«Казанский фестиваль — и об этом часто забывают — представляет зрителю картины в рамках концепции мусульманского, а не исламского, кино» «Казанский фестиваль — и об этом часто забывают — представляет зрителю картины в рамках концепции мусульманского, а не исламского кино»

ФИЛЬМ-ОТКРЫТИЕ — КАРТИНА С ОСОБЫМ СТАТУСОМ

История о маленьком вундеркинде, обладавшем феноменальной памятью и ставшем в мусульманском мире одним из главных собирателей преданий о пророке Мухаммаде, стала в этом году фильмом-открытием казанского международного фестиваля мусульманского кино. Организаторы кинофорума не только смогли привезти прекрасную работу в столицу Татарстана, но и презентовали ее зрителям одновременно с выходом картины на родине ее создания. Фильм узбекского режиссера Абдухалила Мигнарова «Имам Абу Иса Мухаммад Тирмизи», конечно же, рекомендован к просмотру. Он также станет ответом для тех, кто не понимает, что такое религиозное кино, и неустанно дискутирует по этому поводу.

Не секрет, что в адрес организаторов кинофорума со стороны религиозной общественности нередко сыплются упреки в том, что он, мол, не отвечает ее представлениям о правильном исламском кино. На самом деле казанский фестиваль — и об этом часто забывают — представляет зрителю картины в рамках концепции мусульманского, а не исламского кино. Разница между этими двумя понятиями на первый взгляд не видна, но она есть, причем весьма существенная. «Мусульманское» — намного более широкое понятие, чем «исламское». Мусульманское — это то, что есть в реальной жизни, а исламское — то, каким нам видится мир с позиции идеала. Первое не всегда укладывается в исламские ортодоксальные каноны, а второе — всенепременно. Эту разницу легко понять на примере права. Исламское право — этот тот доктринальный шариат, который расписан в древних книгах. Мусульманское же право — это действующее законодательство мусульманских стран, в котором от первого порой сохранились лишь некоторые аспекты вопросов личного статуса и часто не более того.

Однако это не означает, что кинофестиваль игнорирует запросы религиозной общественности. Просто на самом деле исламского кино, которое бы отвечало всем строгим требованиям дремучих ортодоксов, в мире производится не так уж и много. На нем фестиваль не построишь. Да и потом: не ретроградами едиными жив Татарстан. Последние представляют собой очень тонкую прослойку нашего общества — в пределах статистической погрешности. У нас, слава богу, в республике намного больше здравомыслящих мусульман, чьи взгляды не зашорены средневековыми интерпретациями ислама. И кинофестиваль рассчитан прежде всего на них и просто на любителей хорошего кино.

Тем не менее фильмы-открытия кинофестиваля выбираются по критериям скорее исламского кино, чем мусульманского. Это не просто хорошие в художественном плане работы, но и максимально отвечающие канонам ислама. Такой подход мы наблюдаем из года в года. Фильм-открытие — картина с особым статусом. Можно сказать, что это своего рода ориентир. Тем самым устроители кинофорума весьма изящно решают проблему соотношения исламского и мусульманского в кинематографе. Первое в лице картины-открытия они ставят на вершину всей фильмографической пирамиды фестиваля, как бы подчеркивая его эталонный статус, но при этом не отсекаются и внеканонические работы. Другими словами, отдается дань уважения исторической традиции, учитывается вся кинематографическая палитра, заданная тематикой фестиваля. Концептуально это очень сильный ход.

«Фильм об имаме Тирмизи весьма красочный, колоритный. Безусловно, такие картины, крайне нужны для мусульманского самосознания» «Фильм об имаме Тирмизи весьма красочный, колоритный. Безусловно, такие картины крайне нужны для мусульманского самосознания»

ПРОРОКУ ПРИПИСЫВАЛИ НЕ ТОЛЬКО СЛОВА, КОТОРЫХ ОН НИКОГДА НЕ ПРОИЗНОСИЛ

Фильм об имаме Тирмизи весьма красочный, колоритный. Он рассказывает о жизненном пути составителя одного из шести канонических сводов хадисов и формирует притягательный, я бы даже сказал, идеалистичный образ мусульманского ученого-богослова древности. Безусловно, такие картины крайне нужны для мусульманского самосознания. Однако если зритель планирует в фильме увидеть концептуальные прорывы, которые будоражили его, например, в картине Даррена Аронофски «Ной», или встретить нестандартную подачу религиозных идей, какую мы видели, например, в сериале Паоло Соррентино «Молодой папа», то здесь ничего такого он не найдет. Это фильм без экспериментов и выходов за грани — ровно то, что любит исламское официальное духовенство.

Впрочем, режиссер Мигнаров все же обозначил в картине конфликтогенные идеи, хотя и сделал это лишь контурно, без акцента и развития. Так, имам Тирмизи в фильме, дискутируя с одним из своих оппонентов, приводит изречение пророка Мухаммада, который сказал: «От моего имени не пишите ничего, кроме Корана», — а также слова его сподвижника Абу Саида аль-Худри, отмечавшего, что ранние мусульмане неуклонно следовали этому повелению Пророка: «Мы не писали ничего, кроме Корана. Сотрите, если записано». А в другой сцене, где Тирмизи беседует со своим учителем имамом аль-Бухари, главный герой констатирует, что, к сожалению, среди народа более распространяются лживые хадисы, и опасается, что они «займут место достоверных».

Эти зарисовки являются отголоском той идейной борьбы, которая шла в первые века зарождения мусульманского богословия. Тогда на арене исламского мира сошлись две разнонаправленные методологии: кораноцентризм и хадисоцентризм. Смысл этого противостояния заключался в том, что не все последователи ислама разделяли высокие стандарты Корана в контексте человеколюбия и морали в целом, поэтому в противовес великой реформе гуманизма, с которой пророк Мухаммад был послан Богом на эту землю, они устроили контрреформацию и внедрили в сознание мусульман внекораническое понятие Сунны, ставшей в итоге тем троянским конем, через который в исламской культуре были реанимированы многие из отвергнутых Кораном положений и установок. Так, например, в нашем Священном Писании провозглашаются идеи абсолютной веротерпимости: «У вас своя вера, а у меня своя» (106:6). Однако в хадисах, ложно возводимых к Пророку, проповедуется совершенно иной тезис. «Убейте каждого, — якобы сказал он, — кто сменит свою религию». Если Коран призывает явить милосердие к оступившимся грешникам и отказаться от распространенной тогда повсеместно практики забивания камнями (раджм), то через инструмент Сунны это варварство было вновь возрождено в странах, ставших исламскими.

Пророку приписывали не только слова, которых он никогда не произносил, но и действия, которых он никогда не совершал. Например, для оправдания плотских утех развратников тех времен было придумано, что Пророк якобы жил как муж с 9-летней девочкой, что послужило основанием для внедрения в ислам шариатской нормы, согласной которой мусульмане могут иметь брачный секс с детьми, даже не достигшими полового созревания, что практикуется, к слову, в некоторых исламских странах по сей день. Таких примеров вероломного искажения учения Корана можно привести очень много.

ТИРМИЗИ, КАК И ДРУГИЕ СОБИРАТЕЛИ ХАДИСОВ, — ЭТО ПОДЛИННЫЕ ГЕРОИ ИСЛАМСКОГО МИРА

В раннем исламе многие прекрасно понимали, куда могут завести мусульман приписываемые Пророку хадисы, которые начали распространяться после его смерти. Праведный халиф Умар запрещал рассказывать их и даже устраивал показательные процессы, сажая за это в зиндан особо словоохотливых рассказчиков. Абдаллах ибн Масуд, основавший куфийскую школу исламского правоведения, на своих занятиях, как отмечали его современники, никогда не ссылался на хадисы. А Абу-Ханифа, воспитанник этой школы, продолжил ее традиции и вошел в историю как «сирота хадиса».

Однако кораноцентристы, сопротивлявшиеся хадисоцентристскому искажению ислама, в конечном итоге сошли с исторической арены. Перелом произошел во второй половине второго века хиджры. Именно тогда имам аш-Шафии написал свой знаменитый труд ар-Рисаля, который стал первой работой по методологии исламского права и в которой Сунна была провозглашена его вторым источником наряду с Кораном. Аяты Корана, не устраивавшие хадисоцентристов, были объявлены отмененными (мансух), а среди мусульман утвердился тезис о том, что «Сунна судит Коран, но Коран не может судить Сунну».

Именно в этот исторический период и прорвало плотину хадисоцентризма, прежде сдерживаемого кораноцентристами, стоящими на страже Корана. Обратите внимание на годы жизни составителей шести основных сборников хадисов. Так, имам аль-Бухари жил с 194 по 256 х. (810–870 гг.), Муслим — с 203 по 261 х. (817–874 гг.), Абу-Дауд — с 203 по 275 х. (817–888 гг.), ат-Тирмизи — с 206 по 279 х. (821–892 гг.), ан-Насаи — с 214 по 303 х. (829–915 гг.), Ибн-Маджа — с 209 по 273 х. (824–887 гг.). Другими словами, Сунна, которую мы сегодня знаем, была зафиксирована лишь начиная с первой половины третьего века хиджры. До этого концепт Сунны еще не победил в исламском мире, потому хадисоцентристы не могли обойти запрет Пророка на запись возводимых к нему изречений.

Значит ли это, что имам ат-Тирмизи, которому посвящен фильм-открытие казанского кинофестиваля, для истории отрицательный герой? Нет, ни в коей мере! Тирмизи и другие собиратели хадисов на самом деле сослужили исламскому миру великую службу — они ввели принцип критичности в хадисное поле. Это, конечно же, была не та научная критичность, которая принята сегодня, тем не менее она поставила заслон на пути проникновения в ислам большого количества фальсификаций. Этот заслон был как дуршлаг: многое пропустил, но многое и задержал.

Впрочем, это уже не могло спасти ислам от искажений, а все дело в том, что мусульманские богословы отнюдь не спешили следовать не только Корану, но и истинам, которые соответствовали его учению и нашли отражение в хадисах, однако при этом противоречили утвердившимся среди них представлениям. Например, в знаменитом хадисе про архангела Гавриила, который явился Пророку в облике человека, дабы научить его основам мусульманской религии, среди перечисленных догматов веры не упоминается предопределение. Это полностью соответствует тексту Священного Писания, который в перечне основных положений веры также ничего не говорит про него (4:136, 2:177). Про данный хадис о Гаврииле говорит имам аль-Бухари, самый авторитетный хадисовед ислама. В одном из изводов его приводит и имам Муслим, второй по авторитетности хадисовед. Принято считать, что если их изводы совпадают, то это является самым неопровержимым свидетельством в пользу истинности провозглашаемого тезиса. Тем не менее в полном противоречии и с Кораном, и с этими хадисами среди мусульман утвердилась идея о том, что у веры не пять, а шесть столпов: к ним относится и пункт о тотальном предопределении всего сущего, который, как ничто другое, помогал власть предержащим воспитывать в своих подданных абсолютную безропотность перед существующим порядком вещей и беспрекословную покорность перед его выразителями на властном олимпе.

Вообще, собиратели хадисов смогли сохранить для нас, пусть и с вкраплениями искажений, много информации, по которой можно отчасти реконструировать биографию Пророка и некоторые, пусть и не все, связанные с ним истории. Кстати, в изречениях, возводимых к  Пророку и его ближайшим сподвижникам, есть много и того, что бросает тень на всю хадисоцентристскую модель ислама. Так, например, современные хадисоцентристы для ее оправдания очень часто приводят такой хадис: «Я оставил вам две вещи, следуя за которыми вы никогда не собьетесь: это Коран и Сунна». На самом деле в достоверной версии этого хадиса, который приводит сам имам Муслим, про Сунну ни сказано ни слова. Согласно нему, Пророк сказал, что оставил нам Коран и свою семью! А теперь спросите имама своей мечети, который наверняка с ее минбара ссылался на данное предание, призывая вас следовать Корану и Сунне, почему он игнорирует достоверную версию данного хадиса и умалчивает о ней!

Коротко говоря, собиратели хадисов не только продолжили цементировать в сознании мусульман методологию хадисоцентризма, но и оставили нам свидетельства, которые могут помочь возродить в исламском мире истинное учение Корана, явленное лучшим человеком на земле — благословенным пророком Мухаммадом! Вот почему Тирмизи, как и другие собиратели хадисов, — подлинный герой исламского мира. И фильм-открытие казанского кинофестиваля призван подчеркнуть эту важную мысль.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции