Рустам Батыр: «Теологам ислама обычно не хватает смелости признать теорию эволюции»

Рустам Батыр: «Спор с наукой, ведущийся из-за шор религиозной апологетики, — медвежья услуга исламу»

«Процесс созидания спускался вниз»

Мусульманская проповедь устроена любопытным образом. Когда данные науки и исламские концепты совпадают (или кажется, что совпадают), то на свет появляется бесчисленное множество брошюр, передач и конференций на тему научных «знамений» в Коране и Сунне. Из них мы узнаем, что первоисточники ислама уже давно раскрыли тайны эмбриологии, астрономии, метеорологии, геологии и т. д. Но стоит ученым заикнуться о выводах, которые не зеркалят мусульманскую картину мира, как тотчас на них обрушиваются обвинения в заговоре против религии и ненаучности подходов. В данном контексте главным камнем преткновения между наукой и исламом стала теория эволюции. Принято считать, что она несовместима с верой в Бога и потому мусульмане в большинстве своем присоединяются к мировому хору религиозных обскурантов и антидарвинистов.

Спор с наукой, ведущийся из-за шор религиозной апологетики, — медвежья услуга исламу. Апологетам, стоящим на таких позициях, кажется, что они обороняют религию, но в действительности они лишь дискредитируют ее в глазах образованной публики. Ислам в подобной подаче начинает восприниматься как продолжение мракобесия и перестает быть пристанищем светлых умов. Как говорится, хотели сжечь блоху, а сожгли всю шубу.

Такое положение вещей особенно обидно, учитывая, что исторически в исламском мире не было никакого предубеждения против эволюционных идей. Напротив, издавна считалось, что о них повествует сам священный Коран, в котором Всевышний гласил: «Он создавал вас этапами». (71:14) Поэтому многие мусульманские мыслители часто писали об эволюции видов как о само собой разумеющемся, как об исходной аксиоме, с которой начинаются их остальные рассуждения. Мусульманский же мыслитель Ибн-Туфейль (умер в 1185 году) посвятил теории эволюции даже отдельный философский роман «О Живом сыне Бодрствующем», который описывает историю о том, будто на некоем необитаемом острове, что расположен в Индийском океане, появился человек в результате самозарождения (!) из глины. Кстати, основная мысль, которую хотел донести Ибн-Туфейль, заключалась в том, что возникший таким образом человек, даже будучи отрезанным от влияния других людей, рано или поздно приходит к пониманию того, что Бог существует. Другими словами, эволюционизм исламского мыслителя не спорил с идеей Бога, но поддерживал ее.

А «великий шейх» ислама Ибн аль-Араби (умер в 1240 году) происхождение человека связывал непосредственно с обезьяной. «Процесс созидания спускался вниз, — писал он о процессе творения в „Мекканских откровениях“, — пока не достиг земли. Первое, что было создано на земле, — минералы, затем растения, затем животные, затем человек. Аллах сделал последнего представителя каждого из этих видов созданий первым для последующего вида. Например, последний из минералов стал первым растением — грибом, а последнее растение — первым животным, то есть пальмой, тогда как первым человеком стала обезьяна».

Теория Дарвина, вопреки распространенному стереотипу, конечно же, не учит, что человек произошел от обезьяны. И современные биологи вряд ли согласятся с тем, что пальма — это животное и жизнь возникла в глине, а не в воде. Да и вообще, между этими прозрениями мусульманских средневековых ученых и нынешним состоянием эволюционной теории такое же огромное расстояние, как между атомизмом Демокрита и стандартной моделью в современной физике элементарных частиц. Однако, как говорится, из песни слов не выкинешь.

Псевдоапологеты ислама вслед за христианскими коллегами противопоставляют эволюционной теории креационизм, выдавая его за альтернативу научной теории

Развеять пропагандистско-антинаучный туман креационизма очень легко

Псевдоапологеты ислама вслед за христианскими коллегами противопоставляют эволюционной теории креационизм, выдавая его за альтернативу научной теории. На самом деле в креационизме от научности имеется только лишь наукообразное название, и не более того. Фраза «Бог сотворил человека» в научном отношении это синоним фразы: «Я не знаю, как появился человек». Ценность для науки здесь одна и та же, ибо в обоих случаях нет никакого объяснения «механики» творения.

Развеять пропагандистско-антинаучный туман креационизма очень легко. Достаточно мысленно включить видеокамеру. Представим, что мы перенеслись на машине времени к моменту сотворения Богом человека. Что мы там увидим? Что зафиксирует наша мысленная видеокамера? Вот лежит в дебрях рая кусок гончарной глины. Это еще даже не манекен, не заготовка для Адама, а просто бесформенная глиняная масса. И вдруг началось творение. Что мы в итоге увидим на раскадровке? У креационистов нет ответа на этот вопрос. Другими словами, свой лозунг о божественном сотворении человека они не могут перевести в содержательное русло, и потому он ненаучен.

Принципиальная сложность здесь заключается не в ограниченности нашего воображения, хотя это тоже имеет место быть, а в фундаментальной богословской проблеме, которую можно обозначить как вопрос «касания» Богом материального мира. При сотворении Адама Бог каким-то образом должен был вылепить его из глины, как-то воздействовать на нее. Как известно, касаться между собой могут только онтологически идентичные вещи. Однако подобное богословски неприемлемо, ибо противоречит идее об абсолютной инаковости Бога. В этой точке исламский креационизм попадает в тупик. Единственное, что нам остается, — воспринимать тезис о сотворении Адама из глины как метафору, в которой не стоит искать буквального смысла. В этом, собственно, и заключается вся соль. Метафора же, однако, по определению не может быть научным утверждением. И мы снова приходим к осознанию того, что креационизм к науке не имеет никакого отношения.

Креационисты никак не могут понять простой мысли: вера есть выбор человека. Этот выбор не основан ни на чем. Это акт его свободной воли. Наука в данном контексте не враг и не друг религии. И чтобы оставаться верующим, необязательно спорить с ней, выставляя ислам религией неграмотных идиотов. Религия и наука служат человеку с разных сторон, и потому они принципиально не могут быть антагонистами.

Признавать микроэволюцию, но при этом отрицать макроэволюцию — чистейшей воды глупость

Факты, на которые опирается эволюционная теория, настолько неоспоримы, что многие мусульманские проповедники все-таки вынуждены идти на попятную. В результате часть из них признают микроэволюцию, но по-прежнему отрицают макроэволюцию. Т. е., по их мнению, одни виды не могут перетекать в другие, но внутривидовые изменения вполне имеют место быть, ибо с последним спорить глупо. Тот же вирус ковида, уже мутировавший в несколько штаммов, — лишнее подтверждение этой общеизвестной истине.

Однако данное допущение на самом деле не что иное, как троянский конь, который навзничь опрокидывает весь антиэволюционный догматизм. Все дело в том, что и макро-, и микроэволюция суть один и тот же процесс. Разница между ними только количественная и состоит лишь в том, когда мы фиксируем объем накопленных изменений. Если их не очень много, то это микро-, т. е. внутривидовая эволюция. А если они набрали достаточную критическую массу для того, чтобы можно было говорить о формировании нового вида, то это макроэволюция. Только и всего.

Где проходит линия водораздела между видами? В возможности скрещивания. Разные виды можно считать окончательно отпочковавшимися друг от друга, когда они становятся изолированными один от другого в репродуктивном смысле. Для того чтобы увидеть, как маленькие шажочки микроэволюции постепенно переходят в гигантские скачки макроэволюции, нам даже не нужна машина времени. Все это разворачивается на наших глазах прямо сейчас. Достаточно взглянуть на так называемые кольцевые виды.

Известный ученый и популяризатор эволюционизма Ричард Докинз в качестве одного из их примеров приводит серебристую чайку и клушу, которые обитают в Британии и являются вполне четко различимыми видами. У серебристых чаек серебристо-серые крылья, у клуш — темно-серые, почти черные. Более того, сами птицы тоже вполне различают друг друга, они не скрещиваются, хотя часто встречаются и иногда даже выводят потомство рядом друг с другом в смешанных колониях. Поэтому зоологи дают им различные имена: Larus argentatus и Larus fuscus.

Но вот что интересно. Если вы проследуете за популяцией серебристой чайки на запад, к Северной Америке, затем вокруг полярного круга через Сибирь и снова назад, в Европу, вы заметите следующее. Серебристые чайки по мере движения вокруг полюса постепенно становятся все менее похожими на самих себя и все более похожими на клуш, пока, наконец, не оказывается, что западноевропейские клуши на самом деле — всего лишь другой конец кольцевого континуума, начинающегося с серебристых чаек. В каждой точке кольца птицы достаточно схожи со своими непосредственными соседями, чтобы скрещиваться с ними. Но только до тех пор, пока не достигнут конца континуума. Серебристая чайка и клуша в Европе никогда не скрещиваются, хотя связаны непрерывной цепочкой скрещивающихся между собой родственных видов вдоль всего кольца вокруг света.

Таким образом, допуская микроэволюцию, антидарвинисты, сами того не понимая, выпускают джинна из бутылки и встают на рельсы, ведущие к признанию макроэволюции, или просто эволюции, как таковой. Признавать микроэволюцию, но при этом отрицать макроэволюцию — чистейшей воды глупость и непонимание сути проблемы.

Признание в рамках теистического эволюционизма

Впрочем, находятся современные исламские теологи, которые обладают достаточной внутренней честностью, чтобы в открытую признать теорию эволюции. Обычно эти теологи проживают в светских странах: имам Ясир Кади, профессор философии Канер Тасламан, теолог-исламовед Яшар Озтюрк, имам и президент союза мусульман Франции Далиль Бубакери и др.

Как правило, данное признание осуществляется в рамках теистического эволюционизма (или по-другому: эволюционного креационизма). Суть идеи проста: эволюция есть инструмент в руках Бога. Другими словами, Бог сотворил жизнь и все многообразие ее форм посредством эволюции. Таким образом, дарвинизм не столько спорит с Богом, сколько выступает на Его стороне. Такой подход вполне согласуется со взглядами исламских мыслителей древности, о которых мы упоминали выше.

Однако встречаются и вполне оригинальные концепции. Так, упомянутый Кади сравнивает эволюционное древо жизни с падением разветвленной вереницы из костяшек домино. Видео с такими падающими вереницами домино каждый из нас встречал в соцсетях. Запечатленную на них картину можно рассматривать как наглядную иллюстрацию эволюционного процесса, запущенного из одной точки и разошедшегося во множестве ветвей. Так вот, если представить, что одну из костяшек подменил Бог, то мы получим полное согласование религиозного учения о сотворении человека и эволюционной теории. Верующие в замененной костяшке (= Адам) видят уникальность творения человека Богом. Ученые же, не подозревающие о существовании Бога и произведенной Им подмене, видят перед собой лишь обычный эволюционный процесс, частью которого является и человек.

Кстати, Кади вполне консервативный теолог, получивший религиозное образование в Медине. Однако ему хватает смелости и честности сказать: «Мы, мусульмане, должны понять, что теория эволюции в большей степени принята сегодня как научный факт, а не как научная теория. [По неоспоримости] теория эволюции подобна теории гравитации».

Увы, подобной честности не хватает многим мусульманским деятелям России. Медресе и исламские вузы страны, работая в том числе за счет поддержки государства, продолжают насаждать антиэволюционизм в мусульманской среде. Тем самым они уничтожают в подвластной им вотчине уважение к науке, что приближает все наше общество к тому, чтобы превратиться в деградирующую банановую республику.