Галина Тулузакова: «Кто, кроме Семина, у нас собирает коллекции? Я не знаю других таких бизнесменов»

«ПИСАЛИ ОДНО, НО Я ВИДЕЛА ДРУГОЕ»

- Галина, наверное, мы начнем наш разговор с Николая Фешина, поскольку вы в России считаетесь одним из самых крупных исследователей его творчества. Откуда такая любовь к этому художнику?

- Можно сказать, конечно, что это очень хороший художник, живший в Казани. Это будет правдой, но не всей. Я пришла на работу в музей изобразительных искусств, и у меня в то время еще не было специального образования, по первому образованию я экономист. В музей, это была первая ступень, я пришла просто экскурсоводом. И то, что я читала про Фешина, не совпадало с теми впечатлениями, когда я смотрела его картины.

- Почему?

- Про него тогда очень немного писали, и писали то, что не объясняло Фешина. Нам внушали, что он ученик Репина, находили у него передвижнические мотивы. Я этого не видела, и возникал диссонанс. И поэтому, когда я начала учиться в академии художеств им. Репина, я взяла темой нескольких курсовых работ творчество Фешина. И тогда, как мне кажется, я начала что-то в нем понимать. Вообще-то, придя учиться в академию, я собиралась заниматься актуальным искусством. Но когда защитила диплом, мне предложили работать дальше, делать кандидатскую диссертацию. Но предупредили, что не стоит заниматься современным искусством, потому что наши академики его не любят.

- В какие годы это было?

- В 1990-е. В принципе, тогда к современному искусству уже хорошо относились. Но академия – это немножко другое, это все-таки классическое искусство, и это правильно. И потом, кандидатская диссертация – это еще продолжающийся процесс обучения. Кандидатская – это ступенька к постижению. Вот докторская – это уже настоящая творческая работа. В академическом институте больше приветствуются академические темы. И тогда муж - он художник - мне подсказал взять Фешина.

- Фешиным в советское время в Казани все-таки занимались…

- Да, об этой глыбе, безусловно, писали, и поэтому мне самой даже в голову поначалу не приходило, что можно взять его в качестве темы для диссертации. И все-таки я его взяла, этого свободного человека. Так что мой интерес к Фешину - это и случайность, и закономерность. И конечно, все сильно подогревал мой личный интерес к нему. Ведь когда о нем писали в свое время, то писали не совсем правду. Фешин был художником модерна, а модерн был самым буржуазным стилем до революции, с которым активно боролись. И до 1970-х годов прошлого века не было специальных исследований этого направления. Исследовали модерн в архитектуре, но не в живописи. Когда я попала в Европу в 1990-е годы, то увидела в музеях огромное количество художников, которые мне были неизвестны. Это как раз были художники эпохи модерна. Они у нас вообще были под запретом. Поэтому все это вместе привело меня к тому, что я занялась Николаем Фешиным.

Галина Тулузакова (справа) на открытии выставки

«КНИГА ОКАЗАЛАСЬ ХОРОШИМ КОММЕРЧЕСКИМ ПРОЕКТОМ»

- Ваша монография о нем очень популярна среди поклонников живописи.

- В издательстве «Золотой век» на основе моей кандидатской была издана большая книга. Она неожиданно оказалась очень успешным коммерческим проектом и выдержала уже несколько переизданий. Она очень быстро расходилась, и сейчас уже издается в четвертый раз.

- А что за интересная история связана с вашим анализом рисунков Фешина?

- В начале прошлого века Фешин в классическом рисунке – рисовальщик номер один, он достиг удивительно высоких результатов. И у меня было желание сделать книгу по его рисункам. Первое издание ее было очень тоненьким и хлипеньким – всего 50 репродукций. На его основе потом, когда я была в США по очередному гранту, семья Фешина, которая поначалу была не очень настроена со мной сотрудничать, увидев книгу, предложила издать ее в Америке уже в более большом варианте. В нее вошли 150 рисунков. И когда это американское издание увидел наш российский художник Николай Блохин и его друзья, они мне предложили: «А давай мы ее издадим в России?» Четыре художника сложились и издали эту уже большую книгу на свои деньги. Этот тираж тоже очень быстро разошелся, сейчас его уже не купить.

«РАБОТА «МАЛЕНЬКИЙ КОВБОЙ» УШЛА ЗА 11 МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ»

- А что вы делаете в Америке, куда постоянно ездите?

- Много чего делаю. Первый грант, который у меня был, - это грант Сороса, я его получила на публикацию электронного каталога основных произведений Николая Фешина. Второй грант я выиграла 2003 году, это был самый престижный американский грант на научную деятельность, который с 1949 года финансирует конгресс США. Его цель – установление интеллектуального обмена между учеными. Грант мне был дан на исследование американского периода творчества Фешина.

- Долго вы были в Америке?

- В тот приезд я прожила там полгода, со мной была моя семья, и это был во всех смыслах фантастический период. Я должна была быть связанной с институтом Фешина в Таосе, но этот институт – это его дочь Ия Николаевна. И в тот период, когда я выиграла грант, умирает Ия Николаевна. Выяснилось, что меня там никто не ждет, поэтому я поехала гораздо позже и работала на базе университета Нью-Мексико. Но там удивительным образом я познакомилась с исследователем авангардных фотографий, в том числе и русских, он занимался и Сергеем Родченко - учеником Фешина, был куратором музея в Санта-Фе. И он мне так помог, что мне открылись не только двери университета, я стала общаться с родственниками Фешина, но отворились такие двери, которые и отворяться-то были не должны. Я сотрудничала, например, с галереей, через которую проходило очень много фешинских работ, и с Форестом Феном - человеком, который раскрутил Таос. Вы же понимаете, если о художниках не писать, творчество их может сойти на нет. Первая монография в Америке, посвященная Фешину, вышла благодаря ему. Она строилась на основе его коллекции и коллекций его клиентов.

Галина Тулузакова: «В экономическом смысле нашим галеристам нельзя равняться с московскими. Москва – это отдельное государство с отдельными деньгами...»

- Он не ревновал вас к Фешину?

- Немного, но все-таки показал мне часть своего архива, а архив у него громадный, потому что он 30 лет продавал работы Фешина. Конечно, не как искусствовед, а как арт-дилер и галерист, он фиксировал все, что ему попадалось.

- Галя, ни для кого не секрет, что благодаря вашим исследованиям и публикациям, Фешин стал намного лучше продаваться.

- Да, его работы сейчас хорошо продаются.

- Какая сейчас максимальная планка работ Фешина на ведущих аукционах мира?

- Недавно была сенсационная продажа. Его работа «Маленький ковбой» ушла за 11 миллионов долларов. За работу была борьба, стартовая цена была 500 или 600 тысяч долларов, а взлетела до 11 миллионов…

«АРТ-РЫНКА У НАС ПРОСТО НЕТ»

- Поскольку уж мы заговорили о продажах, я бы хотела затронуть еще одну тему. Когда говоришь с нашими художниками, то все в один голос признают, что арт-рынок в Казани находится даже не в зачаточном состоянии….

- … а его просто нет.

- Но почему? Как экономист и искусствовед вы можете назвать причины?

- Я представляю ситуацию у нас в Поволжье, и знаю, что более или менее активно работают несколько коммерческих галерей в той же Самаре.

- Они успешно работают и в Нижнем Новгороде.

- Да, они живут и выживают именно как галереи, а не как магазины, которые торгуют живописью. Все-таки галерея – это некая концепция, там не должно выставляться все, что приносят. В Москве галерей много, но в Москве другая экономическая ситуация. Там много галерей, например, которые открывают просто для любимых женщин. То есть свой бизнес налажен, а галерея – это развлечение для жены. Часто так бывает. Но есть галереи, которые живут действительно от продажи произведений искусства. В галереях не должно все сваливаться в одну кучу, там не должно быть вкусового подхода, потому что уровень вкуса у нас в России вообще везде низкий. И в этом смысле Казань и Москва мало чем различаются. Хотя в экономическом смысле нашим галеристам нельзя равняться с московскими, Москва – это отдельное государство с отдельными деньгами.

"На Западе есть опыт, когда частные лица покупают произведения искусства, дарят их музеям, поддерживают различные проекты и получают налоговые льготы. Это стимулирует меценатство"

- Какие галереи выживают в Казани?

- Те, что берут все без разбора, они выживают. Остальным жить туго.

- В чем же причина?

- Деньги концентрируются в руках бизнесменов, у них нет традиции покупать произведения искусства. Кто, кроме Алексея Семина, у нас собирает коллекции? Возможно, я ошибаюсь, но я не знаю других таких бизнесменов.

- Как же в такой ситуации выживать нашим художникам, ведь жить-то надо на что-то?

- Жить надо. Должна быть как-то государственная политика, но это не означает, что государство должно просто все тупо покупать. Поддерживать надо, но как-то иначе. Есть голландский опыт, когда государство решило поддерживать своих художников, но после этой поддержки у многих из них пропал стимул работать. А зачем, когда тебе помогают? На Западе есть иной опыт, когда частные лица покупают произведения искусства, дарят их музеям, поддерживают различные проекты и получают налоговые льготы. Это стимулирует меценатство. У нас раньше была система художественного фонда, когда были заказы на оформление, когда привлекались художники, это могло их поддержать. Они получали какие-то деньги. Но сейчас эта система доканывается.

"Мой интерес к Фешину - это и случайность, и закономерность"

- Вы продолжаете заниматься Фешиным?

- У меня сейчас в Америке вышла толстая книга, она тоже достаточно успешная, есть масса предложений, например, продвигать Фешина в Европе, чтобы его там узнали. Предложений много…