Игорь Крутой: «Я влюблен в Казань… Но не все зависит от меня»

«У меня есть ощущение, что тот порыв и тот кураж, который республика поймала в дни Универсиады, будет и на «Новой волне», — заявил «БИЗНЕС Online» президент фестиваля Игорь Крутой, комментируя вчерашнюю громкую инициативу Казгордумы, предложившей перенести знаковое культурное событие из Юрмалы в столицу Татарстана. В своем развернутом интервью нашей газете он подтвердил, что переезд конкурса — вопрос решенный, ведь глава латвийского МИДа Эдгарс Ринкевич, который не пустил в страну троих народных артистов России, «на то, что объявить себя геем нашел время, а чтобы извиниться — нет». Новое место будет названо не позднее конца года, но выбор будет «коллегиальным».

С президентом РТ Рустамом Миннихановым и мэром Казани Ильсуром Метшиным

«ЧЕГО ГРЕХА ТАИТЬ, Я ДРУЖЕН И С ПРЕЗИДЕНТОМ РЕСПУБЛИКИ, И С МЭРОМ КАЗАНИ»

— Игорь Яковлевич, Казгордума единогласно решила направить вам обращение с просьбой рассмотреть возможность проведения «Новой волны» в столице Татарстана. Тем более что после феерических церемоний открытия и закрытия Универсиады вы в Казани стали народным героем. Вы видите какие-то плюсы для конкурса и его организации, если его проводить в Казани? Что может дать конкурс большому городу, ведь Юрмала — это маленький курортный городок?

— Прежде всего не могу согласиться, что речь шла только о маленьком городке. Вся Латвия жила в ожидании «Новой волны». И это не мои мысли, об этом говорила латвийская сторона.

Что касается того, что я герой, эти слухи преувеличены, хотя я влюблен в Казань. Чего греха таить, я дружен и с президентом республики, и с мэром Казани. Я понимаю, что и город изменился, и республика изменилась после Универсиады, но и для меня это был поворотный момент, когда появилась возможность развернуться как продюсеру и получить для своей музыки такую аудиторию, я имею в виду телевизионную аудиторию, которой у меня не было до сих пор. И в конце концов мы получили такую оценку президента России и правительства! И потом была создана программа, творческая команда, продакшн-команда, и мы все это сделали силами отечественного продакшн — мы не набирали зарубежных исполнителей. Именно на Универсиаде мы поняли, на что мы способны и к каким задачам готовы.

На открытии Универсиады-2013

Что касается человеческого общения, то я сказал, что Казань для меня — открытие. Даже по тому, как там работает вертикаль власти. Для всего Татарстана это была национальная идея. И я увидел то, чего давно не видел, то, как люди готовились к этому событию, как его ждали. И сейчас, когда приезжаешь в Казань и видишь, насколько изменились город и республика, это очень приятно. В этом есть и наша маленькая частичка.

Если будет принято решение проводить конкурс в Казани, то у меня есть ощущение, что тот порыв и тот кураж, которые республика поймала в дни Универсиады, будут и на «Новой волне». По настроению и по порыву, я думаю, это будет приблизительно то же.

Но не все зависит от меня.

— За кем будет последнее слово в выборе места дисклокации конкурса?

— Наверное, мое решение будет влиять… Это непростое решение, скорее всего, оно будет коллегиальным.

— К вам обращались главы регионов или городов, которые хотели бы принять «Новую волну»? Что они предлагают? Или они, наоборот, ожидают, что ваша команда приведет финансовые средства в регион?

— Да, обращались. И Калиниград, и по Крыму обращались, и по Сочи, и по Паланге, и по Баку… Пока ничего не предлагают. Предлагают только решиться на переезд. Переговоров по существу мы не начинали еще ни с одним городом. Но я считаю, что это должна быть взаимная заинтересованность сторон.

— Раз несколько городов включились в битву за «Новую волну», может, имеет смысл организовать что-то вроде тендера?

— Да нет. Это получится какая-то хитрость с моей стороны выбирать лучшие условия. Нет… Надо посмотреть, у кого хорошая инфраструктура, кто по-настоящему хочет принять этот конкурс. Не формально, а по-человечески и творчески. Для меня это очень важно. И уже после этого думать, как и что.

— Есть ли у вас какие-то требования к залу, в котором должен проходить этот конкурс?

— Конечно, если говорить о старте с новой отметки, то я думаю, это должен быть 6 - 7-тысячный зал, это должна быть сцена, приспособленная к новейшим технологиям. Чтобы телевизионная картинка получилась и чтобы в зале был праздник. Что касается других обязательных условий — гостиниц, инфраструктуры, то, я думаю, в Казани все готово.

Но еще раз скажу, что пока такого конкретного разговора не было. Есть желание не в связи с тем, что я герой, как вы сказали, а в связи с тем, что это заметное культурное мероприятие, которое в течение 6 дней держит в напряжении всю страну, где соревнуются молодые исполнители, а для взрослых исполнителей это, как назвал один журналист, «детский садик для взрослых». Есть возможность встретиться, пошутить, показать новые песни, существующие хиты, пообщаться, познакомиться с зарубежными звездами. Та атмосфера, которая царит на «Новой волне», удивительная.

«ЧУВАК ВОШЕЛ В ИСТОРИЮ»

— Разговор о поиске альтернативной площадки Юрмале заходил не раз. Например, вы и в 2012 году говорили о своей решимости уйти из Юрмалы, когда латышские власти высказали претензии к надписям на алее звезд, сделанным только на английском языке. Это трудности организационного характера или конкурс действительно периодически пытались сделать объектом политических спекуляций?

— Изначально, когда мы с Раймондом Паулсом создавали этот конкурс, мы договорились, что никакой политики здесь быть не может. Именно поэтому мы не привлекали государственное финансирование, чтобы не зависеть ни от каких обстоятельств. Но так получилось, что в Латвии в политических целях, особенно в предвыборный период, «Новую волну» использовали. Не «Юрмалину», не Comedy Club, не КВН, а именно «Новую волну». Наверное, потому что мы были заметнее других, потому что «Новая волна» в Юрмале — это была знаковая история. Организационные трения, конечно, тоже были, но тот конфликт, о котором вы говорите… Там точкой кипения было интервью мэра, в котором он сказал, что, мол, никуда они не денутся, приедут как миленькие, потому что в другом месте такой атмосферы нет. Я согласен, атмосфера в Юрмале хорошая, но так разговаривать все равно нельзя. Поэтому у нас с Раймондом была единая позиция, мы сказали, что так не будет. Но потом они вовремя извинились, попросив прощения во всеуслышание. На них было давление и бизнес-кругов, и просто населения Латвии.

Но то, что произошло в этом году, — это нечто другое. Не дали визы трем народным артистам. До сих пор никаких извинений не последовало. На этот поступок министра иностранных дел (Эдгарса Ринкевича — ред.) последовало единственное заявление президента Латвии о том, что он действовал в рамках своей компетенции. В последующем было признание министра иностранных дел в том, что он гей. Объявить себя геем он нашел время, а на то, чтобы извиниться за эту историю, не нашел.

Я с удовольствием остался бы в Латвии, но я не знаю, что будет на следующий год. А вдруг он закроет въезд 10, 15 артистам. Тем более что он вошел в состав нового правительства и остался на своей должности. Я не гарантирую, что это не повторится в еще большем объеме. Поэтому я сейчас на перепутье, но до Нового года обязан принять решение, потому что если я не приму решение, то следующий год придется вообще пропустить.

— Сейчас латышские предприниматели пишут письма российскому министру культуры Владимиру Мединскому с просьбой сохранить конкурс в Юрмале, говорят о его значении для развития Юрмалы. В частности, латвийский миллионер Юрий Круминьш. Но вот власти Латвии, похоже, придерживаются позиции, что значение конкурса для Юрмалы преувеличено и ничего особенно не изменится в судьбе города, если конкурс уйдет оттуда. Вы согласны с этим? Вы видели Юрмалу 13 лет назад, когда конкурс начинался, и этим летом — динамика вся на ваших глазах.

— Но они же не считают, что эта динамика благодаря «Новой волне».

— Но хотелось бы услышать вашу оценку.

— Я тоже не уверен... Нескромно будет так говорить... Но то, что «Новая волна» была одним из факторов развития этого региона, — это факт. От увеличения туристического потока до приобретения там недвижимости.

Кстати, первые, по кому ударил рост Юрмалы и ее развитие, — это по нам. Потому что нам тут же в три раза подняли цены за гостиницы. И на мой вопрос: «Ну как же так, ребята, мы же способствовали всему этому», — мне сказали: «У нас рынок». Ну рынок — пусть останутся со своим рынком.

А мы оказались и под политическим прицелом. Я понимаю, что националистическая партия, в которую входит министр иностранных дел, своей цели достигла тем, что она обратила на себя внимание. Помните, Рейхстаг тоже сожгли, я уж не помню имени того, кто сжег, но чувак вошел в историю.

— Тем не менее в одном из комментариев вы говорили, что «волна» приносила Латвии 20 миллионов евро. Вы не могли бы разъяснить, на чем именно?

— Я не могу. Эти цифры озвучивал как раз мэр, а не я. Ну, наверное, косвенно. На это время поднимались цены в ресторанах, в гостиницах — втрое. А потом заканчивалась «волна», цены опускались на предыдущий уровень. Они писали, что много частных самолетов прилетало, для аэропортов это была прибыль, для Латвии, а не только для Юрмалы. То, что покупался реал-стэйт и стоимость жилых метров росла каждый год. Но это исходило от бизнес-кругов Латвии, я не берусь это утверждать.

«ЛИЦО МЫ СОХРАНИЛИ, НЕВЗИРАЯ НА МАТЕРИАЛЬНУЮ НЕУСПЕШНОСТЬ»

— Но для вас как для организатора конкурс был финансово успешным предприятием?

— Нет, он не был финансово успешным. Вначале я рассчитывал, что придет момент, когда будут покупать трансляции, хотел довести до этой ситуации, но случился кризис, во время которого этого не стало. Что касается стоимости билетов, то там тоже был свой потолок. Потом там начались всякие вещи, когда VIP-билеты, а это то, что приносило прибыль, мэрия Юрмалы продала в частные руки.

Но есть еще важный момент. Мы приняли решение сделать конкурс международным, а на международный конкурс надо приглашать мировые имена. И у нас действительно побывали и Энрике Иглесиас, и Майкл Болтон, и Стиви Уандер, и Джо Кокер, и Рики Мартин. Очень много певцов. А их гонорары не зависят от того, поют они три-четыре песни или сольный концерт. Все одинаково. Поэтому мы стали заложниками присутствия мировых звезд, а там, где мировые звезды, там большие затраты, а где большие затраты — наши попадания. Но лицо мы сохранили за все годы, за все 13 лет, невзирая на материальную неуспешность.

— За красивой телевизионной картинкой, которую видели зрители, похоже, было немало трудностей. Я помню, в начале истории конкурса были наезды со стороны дирекции старой Юрмалы, вас как организатора обвиняли, что вы используете старый конкурс. Но вам и это удалось преодолеть…

— Да, удалось. Потому что брендом стала «Новая волна». Название конкурса «Юрмала» приватизировал один из учеников Паулса. В итоге Паулса вызвали в прокуратуру, когда мы затеяли этот конкурс. Там были такие проблемы, но мы обезопасились тем, что придумали новый бренд.

— То есть «Новая волна» — это чисто коммерческое мероприятие без участия государственных средств?

— Да.

— Но Владимир Мединский оговаривался, что российское министерство культуры оказывает поддержку вашему конкурсу. В чем же она выражается?

— Наверное, только в моральной поддержке (смеется).

«Если будет принято решение проводить конкурс в Казани, то у меня есть ощущение, что тот порыв и тот кураж, которые республика поймала в дни Универсиады, будут и на «Новой волне»

«КУДА БЫ НИ ПЕРЕЕХАЛ КОНКУРС, ЭТО БУДЕТ НЕЧТО ДРУГОЕ»

— Сейчас, судя по высказываниям министра, он тоже озабочен поиском новой площадки для конкурса…

— Да, произошедшее летом приобрело громкое звучание. Когда под ударом оказались три народных артиста России, это получило широкий резонанс. С одной стороны, не молчали потерпевшие — и Иосиф Кобзон, и Иосиф Пригожин участвовали во всех телепрограммах. И потом это обсуждали в штаб-квартире ЕС, там звучали их имена, так что пик их популярности, я думаю, пройден (смеется).

Вообще вся наша жизнь на сегодняшний момент ужасно политизирована.

— Развитие ситуации вокруг конкурса, думаю, будет не менее резонансным, чем начало этой истории. Вы не думали о том, что перевод в другое место может сказаться на изменении концепции конкурса? Ведь конкурс, условно говоря, в Казани мог бы приобрести какое-то новое звучание, а может быть, и новую географию участников. Об этом говорил и мэр Казани на сессии Казгордумы…

— Куда бы ни переехал конкурс, это будет нечто другое. И если такое решение будет принято в итоге, я думаю, нам надо будет что-то внутри себя менять. Просто изменить город, аэропорт, а все остальное оставить как прежде, невозможно. Я думаю, будут концептуальные изменения. Почему я и хочу завершить решение этого вопроса до Нового года, чтобы до лета — и в рамках полуфиналов, и зарубежного отбора — успеть что-то поменять. Это будет касаться всего вплоть до сценографии. Концертный зал «Дзинтари» — это было Богом намоленное, музыкой намоленное место, с другой стороны, там в силу особенностей зала были свои ограничения. Так что в случае переезда мы должны успеть продумать изменения и сценографии, и внешней атрибутики.

— Когда обычно начинается подготовка к новому конкурсу?

— С Нового года и до апреля. В апреле проходят полуфиналы. И затем 16 отобранных исполнителей готовятся к летнему финалу.

«НЕТ У МЕНЯ ТАМ НИ ДОМА, НИ КВАРТИРЫ.
ВСЕ ЭТИ ГОДЫ В ЮРМАЛЕ Я ЖИЛ В ГОСТИНИЦЕ»

— А вы уже обдумывали, кого из зарубежных звезд хотели бы пригласить на конкурс в 2015 году?

— Я хотел бы пригласить Андреа Бочелли. В эфире этого еще не было, но буквально 15 - 16 ноября он принимал участие в моих юбилейных концертах в Кремле, которые будут показаны в декабре перед Новым годом. Это исполнитель, который продал 120 миллионов дисков. И это показатель! Бочелли — самый востребованный артист на сегодняшний день, не хочу никого обижать, включая Рианну. Думаю, он бы украсил наш переезд, если мы на это решимся.

— Как вы считаете, если «Новая волна» уйдет из Юрмалы, другие российские конкурсы — «Голосящий КиВин» и «Юрмалина» — тоже уйдут?

— Я не знаю, это их личное дело.

— Кстати, у вас есть дом в Юрмале, а что будет с ним?

— У меня нет дома в Юрмале.

— Получается, СМИ врут?

— Врут настоящим образом. Нет у меня там ни дома, ни квартиры. Все эти годы в Юрмале я жил в гостинице.