Дмитрий Тренин: «Ситуация намного сложнее, чем во времена Хрущева и Кеннеди»

Дмитрий Тренин: «В США сделали вывод, что Россия применит ядерное оружие только в случае, когда ей будет грозить военное поражение с катастрофическими последствиями» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Американцы давно разработали концепцию ограниченных ядерных войн»

— Дмитрий Витальевич, участились разговоры о реальных перспективах ядерной войны. Как думаете, почему? Кому это выгодно?

— С 2022 года идет масштабная опосредованная война между крупнейшими ядерными державами в регионе, имеющем жизненно важное значение для одной из них. Ситуацию многие сравнивают с Карибским кризисом 1962-го, только наоборот: 60 лет назад СССР слишком близко подобрался со своими ракетами к территории США, 60 лет спустя США зашли опасно близко к сердцу России.

Говорить о выгодах ядерной войны абсурдно, но предупреждать о колоссальных рисках сложившейся ситуации — не только словами, но и действиями — необходимо, чтобы избежать третьей мировой войны.

— Судя по всему, предупреждаем только мы. Вам не кажется, что нашим словам не очень верят? Мы не проявляем достаточной жесткости?

— В США сделали вывод, что Россия применит ядерное оружие только в случае, когда ей будет грозить военное поражение с катастрофическими последствиями. Следовательно, если США и страны НАТО не будут участвовать в войне непосредственно, а действовать руками своего клиента — киевского режима, то РФ будет действовать ниже «ядерного порога», направляя свои удары против Украины. Западу украинцев не жалко, они всего лишь инструмент для нанесения максимального ущерба России.

Сергей Караганов: «Нельзя было начинать СВО, не задействовав ядерное сдерживание»

— На презентации вашей книги «От сдерживания к устрашению» шла речь о том, что во времена, когда формировались основы современной концепции сдерживания, война, подобная украинской, была немыслима, потому что немедленно привела бы к обмену ядерными ударами. В таком случае почему она стала возможна в нынешнее время? Что изменилось за эти годы?

— В годы холодной войны считалось, что любая попытка изменить военно-политический статус-кво в Европе — центре тогдашнего противостояния — была чревата ядерной войной. Поэтому все международные кризисы 1940–1980-х, приводившие к войнам, возникали далеко от Европы: в Корее, Вьетнаме, Афганистане, на Ближнем Востоке, в Африке. Сейчас на Западе под влиянием «комплекса победителя» (в холодной войне) страх перед ядерной войной во многом исчез. Мощь западного блока в Европе больше не уравновешивается мощью соперничающей державы.

Несмотря на наличие арсеналов ядерного оружия, у нескольких стран в мире возникло что-то вроде «ядерного табу»: ядерное оружие есть, но оно выводится за скобки, поскольку применить его рациональные государственные деятели не решатся. Так создалась ситуация, в которой США и их союзники поставили неслыханную раньше цель — нанесение России стратегического поражения руками третьей страны, не опасаясь ядерных ударов возмездия со стороны РФ.

— Получается, что проблема в том, что Запад, а точнее, США в своем мироощущении гегемона вообще утратили связь с реальностью и ощущение того, что ядерный ответ может последовать. Вы говорите о том, что нет мощи соперничающей державы. А как же Китай, которого США все время пытаются сдерживать?

— Стратегия администрации Джо Байдена предельно рискованная, чтобы не сказать, безрассудная. Вашингтон реально балансирует на грани ядерной войны. Возможно, там считают, если Россия все-таки — вопреки ожиданиям — применит ядерное оружие, то только против Украины или какой-либо страны НАТО, но не против самих США. Американцы давно разработали концепцию ограниченных ядерных войн. Главное, чтобы эти войны велись где-то за океанами — в Европе или Азии.

Китай — серьезнейший соперник США в экономической и технологической областях. В военной области ситуация другая. КНР наращивает свой военный потенциал, особенно его ядерную, военно-морскую и воздушную составляющие. Американцы, однако, учитывают, что Китай не воевал нигде уже 45 лет; китайская стратегия нацелена на продолжение экономического роста и развития, для чего Пекину крайне важны рынки США и их союзников в Европе и Азии; и что в вопросе будущего миропорядка китайцы, по их собственным словам, выступают в качестве реформистской силы, в отличие от, как они говорят, российских «революционеров». Так что аналогию с холодной войной ХХ века — теперь уже с Китаем в роли СССР — проводить не стоит.

«Американцы, оценив ситуацию, пришли к выводу, что удары ATACMS — так, как они осуществляются, — не спровоцируют российский удар по странам НАТО, тем более ядерный» Фото: © Defense Ministry / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Сейчас все «старое» приграничье России — от Брянска до Ростова — находится в зоне риска»

— В ноябре Запад разрешил Украине наносить удары по России дальнобойными ракетами. Многие тогда трактовали это как «скачок к ядерной войне». Для чего это было сделано? Можно ли утверждать сейчас, что такая угроза миновала?

— Угроза точно не миновала, хотя об ударах западным «дальнобоем» в последние две недели не сообщалось. Трактовать любые события можно как угодно, но значение имеет только официальная трактовка действий противника со стороны Верховного главнокомандующего. Президент Владимир Путин публично предостерегал Запад от таких ударов, говоря о том, что они де-факто превращают США и их союзников в воюющую сторону. Нужно также иметь в виду, что западный «дальнобой» еще до своего применения по целям в Брянской и Курской областях широко использовался довольно давно для ударов по Крыму, Новороссии и Донбассу. Это тоже конституционные территории РФ. Между «старыми» и «новыми» территориями не должно быть юридической границы, но психологическая грань, конечно, есть.

На мой взгляд, помимо словесных предупреждений, необходимо было предъявить еще что-то. Этим «чем-то» стала система «Орешник». Вот после ее боевого испытания по «Южмашу» состоялся разговор начальников генштабов России и США, а после разговора удары «дальнобоем» были приостановлены. Расслабляться, конечно, ни в коем случае нельзя.

— Но, к примеру, Денис Пушилин сообщил об ударе дальнобойным оружием по городу Енакиево в ДНР. Это же наши территории…

— Да, удары приостановлены, а затем возобновлены. Американцы, оценив ситуацию, пришли к выводу, что удары ATACMS — так, как они осуществляются, — не спровоцируют российский удар по странам НАТО, тем более ядерный. Это удары местного значения. Противник также учитывает, что психологический эффект от применения западного оружия по «довоенной» территории РФ тоже сгладился. Сейчас все «старое» приграничье России — от Брянска до Ростова — находится в зоне риска. Да, Россия в ответ «отключает свет» Украине, но, повторю, Украину не жалко. У нее такая миссия сейчас — страдать за Америку.

«России нужна победа, но не ценой критического ослабления страны» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Помимо декларативной доктрины, есть абсолютно секретные планы применения ядерного оружия»

— Владимир Путин подписал обновленную ядерную доктрину. Как вы оцениваете прошлую версию? Согласны с тем, что она была беспечной? Отвечает ли обновленная доктрина современным вызовам?

— Версия доктрины от 2020 года основывалась на устаревших подходах к характеру угроз для национальной безопасности России. В результате наша стратегия стратегического сдерживания, предотвращавшая массированный ядерный удар противника по российской территории, оказалась не в состоянии удержать США от глубокого вовлечения в войну на Украине. Изменения, внесенные в доктрину в 2024 году, расширяют список опасностей и угроз для безопасности страны, требующих реагирования для их пресечения и отражения, а также расширяют условия применения Россией ядерного оружия.

Доктрина — это не только руководство для лиц, участвующих в процессе принятия решений, но и «послание» вероятному или потенциальному противнику, заставляющее его задуматься о последствиях тех или иных действий. Одних деклараций, конечно, мало. Необходимо, чтобы противник не чувствовал себя неуязвимым, а свои действия — безнаказанными. Нужно действовать самим. Не поддаваясь на провокации, рассчитанные на то, чтобы вызвать неадекватную реакцию с нашей стороны, исключительно важно лишить противника чувства вседозволенности. Совещание при президенте по вопросам стратегического сдерживания носит титул постоянного. Это означает, что доктрина может и дальше корректироваться: мы вступили в очень динамичный период международных потрясений.

— Например, нынешняя версия доктрины позволяет нам нанести ядерный удар по Украине? И нужно ли это?

— Позволяет. Но это не нужно.

— А что еще, на ваш взгляд, можно скорректировать в доктрине?

— Мы должны хорошо понимать, что такое ядерная доктрина, вернее, ее открытый (или декларативный) вариант. Это публичное заявление, у которого есть два основных адресата: свое собственное население плюс наши союзники, а также актуальный или потенциальный противник. Первые должны быть уверены в том, что ядерный щит их защищает от самого худшего развития ситуации. Это должно создавать у них ощущение безопасности. Вторые — получить сигнал о том, что Россия является ответственной ядерной державой, но что при этом определенные (и перечисленные) действия с их стороны не останутся безнаказанными. Это элемент стратегии ядерного устрашения.

При всем этом нужно иметь в виду, что, помимо декларативной доктрины, есть абсолютно секретные планы применения ядерного оружия. Есть оценка конкретно развивающейся обстановки, которая может не укладываться в общие схемы открытой доктрины. Есть, наконец, на основании всей имеющейся информации решение Верховного главнокомандующего на применение ядерного оружия.

— В книге «От сдерживания к устрашению» предлагается возродитесь «спасительный страх» перед ядерным оружием. Как это можно сделать? Как можно доказать, что Россия не блефует и действительно может применить ядерное оружие? Стало ли таким доказательством применение «Орешника»? Как это было воспринято на Западе?

— Страх можно возродить, способствуя осознанию в недружественных государствах опасностей, которые политика их правительств несет самим гражданам этих стран. На испытание «Орешника» обратили внимание. Обратят внимание и на анонсированные, но пока не нанесенные удары по центрам принятия решений в Киеве и других местах. Пока что эффект от наших действий не привел к существенным позитивным изменениям в политике США. Но у России достаточно резервов для того, чтобы решающим — и в благоприятную для нас сторону — образом изменить отношение США к конфликту.

— «Последнее средство сдерживания — это демонстрационные или ограниченные ядерные удары. Здесь не должно быть сомнений в том, что при определенных условиях Россия будет готова применить ядерное оружие. От вербального сдерживания, очевидно совершенно, пора переходить к сдерживанию практическому», — говорили вы на презентации книги. Как должны сложиться условия, чтобы Россия решилась на применение ядерного оружия?

— В принципе, речь может идти, на мой взгляд, о двух условиях. Первое — это ответ на вызывающие действия со стороны противника. Президент недавно упоминал, что на угрозу появления у Украины ядерного оружия мы отреагируем всеми доступными нам средствами. В самом начале интервью вы спрашивали о «дальнобое». Это еще один потенциальный кандидат. В этом ряду еще много подобных сценариев. Второе — это ответ на стратегию Запада по затягиванию войны с целью изматывания и обескровливания России. РФ нужна победа, но не ценой критического ослабления страны.

«Попытка Киева разработать собственное ядерное оружие вызовет, в этом я уверен, немедленный и сокрушительный удар со стороны России, причем этот удар, как сказал недавно президент Путин, будет нанесен с использованием всех имеющихся у РФ средств» Фото: kremlin.ru

«Передачу Западом ядерного оружия Украине я не стал бы полностью исключать»

— Кстати, а могут ли Украине передать ядерное оружие и в каких случаях? Владимир Зеленский уже угрожал, что страна будет разрабатывать свое ядерное оружие как альтернативу членству в НАТО. У них есть такие возможности?

— Возможности у Украины сейчас есть для создания так называемой грязной бомбы: в стране сегодня действует 9 энергоблоков АЭС. Попытка Киева разработать собственное ядерное оружие вызовет, в этом я уверен, немедленный и сокрушительный удар со стороны России, причем этот удар, как сказал недавно президент Путин, будет нанесен с использованием всех имеющихся у РФ средств. Передачу Западом ядерного оружия Украине я не стал бы полностью исключать, но считаю ее пока маловероятной из-за возможных последствий, в том числе для «ядерных доноров».

— В таком случае куда стоит бить? По Киеву или центру принятия решений на Западе? Каков может быть список таких целей для ядерных ударов? И где гарантия, что нам после этого не прилетит ответный удар?

— Назначать цели для ударов — функция Генерального штаба. Утверждать их — обязанность Верховного главнокомандующего. Ядерный удар противника или широкомасштабное применение им воздушно-космических средств сдерживаются нашей готовностью (согласно обновленной доктрине) ответить ядерным оружием по территории США.

— Есть версия, что Запад специально толкает Россию к эскалации и вынуждает нанести ядерный удар. Согласны? Если да, то для чего ему это надо? Неужели только для того, чтобы насолить Дональду Трампу?

— Запад не прочь спровоцировать Россию на применения ядерного оружия на поле боя на Украине. Этот удар — бессмысленный с военной точки зрения — будет немедленно использован Западом в попытке изолировать РФ от стран мирового большинства.

— Но мы и так уже изолированы различными санкциями.

— Россия изолирована только с одного фланга — западного. Там сейчас проходит линия фронта: где-то реально, где-то виртуально. На востоке и юге от наших границ у нас в основном партнеры или нейтралы, некоторые из которых превратились в крупные или даже ведущие экономики мира. Такого не было во времена холодной войны, и это существенно снижает эффект западных санкций.

— Ваш коллега и соавтор Сергей Караганов говорил, что ядерное оружие дано нам свыше. Вы с такой концепцией согласны? И не слишком ли много мы на себя берем, примеряя на себя роль Бога?

— Никто не должен думать о принятии на себя роли Бога. Но Господь дал человеку свободу воли, связанную с ответственностью за свои действия. Ядерное оружие у обеих сторон в годы холодной войны сохранило жизнь человечеству. Но, подчеркну, только потому, что таким оружием располагали обе стороны, между которыми существовало также военно-политическое равновесие.

«Вероятность непосредственного столкновения между Россией и НАТО существует, но пока она существенно ниже 50 процентов» Фото: © IMAGO/Janine Schmitz / www.imago-images.de / www.globallookpress.com

«Мы ближе к непосредственному столкновению, чем когда-либо с Карибского кризиса 1962 года»

— Как вы оцениваете вероятность третьей мировой войны в данный момент?

— Она неприемлемо высока. Мы ближе к непосредственному столкновению, чем когда-либо с Карибского кризиса 1962 года, но при этом сегодняшняя ситуация намного сложнее, чем во времена Хрущева и Кеннеди.

— Почему?

— В 1962-м между СССР и США не было никакой войны: ни прямой, ни опосредованной. Сейчас заканчивается третий год опосредованной войны на Украине. Тогда речь шла только о размещении ракет средней дальности: советских — на Кубе, американских — в Турции. Сейчас речь идет о военно-политическом и стратегическом балансе в Европе, о статусе Украины, политическом режиме и будущем устройстве, о признании новых геополитических реальностей в Европе и многом другом. В 1962 году все основные вопросы в мире решались Москвой и Вашингтоном. Сейчас на арене много все более активных и влиятельных игроков, заинтересованных в том или ином исходе конфликта. Наконец, тогда СССР был экономической автаркией, сейчас РФ глубоко интегрирована в мирохозяйственные связи.

— Все-таки решится ли Запад на открытое вооруженное противостояние с Россией?

— Сегодня вооруженное противоборство открытое, но опосредованное. Вероятность непосредственного столкновения между Россией и НАТО существует, но пока она существенно ниже 50 процентов. Так что шанс избежать третьей мировой еще есть.

— Что для этого надо сделать, чтобы избежать негативного сценария?

— Россия должна побеждать, лишая Запад последних надежд на то, что ему удастся существенно ослабить ее.

— Есть ли у вас надежды, что с приходом Дональда Трампа украинский конфликт приблизится к завершению? Все-таки он обещал не начинать войны, а заканчивать их.

— Я измеряю приближение конца украинского конфликта не с приходом Трампа, а достижением целей специальной военной операции и устранением тех причин, которые привели к войне. В противном случае мы будем обречены на возобновление конфликта и, скорее всего, на менее благоприятных для нас условиях.

— Какой сценарий завершения СВО вам кажется наиболее реалистичным: дойти до Киева, Львова или закончить конфликт по линии боевого соприкосновения?

— Я не знаю всего расклада сил, поэтому не могу говорить о степени реалистичности тех или иных сценариев. Для меня лично единственно приемлемым является вариант устранения всех причин идущей (и, вероятно, будущей) войны.

— А вы что имеете в виду под причинами конфликта?

— Главной причиной конфликта на Украине стало полное игнорирование США и их союзниками интересов безопасности России.

«Надеюсь, что у Москвы появится стимул заниматься абхазскими делами более плотно. Иначе под боком у «третьей столицы России» может возникнуть очень неприятная ситуация, которой, без сомнения, воспользуется противник» Фото: © Maksim Konstantinov / Global Look Press / www.globallookpress.com

«Важнейшая задача не только выиграть войну на Украине, но и обеспечить прочный мир на юго-западном направлении»

— В вашей книге есть глава о геополитическом сдерживании по периметру границ России. Речь о «поясе безопасности» вокруг страны. Каким образом его можно организовать, если учитывать, что не все соседи к России относятся доброжелательно?

— Этот пояс формируется уже давно. С Беларусью — важнейшим государством на западных границах РФ — фактически создана конфедерация с прочной военной составляющей. В последнее время заметна активизация усилий Москвы по укреплению отношений с Казахстаном — другим важнейшим государством, уже на среднеазиатском направлении. Углубляется взаимодействие с Узбекистаном. В Киргизии и Таджикистане находятся российские базы. Не обойдена вниманием Туркмения. Очевидно стремление России укрепить ОДКБ, продвигать евразийскую интеграцию в рамках ЕАЭС. На Кавказе форпостами РФ выступают Абхазия и Южная Осетия, где расположены российские военные базы и пограничники. С Азербайджаном Россия поддерживает ровные, «союзнические», как говорится, отношения. Везде, конечно, есть свои проблемы (достаточно привести пример Армении), везде нужно работать, причем больше и эффективнее, чем до сих пор, но основа «пояса» есть. Есть также обоснованный расчет на то, что Грузия не даст превратить себя в инструмент западной стратегии, направленной на ослабление России.

Важнейшая задача не только выиграть войну на Украине, но и обеспечить прочный мир на юго-западном направлении. Это отдельная и очень большая (а также больная) тема.

— Как раз в Грузии сейчас идут беспорядки, связанные с приостановкой евроинтеграции. Не кажется ли вам, что Грузия идет по пути Украины?

— Надеюсь, что нет. Грузинское правительство удивило всех своей стойкостью и непрогибаемостью. Оно также пользуется поддержкой большинства населения и может рассчитывать на своих силовиков, которых оно не собирается предавать. Ничего из этого не было на Украине в 2013–2014 годы.

— Вы упомянули Абхазию. Там недавно случился госпереворот, а президент сбежал.

— Это в основном местный сюжет. Надеюсь, что у Москвы появится стимул заниматься абхазскими делами более плотно. Иначе под боком у «третьей столицы России» может возникнуть очень неприятная ситуация, которой, без сомнения, воспользуется противник.

— Как, думаете, будет развиваться ситуация после возвращения к власти Трампа в Европе? На Ближнем Востоке?

— В Европе Трамп будет заставлять страны НАТО гораздо больше вкладываться в противостояние с Россией при сохранении и даже усилении стратегического контроля над союзниками со стороны США. На Ближнем Востоке Трамп будет всячески поддерживать Израиль и постарается укрепить союзнические связи с Саудовской Аравией, ОАЭ, Турцией и Египтом, а также будет подталкивать нормализацию отношений между арабскими странами Персидского залива и Израилем.

— Удастся ли ему решить вопрос сектора Газы? И как?

— Не уверен, что это станет приоритетом для Трампа. Но США, конечно, будут как-то участвовать, помогая Израилю «решить вопрос».

— Продолжит ли Трамп торговые войны с Китаем?

— Для Трампа сдерживание Китая — важнейшее направление внешней, в том числе внешнеэкономической и технологической политики. Он будет давить на КНР, стремясь склонить Пекин к принципиальным уступкам. Вероятен и рост геополитической и военной напряженности в связи с Тайванем и Южно-Китайским морем.

— И какие это должны быть уступки со стороны Китая?

— В основном речь идет об экономических и технологических темах.

— То есть вы считаете, что возможны новые провокации типа полета Нэнси Пелоси на Тайвань?

— США будут использовать связи с Тайванем для давления на Пекин. А вот какие конкретные шаги будут предприниматься, не могу предвидеть.

— А решится ли Китай на открытые военные действия на Тайване?

— Когда не останется надежд на «мирное воссоединение», будут созданы необходимые силы и появится уверенность в успехе, то да. Но в ближайшее время — год-два — это вряд ли произойдет.

— Например, востоковед Юрий Тавровский полагает, что США уже не будут делать ставку на Тайвань, который может сыграть роль второй Украины, зато таким местом могут стать Филиппины. А вы как думаете?

— Это возможно.

— Будет ли Трамп пытаться решить проблему с Ираном?

— Иран сейчас выглядит существенно ослабленным и находящимся в некотором смятении относительно будущей стратегии в регионе. Возраст верховного лидера делает все более актуальной проблему передачи высшей власти — впервые за 35 лет. Внутри страны разгорается конкуренция и скрытая борьба между различными кланами с разными интересами. Трамп будет использовать эти обстоятельства для того, чтобы если не решить, то существенно уменьшить проблемы для США и Израиля, связанные с Ираном.

«Саммит в Казани продемонстрировал готовность десятков стран тесно взаимодействовать с Россией, несмотря на явное недовольство и даже угрозы со стороны США» Фото: «БИЗНЕС Online»

«БРИКС — это незападное объединение, а не антизападное»

— В этом году в Казани прошел саммит БРИКС. Следили за событием? Как оцениваете его результаты? Что было самым важным?

— БРИКС становится все более привлекательной для стран мирового большинства. Саммит в Казани продемонстрировал готовность десятков стран тесно взаимодействовать с Россией, несмотря на явное недовольство и даже угрозы со стороны США. Самым важным считаю шаги навстречу, которые сделали в Казани лидеры Китая и Индии.

— Имеете в виду рукопожатие Си Цзиньпина и Нарендры Моди? Во что это может вылиться на практике?

— Нужно как-то стабилизировать ситуацию в Гималаях, где существует пограничный спор между двумя державами. Иначе опять может «выстрелить» в буквальном смысле.

— Будет ли БРИКС противопоставлять себя коллективному Западу? Почему принятая Казанская декларация при этом не отрицала ни роли МВФ, ни ВТО, ни вообще западных институтов?

— Китайские коллеги говорят: КНР и Россия стремятся к новому миропорядку, но Китай предполагает добиться этой цели путем реформ, а РФ — путем революции, полной замены существующих институтов. Пока что эти две линии идут единым фронтом, но различия между ними есть. Россия учитывает позиции своих партнеров. Путин цитировал премьера Индии Моди, говорившего, что БРИКС — это незападное объединение, а не антизападное.

«Современная версия либерализма отличается явным глобалистским содержанием»

— Вас знают как руководителя центра Карнеги, который вы возглавляли 14 лет. Надолго ли в России либерализм превратился в ругательное слово? Какие ошибки совершили российские сислибы из власти и большого бизнеса? Или речь о закате либеральной идеи в мировом масштабе?

— Современная версия либерализма отличается явным глобалистским содержанием. По факту либеральная повестка дня стала повесткой, составляемой и продвигаемой США. Фактически в мире возник «либинтерн», и, как следствие, появилось противоречие между программой американских и проамериканских глобалистов и национальными интересами отдельных стран. Большой вопрос, возможен ли в современных условиях национал-либерализм. Коммунизм такой вопрос для себя решил.

— А вы разочаровались в либеральной идее?

— Проблема в том, что либеральная идея из первоначально (в XIX–XX веках) национальной превратилась в глобальную, с единым центром. Если не находиться в этом самом центре или не присягнуть ему, то такое положение является неприемлемым.

— Уже Караганов в интервью «БИЗНЕС Online» говорил, что занимается вопросом идеологии. Как думаете, России нужна новая идеология? Какой она может быть? Как это можно сделать?

— На мой взгляд, нам необходима система базовых ценностей и установок, разделяемых и — важно — практикуемых всем обществом, от элит до рядовых граждан. Нужно также общее согласие относительно того, «кто мы, откуда и куда движемся», а также о той России и том мире, который мы строим. Если этот комплекс общепринятых ценностей, установок и целей называть идеологией, то она нам необходима. Для государственных служащих, включая военных и правоохранителей, а также для дипломатических работников целесообразно иметь обязательную более строгую и детализированную идеологию.

— Для себя вы уже ответили на эти вопросы: кто мы, откуда и куда движемся?

— Да — на первые два вопроса. Что касается третьего, то у меня есть свое представление о цели движения, которое я постоянно сверяю с практикой развития страны. Динамика, как всегда, противоречива, но общая направленность пока в целом положительная.