Государственный симфонический оркестр под управлением Александра Сладковского выступил в заключительном гала-концерте фестиваля Crescendo (на фото – Денис Мацуев)

ТАТАРСКОЕ В СИМФОНИЧЕСКОМ

Два двухчасовых отделения юбилейного гала-концерта Crescendo, прошедшего в минувшую субботу, немного утомили словами, которые говорила ведущая Екатерина Мечетина, зато впечатлили делами, причем не столько выступавших один за другим российских виртуозов, сколько аккомпанировавшего им Татарского симфонического оркестра. Понятие «аккомпанемент», впрочем, не вполне соответствует объему явленных оркестром Александра Сладковского форм, жанров, стилей и т.д.

Каждое из двух отделений начинала симфонически отшлифованная «вещь», и будь это «Половецкие пляски» из оперы Бородина «Князь Игорь» или «Славянский марш» Чайковского, от удивления впору было разводить руками. Откуда в региональном симфоническом коллективе такой навык к неторопливой оперной повествовательности, такая спокойная уверенность в уместности нежных, почти ажурных «половецких» красок (вместо принятого громыхания и прочего «скифства»)? И с каких пор Татарский симфонический хитрой «козырной картой» открывает нам действительно татарскую по звучанию тему «Славянского марша» Чайковского, где она обусловлена самим поводом, по которому русский композитор получил этот заказ: окончание балканской войны.

Ну, а уж после заключительного трюка, каким оркестр блеснул в «Стане Тамерлана» Александра Чайковского, все тайное, даже потаенное в искусстве «татарских симфоников» выплыло на поверхность. Сомневаться в подлинном герое X фестиваля Crescendo могли только безухие. Так знаменательно был отыгран в Большом театре знакомый всем с музыкальной школы термин crescendo, означающий постепенное усиление звучания. В данном случае речь идет, разумеется, о звучании Государственного симфонического оркестра республики Татарстан.

ПЕРВЫЙ СРЕДИ РАВНЫХ

В оркестровом списке нынешнего фестиваля Crescendo, который с сентября по ноябрь объехал Сочи, Псков, Санкт-Петербург и финишировал в Москве, значатся коллективы, однозначно, именитые, титулованные и широко известные. Государственный симфонический оркестр им. Светланова, оркестр под управлением Юрия Башмета «Новая Россия», гергиевский оркестр Мариинского театра, плюс Заслуженный коллектив Санкт-Петербургской филармонии под управлением Юрия Темирканова.

Попадание в этот ряд даже в обычном рабочем режиме — честь, но и немалое испытание любому нестоличному симфоническому оркестру. Очевидно, что участие Татарского симфонического в юбилейном гала-концерте на сцене Большого театра стало событием, которое изменило статус, да, пожалуй, и самооценку, этого коллектива, отныне чувствующего себя полноценным фигурантом среди российских звезд-исполнителей. И — надо отдать этим звездам должное — на праздничном вечере в Большом театре все они это с уважением приняли и поняли. Да и могло ли быть иначе, если в концертных партитурах Гайдна и Листа, Беллини и Бартока, Шостаковича и Прокофьева, Родриго и Пьяццоллы, озвученных Максимом Рысановым (альт), Сергеем Крыловым (скрипка), Алексеем Огринчуком (гобой), Анастасией Кобекиной (виолончель), Дмитрием Илларионовым (гитара), Денисом Мацуевым (фортепиано), Нареком Ахназаряном (виолончель) и другими, оркестр Татарстана чувствовал себя как рыба в воде.

Переключая стилистические регистры от итальянского bel canto до аргентинского постмодерна с легкостью автоматической коробки передач, Сладковский не упустил ни одного интонационно и информативно важного момента. В Гайдне у Татарского симфонического всюду стелился мягкий, почти барочный звук. Барток отмигивал то джазовой, то фольклорной «фарой». Финал Скрипичного концерта Чайковского по воле солирующего Крылова несся на запредельных скоростях. И оркестр, не моргнув, выдержал гонку. Самыми сложными партнерски могли стать выходы гитариста Илларионова, в чьей интерпретации Аранхуэского концерта Хоакина Родриго много намеренно резкого и взрывного, а так же Libertango Пьяццоллы, которое у берлинского гостя Айдара Гайнуллина — уже не музыка, а цирковой аттракцион, и поди подлови с оркестром окончание паузы или границу импровизационного рифа. Но ничего «стыковочно» проблематичного для Сладковского и его музыкантов, как выяснилось, нет. Так что вынесенные в самом конце на сцену Большого театра цветы от президента Татарстана Рустама Минниханова были весьма и весьма по делу.

ИСТОРИЯ В СОЗВУЧИЯХ

Что касается самого фестиваля Crescendo, то как фасадная инициатива по ознакомлению публики со звездами нового поколения российских музыкантов, он важнее все же для наших регионов, нежели для столиц. В свое время почти все солисты — фигуранты Crescendo были изъяты его продюсером Давидом Смелянским из недр московского фестиваля камерной музыки «Возвращение», придуманного как зимняя каникулярная встреча выпускников российских школ и вузов, которые продолжили обучение за рубежом. Так что еще вопрос, являются ли, строго говоря, российскими, а не мировыми звездами жители Лондона Рысанов и Огринчук или Гайнуллин из Берлина.

Но главная заморочка даже не в этом, а в том, что идея пропагандировать российскую исполнительскую школу по образцу, установленному в советское время, откровенно устарела. Дело в том, что наиболее свежими и неожиданными результатами на наших сценах удивляют как раз музыканты, умеющие совмещать незыблемые принципы консервативного российского образования с изощренностью привитого «в заграницах» музыкантского кругозора. То есть любая инъекция «инородным» в музыке продуктивнее чего-то однозначного и «законсервированного».

Как раз этим и изумляет наблюдаемое возрождение Татарского симфонического оркестра, который с приходом Сладковского, дирижера московско-петербургской выучки, «отряхнул прах с ног» и за считанное время куда только не добрался. Вот и до сцены Большого театра. Самое время вспомнить славные младые годы, когда под управлением Натана Рахлина Симфонический оркестр тогда еще Татарской филармонии покорял Москву. Первый раз это было в апреле 1968 года, когда в рамках пленума Союза композиторов коллектив выступил в Большом зале консерватории, и все шептались, что Рахлин подсадил в группу духовых московских оркестрантов — такой редкостной шлифовки был звук. А второй раз — в 1974 году, когда на Днях Кубинской культуры оркестр Рахлина с двух репетиций «проаккомпанировал» балету «Жизель» в исполнении труппы Алонсо в том же Большом театре, где теперь уже со Сладковским взята очередная высота.