Рустам Минниханов: «Самая большая наша ошибка – мы пытались как-то помочь ТФБ»

Свою подробную версию случившегося с ТФБ изложил накануне на пресс-конференции в преддверии 8 Марта президент РТ Рустам Минниханов Фото: president.tatarstan.ru

«ГЛУБИНУ ПРОБЛЕМ, КОТОРЫЕ БЫЛИ В БАНКЕ, МЫ НЕ ПРЕДПОЛАГАЛИ»

Президент Татарстана Рустам Минниханов: Есть добрая традиция — перед 8 Марта встречаться, обсуждать интересующие вас темы. Тем в последнее время появилось достаточно много, непростые темы, поэтому я думаю, что мы объединим полезное и не совсем приятное и по этим вопросам постараемся выразить свою позицию. Но в целом я считаю, что та задача, работа, которую вы проводите, очень важна, потому что любая власть должна быть открыта, прозрачна, доступна и должна показывать свои планы, свои действия, видеть свои ошибки в определенных условиях. Я считаю, что основной ударный коллектив информационной политики у нас — женщины. Поэтому, пользуясь моментом, хотели бы поблагодарить вас за нашу совместную работу, потому что в нашей работе это очень важный элемент — работа с информационным полем, и поздравить вас с праздником весны, 8 Марта, красивым и хорошим праздником.

Ольга Кудрина, «Коммерсантъ»: Рустам Нургалиевич, спасибо за поздравление, приглашение и за возможность задать вам вопросы. А вопрос самый главный сейчас, конечно, Татфондбанк. Скажите, пожалуйста, как вы считаете, почему все-таки республике не удалось добиться санации Татфондбанка и в чем состояли предложения ТАИФа? Может быть, раскроете схему, которую они предлагали? Спасибо.

— Во-первых, конечно, это очень неприятное событие, которое могло бы случиться, и оно случается, к сожалению. Кризис 2014 года серьезно подорвал в целом устойчивость банков. К сожалению, нам тоже не удалось миновать этой системной проблемы. Я коротко пройдусь по истории этой темы. Татфондбанк, как вы знаете, коммерческий банк, работал в основном с малым и средним бизнесом. И, конечно, сегодня очень много в адрес правительства, в адрес Ильдара Шафкатовича [Халикова], в мой адрес претензий в связи с тем, что правительство там присутствовало, хотят сказать, что есть некая вина и правительства.

Мы, конечно же, не говорим, что нашей вины нет, — все, что случилось, случилось на нашей территории, мы несем полную ответственность за все эти события. Просто я хотел бы разъяснить, что самая, наверное, большая наша ошибка была в том, что мы как-то пытались помочь с финансовой устойчивостью банка. В 2014 году к концу года, когда все эти процессы пошли, когда рубль обесценился, положение многих банков ухудшилось, и тогда было обращение Роберта Мусина, что нужна поддержка. На самом деле у нас всегда было желание поддержать этот банк. И вот как там оказался Халиков — он оказался как раз в конце августа-сентябре [2014 года], он вошел в совет директоров, и были предприняты некие шаги по улучшению финансовой устойчивости. В принципе, если бы тогда мы этих действий не сделали, критиковать нас можно было бы поменьше, но так как мы пытались как-то помочь...

На самом деле вместе с этими вкладчиками пострадали и наши предприятия, которые туда вошли: есть «Татнефть», есть компания «Торговый дом «Кама», которые имели депозиты. И было некое ощущение, что ситуация стабилизируется. К сожалению, к лету 2016 года стало понятно, что ситуация на самом деле сложная и нужна поддержка внешняя. Я поручил Халикову: встречайтесь с Центральным банком, официально дайте уведомление, что нам нужен санатор, нужна поддержка. Вся эта история началась в 2016 году, летом, к концу лета, сейчас точные цифры не помню.

Были встречи Ильдара Шафкатовича, попытки найти санатора. Но санатор не появился, устойчивость банка не улучшилась, и Центральный банк ввел внешнее управление. К сожалению, операционной деятельностью мы не занимались, смотрели отчеты. Глубину проблем, которые были в банке, внешнее управление показало значительно больше, чем мы предполагали. Оценки же разные. Допустим, внешний управляющий оценивает по-своему, менеджмент, который был, оценивает по-своему, мы живем информацией, которая была.

После того как ввели внешнее управление, я неоднократно прорабатывал, разговаривал с разными банками, некоторые банки отказывались, по некоторым из них Центральный банк... Он проверяет способность, они [претенденты на санацию] отбрасывались на самом деле. Цифры были достаточно большие, и какое-то решение мы не находили. Но в один момент мы все-таки нашли консорциум, группа компаний «ТАИФ» и «Новый поток» (вероятно, New Stream, российский нефтеперерабатывающий холдинг Дмитрия Мазурова, председателя совета директоров Антипинского нефтеперерабатывающего завода в Тюменской области, начинавшего карьеру на «Нижнекамскнефтехиме» — прим. ред.), они были готовы войти с капиталом, эту тему мы представили Центральному банку.

Конечно, это долгий путь, а у нас 15 марта уже выходили сроки. К сожалению, когда идет разговор о санации, Центральный банк смотрит параметры, формирует финансовую схему, она либо устойчивая, либо неустойчивая. Санация — это когда санатор своими ресурсами входит, и Центральный банк дает на 10 лет определенное количество денег под 0,51 процента, по-моему. И вот за счет этого в течение 10 лет санатор должен стабилизировать ситуацию в банке и вернуть деньги Центральному банку. Но финансовая модель, по расчетам Центрального банка, кроме 25 [миллиардов рублей] еще они потребовали свыше 40 - 45 или 46 миллиардов. Это очень большая цифра. Уже даже после того, как комитет принял решение об отзыве, я связывался с ЦБ, просил еще раз посмотреть финансовую модель, но, к сожалению, степень, глубина проблемы значительно большая.

Здесь я не могу никак сказать что-то плохое в адрес Центрального банка. Если взять историю, когда внешнее управление пришло, Центральный банк очень оперативно принял решение по выплатам застрахованных сумм: по-моему, это свыше 50 миллиардов, это мы тоже здесь подключились. Но у нас выявилась большая проблема — «ТФБ Финанс», мы об этом не знали. Ни правительство, ни председатель совета директоров, никто об этом не знал. Оказалось, где-то 1700 или 1800 человек на 2,3 миллиарда переоформили свои вклады в другие производные. Конечно, они там предложили значительно большую процентную ставку, но эти люди лишились государственной страховки. То есть в этой ситуации они оказались незащищенными. Те физические лица, которые имели вклады до 1,4 миллиона, все эти суммы получили, а вот эта категория у нас осталась без страховки. Понятно, там есть фактор — ввели в заблуждение, потому что эта структура была внутри банка. Прокуратура сегодня эту тему рассматривает. Вносит по нескольким инвалидам дело в суд о признании недействительными этих документов, чтобы получили эти люди страховку. Мы с нашей стороны тоже подключаем адвокатов. В принципе, каждый, кто имел вклады, должен сейчас подать в суд. Но это путь, наверное, не такой простой, и нам надо доказать, что это было сделано по незнанию, ввели в заблуждение.

«Ильдар Шафкатович вошел в совет директоров, и были предприняты некие шаги по улучшению финансовой устойчивости. если бы тогда мы этих действий не сделали, критиковать нас можно было бы поменьше, но так мы пытались как-то помочь...» Фото: prav.tatarstan.ru

Понятно, никто не читает [документы], говорят, что мы даем вам просто... Вы хотите 8 процентов или 14,5? Конечно, мы хотим 14,5! А детали... Эти люди, конечно, оказались обманутыми, и они сегодня находятся в зоне неопределенности. Хотя мы сейчас и с ЦБ ведем разговор, но я думаю, здесь только суд может принять решение. Соответствующие должны быть расследования, доказательства, что это произошло по заблуждению.

Кроме этого, у нас физические лица, которые имели деньги свыше 1,4 миллиона, на общую сумму свыше 20 миллиардов, и вот те люди, которые, к сожалению, пока под страховку не подпадают. Но мы серьезно настроены: через суды, через всю эту процедуру доказывать их дефект формы оформления договоров, и я думаю, что этот процесс мы в ближайшее время запустим.

Ну и предприятия, которые потеряли значительные суммы, это, по-моему, под 40 или 30 миллиардов, размер горя достаточно большой. Как все будет происходить? Сегодня, понятно, АСВ заплатило деньги, и в первую очередь из тех активов, которые есть, они должны вернуть те деньги, которые они заплатили. Потом идут вкладчики, физические лица, которые имели деньги.

Люди на эмоциях там, есть некие лидеры, которые используют в том числе правительство, мол, ввело в заблуждение. Правительство в заблуждение не ввело. Я и с себя, и с правительства вину не снимаю: мы пользовались теми отчетами, которые есть, мы думали, что есть определенное напряжение, но то, что глубина проблемы столь значимая, мы даже не представляли. И то, что есть определенная категория, которая переоформлена в другие виды вкладов и они не застрахованы, мы тоже об этом не знали. К сожалению, все это сейчас появилось, и я понимаю людей, которые сегодня имеют определенные претензии к власти, в том числе и к нам.

Но я просто хочу сказать, что присутствие правительства там было 15 - 17 процентов до того, как Халиков в совет директоров вошел. Мы потом процентов 25 ввели предприятий, чтобы создать финансовую устойчивость Татфондбанка. К сожалению, результат такой, какой сегодня мы имеем.

Есть предложение людей, чтобы опротестовать это решение. Опротестовать можно, но масштаб дыры очень большой. Из того, что я вижу, понимаю, у нас, во-первых, надо защитить ту категорию, которая оказалась незащищенной из-за того, что они перешли на другие вклады. Вот здесь это очень серьезная работа. Второе: грамотно, правильно за счет реализации активов, которые есть у банка, максимальному количеству этих физических лиц выплатить. Вот эти две, наверное, основные задачи.

О ЮРЛИЦАХ ТФБ: «Я ДУМАЮ, У НИХ ШАНСОВ ВЕРНУТЬ КАКИЕ-ТО СРЕДСТВА НЕТ»

— Конечно, по тем предприятиям, которые имели депозиты, ситуация очень сложная. И я думаю, у них шансов вернуть какие-то средства нет. Что касается предприятий малого бизнеса, мы уже определили лимит для льготного кредитования, уже где-то за 400 миллионов кредиты оформлены, еще миллионов 300 по сельхозпредприятиям, те, которые там были и оказались в сложной ситуации. Также там определенная категория бизнесменов оборудование купила, мы сейчас хотим задействовать лизинг-компанию где-то еще миллионов на 500. За счет наших программ поддержки малого и среднего бизнеса мы эти категории будем поддерживать.

Мне написан ультиматум с тем, чтобы взять денег у ТАИФа, «Татэнерго», еще каких-то компаний и отдать их вкладчикам. Никто этого делать не имеет права, никто на это [не пойдет], «Татнефть» сама там деньги потеряла. До конца мы хотели поддержать банк, чтобы была ликвидность, ряд других компаний потеряли там свои деньги. Ситуация непростая.

Некоторые структуры заявляют, что это было сделано преднамеренно, но могу официально сказать, что каких-либо отвлечений от правительственных программ или задач здесь нет. Есть факт, что председатель правительства был председателем совета директоров, но он в операционной деятельности не участвует, он смотрит стратегию. Хотя в 2014 году, когда он пришел, [были приняты] меры по поддержанию устойчивости.

Куда деньги ушли? Выводились ли эти активы или еще какие-то? Сегодня вся правоохранительная система работает в определении степени вины менеджмента, наличия активов и, если есть, противоправных действий. Вина, конечно же, есть. Было чутье, я чувствовал, что Татфондбанк надо [спасать], премьеру я сказал: езжай в Центральный банк, так как есть вопросы по финансовой устойчивости, нужны какие-то действия. К сожалению, ни мы, ни Центральный банк не сумели. Размер горя оказался еще больше.

Уговорили компании войти в этот процесс, но когда стали смотреть финансовую модель, то 25 миллиардов для того, чтобы решить проблему, явно не хватало. Еще надо было 45 с лишним. Это уже неподъемно. Банк, идущий на санацию, должен показать необремененные деньги, чистые, не кредиты. ТАИФ, и то по моей просьбе, вместе со своими партнерами рассматривали 25 миллиардов, но еще найти 45 - 46 миллиардов было уже невозможно. С нашей стороны мы пытались, Центральный банк. Но крупные банки, я с ними тоже разговаривал, к сожалению, отказались от участия в санации.

«ТАИФ, и то по моей просьбе, вместе со своими партнерами рассматривали 25 миллиардов, но еще найти 45 - 46 миллиардов было уже невозможно» Фото: «БИЗНЕС Online»

Ситуация такая. Первое — поддержать тех, чьи деньги не застрахованы. Второе — эффективно реализовать тот актив, который есть, и максимально компенсировать средства тем вкладчикам, которые держали деньги в этом банке. Каких-то других вариантов я не вижу. Кто может дать 20 миллиардов? Никто не может. Поэтому 8 Марта встречаем с несколько печальными моментами. Очень сложно, я понимаю людей, предприятия, которые оказались там. Работает комиссия в части проводки платежей. Малым, микропредприятиям мы постараемся [помочь], но крупным предприятиям мы тоже ничем помочь не сможем. Они оказались в сложной ситуации (глубоко вздыхает). Лучше бы в конце этот вопрос задали.

Мы будем встречаться, есть эмоции, некая форма ультиматума — это несерьезно. Реально наша задача — любой ценой защитить тех, кто перешел на другие формы вкладов, чтобы страховку получили, и максимально вовлечь в те расчеты активы банка. У банка есть активы, их надо сейчас правильно структурировать, продать и компенсировать. Эта задача возложена на структуры Центрального банка, мы здесь можем только помогать.

Мы будем руководствоваться тем, что говорит внешнее управление. Они представители государства, сейчас разбираются с этой ситуацией. Ругать кого-то, искать виновных, наверное, можно, но обвинить Центральный банк здесь тоже... [неправильно] Они вкладчикам страховку заплатили, искали вместе с нами санатора — не нашли. Размер проблемы большой, и вся проблема в этом. Представьте, 50 или 54 миллиардов физические лица уже получили, и это огромная цифра.

Елена Иванова, «БИЗНЕС Online»: В тяжелой ситуации оказался не только один Татфондбанк, другие банки тоже оказались в сложной ситуации. Вопрос по «АК БАРС» Банку. Можете ли вы лично поручиться за благополучие этого банка? И как вам кажется, кто распространяет негативные слухи вокруг него?

— Кто распространяет — нам узнать сложно. Была информационная атака, она была из-за границы. Это сразу пять тысяч сообщений, но и СМИ помогают: «Татфондбанк упал, ИнтехБанк упал, следующий будет «АК БАРС». Но это другая история — «АК БАРС» Банк всегда был уполномоченным банком, все наши средства, которые связаны с бюджетом, находятся там. У нас очень жесткий контроль со стороны минфина, казначейства, главного акционера — «Связьинвестнефтехима». Я могу официально заверить, что каких-либо опасений по «АК БАРС» Банку быть не может. Вы можете это донести. Это может быть в интересах конкурентов, но банк прежде всего должен профессионально работать на рынке, предоставлять хорошие услуги. Я думаю, на это «АК БАРС» способен. Я убедил вас, нет?

— Да.

«ДРУГ ДРУГА НЕМНОЖКО НЕ ЛЮБЯТ ТОЛЬКО ПОЛИТИКИ. БИЗНЕС — ОН НОРМАЛЬНЫЙ»

Ольга Кондрева, «Российская газета»: Вопрос женский, можно и так сказать, поскольку он от врачей, детских врачей города Казани...Есть такая проблема очень давно. В Казани построили 7-ю городскую больницу, больницу скорой медицинской помощи. Крутая больница, все очень довольны, очень благодарны, потому что там многопрофильный стационар, можно получить помощь. У детей такой больницы нет на сегодня в Казани.

— ДРКБ у нас есть.

— ДРКБ, говорят, если бы специализировалась на высокотехнологичной помощи, то было бы якобы гораздо лучше. А так получается, что ребенка ночью из одной больницы в другую перебрасывают. Говорят, полночи скорая помощь катает. Вообще, есть ли в планах хотя бы, что будет когда-то построен такой детский стационар. И второй вопрос по модернизации поликлиник: есть ли какие-то подробности уже? В какую копеечку обойдется проект, что будет сделано — просто косметический ремонт или капитальные будут изменения? Спасибо большое.

— Детский стационар есть, его надо привести в порядок. Но он не решает тех задач, о которых вы говорите. Первое — мы приведем в порядок больницу №1, первую городскую. Нам надо построить, на самом деле, большой стационар. Мы сейчас ищем форму, может быть, через своих. Почему я говорю, что нам нужно время: мы сейчас готовим трехлетнюю программу по ремонту поликлиник. У нас, особенно в Казани, в Челнах, оказались в плачевном состоянии поликлиники. В целом масштаб, чтобы привести в порядок поликлиники, нам надо где-то 7,5 - 8 миллиардов [рублей], в этом году — 2,5. На три года эту программу будем реализовывать. Пока мы эти вещи будем делать, какие-либо крупные проекты мы не сможем... У нас есть начатые объекты, которые мы должны завершить.

Я считаю, что поликлиники сегодня — это самое важное звено, куда каждый день приходит огромное количество людей. В первую очередь надо привести в порядок поликлиники. Эта программа будет в ближайшее время принята. Уже мы программу этого года формируем. Думали сначала миллиард на эту задачу, но это будет очень долго. Поэтому мы договорились программу сделать в течение трех лет, по 2,5 миллиарда каждый год 7,5 миллиардов будет направлено. А в части стационара мы, во-первых, приведем в порядок, а во-вторых, будем работать по федеральной адресной программе, чтобы попасть и получить поддержку через федеральную адресную программу тоже.

«РБК Татарстан»: Здравствуйте, Рустам Нургалиевич. Татарстан уже традиционно выступает мостом между Россией и исламскими странами. Соответственно, в ближайшие годы с какими странами и по каким направлениям мы планируем развивать это сотрудничество? И в эту же тему: близится KazanSummit, какие проекты и какая тематика будут обсуждаться на поле саммита? Спасибо большое.

— У нас получается неплохо. Вот площадка KazanSummit, мы ее будем проводить 18 - 20 мая. В прошлом году у нас была уже представлена 50 - 51 страна. Я думаю, в этом году тоже [столько будет]. В принципе она нужна не только Татарстану, но в целом России.

Вообще в мире сегодня очень большой интерес к исламскому банкингу. В России эта тема в самом начале. Наши коллеги как раз поехали на учебу по инструментам исламского банкинга — исламский банк развития организует учебу. Из Центрального банка и от нас поехали. Направление исламского банкинга, направление халяльной продукции. И мусульманские страны, которые представляют хороший рынок для нашей продукции машиностроительной: наши автомобили «КАМАЗ», наши вертолеты, наши газоперекачивающие станции, компрессоры. Мы считаем, что эта площадка достаточно интересная. Что касается наших поездок... Я не знаю, сколько мы стран посетили...

Эдуард Хайруллин: 31.

— Мы все равно придерживаемся [курса]: там, где мы можем какую-то технологию получить или у нас какой-то партнер есть, или куда мы можем продвинуть нашу продукцию. Знаете, нельзя жить такими ожиданиями, что вот ты сегодня приехал, а завтра все о тебе только и говорят. Это системная работа: надо ездить, встречаться, приглашать, заинтересовывать. Поэтому эта работа и дальше будет вестись.

Конечно, если взять регионы России, мы в числе лидеров в части взаимоотношений — как с Юго-Восточной Азией, так и Ближний Восток, Европа. Завтра я улечу на Лейпцигскую ярмарку. Как бы ни было — санкции, не санкции, — мы пытаемся все равно сохранить наши отношения, контакты. Ведь по большому счету друг друга немножко не любят только политики. Бизнес — он нормальный. Другое дело, что бизнесу в Европе или в Америке ставят препоны политики. Но я считаю, что это пройдет. Поэтому те контакты, которые есть у нашей республики, у наших предприятий, те рынки, которые есть, их надо сохранить.

О «РАСКУЛАЧИВАНИИ» РЕГИОНОВ: «ПО СОФИНАНСИРОВАНИЮ НОВОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ, БОЛЕЕ ПРИЕМЛЕМОЕ»

«Реальное время»: Рустам Нургалиевич, хотелось бы вспомнить ваше справедливое заявление о распределении доходов между центром и регионами. Оно вызвало мощный резонанс. Вы не могли бы рассказать, как стоит поступить, чтобы было по справедливости? И вдогонку второй вопрос: каковы шансы на продление договора между Татарстаном и центром? Спасибо.

— Из нашей позиции мы считаем, что мы много отдаем налогов. Тот, который получает эти налоги, считает, что мы могли бы больше отдать. Это всегда был вопрос обсуждений и споров. Ведь у федералов тоже есть свои задачи: оборона, космос, безопасность. В любом случае я хочу сказать, что у нас должны быть долгосрочные понятные схемы по взаимоотношениям бюджетов. Может быть, я эмоционально немножко тогда высказался по этому вопросу. Вместо того чтобы мы думали, как нарастить налоговый потенциал наших бюджетов, в том числе и федерального, более короткий путь, конечно, перераспределить доходы.

Но на сегодня вроде бы мы договорились на определенных условиях, и по софинансированию новое распределение, более приемлемое. Я хотел бы сказать, что некрасиво эти темы поднимать и спорить, чтобы регион старался нарастить свою базу. Регион не должен стараться ездить в Москву и выклянчивать деньги. В течение 10 лет мы делаем программу, в течение 10 лет мы наращиваем свой налоговый потенциал, и мы рассчитываем на нашу часть налогов. В принципе, когда мы растем, мы и в федеральный бюджет увеличиваем платежи.

Даже у ребенка игрушку отобрали — он сразу начинает плакать. Если у нас что-то отберут, мы тоже недовольны. Вроде бы мы сейчас успокоились: и наши федеральные коллеги, и мы. Но это всегда будет вопросом непростым. Я думаю, что и наши муниципалитеты не всегда согласны с нашими подходами. Я же тоже в муниципалитете работал — казалось, что нам могли бы больше давать...

В части второго вопроса: мы пока в рамках договора работаем. У нас каких-либо действий в ту или иную сторону нет. Пока договор работает.

«Республика Татарстан»: Рустам Нургалиевич, существует ли какая-то система работы с обращениями, которые граждане пишут на ваши странички в социальных сетях: в «Инстаграме», «ВКонтакте». Как эта система работает?

— Не всегда приятно читать. Ты пишешь: доброе утро, хэерле иртэ. И на тебе... Но у каждого человека свои объяснения, иногда люди их не слышат, они не могут донести свои проблемы — может, они эмоциональные, может, даже и неэмоциональные. Поэтому мы приняли решение ... У нас есть система «Народный контроль», где каждый фиксирует какой-то вопрос, фотографию, дает свои координаты, мы все это ставим на контроль, и основная часть этих запросов, конечно, реализуется, очень большая часть. Но есть те, которые связаны с большими инвестициями. Мы их ставим как бы на контроль, и когда формируем инвестпрограмму, это учитываем. Но есть мои поручения: вот мы сейчас регламент разработали, те обращения граждан... Мои коллеги, которые из службы «Народный контроль», будут ставить на контроль. Но если эта тема неактуальна или немного надуманная — ее будут убирать. В целом если есть обращения, даже если это будет именное, то ему ответят. Если это будет анонимное, мы все равно берем как анонимное на контроль и будем ее исполнять, то есть она в реестре наших заявок будет идти. Эту площадку социальных сетей мы тоже используем, это тоже некая связь с гражданами республики. Будем использовать это.

Айгуль Бадретдинова, телерадиокомпания «Новый век»: Добрый вечер! У меня такой вопрос: набережная Казанки сильно изменилась. Это, наверное, самое любимое место для туристов. Будут ли какие-то изменения на других набережных?

— У нас планы есть. Все в одно место не складывать, а расширяться. Нам еще нужно работать там, где мост идет к Кировскому району, закончить работы по строительству моста. Возле «Миллениума» нужно доработать. Там не только Казанка, возле Лебяжьего сейчас идет работа, вдоль Кабана начинаем работу и в других местах. Вдоль Займища — много разговоров было, там делаем, чтобы народ мог отдыхать. Эти программы тоже рассмотрим, чтобы к воде был доступ, возле воды отдыхали, все это в ближайшее время будем делать.

«Мы не только республику и автомобильный завод представляем. Это национальное достояние. Здесь господдержка большая, и наши компании-спонсоры помогают, и мы будем помогать. Это временные сложности, найдем решение» Фото: «БИЗНЕС Online»

О «ДАКАРЕ»: «ЗАЧЕМ АВТОМАТИЧЕСКАЯ КОРОБКА ДЛЯ ГОНОЧНОГО АВТОМОБИЛЯ?!»

— Рустам Нургалиевич, 6 с половиной лет назад по вашему личному приглашению в Казань приехал Александр Сладковский, который возглавил Государственный симфонический оркестр. С тех пор популярность классической музыки значительно возросла и встал вопрос необходимости создания многофункционального концертного зала, в котором можно было бы вести записи и прямые трансляции. С таким предложением также выступал маэстро и ректор Казанской консерватории. Может быть, есть уже какое-то видение или решение этого вопроса?

— Мы изучаем, я поручение дал. Там есть разные варианты: вариант многофункциональный, где есть выставочные и концертные залы, есть более специализированный — просто концертный зал. Нам надо определиться, каким он должен быть.

Есть несколько вариантов, где его разместить. Я считаю, что на том [правом] берегу Казанки он бы вписался. Было бы и красиво, и географически удобно для граждан. Здесь, в центре в этой части города, — нет, а в той части такое место мы найдем. План есть, и нам обязательно нужен такой зал. Надо просто понимать: три тысячи или пять тысяч. Пять тысяч тоже надо заполнить.

— Предлагают несколько концертных залов: большой, камерный и другие. Многофункциональный в том плане, что несколько залов.

— Специалисты готовят как раз это предложение. Есть вариант, когда здание специализировано как концертное, а есть как концертно-выставочное. Но так как мы выставку строим, я считаю, что нам нужно чисто концертный зал сделать. Мы изучаем эту тему, я думаю, что в ближайшее время мы сможем приступить. Сейчас выставку в порядок приведем, следующим этапом можно концертный зал начинать.

Кристина Иванова, KazanFirst: Недавно стало известно, что «КАМАЗ-Мастер» оказался в непростой ситуации в связи с изменением технического регламента и необходимостью создания нового двигателя. На ваш взгляд, насколько велик риск, что КАМАЗ сможет пропустить следующий «Дакар»? И если это случится, то какие будут имиджевые потери для автогиганта, для республики? И еще, если позволите, про «Ак Барс» вас спрошу: как вам серия с «Салаватом» и какие есть шансы вернуть Кубок Гагарина в этом сезоне?

— Ну я же не Аллах, чтобы знать, какое место мы займем. Конечно, мы должны первое место занять. Команда в плей-офф показала себя достойно. «Салават» — очень достойная команда. Они упорно боролись, но «Ак Барс» оказался сильнее. Если мы сумеем этот напор, дух команды и стремление сохранить, то «Ак Барс» способен сыграть с любой командой и способен выиграть. Я надеюсь, что в этом году «Ак Барс» проявит себя. Мы тоже хотим, чтобы они выиграли Кубок. Давно уже Кубок к нам не приезжал, надо его привезти, но нужно играть. «Салават» — задача была непростая, но справились. Сейчас «Авангард». Дальше будем смотреть.

Что касается «КАМАЗ-Мастера»: сейчас лидерство составляет минуты, секунды, а раньше — час-два. Представьте, они едут этап 300 - 500 километров, и у них разница минута или 30 секунд. Для такого сложного отрезка гонки в 10 - 15 минутах несколько экипажей. Это говорит о том, что технически уровень автомобилей, профессиональный уровень пилотов очень высокий. Но, конечно, не всем нравится, что КАМАЗ там все выигрывает и выигрывает, поэтому они придумывают то двигатель сместить, то литраж двигателя изменить. Они знают, что у нас двигатель 16-литровый, 17-литровый. Они говорят: давайте 13-литровый двигатель. Это, конечно, неприятно, это же затраты. Но ничего, я думаю, КАМАЗ все равно справится.

Мы не только республику и автомобильный завод представляем. Это национальное достояние. Это национальная сборная, которая соревнуется в гонках среди грузовиков. Здесь господдержка большая, и наши компании-спонсоры помогают, и мы будем помогать. Это временные сложности, найдем решение. Хотя это неприятно — каждый раз придумывать новые условия, закорючки. Ведь разработка двигателя требует и времени, и достаточно больших денег.

Они там еще дальше пошли: пытаются автоматические коробки ставить. Несколько экипажей пробовали ездить на автоматических коробках, это опять деньги. Автомобиль становится дороже и дороже. Вместо того чтобы сделать [турнир] более доступными. Только крупные компании могут участвовать в подобных гонках. Зачем автоматическая коробка для гоночного автомобиля?! Это же очень дорого. Там водитель есть, он коробку передач переключает нормально. Настоящая гонка. А вот теперь автомат, 13-литровый двигатель. Они используют движки от шоссейно-кольцевых гонок, деформируют их немножко и ставят. Они смотрят, что у них есть и чего у КАМАЗа нет, и раз в регламент вводят. Некрасиво это, конечно. Это можно делать, но надо говорить заранее: «Через пять лет у нас будут 13-литровые двигатели и автоматическая коробка передач». Чтобы команды могли подготовиться к этому. Ну зачем вот автоматическую коробку на гоночный автомобиль ставить, на грузовик? Не совсем правильно. Но я думаю, что КАМАЗ справится.

Фото: president.tatarstan.ru

«НАЧАЛЬНИКАМИ МОГУТ БЫТЬ МУЖЧИНЫ, НО ЕСЛИ ЖЕНЩИН ДАЛЬШЕ НЕТ — ДЕЛУ ХАНА»

Динара Шакирова, газета «Шахри Казан» (перевод с татарского): Недавно прошедший ваш юбилей показал, насколько татарстанцы вас любят. А любовь — это всегда ответственность и доверие. Так вот, насколько тяжела ответственность? И вообще от чего заставляет отказаться должность президента и какие качества характера добавляет человеку?

— Вы сами не можете написать? Как ответить (смех в зале)?

— Могу попробовать.

— Какие качества? Республику надо любить, народ, свою работу надо любить и очень много надо работать. Вот в этом случае будет какой-то итог. Если ты ходишь, только чтобы стать начальником, тогда не будет результата работы. Поэтому в первую очередь служить республике, народу. Не все получается так, как ты планируешь, но нужно стараться делать так, чтобы получалось. Постараешься — будет. У республики потенциал огромный.

— Рустам Нургалиевич, скажите, какую роль в вашем рабочем коллективе играют женщины?

— Самую важную роль. Без женщин невозможно. Понятно, начальниками могут быть мужчины, но если женщин дальше нет, делу хана. У нас 46 процентов в аппарате президента — женщины. Думаю, в правительстве не меньше. Другое дело, что женщин на топовых позициях маловато. И то у нас Зарипова, Минуллина, Глухова, Шавалеева, Редько. Вообще, они более ответственные к поручениям, к работе. Мужчины же забывают. Что-то хорошее случается, и они забывают. Поэтому мы опираемся на женщин. В коллективе обязательно должны быть женщины. На самом деле они более ответственные, чем мужики. Мужики забывают. Вот одно поручение даешь, он выполняет, второе — может быть, выполнит, третье — забудет. У женщин не так. Я вот своим помощникам поручение даю. Первое выполняют, второе — возможно, остальные ... Так, нет (смех в зале)?

— Так...

— Рустам Нургалиевич, у меня есть вопрос (перевод с татарского). Вот мы облагораживаем парки, берега водных объектов. А меня как человека, выросшего в лесах Сабинского района, беспокоит состояние лесов. На сегодня невозможно ходить в лесу — везде заросли. Вот я написала историю деревни, пока писала, узнала, что дубы, наши елки, сосны использовались для строительства кораблей и для Петра Первого, и в 1790-е годы, и в 1820-е годы. А на сегодняшний день в наших лесах нет дубов. Я про себя думаю, может, у нас леса заросли из-за отсутствия дубов? Предусматривается ли какая-нибудь у нас программа для облагораживания наших лесов, как в Марийской Республике, чтобы сделать их местом отдыха для народа?

— Лес — это Гослесфонд. В чем там проблема? Когда мы были молодые, невозможно было выжить без леса, каждый готовил дрова на зиму, сено, поэтому было много желающих работать в лесу. Там не было упавших и поломанных деревьев, их прибирали, присматривали. На сегодня используется на 98 процентов газ, нет людей, использующих дрова, никто не будет мучиться и косить сено в лесу — вон есть косилка, все остальное — заплати деньги, и прессованное сено и солому тебе привезут. Поэтому раньше в лесу был порядок. Раньше бригады уходили работать утром, мотористы, сучкорубы, другие. А сейчас же в лесу работают с помощью техники, покупают дорогие аппараты. Некому рубить лес, лес никому не нужен. Вот какую программу придумать?

— Сейчас в лес даже не попасть, заросли, а в марийских лесах дорожки проложены...

— Там, куда вы ездите отдыхать, возможно, дороги есть. Там, где мы отдыхаем, в лесу тоже неплохо. Вы, наверное, ездили в Марийской Республике, там, где места отдыха. Попробуйте в другие места съездить. Причина только в этом. Раньше на работу лесником стояла очередь, чтобы запасаться сеном в лесу, очередь стояла. Сейчас надо что-то придумать. У нас в 2010 году полосы вдоль дорог высохли из-за засухи, много елок высохло, берез — есть эти проблемы. Мы какую-то помощь оказываем, полосы восстанавливать, засаживать лес, готовим деревья. Решить эту проблему сложно. Объем леса в республике составляет 17 процентов земли.

— Еще донесу одну проблему народа Азино. На сегодня выросли «путинские» дети, учатся в третьих классах, например, дети, родившиеся в 2007 году. Есть проблема школ. Вот мой сын учится в третьем классе, татарский класс, их 30 учеников. Их в параллели 5 классов, там по 36 детей. В этом году поступают в первый класс 7 классов. Нет ли тут какой-то федеральной программы?

— Школы строятся, мы в этом году в Казани строим две большие школы, третью строим в Челнах, в Арске строим. Минимум две и еще одну начнем строить. У нас в Казани высокая рождаемость, поэтому с местами в школах сложно, а в районах у нас пустые школы. Не предугадаешь, как получится. Из-за высокой рождаемости в Казани нужны детские сады и школы. Не получится обойтись без второй смены в некоторых школах.

Елена Иванова, «БИЗНЕС Online»: Рустам Нургалиевич, у меня вопрос экономического характера. В прошлом году была попытка объединения на уровне собственников ТАИФа и «Татнефти», которой был продан пакет «Нижнекамскнефтехима». Вы говорили, что возможна интеграция для наиболее эффективного сотрудничества. Что не получилось и будут ли еще попытки сделать что-то подобное?

— Я считаю, что интеграция все равно должна быть, материальный комплекс. Все равно «Татнефть» ТАНЕКО будет производить. Вот сейчас запустим бензин. Мысли такие были, поэтому «Татнефть» рассматривала такой вопрос, но у «Татнефти» тоже свои вложения. Надо завершить проект «ТАНЕКО». Поэтому она с этого проекта пока вышла, но все равно стратегически они будут вместе работать. Новый этилен, будут они там участвовать или не будут, это пока не обсуждалось, но мы приветствовали бы, если бы были такие компиляции, когда наши крупные нефтехимические холдинги находят какие-то ценные компоненты [сотрудничества].