Положение Франции чревато дополнительными проблемами для России

Франсуа Олланд сообщил, что в стране возникло чрезвычайное положение в экономике и социальной сфере из-за высокого уровня безработицы и террористической угрозы

КРИЗИС ПО-ФРАНЦУЗСКИ

Нынче в цене алебарды и панцири,
Эй, налетай — и прокатишься в ад!
Где тот герой, что спасет тебя, Франция?
Новый Давид или новый Роланд?

Рок-опера «Жанна д'Арк»

На истекшей неделе президент Франции Франсуа Олланд выступил с достаточно неожиданным заявлением. Он сообщил, что в стране возникло чрезвычайное положение в экономике и социальной сфере из-за высокого уровня безработицы и террористической угрозы и что эти проблемы необходимо немедленно решать. По его словам, правительству необходимо в ближайшее время изыскать около 2 млрд. евро для нормализации ситуации в стране — хотя обоснованность именно такой суммы выглядит несколько сомнительной, равно как и уверенность в том, что ее хватит для купирования имеющихся проблем. Впрочем, по порядку.

Известно, что Франция на пару с Германией всегда считались мотором Евросоюза. Великобритания, формально относясь к Европе, всегда была «себе на уме», а прочие страны ни экономически не тянули, ни политически. Конструкция эта была достаточно устойчивой в течение длительного времени, особенно на фоне того, что многие годы Париж и Берлин действовали в достаточно жесткой связке, имело место своего рода разделение труда — Франция в рамках тандема отвечала за дипломатию, а Германия — за экономику. Исторические резоны этого вполне понятны — после Второй мировой войны разделенная Германия получила очень жесткую прививку против сколько-нибудь активного участия во внешней политике как самостоятельный актор. Времена, однако, меняются, Германия уже достаточно давно вышла из этой, скажем так, изоляции, и усиление роли Германии на международной арене не было скомпенсировано аналогичным ростом французской экономики. В тандеме возник явный дисбаланс.

«ПО СУТИ ФРАНЦУЗСКАЯ ПОЛИТИКА В ОБЛАСТИ ЭКОНОМИКИ БЫЛА СХОЖА С ГРЕЧЕСКОЙ»

Вообще говоря, с экономической точки зрения ситуация во Франции очень схожа с таковой в Японии. Что среди сакуры и сакэ, что среди круассанов и вина уже очень долгий срок наблюдается очень слабый, буквально анемичный рост экономики — показатель выше 2% годового роста Франция в последний раз давала аккурат 40 лет назад, когда о нынешней печальной ситуации в мировой экономике не было даже и мысли. Хуже то, что все это время французов это в целом ничуть не напрягало.

По сути французская политика в области экономики была схожа с греческой — тот же самый упор на социальное государство (самым известным примером чего является 35-часовая рабочая неделя) на фоне методичного наращивания долгов, за счет которых и покупалась лояльность социума. Разница между этими двумя странами, по сути, только в одном — в накопленных запасах капитала (в самом широком понимании этого слова) — от численности населения и мощи национальных банков до культурного богатства и технологического развития. Никто не отменял ни французскую космонавтику, ни французский атом (к примеру, АЭС занимают подавляющую долю во французском энергобалансе — порядка трех четвертей). Жировые запасы больше именно что у французов, но и они не безграничны, что и достаточно явно показало заявление Олланда.

Его план по борьбе с безработицей предусматривает, что предприятия, в штате которых числится менее 250 сотрудников, будут получать по 2 тыс. евро за прием на работу молодых специалистов на срок более шести месяцев. Кроме того, за казенный счет будет проведена переподготовка полумиллиона безработных, чья специальность в настоящий момент не является востребованной на рынке труда. Выглядит все это достаточно неплохо, но в реальности данный проект, похоже, являет собой вполне привычную предвыборно-популистскую меру: наступивший год — последний в каденции Олланда, весной 2017 года страну ждут перевыборы президента, и, понятно, Олланд совершенно не против задержаться в Елисейском дворце.

Пикантности ситуации придает то, что во время предвыборной кампании он обещал снизить безработицу, в реальности же число безработных во Франции с 2012 года выросло на 600 тыс. человек, в то время как в большинстве других европейских стран наблюдалось снижение безработицы. Нельзя, впрочем, сказать, что он ничего не делал — так, два года назад были приняты налоговые льготы для фирм, нанимающих сотрудников. Обошлось это французскому бюджету в 40 млрд. евро, но толку с этого не было, уровень безработицы во Франции превышает 10%, тогда как в средний уровень безработицы в Евросоюзе — 9,8%. Для сравнения: по данным на ноябрь 2015 года, в Великобритании безработица составляет 5,2%, в Германии — 4,2%.

Девальвация евро именно Франции принесла максимальную пользу, оттащив страну от ямы

«ТОЛЬКО БЕЗРАБОТИЦЕЙ ФРАНЦУЗСКИЕ ПРОБЛЕМЫ НЕ ИСЧЕРПЫВАЮТСЯ»

Впрочем, только безработицей (кстати говоря, безработица среди молодежи составляет во Франции около 25%) французские проблемы не исчерпываются. Да, сейчас экономика этой страны дышит чуть более свободно, чем год назад, но что с того? Эта возможность оказалась обусловлена только и исключительно девальвацией евро — и, похоже, именно Франции она принесла максимальную пользу — в абсолютном значении таковой, оттащив страну от ямы. Французский ВВП в годовом исчислении вырос по итогам третьего квартала прошлого года до уровня в 1,1% — подобные показатели не наблюдались уже два года, с первой половины 2013 года. В квартальном исчислении все, впрочем, не так уж и гладко — 0,7% первого квартала с.г. превратились в нулевой рост второго квартала, им на смену пришли 0,3% третьего квартала. Это все сопровождается, как и почти везде в еврозоне, практически нулевой инфляцией что в годовом исчислении, что в квартальном.

Аналогично Германии и Великобритании французские промышленники тоже вынуждены снижать цены на свою продукцию, при этом масштабы этого снижения выше такового у двух других стран, дефляция по ценам производителей составляет сейчас во Франции вполне существенные 2,4%, при этом тренд истекшего года, скорее, на снижение дефляции — в январе она составляла 3,4%.

Это, впрочем, несильно помогает промышленному производству, гуляющему вокруг нуля. Этой же картине соответствует и значение индекса Manufacturing PMI — он весьма нестабилен, пару раз за последние полгода он выскальзывал за ключевое значение в 50 пунктов, отделяющее расширение сектора от его сокращения, но в целом он находится ниже его, на это указывает и скользящая средняя этого показателя. Фактически, несмотря на девальвацию, ситуация в этом секторе в плюс так и не вышла, хотя минус, конечно же, ослаб. При этом картина в секторе услуг лишь немногим лучше таковой в промышленности.

«ПОЛОЖЕНИЕ ФРАНЦИИ САМОЕ НЕПРИЯТНОЕ СРЕДИ ВСЕХ КРУПНЫХ СТРАН ЕВРОПЕЙСКОГО СУБКОНТИНЕНТА»

Финансовые показатели также не дают основания для оптимизма. Торговый баланс был и остается отрицательным, примерно в такой же ситуации и баланс текущего счета: иногда видны всплески, выводящие его в положительную зону, но в целом показатель отрицателен. Очень любопытным является также то, что, по данным Всемирного банка, резко вырос французский внешний долг, по итогам первого квартала прошлого года он составил $6,5 трлн. против $5,5 трлн. кварталом ранее; надо признать, эти данные выглядят весьма сомнительными, особенно на фоне того, что государственный долг растнт совершенно не такими безумными темпами. При этом показатель госдолга к ВВП составляет сейчас 95% — несколько выше среднеевропейского уровня, и снижаться он никак не намерен.

В целом относительно Франции можно отметить, что там ничего не меняется в положительную сторону. Девальвация евро помогла всей еврозоне, но что с того? Франции пока удается за счет наращивания долгов поддерживать свою экономику и крепость систем социального обеспечения, но в целом это ничего не дает. Стране необходимы реформы, которые увеличили бы конкурентноспособность ее продукции, но нынешние французские политики на такое не способны, вне зависимости от фамилии — Олланд, Саркози или даже Ле Пен. При этом надо понимать, что Франция — это не Греция, мощь французских рисков для Европы при реализации таковых на порядок сильнее греческих.

Объективно говоря, положение Франции самое неприятное среди всех крупных стран европейского субконтинента, и это чревато дополнительными проблемами (вдобавок ко всему спектру имеющихся) уже для России. Дело в том, что именно во французские гособлигации вложена максимальная доля российских ЗВР, точнее, той их части, что вложена в валютные активы — 26,3%, по данным на конец июня 2015 года (ЦБ предоставляет эту информацию с лагом в полгода). Для сравнения: в куда более фундаментально крепкие и ликвидные американские бумаги вложено 21,6%, в эталонные для Европы немецкие — 12,3%. И, к сожалению, ответа на вопрос «почему» (или даже более экспрессивного варианта его) у меня нет.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции