Даже на татарской эстраде — возьмем Салавата Фатхетдинова, Ришата Тухватуллина, Ханию Фархи, Айдара Галимова... Легендарные люди из Башкортостана. Кстати, я родился в том же районе, что и Земфира, — Черниковка.

— Когда решили перебираться из Уфы в Москву?

— Пригласили в 2011 году. Александр Слюсаренко тогда написал: хочешь — будешь большим артистом. А я уже очень давно понимал, что в Башкортостане потолок, я уже не лез. И всегда говорил: если в Москве не получится, то я обязательно перееду в Татарстан. И так получилось, что Александр пригласил в Москву. Я поехал — денек-два пообщались, домой приехал, вещи собрал и уехал... Хотя в Уфе по деревням гастролировал. (Смеется.) И вот в 2011 году уехал.

Начали писать альбом. Первый альбом у нас был провальным, потому что, во-первых, я и на русском пел очень плохо — с акцентом. Мне нужно было больше проводить времени с русскими. Понимаете, я вырос в Башкортостане, учился в башкирской школе, дома на башкирском разговаривали, друзья все башкиры, на работе все на башкирском — везде... И вроде все понимаю, нормально разговариваю, но когда начинаю петь, то у меня такой «аксент» получается... И все это, можно сказать, с нуля делали, пробовали, понимали, что трек не «канает», такой стиль не подходит... И все это потихоньку лепилось, стиль подбирали, прическу... Работали, думали, придумывали. И это реально очень большая работа.

«Все это потихоньку лепилось, стиль подбирали, прическу... Работали, думали, придумывали. И это реально очень большая работа»

«МУЗЫКА — ЭТО ТАКАЯ ВЕЩЬ, ЗДЕСЬ НАДО ТОЛЬКО КАРАБКАТЬСЯ, УЧИТЬСЯ, В НЕЙ НЕТ ПРЕДЕЛА»

— Когда возникло ощущение, что все — «поперло»?

— Когда приезжаем на концерт, когда приглашают на дискотеки, выходишь на улицу, растет узнаваемость, на концерты приходят большое количество любителей моего творчества — орут, плакаты приносят. Все это видно. Когда слышишь, какую песню они больше поют, понимаешь, в каком направлении нужно работать. Это делается так: потрогал, пощупал... А не просто наобум: давайте-ка я сейчас альбом напишу и поеду. Так не делается.

12 лет назад я в первый раз попробовал сделать аранжировку. Начал, не получалось, старался, из школы убегал, пытался... И только сейчас более-менее уверен, что делаю качественные аранжировки и что народу они нравятся. Но все-таки пока я уверен не до конца, хочу еще больше развиваться. Этого еще мало, нужно работать.


— В музыкальном плане есть какой-то олимп, на который хочется забраться? Или, может быть, есть какие-то музыкальные образцы, на которые надо ориентироваться?

— В музыке, мне кажется, вообще предела нет. Музыка — это такая вещь, здесь надо только карабкаться, учиться, в ней нет предела. Вообще нигде предела нет. Естественно, сейчас у меня есть какой-то приблизительно выстроенный свой музыкальный стиль, но нужно параллельно добавить еще какой-то стиль, что-то европеизировать. Думать надо.

— А в плеере что обычно звучит у вас?

— В основном Европа — популярная музыка. Не только Европа, но и вся популярная музыка.

— Это именно поп-музыка?

— Конечно. То, что в топ-чартах, на первых местах. Много треков. От Джастина Бибера до Егора Крида — все новинки слушаю... Честно скажу, нашу музыку я очень редко слушаю. Чтобы развиваться, чтобы идти дальше, нужно слушать европейскую и американскую музыку, потому что они впереди, они очень далеко ушли.

«Мы же слушаем любую музыку, даже если и не понимаем, о чем поют. Главное — красиво: сочетание слов ложится с музыкой, все это качает, люди улетают...»

«ТАМ ЕСТЬ, КАК У НАС ГОВОРИТСЯ, «МОҢ». СЛЫШАЛИ, ДА?»

— В вашем репертуаре есть песни на русском, на татарском, на башкирском. Это не мешает позиционировать себя как артиста?

— В каком плане мешает?

— Получается, что и не русский, и не татарский, и не башкирский певец...

— Нет. Это не мешает ни грамма. У нас есть песни и на украинском... В том, как я пою на татарском, выработан определенный стиль. На русском — свой стиль. Наша татарско-башкирская мелодия специфическая: там есть, как у нас говорится, «моң». Слышали, да?

— Конечно. А у вас есть «моң» в песне?

— Да. Есть, наверное. (Смеется.) А на русском нет такого слова. Естественно, в башкирско-татарской музыке есть пентатоника, там совсем другие нотки, то, чего нет в русской. Сейчас мы вообще пишем песню на румынском и собираемся снять клип. Вот буквально последняя неделя гастролей, а затем летим в Москву снимать клип на румынском.

— Это попытка выхода на новый рынок?

— Я опять-таки не вижу потолка. Мы же слушаем любую музыку, даже если и не понимаем, о чем поют. Мы слушаем Arash — не понимаем, о чем это. Главное — красиво: сочетание слов ложится с музыкой, все это качает, люди улетают... Вот так надо воспринимать музыку. Сейчас если прислушаться к словам: «Вите надо выйти», — ложится же. Это хит. Я не воспринимаю музыку философски, она должна легко ложиться на слух, качать...


«Я БЫ ХОТЕЛ ОСТАВИТЬ СВОИ МЕЛИЗМЫ»

— Ваши песни можно услышать на московских радиостанциях, увидеть на федеральном TV?

— Треки есть на Music Box, на RU TV. «Девочка моя» сейчас ротируется на московской радиостанции «Восток FM». И сейчас мы понимаем, какая музыка, какой стиль в моем исполнении «проканает». Летом мы будем работать над альбомами — над русским, татарским, башкирским — и уже выходим на российский рынок: на радио, на TV. Как раз будем клипы снимать.

— Когда слушаешь, например, вашу композицию «Сделай меня счастливым», то кажется, что это просто готовый поп-хит: с красивой мелодией, быстро «пристающим» припевом. Почему эта песня еще не стала хитом всех московских радиостанций? Это вопрос денег?

— Нет, вопрос вовсе не в деньгах. Просто еще не наступило время. Я же говорю, что мы «оттяжку» делали и до Татарстана. Когда стали уверены, что готовы... В тех местах, где я сейчас гастролирую по России, больше тюркоязычных: татары, башкиры... Я всегда говорю: это большая репетиция перед Россией, это огромнейший опыт. Вы представляете: если бы я был не готов, мальчик чуть ли не из деревни, надо было бы выходить на российскую сцену — нет умения вести себя на сцене и прочее... Сейчас у меня уже есть свои фишки, своя манера. Все это дело времени.

— И каким будет Элвин Грей на московской сцене? Сохранится в образе и музыке какой-то этнический момент?

— Этнический будет, должен быть. Я бы хотел оставить свои мелизмы.

— В Турции, например, в свое время появился Таркан. И даже немножко странно, что до сих пор наша татаро-башкирская культура не родила такой же поп-феномен. Не хотели бы вы стать условным татаро-башкирским Тарканом?

— Почему бы и нет? У нас же есть песня «Красивая & хороший»: ее слушают и русские, и татары, и башкиры, и другие национальности — все. В таком направлении мы бы тоже хотели идти, потому что эта ниша опять-таки свободна. И Элвин Грей как раз будет позиционироваться как тюркоязычный артист, как я уже сказал, со своими мелизмами, своими фишками... Надо экспериментировать.


«ТО, ЧТО ЕСТЬ СЕЙЧАС ИНТЕРНЕТ, — ЭТО ВООБЩЕ КРУТО!»

— Насколько важную роль в вашей профессиональной жизни играют интернет и социальные медиа? Не многие даже широко известные московские поп-артисты могут похвастаться таким количеством подписчиков в своих группах.

— В первую очередь интернет — это у нас «ВКонтакте». Мы понимали, какая у нас публика, кто нас больше слушает, что им больше интересно. Все выкладываем в соцсеть «ВКонтакте»: только музыка выходит — сразу! У нас нет такого: давай я буду продавать музыку. Среди артистов даже есть такие люди: ой, я столько вложил в песню, буду продавать.

Я, наоборот, думаю, что все это надо выкладывать: пусть народ слушает. То, что есть сейчас интернет, — это вообще круто! Все доступно, все понятно. Но там, конечно, тоже нужно правильно работать.

— У вас есть целая команда, которая этим занимается?

— Да. У нас даже есть официальная группа, там есть администраторы... Это годами все складывалось. Мы столько админов поменяли: кто-то ушел, не вытерпел... У нас сейчас такие админы, которые на протяжении пяти лет работают... Бывает даже такое, что я о себе многого не знаю, захожу и смотрю, что и как там. Они рассказывают — и мне даже стыдно, что чего-то не знаю.

— Вы в соцсетях сами общаетесь с поклонниками?

— Всегда. Я просыпаюсь — и сразу...

— То есть с аккаунта Элвина Грея «ВКонтакте» всегда отвечает сам Элвин Грей?

— Да, только я. «Инстаграм» веду лично, «ВКонтакте» — ни у кого нет доступа. И я вижу все сообщения, которые пишут, например: «Ну почему ты мне не отвечаешь?» Естественно, получается так, что всем ответить невозможно. Там тысячи сообщений: «Привет, как дела?» Это классно, это приятно... Но я пишу больше по работе.


«Я С ДЕТСТВА ЗНАЮ, ЧТО САЛАВАТ ФАТХЕТДИНОВ — ЭТО НАША ЛЕГЕНДА»

— Скажите честно, кто придумал так классно «зарубиться» с Салаватом? Такой шикарной PR-кампании на татарской эстраде просто не было никогда.

— На самом деле никто ни о чем не думал. Не было такого: а давай придумаем пиар. Такого не было, хотя все так говорят...

— По крайней мере, многие татарские артисты точно думают именно так. И даже что вы чуть ли не придумали это вместе с Салаватом абыем — два башкирских земляка.

— Я вам скажу честно: я с ним даже ни разу в жизни за руку не здоровался, хотя мне 28 лет. Но ходил на его концерты, знаю практически все его песни. Я с детства знаю, что Салават Фатхетдинов — это наша легенда. Я же 12 лет назад начал увлекаться музыкой: он в то время собирал по 10–20 залов. Целый месяц концерты! Как? Когда Лепс приезжает, то концерты ставят два-три дня. Поэтому я давно его знаю, знаю, что это очень большой человек, уважаемый человек...

Тут так получилось... Естественно, никто не ожидал. Сам не ожидал. Обычный мальчик приехал из Уфы, в Москве поработал, приехал в Казань. Первый раз я услышал, что Салават абый, оказывается, знает, кто такой Элвин Грей: «Теперь бабушкам я не нужен, им нужен Элвин Грей». Я говорю: «О, прикольно!» Салават абый, значит, знает обо мне, знает, кто такой Элвин Грей. А потом еще что-то. Я говорю: «Хм, прикольно». Потом третий раз. Думаю, что это перешло уже на оскорбления, он уже чуть-чуть переигрывает, может, хватит уже. И просто написал. А я написал и никого не обидел, думаю: Салават абый, давай лучше не мы это будем решать, а народ пусть решает. И все. И как-то пошлó уже...

— Кто придумал футболку с Салаватом в образе вампира, в которой ваш гитарист выходил на сцену на недавнем казанском концерте?

— Ну кто придумал? Он сам автор своей футболки. И поэтому он теперь с нами не работает.

«Ну кто придумал? Он сам автор своей футболки. И поэтому он теперь с нами не работает» 

— Даже так? Решили, что это чересчур?

— Конечно. Во-первых, мы не знали, что гитарист наденет эту футболку на концерт. Я видел дизайн, но не на сцену же! Не на концерте же! А я же не отвечаю за то, что наденет, например, оператор... У нас сценический образ... Гитарист наденет шляпу —  ну прикольно. А тут — хоп! Я волнуюсь перед каждым выступлением, всегда тщательно готовлюсь, ухожу в себя, говорю: «Не мешайте». И увидел это только на следующий день. Я во время концерта не смотрю, во что ты одет. Но это очень поразило. Было реально неприятно. Это же как будто я сделал.

— Но из этой картинки же можно было сделать настоящий бренд! Продавали бы атрибутику на концертах.

— Да, возможно, но это лишнее. Уже достаточно было. Все же хорошо было. Нормально же общались.

— Никто из сильных мира сего не намекал вам, что надо себя вести поскромнее в отношении Салавата Фатхетдинова? Все-таки хорошо известно, что он дружит и с руководством республики.

— Ну конечно же! Типа: стопэ, стопэ. Мы между собой эту тему давно закрыли, но это так раздули...


«РАНЬШЕ, Я ПОМНЮ, И НА РОССИЙСКОЙ ЭСТРАДЕ МНОГО РЭПЕРОВ БЫЛО. СЕЙЧАС ИХ НЕТ. ДА И РОКЕРЫ БЫЛИ. ГДЕ ВЫ?»

— Но вы все еще собираетесь с Салаватом абыем «мериться дворцами спорта»? В Казани будет такой концерт?

— Да, осенью в старом Дворце спорта, где многие российские исполнители делают концерты.

— Вы готовы 3,5 тысячи зрителей собрать в Казани?

— Почему 3,5 тысячи? Во Дворце спорта, учитывая танцпол, можно 7 тысяч собрать.

— Кажется, забить под завязку эту площадку в Казани удавалось за последнее время только Земфире и Басте.

— Среди всех рэперов уважаю Басту. Он сам пишет песни, у него есть своя мелодия. Он очень много работает, вот прямо очень. Представляете, в одном человеке столько людей: Ноггано, Баста, Нинтендо. Я их давно изучаю, давно слушаю, это для меня большой пример. Вот смотрите, в Татарстане эта ниша вообще свободна. У нас же могут быть такие же артисты!

Раньше, я помню, и на российской эстраде много рэперов было. Сейчас их нет. Да и рокеры были. Где вы?

— Куда они делись?

— Я не знаю. Потому что они надежду потеряли, наверное. В России 10 лет назад «Звери» были, «Би-2». А сейчас рокеров особо, мне кажется, нет. Лепс, но это больше шансон, наверное. Или как?

— Кроме Басты есть русские артисты, которые являются образцом для подражания?

— Очень много людей, которых я уважаю, не только в шоу-бизнесе, то есть не только те, кто поет. Я многое беру за образец у блогера «Дневник хача» — в плане того, как он работает с публикой. Нравится, как Лепс работает на концерте, у Киркорова десять фур в туре ездит по стране. А вырос я на песнях «Руки вверх».

В общем, много чего интересного. Я думаю, артист должен быть разносторонним: в плане музыки, в плане общения...

«У меня все слушатели адекватные. Все хорошие» 

«Я РАБОТАЛ НА ИЗНОС, РЕШИЛ ПОПРОБОВАТЬ — И ПОЛУЧИЛОСЬ»

— У вас в 2016 году было 14 концертов в Казани, некоторые поклонницы были на всех 14. Многие скажут, что это какая-то патология уже, а не просто любовь к артисту.

— (Смеется.) Ну я не знаю. Я у них внутри не побывал. У меня все слушатели адекватные. Все хорошие.

— Вы говорите про будущее, строите наполеоновские планы, а не боитесь, что ваш нынешний чумовой концертный график — это пик карьеры артиста? Может, не певца Радика Юльякшина, но певца Элвина Грея?

— Я думаю, нет. Но планов действительно очень много. Кроме этого, мы открываем продюсерский центр в Альметьевске, будем делать также параллельно артистов разных направлений, разных жанров.

Но вы правы, что этот год был пиковый в плане гастролей. Я работал на износ, решил попробовать — и получилось. И больница приезжала, и ногу поломал, и голос — все подряд, короче...

— Не переборщили с гастрольным графиком?

— Мы попробовали, поняли. А начиная с осени у нас пойдут уже стадионные концерты или большие площадки. Чтобы не стоять в одном городе по 7 дней, по 10 дней. Просто будем брать большие залы и ставить концерты. Сначала в Казани во Дворце спорта, потом в Уфе на площадке «Уфа арена». В сентябре будет в «Олимпийском» сборный концерт, кстати. Это будет мое первое выступление на данной площадке, это реализация детской мечты.

«Мне очень многие говорили: тебя не поймут, ты только для молодых, твоя музыка непонятная...»  

— Значит, вы готовите новую программу для больших площадок?

— Это будет именно шоу Элвина Грея. С осени у нас начинается 3D-концерт. Не просто свет, а у нас реально будет прописано «Концерт 3D». Это нужно, наверное, видеть. Как раз-таки в больших залах это все будет...

— То есть сельские клубы и дома культуры отменяются навсегда?

— Мы будем ставить концерты там, где залы от тысячи мест. Просто с таким оборудованием мы не сможем заехать в залы, где 500 мест. Поэтому с осени мы начинаем брать только большие площадки, например, в Вильнюс полетим. По Татарстану: Челны, Альметьевск, Нижнекамск.

Все лето будем работать над проектом «Элвин Грей 3D». Будет концерт «Элвин Грей 3D». Такого на нашей эстраде, я думаю, не было, по звуку в том числе. Если в этот раз мы ездили от 20 кВт, представьте, что будет осенью. И звук будет долбить, и свет...

— В Вильнюсе сможете собрать большую площадку? Там большая татаро-башкирская диаспора?

— Там будет стадион. Там и диаспора татаро-башкирская... Но есть у нас свои слушатели везде. Даже в Турции. Сейчас мне очень много пишут, чуть ли не каждый день в друзья добавляются. Обычные турки пишут: «Красиво, эй, хорошо, слушай». Реально слушают. Так приятно, что в этих краях, в этих странах тоже слушают нас.

Ну и летом работаем над полноценным русским альбомом. У нас есть на самом деле потенциальные хитовые песни. Одну из них вы назвали — «Сделай меня счастливым». Мы знаем, что народ принимает, интернет-слушатель сразу зацепился за этот трек. У нас есть песня «Девочка моя», которую мы чуть-чуть переделаем, есть еще новые песни.

— Ваши многочисленные песенные дуэты — это тоже такая стратегия, чтобы зацепить аудиторию? Скажем, с Фирдусом Тямаевым или Гузель Уразовой.

— Ну есть, конечно, и это присутствует. Это нормальное явление. Кроме того, когда пишется трек, уже чувствуется, что вот он подошел бы к дуэту. Здесь нужен женский вокал — это Гузель Уразова. Прекрасный вокал!


«КЛАССНО, КОГДА ЛЮДИ НЕ СТЕСНЯЮТСЯ СВОЕГО ЯЗЫКА»

— Ваш дуэт с Тямаевым «Янгыр» в нашем личном рейтинге — это едва ли не лучшая песня из репертуара Элвина Грея. Услышим еще этот дуэт вживую?

— К сожалению, сейчас мы эту песню не поем. Есть один такой момент в шоу-бизнесе — есть авторы. С кем-то вроде бы начинается все хорошо, а потом приходится убирать данные песни.

— Это чисто финансовая история?

— Да, финансовая. То есть это может быть даже так: «О, бери песню, ради бога, бери, пой!» А когда они чувствуют, что песня взлетает, народ вроде поет, там начинаются уже другая картина и история...

— Наши коллеги просили взять с вас обещание — выучить татарский язык. Обещаете?

— Естественно. Главное, пою без акцента же, да?

— Поете без акцента.

— А разговариваю так, как умею... Вы же представляете, я с детства разговариваю на башкирском, на башкирском я 100 на процентов разговариваю отлично. А на татарском я буду разговаривать так, как умею. Главное, что меня понимают.

Кстати, еще один момент такой, очень приятный для меня лично. Нас слушают маленькие дети, они реально поют с нами, и очень часто подходят их родители и говорят: «Спасибо, наконец-то они заинтересовались татарским языком, башкирским языком». Очень приятно. Я сам с детства знаю, что мои друзья стесняются, пытаются на русском разговаривать. Стесняются своего языка. А когда вот так говорят родители, дети начинают слушать песни в машине, во дворе. Классно, когда люди не стесняются своего языка.

— Хотели бы вы поработать с кем-то из титулованных российских композиторов?

— Хотел бы поработать, конечно, с Максимом Фадеевым, очень его уважаю. Его мелодии, то, что он пишет, очень по душе. То, что он пишет Наргиз, группе «Серебро», — все круто, классно.

Хотелось бы поработать, но есть же много талантливых новых авторов. В нашей команде есть Ион — румын, мы с ним познакомились в интернете. «Сделай меня счастливым» — это его песня. И также песню на румынском, которую будем записывать, он написал. Ион очень талантливый, он жил и вырос в деревне. Талантливых людей же много. Просто нужно искать, правильно попадать. А для работы с именитыми авторами, конечно, миллионы нужны.


«СЕЙЧАС МОЯ ДЕВУШКА — ЭТО МУЗЫКА, МУЗА МОЯ»

— Давайте в конце несколько вопросов не о музыке. Как вы относитесь к вечному противостоянию татар и башкир? Заметно, что вы постоянно говорите о татаро-башкирской культуре...

— Я вообще не разделяю. У нас один и тот же язык, мы понимаем друг друга. Так же и музыку, и речь — все понимаем. Но, есть, наверное, те, кто любит только свой народ. Все люди одинаковы, только, может быть, произношение чуть-чуть разное. Среди башкир есть много различных родов, и у татар есть мишары. Все друг друга понимаем нормально.

— Когда «Салават Юлаев» играет с «Ак Барсом», то за кого болеете?

— Я хоккей вообще не смотрю. Я неспортивный человек.

— Вы собираетесь, кажется, скоро стать семейным человеком?

— Нет, куда... Далеко ушли. Я вообще не собирался даже.

— А эти истории в СМИ: «Элвин Грей сделал предложение...»

— Но у вас же такая работа, я не про вас, а вообще про прессу. Нет, у меня планы — писать песни. Сейчас моя девушка — это музыка, муза моя. Я сплю, засыпаю, просыпаюсь с музыкой. Всегда есть музыка. Нет, не собираюсь я жениться.

— Тогда еще развейте слухи о ваших проблемах со здоровьем.

— Оно крепкое и богатырское.

— А почему тогда недавно отменили несколько концертов?

— Просто нужно было отдохнуть чуть-чуть. Реально нужно было отдохнуть. Я никогда с этим не сталкивался — давление, все из-за то, что я мало сплю. Мне до такой степени жалко времени для сна. Я лучше после концерта посижу в студии, поделаю что-то. Ну я правда очень люблю свою работу, поэтому жалею время на сон.

Но в июне наконец-то буду отдыхать. Это лично мое было желание. Все по плану. Что пожелаешь, то и получаешь.

— Это будет первый отпуск за сколько лет?

— За два с половиной или за три года.