Татарстан может избавить деревню от эксплуатации со стороны города

БЕДА РУССКОЙ МЫСЛИ – РАСХОЖДЕНИЕ С ТЕЧЕНИЕМ ЖИЗНИ СТРАНЫ

Высь, ширь, глубь. Лишь три координаты.
Мимо них где путь? Засов закрыт.
С Пифагором слушай сфер сонаты,
Атомам дли счет, как Демокрит.

 Путь по числам?— Приведет нас в Рим он.
(Все пути ума ведут туда!)
То же в новом — Лобачевский, Риман,
Та же в зубы узкая узда!

 Но живут, живут в N измереньях
Вихри воль, циклоны мыслей, те,
Кем смешны мы с нашим детским зреньем,
С нашим шагом по одной черте!
…

Наше время — им чертеж на плане.
Вкось глядя, как мы скользим во тьме,
Боги те тщету земных желаний
Метят снисходительно в уме.

 Валерий Брюсов. Мир N измерений. 21 января 1924

Снос памятника Александру III, 1918 год

Общественная мысль в России убита прохановщиной, шовинизмом и бездарностью. Николай Бердяев 100 лет назад во время Первой мировой войны писал: «В русской политической жизни, в русской государственности скрыто темное иррациональное начало, и оно опрокидывает все теории политического рационализма, оно не поддается никаким рациональным объяснениям». Беда русской мысли состояла в расхождении с течением жизни страны, в неверных оценках ее потенциала, природы, предназначения. Она больше стремилась к идеалу, «Граду Китежу», социализму, причем минуя стадию капитализма с помощью сельской общины, и была далека от анализа конкретной ситуации.

Другая беда — русская мысль, она занималась богоискательством на фоне всеобщего разочарования церковниками, занятыми оправданием прогнившей и погрязшей в разврате монархии. Русский нигилизм, позитивизм и откровенный материализм сочетался с верой в самую отвлеченную, якобы богом данную миссию русских, с тем особым Словом, которое должна нести миру Россия.

Богоискательство само по себе было на редкость замечательным явлением. Оно дало не только таких величайших писателей, как Лев Толстой и Федор Достоевский, но целый ряд выдающихся философов как Владимир Соловьев, с которого начинается целое направление в русской мысли и поэзии Серебряного века. Достаточно назвать его последователей Александра Блока, Андрея Белого, Вячеслава Иванова, чтобы было понятно, о чем идет речь. Трагедия состоит в том, что умнейший мыслитель Соловьев прекрасно понимал, что его работы написаны не ко времени: «Я буду говорить об истинах положительной религии – о предметах очень далеких и чуждых современному сознанию, интересам современной цивилизации… Я не стану полемизировать с теми, кто в настоящее время отрицательно относится к религиозному началу, я не стану спорить с современными противниками религии, потому что они правы. Я говорю, что отвергающие религию в настоящее время правы, потому что современное состояние самой религии вызывает отрицание, потому что религия в действительности является не тем, чем она должна быть». Он писал о «Богочеловечестве», предпочитая обсуждать не то, что актуально и жизненно, а то, что одинаково важно во всякое время. Он отдавал себе отчет, что Россия движется к атеизму и материализму, он спорил не с тем социализмом, который наступит в ХХ веке, а с тем, который после своего торжества потерпит неизбежный крах. Но он не предполагал, что и после крушения социализма страна выберет себе в качестве образца не Христа, а другого апостола, предавшего Христа за 30 сребреников.

ЛЕНИН – ХАРАКТЕРНО РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК С ПРИМЕСЬЮ ТАТАРСКИХ ЧЕРТ

У дореволюционной русской мысли была еще одна беда, она вовсе не учитывала наличие других народов. Все споры шли вокруг славянофильства и западничества, русской идеи как вселенской миссии, ограничения монархии Конституцией, террора и непротивления злу насилием, богоискательства, но во всех этих сотнях добросовестных и замечательных по логике, стилю, оригинальности, глубине мысли работах не было места многочисленным народам империи, будто они и не жили в этой стране. Даже для серьезных историков они оказывались всего лишь внешней средой, особенностью ландшафта, экзотикой для путешественников. Даже у таких тонких авторов, как Бердяев или Блок, народы оказывались как нечто иррациональное, демоническое, как тот пласт страны, куда лучше не заглядывать.

Владимир Ленин

Бердяев вскользь замечает: «Ленин был замечательным теоретиком и практиком революции. Это был характерно русский человек с примесью татарских черт». Но дальше этого он не шел, необъяснимое записывалось на счет татар, а татары были природной непознаваемой стихией жизни – антимиром. Наиболее откровенный и резкий в своих суждениях Константин Леонтьев полагал, что «русская дисциплина, не свойственная всем другим славянам, есть не что иное, как продукт совокупного влияния начал, чуждых коренному славянству, начал византийского, татарского и немецкого. Может быть, в этом и есть значительная доля очень печальной для славянского самолюбия правды: дисциплина нашей церкви происхождения вполне византийского; немцы до сих пор еще учат нас порядку; а татарской крови, как известно, течет великое множество в жилах того дворянства русского, которое столько времени стояло во главе нации нашей... Быть может, кто знает, если бы не было всех этих влияний, то и всеславянское племя и русский народ, в частности, взятый из буйного безначалия, перешел бы легче всякого другого племени или нации в мирное безвластие, в организованную, легальную анархию». Для Леонтьева истинно русская среда анархическая, а татарское организующее начало – печальное прошлое, о котором можно вспомнить с сожалением, невзначай, по случаю, свалить на него нынешние проблемы.

Для русских мыслителей покоренные народы по определению не могли включаться в цепь рассуждений. Но Первая мировая война выдвинула на передний план национализм как мировое явление. Национализм стал основным внешним и внутренним  фактором. Народы внутри Российской империи вдруг объявились невесть откуда как проснувшийся вулкан. Таким было внешнее впечатление. На самом деле шла долгая подготовка этих народов к новой жизни. Просто параллельные миры разных культур России, философы и историки не хотели замечать. Легче было доказать, что на Куликовом поле русские окончательно победили, нежели признать существование народов, уже ставших нациями под влиянием капиталистических отношений и, кстати, великой русской культуры. 

«РУССКАЯ МЫСЛЬ НЕ БЫЛА ГОТОВА ПРИЗНАТЬ ПРАВА НАРОДОВ»

Опять над полем Куликовым
Взошла и расточилась мгла,
И, словно облаком суровым,
Грядущий день заволокла.

 За тишиною непробудной,
За разливающейся мглой
Не слышно грома битвы чудной,
Не видно молньи боевой.

 Но узнаю тебя, начало
Высоких и мятежных дней!
Над вражьим станом, как бывало,
И плеск и трубы лебедей.

 Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. – Молись!

 Александр Блок. 23 декабря 1908 года

Русская мысль не была готова признать права народов, но вполне была готова к социалистическому повороту событий. Конечно, в Государственной думе звучали требования федерализации страны, но на это отвечали простым роспуском очередной Думы. Права народов и тем более федеративное устройство не было российским мейнстримом. Ведущие политики не хотели замечать вещей очевидных, полагая, что их воля важнее требований народов, а потому не были готовы к распаду страны по национальному признаку и ее последующей сборке на принципах федерализма. Упрямство в своей ошибке российского сознания, которое преследует страну до сегодняшнего дня, достойно отдельного исследования как феномена, саморазрушительного в своей основе, но явления объективного, а не благоглупости. В России нет срединного начала: или все охвачено империей – государство, церковь, идеология, или же наступает торжество стихии, анархии, вольницы.

Емельян Пугачев в Кожла-соле (на территории современной Республики Марий Эл). Картина Елизаветы Атлашкиной

Имперское начало в качестве ответной реакции вызывает к жизни демоническое начало, пугачевщину, но анархический разгул, в свою очередь, призывает тиранию. Маятник не может остановиться, нет середины, нет меры. Пока есть движение, маятник раскачивается. К сожалению, Бердяев и другие мыслители просто констатируют наличие этого противоречия как органической черты русской души. Но этого недостаточно. Нужно объяснить стремление, с одной стороны, выстраивать пирамиды власти, иерархию чиновничества, империю по римскому образцу, для чего была выстроена новая европейская столица Петербург в противовес полутатарской Москве, и с другой, жажды разрушения любых пирамид, любой вертикали власти, провозглашения вольницы. Когда же не удавался бунт, то люди уходили в странничество, бежали на Дон, за Урал, в Сибирь. Это борьба двух начал: простора с «вертикалью», «горизонтали» с иерархией, шири с крепостными стенами – резко отличает Россию от Европы, которая знала крестьянские восстания, религиозные войны, но не знала казачьей вольницы. Это отдельная тема.

«РЕВОЛЮЦИЯ СОВЕРШИЛА ДВЕ КОРЕННЫЕ ОШИБКИ»

Можно осуждать дореволюционную мысль за слабость прогнозов, за социалистическую ориентацию, богоискательство, обернувшееся атеизмом. Тем не менее даже в своей марксистской оболочке она представляла несомненную интеллектуальную силу. Революция совершила две коренные ошибки в этой части. Во-первых, она избавилась от «гнилой» интеллигенции, снизив планку интеллектуальной атмосферы страны; во-вторых, породила новый слой идеологов, готовых не изучать жизнь, а насаждать доктрину. Советская власть увидела угрозу в свободно мыслящих оппозиционных философах, социологах, политологах. Вначале, при Ленине, их просто сажали на пароходы, поезда и целыми эшелонами высылали из страны. При Сталине перестали миндальничать. Это стало интеллектуальной катастрофой, вслед за которой неизбежны были серьезные просчеты в общественном устройстве. Тем не менее еще какое-то время обществоведы держали достигнутый мировой уровень. Свежее дыхание можно ощутить в работах Выготского, Бахтина, Проппа, специализировавшихся в неполитических, неидеологических сферах. Однако снижение общего уровня скоро привело к чистой апологетике, обществоведы выродились в класс для обслуживания партийных заданий на идеологическом фронте.

Зачистка своих обществоведов и «железный занавес», оторвавший научный мир от мировой интеллектуальной среды, сделали свое дело: современная мысль стала на редкость примитивной. Она вращается вокруг собственных вкусов, надуманных сюжетов и шовинизма, возведенного в добродетель. Непрофессионализм, подтасовки, обман и самообман стали российским трендом. Вместе с перестройкой обнаружилась вся интеллектуальная скудость российской мысли, набитой вместо содержания изрядным гонором. Социализм, как проигравший строй, просто вынесли с арены и выбросили на помойку.

В Европе до сих пор идут бурные дискуссии вокруг наследия Маркса и Ленина. Существует неомарксизм, соединенный с фрейдизмом, и он достаточно популярен, есть неоленинисты, которые критически подошли к трудам и деятельности Ленина, но не отвергли его выдающую роль в мировой истории. Существует целое направление в философии и политологии, связанное с анархизмом. В России же просто стерли о них память, как неиспользуемый файл, забивающий память компьютера. Практически все более или менее трезвые философы и политики в мире отвергли Сталина, как и Гитлера, в России же фигуру Сталина пытаются поднять до вселенских масштабов. Мало этого, российская идеология поднимает на щит позорные страницы царского режима, всеобщего блуда, в котором была замешана и церковь, забывая о выдающихся своих сынах, прославивших страну на весь мир. Кто сегодня помнит великую плеяду мыслителей, писателей, поэтов, художников, наконец, честных предпринимателей, беззаветно служивших своему народу и стране? Нет таковых. В результате в России все перешли на западные учебники, причем не только в экономике, что более или менее оправдано, но и в политологии. А большинство о вопросах политики несет отсебятину, полагая, что высокая должность оправдывает некомпетентность. Благо бы свои глупости они экспериментировали на себе, они рискуют жизнью и благополучием миллионов людей, страдающих от того, что верят избранной власти.   

«ВЫБОРЫ В РОССИИ ПОКАЗЫВАЮТ СВОЮ НИКЧЕМНОСТЬ»

Давать советы всегда плохо, но хорошего совета тебе никто не простит

Оскар Уайльд

Сегодня тратятся немалые государственные средства на поддержку общественных дисциплин без малейшего эффекта на выходе. Попробуем найти оправдание существованию общественной мысли. Мне трудно говорить за всю Россию, но для татарстанского сообщества характерен здравый смысл, который создает устойчивость в политике, несмотря на непростой с точки зрения зарубежной политологии состав населения.

В татарском сознании, если брать народ в целом, еще до сих пор ощущаются остатки старых традиций «освободительной» психологии в виде нытья об ущемлении прав, потери суверенитета, ассимиляции языка и т.д. – весь набор лозунгов конца 80-х годов, хотя сама жизнь давно поменялась. Это вполне объяснимо. Татарская мысль со времен революции вращалась вокруг гражданских и политических прав, культурной и территориальной автономии, создания «Штата Идель-Урал», «Татаро-Башкирской республики». Затем силы народа были направлены на укрепление ТАССР. В брежневский период в республике не только татары, но даже русские выражали недовольство ущемленным статусом. Поэтому объявление государственного суверенитета в 1990 году не привело к серьезным конфликтам. Республиканский суверенитет, несмотря на запрет со стороны Конституционного суда, оказался позитивным явлением. Он был объявлен не на этнической, а региональной основе, его содержание не выходит за рамки ст. 73 Конституции РФ. Региональный суверенитет был и остается базовым элементом благополучия республики. В Татарстане к нему относились всерьез, и мы сегодня видим плоды той настойчивости, которую проявило руководство и население в отстаивании своей позиции. В Башкортостане играли в суверенитет, проявляя «гибкость» в отношениях с Центром. Половинчатость «башкирского пути» завела их туда, куда завела. Можно попытаться вернуть «Башнефть» республике, но невозможно повернуть историю вспять. Время упущено.

Удивительно, как много было сделано благодаря суверенитету, и его потенциал далеко не исчерпан. Просто его толкование надо вывести из политической сферы в экономику и культуру, оттенить в нем важный для нас аспект – баланс межэтнических интересов. Суверенитет для нас сводится к консенсусу интересов, консолидации без ассимиляции, а не примитивной демократической процедуре решения вопросов по большинству. Приобретенная самостоятельность позволяет инициировать новейшие социальные технологии для недопущения любых крайностей, будь-то в политике или религии, чего демократия не может решить в принципе. Основа нашего благополучия – не демократическая процедура, ставшая иконой благодаря американской пропаганде, а консенсус.

Выборы в России показывают свою ничтожную эффективность, они фактически стали прикрытием произвола, некомпетентности, доминирования корыстных интересов. В то же время консенсус в Татарстане дает неплохие результаты в виде благополучия населения и инвестиционной привлекательности. Что стало бы с Россией, если бы Москва как в Украине навязывала регионам один-единственный русский язык, только русские школы, только русских героев, которые неизменно побивают в разных битвах инородцев?! Консенсус центра с регионами – такой же позитивный политический инструмент, как межнациональное согласие в Татарстане. Благополучие в стране настанет не с торжеством демократических процедур (пусть и они будут), а с отказом от имперских амбиций в государственном устройстве. Imperium delenda est – Империя  должна быть разрушена.

Сегодня реальный суверенитет определяется не международным правом. О нем политики вспоминают в целях пропаганды, в рамках PR-компаний. На практике берутся в расчет три основных источника реальной власти: сила, деньги и информация. Реальный суверенитет определяется не только подготовкой армии и состоянием национальной валюты, но и современными информационными технологиями. По мере укрепления экономики Татарстана появляется новое поле для неполитического «суверенитета» как особой технологической сингулярности, агломерации, концентрирующей вокруг себя интересы других регионов, как площадка для обкатки социокультурных факторов в целях ускоренного развития экономики.

Например, сегодня все озабочены спекуляциями на фондовых биржах, что ведет к колебаниям курса рубля, создает ненужный ажиотаж вокруг доллара, позволяет недобросовестным игрокам наживаться за счет снижения уровня жизни народа. В интересах республики иметь механизм защиты своих производителей от игроков мирового рынка, банковских спекулянтов. Во всем мире набирает популярность такое явление, как криптовалюта. В принципе, России выгодно разрешить конвертацию bitcoin’а в рубли, о чем идут переговоры без особого оптимизма. В условиях падения курса рубля, учитывая, что в стране солидный запас компьютеров, можно одним махом получить громадную валютную интервенцию. Понятно, что bitcoin – головная боль для доллара и международных банков, теряющих из-за него своих клиентов, возможности для спекуляций, сферы влияний. Для bitcoin’а федеральная резервная система США не указ, а это сильно раздражает монополиста на мировую валюту. В то же время bitcoin выгоден России, которая меньше будет зависеть от доллара и сможет снизить кредитные ставки для малого бизнеса. Обвинения в адрес bitcoin’а о якобы особом интересе к нему со стороны наркодилеров рассчитаны на дискредитацию сильного конкурента. До сих пор расчеты в наркотрафике шли в долларах, и это не стало препятствием для существования мировой резервной валюты. Но США не могут допустить сужения рынка своей валюты, а главное – не потерпят ограничения своего влияния на мировую политику через определение курса доллара. Критики bitcoin’а в России слишком тесно связаны с мировой банковской системой.

ТАТАРСТАН МОЖЕТ ПРОЕКТИРОВАТЬ СВОЮ КРИПТОВАЛЮТУ

Татарстан не может обсуждать этот вопрос общегосударственного уровня, но может проектировать свою криптовалюту, назовем ее tatcoin’ом. В Татарстане много компьютеров, развитые компьютерные сети, технологии, эмиссия в bit’ах республике выгодна. Не обязательно tatcoin делать полноценной, то есть конвертируемой валютой, выплачивать зарплату и т.д., достаточно использовать ее как суррогат во взаимных платежах внутри республики с тем, чтобы стимулировать внутренний рынок, своих производителей и потребителей, сделать взаиморасчеты прозрачными и некоррупционными, а кредитование – беспроцентным. В свое время все регионы использовали различные суррогаты в виде талонов и карточек с тем, чтобы поддержать минимальный уровень жизни, криптовалюта более предпочтительный инструмент, чье социокультурное значение идет дальше, нежели купоны для питания. Она может избавить деревню от эксплуатации со стороны города. Если доллар эксплуатирует другие страны в интересах одного гегемона – США, точно так же любая национальная валюта концентрирует финансы в городе, где расположены банки, и эксплуатирует АПК. Часть дивидендов город возвращает деревне в виде государственных субсидий, поддержки сельскохозяйственных производителей и экспортеров продуктов питания. Однако саму систему эксплуатации городом деревни со временем Средневековья менять никто не собирается. Tatcoin может разорвать эту цепочку и поддержать «смарт-аул» в стремлении избавиться от эксплуатации ее городом.

Виртуальная валюты не означает ее эфемерность. Запас прочности tatcoin’а может быть гарантирован растущей экономикой и информационными сетями, а ведь сегодня информация ценится выше, чем золото. Если курс золота весь последний год снижался, то ценность информации растет в прогрессии. Информация – реальная власть. Виртуальность – это регулирование реальных отношений, но без посредников и без процентных ставок. Добровольный взнос нужен лишь для поддержания системы справедливых взаиморасчетов, впрочем, содержание аппарата программистов может взять на себя государство. Криптовалюта – способ решения реальных задач с тем, чтобы потенциал республики обогащал население, а не банковские структуры, привязанные к интересам международных гегемонов. Укрепление внутреннего рынка будет способствовать консолидации «корпорации Татарстан» и укреплению системы «смарт-аул» – «умных деревень».

В сне земном мы тени, тени...
Жизнь — игра теней,
Ряд далеких отражений
Вечно светлых дней.

 Но сливаются уж тени,
Прежние черты
Прежних ярких сновидений
Не узнаешь ты.

 Серый сумрак предрассветный
Землю всю одел;
Сердцем вещим уж приветный
Трепет овладел.

 Голос вещий не обманет.
Верь, проходит тень,—
Не скорби же: скоро встанет
Новый вечный день.

 Владимир Соловьев. 9 июня 1875 года

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции