Ильгиз Гилазов: «Сегодня не пинает судебную систему только ленивый»

ПОЧЕМУ СУДЬЯМ НЕЛЬЗЯ БЫТЬ В ПОЛИТИКЕ

- Ильгиз Идрисович, от читателей есть вот такой вопрос: сколько должно быть отмененных Верховным судом решений у конкретного судьи, чтобы был поставлен вопрос о его профнепригодности?

- Может и одного оказаться достаточно…

- Это зависит от нарушения?

- От степени тяжести. И потом, вы понимаете, критерии тут достаточно сложны. В крупных районных судах, таких как Вахитовский или Челнинский, у нас обжалуется у судьи от 35 до 40 уголовных или гражданских дел. Но судья рассматривает в крупных судах где-то 500 - 700 дел, в этих пределах. Мировой судья – по тысяче, по полторы-две тысячи дел. Но если из 500 обжалуется 35 - 40, то это достаточно хорошо. Обжалуется обычно в пределах 15 процентов от общего количества рассмотренных дел, это я средние цифры районного звена называю. Но у нас есть судьи, у которых 35 обжалованных дел, и все 35 оставлены без изменений. Но есть небольшие районы (в них, кстати, встает вопрос об оптимизации), где обжалуются одно-два дела. И если у судьи одно дело обжаловали и одно отменили, то что, у него 100 процентов брак? Это ведь не показатель. Вот когда 35 обжалованы, и 35 оставлены без изменений – это показатель. И когда из 35 обжалованных 20 отменили – это тоже показатель, который, естественно, вызывает вопросы о работе судьи.

- А за этим кто должен следить?

- Коллегия за этим следит. Ведется статистика, эти цифры озвучиваются на итоговых совещаниях. Вы, как журналисты, обычно присутствуете только на парадной – первой – части наших конференций и совершенно не видите, что происходит во второй части. Это вам неинтересно.

- Интересно-интересно! Нашей газете интересно…

- Там вот, на второй части конференции, заместители председателя по гражданским и уголовным делам делают отдельные самостоятельные доклады, где с этими цифрами, со статистикой, достаточно жестко разговор идет. Вот у нас есть такое понятие, как утверждаемость, термин внутренний, то есть дела, оставленные без изменений. По уголовным делам, которые к нам приходят из районного звена, стабильно начиная с 2008 года от 84 до 88 процентов остаются без изменений. По гражданским – до 82 процентов. Эти цифры давно стабильно держатся. Поэтому я никак не понимаю обывательские суждения о том, что раз там, в районе, что-то решили, то бесполезно жаловаться в Верховный суд, все равно проштампуют, оставят без изменений. Вы же видите, каждое пятое дело, которое было предметом проверки в нашем Верховном суде, было изменено, отменено или по нему вынесено диаметрально противоположное решение.

При этом сегодня не пинает судебную систему только ленивый. Раз такое происходит, то мы не заинтересованы в том, чтобы давать информацию, касающуюся прекращения полномочий судейского корпуса, совершения судьями каких-то негативных поступков, связанных с нарушением Кодекса судейской этики. Я понимаю, это для СМИ жареные факты, но мы не заинтересованы их обнародовать…

- Но это же прозрачность, самоочищение! У судов от этого только растет авторитет...

- Эти факты вызывают вполне понятную реакцию, начинают говорить и писать: «А-а-а, они такие!» Мы не заинтересованы в этой, как вы говорите, прозрачности, у нас и без этого механизм самоочищения достаточно эффективно работает. Вот за прошлый год было два случая, когда судьи попались в нетрезвом состоянии при управлении автомашиной. Они ушли по собственному желанию – посчитали, что совершенный ими поступок не совместим с высоким званием судьи. Никто не прекращал их полномочия.

- Кроме ДТП, еще какие нарушения были у судей?

- В конце прошлого года квалификационная коллегия судей лишила 74-летнего Галишана Нуриахметова – экс-судью Кировского районного суда Казани, статуса судьи в отставке. Причиной стало то, что он руководил ВТОЦ – Всетатарским общественным центром – и при этом участвовал в мероприятиях с националистическим уклоном, то есть занимался политической деятельностью.

- А что, экс-судье нельзя?

- Статус судьи, находящегося в почетной отставке, он такой же, как у действующих судей. Статус судей един. Как у председателя Верховного суда, так и у любого мирового судьи. Статус един, касающийся всех этих гарантий. Политическая деятельность для судьи запретна, митинги ему проводить нельзя.

- Как Нуриахметов объясняет свои действия?

- Он считает, что это общественная деятельность. Но это у него спрашивайте, я не участвовал в рассмотрении его дела.

ЗАРПЛАТА СУДЬИ: ДЕНЬГИ НОРМАЛЬНЫЕ, НО НЕ ФАНТАСТИЧЕСКИЕ

- Какую сейчас судья получает зарплату? Это секрет?

- Это не секрет, нет.

- Позволяет ли зарплата быть независимым от искушений?

- Наверное, позволяет. Я вам просто цифры назову. Вот я, регулярно знакомясь с теми претендентами, которые назначаются, переназначаются или переходят куда-то на должность судьи, смотрю в обязательном порядке их декларации о доходах. У нас в среднем годовой доход судьи, не скажу, что с большим стажем работы, а, выразимся так, среднего судьи – в пределах 900 тысяч - 1 миллиона рублей. Мировой судья получает где-то 800 - 850 тысяч. Это с учетом отпускных, материальной помощи, премиальных…

- Ну это примерно тысяч 70 в месяц. Деньги нормальные, но не фантастические.

- Нет, вы что.

- То есть искушать его все-таки можно?

- Наверное.

- Искушениям нет предела!

- Искушениям нет предела – это одно, и потом, извините меня, у кого какие потребности…

САФАРОВ НЕ МИНИСТР МВД – И «ПЕРВАКИ» ГУЛЯЮТ НА ВОЛЕ…

- По суду присяжных от читателей пришло сразу несколько вопросов. Это вызвано, наверное, потрясениями этого года. Когда присяжные оправдали «Перваков». А тут еще и дело Фарруха Ташбаева – все в ажиотаже, что присяжные и его оправдают. Это сбои системы или это норма? Что происходит с судом присяжных у нас?

- Я чуть издалека хотел бы начать. Первым человеком, который высказался в необходимости судебной реформы, был всем хорошо известный Михаил Сергеевич Горбачев. Именно при нем, в конце поздней перестройки, был принят первый закон о статусе судей в СССР. Горбачев тогда высказал суждение о том, что вот в нашем громадном аппарате правоохранительной деятельности, который как пирамида, суд должен находиться на самом верху. Потому что тогда судебная система по закону входила в правоохранительную систему – вместе с милицией, прокуратурой, КГБ... Боролась с преступностью. И только когда принимали закон о статусе судей и в 1991 году разрабатывали концепцию судебной реформы, было высказано мнение о том, что судебная власть должна быть самостоятельной. Не дело суда заниматься борьбой с преступностью. И вот на сегодняшний день фактически мы идем по этому пути и очень многого добились, много высказано весомых доводов в пользу того, что суд не должен заниматься борьбой с преступностью.

- Он должен быть над схваткой, да?

- Да. Это любимая формула моего зама Беляева. И вот в такой ситуации говорить о том, что судебная система, как какой-то конвейер, должна заниматься «посадками» ОПГ, не совсем корректно. Этим суд не занимается, это не функция суда. Для этого есть милиция, следственный комитет, прокуратура. Пусть они и занимаются. Это их проблема.

- Но точку ставите вы, суд!

- Естественно.

- А можете поставить многоточие…

- Не совсем верное выражение. Если бы тех же «Перваков» судил обычный суд, судья, тогда да, судья ставит точку. Но там все решали присяжные, «люди с улицы», они ставят точку в этом деле. Критиковать присяжных, говорить о том, что наше общество не готово к суду присяжных, что это хороший суд или плохой, – не наше дело. Потому что мы правоприменители, о чем я уже вам говорил. Заниматься критикой законодательной власти мы не можем. Это законодатель посчитал, что такая форма судопроизводства имеет право на существование...

- Но вы же наверняка следили за процессом «Перваков». Так почему все-таки присяжные их оправдали? Это следователи плохо собрали материал, или «Перваки» и в самом деле не бандиты?

- А вы это у присяжных спросите…

- Но такое оправдание судом присяжных – это нормально? Может, сбой системы?

- Как я могу сказать? Какой сбой может быть в этой ситуации? Вот присяжные уходят в совещательную комнату, и есть понятие тайны совещательной комнаты. Почему они пришли к выводу, что эти люди невиновны?.. Присяжные об этом не говорят. Раз не говорят, как я могу заниматься предположениями – может быть, то, может быть, другое, это, может быть, третье?..

- Хорошо, зайдем с другой стороны. Это же у нас в Татарстане не первый суд по ОПГ. И после оправдания «Перваков» у многих ощущение осталось такое: вот был министром МВД Асгат Сафаров – и при нем работал конвейер по посадке ОПГ, даже крупнейших…

- Я еще раз говорю – конвейера нет...

- А теперь Сафаров не министр МВД – и «Перваки» гуляют на воле….

- А я вам другое скажу, вот, кстати, в отношении этих оправдательных шумов достаточно много было, но никто не обратил внимания, что вот буквально недавно, в конце апреля, присяжные в Верховном суде РТ вынесли обвинительный приговор участникам известной челнинской ОПГ «Боксеры».

- Да, мы писали про это.

- Так что говорить про какой-то системный сбой я бы не стал.

- Дело по Ташбаеву – очень резонансное, очень сложное. Нужно отдавать решение по нему «людям с улицы»? Или все-таки это должен судья решать?

- Еще раз повторю: это законодатель позволил по такого рода делам ходатайствовать о рассмотрении их судом присяжных. Отменят такое положение в законе – будет по-другому. Говорят, законопроектная деятельность на эту тему ведется. Отменят, тогда да, профессионалы будут рассматривать.

- А как вы в целом оцениваете работу следователей? Может быть, это они не доводят до ума доказательную базу?

- Вы знаете, мне сложно им оценку давать. Как я им могу давать оценку?

- Ну как же, вы принимаете дело к рассмотрению, там же видно, какую перспективу оно в суде имеет.

- Если судья в рамках рассмотрения посчитает, что следствием были допущены те или иные нарушения процессуального законодательства, он выносит частное определение. А мне говорить о том, что вот следователи недорабатывают или плохо работают, – это не наша компетенция...

- Ну никак ваше личное мнение не вытянешь!..

- Вы же меня не как частное лицо пригласили на интернет-конференцию...

МЫ ДОСТАТОЧНО АКТИВНО САЖАЕМ РАБОТНИКОВ ПОЛИЦИИ

- Дело Ташбаева в закрытом режиме рассматривается. По понятным причинам, потому что оно специфическое...

- Да, в законе оговорено, что все, связанное с правами несовершеннолетних, идет в закрытом процессе.

- С одной стороны, дело резонансное, с другой – есть заявление Ташбаева, что было насилие над ним в полиции. После «Дальнего» на самом деле уже сомнения есть в действиях МВД. Как прессе и общественности получить доступ к тому, что там происходит? Когда мы можем все это узнать и понять истину сами, разобраться? Есть возможность, или все, мы останемся в неведении до приговора и сроков?

- На процесс журналистов не пустят.

- А участники процесса имеют право о нем рассказывать?

- Вряд ли адвокат что-то расскажет или прокурор.

- А по закону имеют они право рассказывать? Интервью давать?

- Нет. Да и как можно на этой стадии интерпретировать то, что происходит в рамках процесса?

- Но людям интересно, как ловили преступника, почему он такое совершил, его образ жизни…

- Если газеты будут писать о процессе, если он будет получать соответствующие комментарии, то вам не кажется, что все это будет естественно влиять на тех же самых присяжных? Даже то, что в первый раз прессу пустили перед началом рассмотрения этого дела, уже вызвало волну разных толкований диаметрального характера.

- Мы считаем, что только в дискуссии может истина родиться.

- Так вы войдите в число присяжных, вместе с ними сидите в зале. Но ваша ли, прессы, это функция – заниматься осуществлением правосудия?

- Но нужен контроль даже над правосудием!

- Какой контроль, это вмешательство…

- Функция СМИ – это…

- …это давление на суд. Судье, профессионалу, такому давлению противостоять значительно проще. Присяжному, «человеку с улицы», который не профессионал, не юрист, не ориентируется в этих вещах... Как ему противостоять такому давлению? Вам не кажется, что высказанные в СМИ разные точки зрения тоже могут оказать воздействие на вердикт суда присяжных? И в результате такого давления либо окажется осужден невиновный человек, либо избежит наказания виновный…

- Похоже, что высказывания в СМИ – только часть большой дискуссии, которая идет в зале суда.

- Приведу один показательный пример. Я вам уже говорил, что в 2007 году тоже был в Париже. А там годом раньше, в 2006-м, был интересный большой процесс. Там по всей Европе поймали очень большую группу педофилов и их судили. И пресса активно писала об этом процессе, получала информацию от его участников… И вмешательство прессы привело к тому, что очень многие доказательства, которые к концу судебного процесса были исследованы, оказались невозможными к применению судом. То есть были исключены из состава доказательств. Из-за этого дело рассыпалось, и педофилы ушли от наказания. Что в такой ситуации важнее? Важнее информация для общества, гражданский контроль над судом либо важнее наказание виновных лиц?

- Мы услышали вас. Но и у нас есть пример. А если бы пресса в прошлом году не освещала дело «Дальнего»? Тогда тоже говорили: не вмешивайтесь, есть органы правопорядка, мы сами боремся с преступностью, и вообще во всем виновата пресса. Но если бы не СМИ, вряд ли полицейские оказались бы за решеткой. Именно пресса тогда сыграла ключевую роль – федеральные, местные СМИ...

- Ну мы же достаточно активно работников полиции сажаем.

- После «Дальнего»?

- Да зачем? И до этого тоже. Просто вокруг подобных дел никакой шумихи нет. И в Альметьевске, и в Елабуге сейчас такие процессы идут. Да по всей республике.

А МЫ И НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ САЖАТЬ НЕВИНОВНЫХ!

- И все-таки должен быть тотальный общественный контроль. Знаете, иногда лучше отпустить виновного, чем посадить невиновного, наверное…

- А мы и не заинтересованы сажать невиновных!

- Общественный контроль и дает возможность хоть как-то противостоять системе.

- Когда речь идет о судебной системе – вот как относиться к попыткам общественных, гражданских организаций проводить ревизию вступивших в законную силу судебных решений? Как к этому относиться, если законодательство эти вещи не предусматривает? Пожалуйста – можно высказывать разные мнения, можно говорить, правильно сидит Ходорковский или неправильно сидит, нравится мне это или не нравится. Ты высказываться можешь. Но ведь любой приговор – это маленький закон по конкретным правоотношениям, этот закон действует, и его надо соблюдать. Но у нас общей правовой культуры не хватает, и отношение к закону специфическое. Мы можем его обойти, мы можем его не исполнять… Уважительного отношения к закону, как цивилизованных странах, у нас, к сожалению, нет. Поэтому, естественно, у нас такое встречается: приговор вступил в законную силу, а говорят: нет, не буду его исполнять. Вот это действительно незаконно. Но ведь это происходит на уровне, прошу прощения, даже юристов, адвокатов, и общественность в отношении этого всего высказывается: мы, дескать, считаем этот приговор незаконным. Да ради Бога, считайте, но почему вы не подчиняетесь этому закону? Он ведь имеет место быть, да?

- Но вот как можно будет уважительно относиться к возможному приговору над Навальным, если весь мир смеется над собранными якобы доказательствами?

- Как может смеяться мир? Он не видел собранных доказательств, знает о них только с подачи тех, кто освещает этот процесс. Они считают, что в этой ситуации доказательств недостаточно, что вот эти вот доказательства порочные, они не могут быть учтены, еще что-то. А суд ведь даже еще не вынес никакого суждения…

Я вам больше скажу: есть категория дел, рассмотрение которых вообще представляет в определенной степени опасность для судьи, который рассматривает это дело. У нас такие дела есть, такая категория есть, где применяется механизм защиты судьи – его и его семью берут под охрану, понимая то, что его жизни могут угрожать или угрожают... Как бы он рассматривал подобные дела, если бы его не охраняли? А ужас, какие дела приходится порой рассматривать! С присяжными – ни одного случая у нас не было, чтобы они жаловались, что на них оказывалось там давление или были угрозы.

- Может, они просто боятся жаловаться?

- Вот это я не могу сказать. Это надо у них спрашивать.

И КАКИМ ОБРАЗОМ ТАМ ОКАЖЕТСЯ ЗАСЛАННЫЙ КАЗАЧОК?

- А правда, что почти всегда среди присяжных есть засланный казачок? Что в случае чего можно было отменить решение суда присяжных?

- Засланный казачок… Какой-то странный вопрос. Он перекликается с вопросом о принципах отбора присяжных. Понимаете, присяжные заседатели не «подбираются», а именно «отбираются». Принципиально. Не «подбираются» под это дело, а «отбираются». Специальная есть компьютерная программа, которая из списка избирателей, куда включены все мы с вами, в том числе и я, методом случайной компьютерной выборки отбирает, если крупный процесс, 60 - 70 человек, порой приглашают по 100 - 150 человек. Из них где-то половина может прийти, я не могу точно сказать, какой процент приходит. Вот люди приходят – напоминаю, отобранные по случайной выборке. Из тех, кто пришел, в судебном заседании – с участием гособвинителя, потерпевших, подсудимых и всех прочих – начинают отбирать людей. Спрашивают: есть ли люди, у которых родственники работают в правоохранительных органах, милиции, суде? Кто-то отвечает: есть. Выходи, может отправляться домой. Есть ли люди, которые сами были судимы? Есть – выходи. Вот таким образом идет отбор, по целому ряду оснований, которые препятствуют быть судебным присяжным. Кроме этого, у сторон – что у прокурора, что у адвоката – есть право безмотивного отвода. Безмотивного! Прокурор говорит: «Вот мне эти двое не нравятся – до свидания». Адвокат говорит: «А мне вот те двое мужчин не нравятся, пусть женщин побольше останется». Может, думает: женщины пожалеют обвиняемых…

Вот как все происходит. И каким образом там окажется засланный казачок? Кто его туда заслал? И вообще так называемый «засланный казачок», при его выявлении после того, как вынесен вердикт, при рассмотрении вышестоящим судом, – это бесспорное основание для отмены. То есть я слова «засланный казачок» в кавычки беру, имея в виду, если гособвинитель после вступления приговора в законную силу выявит, что оправдательный вердикт был вынесен в составе суда присяжных, среди которых был человек с судимостью, – это бесспорное основание для отмены приговора. Но у нас по этому основанию, в связи с тем, что сокрыли какие-то обстоятельства, препятствующие быть присяжным заседателем, у нас ни одного такого приговора нет. Поэтому, может быть, тема, связанная с этим «казачком», она и существует где-то в других субъектах, но у нас таких случаев не было.

НАИБОЛЕЕ СЛОЖНАЯ КАТЕГОРИЯ ДЕЛ – ТАМ, ГДЕ ДЕТИ, ГДЕ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИЕ

- Ильгиз Идрисович, еще несколько вопросов от наших читателей. Есть по конкретному делу от индивидуального предпринимателя...

- Индивидуальным предпринимателям и вообще всем я всегда говорю – конкретными делами я, как председатель Верховного суда, не занимаюсь. Есть процессуальное законодательство, которое регламентирует эти вопросы. И еще об одном скажу: многие пытаются попасть на прием к председателю, но прием руководству Верховного суда запрещен. Объясняю почему. Зачем хотят попасть на прием? Ясное дело, чтобы использовать административный ресурс, чтобы руководитель вмешался в рассмотрение того или иного дела. Поэтому любой личный прием, как было сказано на совете судей Российской Федерации, несет коррупционную составляющую. Это попытка решить свои вопросы через то, что руководитель возьмет на контроль, более тщательно подойдут и прочее. Поэтому такой прием не ведется. В случаях, когда жалобы носят непроцессуальный характер, заместители председателя прием ведут.

- Есть такой вопрос: почему часть судей Верховного суда РТ и районных судов республики до настоящего времени, нарушая требования действующего законодательства, ездят на машинах с тонировкой передних боковых стекол?

- Это глупость, конечно. Я прочитал вопрос и подумал: о ком речь идет? У нашего президента РТ очень болезненное отношение к тонировке, вы это прекрасно знаете. Поэтому мне аккуратно было сказано, если за этим делом даже не органы ГИБДД, а охрана президента, поэтому скажите всем своим, чтобы тонировку убрали. В прошлом году один или два раза мне звонили и говорили: «Ваш судья такой-то не растонировал». Я отвечал: «Никаких вопросов». Звонил – и сразу растонировали. Поэтому, если возникает такой вопрос, указывайте номер машины и фамилию судьи – проблем с растонировкой нет, тут же все исправим.

- Еще вопрос: в последнее время стало больше преступлений против детей. Как вы думаете, чем это вызвано? Может быть, раньше просто об этом не сообщалось? Может быть, такие преступления были всегда?

- Преступления этой категории и раньше были. Почему ощущение, что сегодня их стало больше? Наверное, здесь два аспекта. Во-первых, само общество больше начало говорить об этой проблеме, реально существующей. Во-вторых, снизилась нравственная планка требований в обществе, и сразу стало больше проблем с детьми. Вы представьте, сколько у нас сирот по стране, сколько родителей убивают своих детей. Разве это нормально?

Среди вопросов, которые прислали ваши читатели, есть о том, какая категория дел наиболее сложная. Я считаю, что наиболее сложная категория дел – там, где дети, где несовершеннолетние. Будь то потерпевший несовершеннолетний, будь то подсудимые несовершеннолетние. Либо в гражданских делах это споры, связанные с детьми. Эта категория дел наиболее сложная, и она была такой и в советские времена... Тогда в каждом суде был отдельно выделенный судья, который рассматривал только дела, связанные с несовершеннолетними. Только ему поручали как наиболее опытному судье. Чаще всего это были женщины, конечно, они более мудро, грамотнее подходят к вопросам, связанным с судьбами детей. И сейчас в Верховном суде есть специальный судебный состав уголовной коллегии, который специализируется на рассмотрении дел, связанных с несовершеннолетними преступниками. Поэтому эта категория дел наиболее сложная.

И БИЗНЕС ОКАЗАЛСЯ У РАЗБИТОГО КОРЫТА

- Изменила ли работа на посту председателя Верховного суда ваше отношение к предпринимателям? Вообще бизнесмены с точки зрения законопослушности, они какие? Как часто нарушают закон?

- Говорить, что у меня поменялось отношение к предпринимателям и связанной с ними категории дел, – нет. Тем более что практически все, что связано с бизнесом в рамках гражданских правоотношений, – это, конечно, прерогатива арбитражных судов и арбитражных процессов.

- За экономические преступления сажаете?

- С экономическими сложнее. Тут очень тонкая грань – где экономическое преступление, на какой стадии это экономическое преступление перерастает уже в уголовно наказуемое деяние? Вот эту грань достаточно сложно определить. Вот тот же финансовый кризис 2008 года. Он к чему привел? Он привел к тому, что нормальные бизнесмены, действуя в нормальных условиях, предполагая то, что все будет у них хорошо, брали какие-то кредиты. А тут раз – форс-мажорные обстоятельства. И люди оказались у разбитого корыта. Для того чтобы попытаться каким-то образом сохранить свой бизнес, выполнить свои обязательства по каким-то договорным отношениям, предприниматели начали нарушать закон. И вот это нарушение закона, в конечном счете, и привело к тому, что они вышли за рамки, преступили какую-то грань, оказались фигурантами различных уголовных дел. Поэтому, конечно, бизнес-сообщество правильно сейчас ставит вопрос перед Путиным о необходимости амнистии предпринимателям. Но он ведь тоже очень аккуратно сказал, что еще надо все внимательно посмотреть…

Так что это вопрос сложный. Я вам сейчас говорил, как законопослушные, нормальные бизнесмены из-за кризиса оказались преступниками. Но ведь есть и такие, которые изначально не собирались выполнять закон, изначально были чистейшей воды мошенниками…

Поэтому говорить, что к бизнесменам у меня какое-то особое отношение, я бы не стал. У меня достаточно ровные, нормальные отношения к любым слоям общества.

- Почему у вас дело «Софт-трейда» так долго рассматривается? С чем это связано? И опять его отложили на неопределенный срок. 2 миллиарда исчезли – и ничего! Сколько лет прошло, а дело все рассматривается...

- Сложное, очень сложное дело, там много действующих лиц, запутанные отношения между ними, гигантские суммы…

ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ НА МАШИНЕ

- Как вы отдыхаете от работы, Ильгиз Идрисович?

- Я этот вопрос читал (смеется). Есть несколько аспектов ответа. Достаточно длительное время увлекаюсь учением Порфирия Иванова, я об этом уже как-то высказывался.

- То есть вы ходите босиком по снегу, купаетесь в проруби?

- Да.

- И здороваетесь со всеми подряд?

- Вот этого нет. Я вначале, когда увлекся этим учением, даже на занятия ходил и каждую неделю ездил на Голубое озеро, вместе с детками там купался. Потом подумал, что если соблюдать полностью все 12 заповедей, на меня будут смотреть как на ненормального. Непривычно же на улице здороваться с каждым встречным. Вот голодать 36 часов можно, с холодной водой дружить можно, а остальные вещи достаточно спорные. Поэтому раньше я в любую погоду обливался, два ведра утром-вечером. Потом мы стали жить своим домом, и в бане я специально сделал купель. И теперь – утром купель, вечером купель. Утром это у меня в виде зарядки, а вечером – отрицательную энергию снимает. Мне нравится, не болею. Это укрепление организма, это сосудорасширяющее действие оказывает...

- Спортом занимаетесь?

- В какой-то степени, но я не активный спортсмен. Хотя в нашей судебной системе мы много спортивных мероприятий проводим – и волейбол, и футбол, и мини-футбол. И в этом году, кстати, в сентябре чемпионат будем проводить, к которому готовимся. Мне самому нравится на велосипеде ездить, пешие прогулки совершать, на снегоходе по лесу кататься. Дома у меня тренажеры стоят, я на них регулярно, раз-другой в неделю, занимаюсь. Не впустую, конечно, – сядешь и, пока новости идут, покрутишь педали так, что рубашка взмокнет.

- А хобби есть?

- Например, путешествия.

- Куда? По России с рюкзаком? Или на Запад?

- По-разному бывает. Мы с супругой очень любим на машине ездить. Начиналось все давно, в середине 90-х. Сначала ездили в Сочи, потом по европейской части страны, начиная с Карелии. В 2009 году мы на машине вдвоем объехали вокруг Балтийского моря, проехав через Польшу в Европу, а выехав через паром в Финляндию. Всего проехали 9 стран и 10 тысяч километров – Дания, Польша, Германия, Швеция, Норвегия… Там на Фьордах были. В прошлом году через Польшу проехали в Берлин, Париж, Дортмунд, Бильбао, до Лиссабона, спустились до Гибралтарского пролива вниз, оттуда с Испании через Барселону, заехали в Венецию, Австрию, Прагу и дальше домой.

- Маршрут сами разрабатываете?

- Сами.

- На какой машине ездили?

- Mazda CX7.

- То есть это не специальный фургончик?

- Нет. В интернете сейчас заказать гостиницу не проблема, карта Visa везде работает, бензин есть... Языки знаем – тут тоже проблем нет.

- Какие языки?

- У меня разные (смеется). Русский, татарский. Мы на своем сайте вывесили справку обо мне, там написано, что я получил диплом переводчика с английского языка. Кроме этого, поскольку я учился в Университете дружбы народов, у меня еще достаточно разговорные языки есть — испанский, французский, арабский... Поздороваться, по крайней мере, и спросить, как у вас дела, – это не проблема.

- А руками что-то делаете? Мастерите?

- У меня квартиры нет, у меня на окраине города свой дом, который я построил своими руками… Мы родом оттуда. И супруга оттуда, и я. У нас была в свое время своя квартира, но оставался старый наследственный дом моей супруги. Вот я и решил 10 лет назад построить на этом месте свой дом. Так что руками тоже что-то умею делать.