«Исламские банки чувствуют себя намного лучше, чем европейские, отравленные «токсичными» активами»

Финансовые отношения на мусульманском Востоке имеют давнюю историю. В раннем средневековье арабы дали миру много новаций как в математике, так и в финансовой сфере Фото: ru.freepik.com

Экономика по Корану

Тихо и незаметно на фоне разных иных событий на юго-западном направлении в Госдуме прошло третье чтение законопроекта, легализующего в России исламский банкинг. Конечно же, не везде: речь идет об экспериментальном правовом режиме деятельности по партнерскому (исламскому) финансированию.

Продлится он два года — с 1 сентября 2023 года по 1 сентября 2025 года. Этот режим будет локализован в основных «мусульманских» регионах страны — в Башкортостане, Татарстане, Чечне и Дагестане, но список регионов в процессе может быть расширен правительством по согласованию с ЦБ. Он ограничен и на акторном уровне: еще в апреле зампред главы ЦБ Владимир Чистюхин заявил, что в эксперименте будут участвовать 14 организаций, из которых 12 являются нефинансовыми, то есть для них нет Центробанка как регулятора.

В общем, внести в экономическую ткань страны заметные изменения данная новация не сможет, по итогам эксперимента будет принято решение, что с этим режимом делать дальше — дорабатывать, расширять или сворачивать.

Финансовые отношения на мусульманском Востоке имеют давнюю историю. В раннем средневековье арабы дали миру много новаций как в математике, так и в финансовой сфере. Это подтверждают и многочисленные терминологические заимствования. Например, аваль — это несколько измененное арабское слово «хабаль». Слово «чек» произошло от арабского «сук» (исламские облигации сукуки имеют тот же корень).

Стоит вспомнить и средневекового математика из Италии Фибоначчи, который ввел в деловой оборот арабские цифры. Кстати, его трактаты в большей мере были посвящены не математике, а финансовым расчетам. Европа сумела воспринять, развить и преобразовать арабские достижения, создав свою финансовую систему. 

Феномен моральной экономики

Исламский мир пошел своим путем. Современная система исламских финансов есть попытка сближения двух моделей. Речь идет о сформированном наборе финансовых инструментов, которые по форме близки к западным аналогам, но при этом они не противоречат существующему исламскому законодательству (фикху) и нормам шариата. Не всегда, конечно же, — к примеру, в 1840 году Османская империя, номинально бывшая преемницей Халифата, начала выпускать западно-стандартные казначейские облигации под 8–12%.

Это ключевой аспект. Исламская экономика в силу своих особенностей представляет собой одну из форм общего феномена моральной экономики как некоей антитезы ортодоксальному капитализму (сюда же можно отнести и производственные кооперативы как некую альтернативу привычным фирмам). Моральную экономику можно определить как экономику, в которой сугубо экономические факторы уравновешиваются этическими нормами во имя некоей общей социальной справедливости. Безусловно, пониматься она может по-разному в зависимости от места, ситуации и времени, но общий тезис остается именно таким: чистая прибыль западной капиталистической экономики противопоставляется «этичной» альтернативной экономике, в которую входит и исламская со своими наработанными инструментами.

Надо, однако, понимать принципиальное различие между западным и исламским подходом к финансовому делу, к применению капитала. В исламском мире финансы жестко встроены в социальную структуру общества, в котором главные акценты сделаны на стабильности социума, сохранении сложившейся иерархии. Эти моменты обязательно опосредуются в финансовых отношениях. В западной же модели финансы отделены от социальной структуры общества. Помимо того, в исламском финансировании жестко закреплен запрет на транзакции, где присутствуют гарар («необоснованный риск», вроде сделки без указания точной цены, постановка ее в зависимость от чего-либо внешнего), мёйсир («игра, случайность») и риба («приращение, прирост» — но не всякий прирост есть «риба»). 

Коренные различия систем четко видны через призму такого института, как ссудный процент. На Западе его наличие позволяет разорвать или минимизировать социальную связь между кредитором и заемщиком. Социальное положение последнего никого не интересует, главное — оценить его финансовые возможности. После погашения кредита стороны прекращают все отношения. Иными словами, западная система нацелена на высокую мобильность как самих финансовых ресурсов, так и участников процесса.

В исламских финансах ссудный процент (та самая «риба») как таковой отсутствует, а соответствующий механизм — это партнерское финансирование некоего действия. Этот постулат нацелен на сохранение социальной иерархии в обществе. На Востоке изначально человек, который пришел занимать деньги, считается ниже кредитора по социальному положению. Если заемщику будет предоставлен стандартный кредит под процент и он сможет заработать на привлеченных ресурсах хорошую прибыль, то вся иерархия общества может разрушиться. Поэтому отсутствие ссудного процента, замена его партнерским финансированием сообразно нормам фикха есть гарантия того, что социальная система останется неизменной. 

Такой подход заставляет с большой осторожностью подходить к любому коммерческому проекту. Если в традиционной модели можно заложить риск невозврата инвестиций в процентную ставку по кредиту (или же застраховать невозврат), то исламские финансы такого не предполагают. Эта ключевая деталь позволяет предположить, что инвесторы в данной системе стараются минимизировать свои риски целым набором мер. Это не только детальное изучение финансового положения заемщика, расчета потенциальной эффективности проекта, но и «отсеивание» проектов, финансовый успех которых с самого начала сомнителен. Высокорисковые проекты, прибыльность которых неочевидна, не особо интересуют исламские банки, при отборе приоритет будет отдан проектам с проверенными временем и опытом схемами получения прибыли. Инновационные же проекты, коммерческий успех которых неизвестен, в рамках исламской модели наименее привлекательны инвесторам.

Эти принципы, с одной стороны, дают очень серьезное преимущество исламской модели. В ней практически до нуля снижена вероятность возникновения финансовых пузырей, а также сильно минимизированы риски невозврата кредитов. Именно они позволили исламским банкам чувствовать себя сейчас намного лучше по сравнению с европейскими банками, отравленными «токсичными» активами. Однако модель имеет и существенный недостаток. Она не готова рассматривать инновации как поле для инвестиций. Но без этого невозможно развитие современной цивилизации, которая идет по пути постоянного создания новых производств, технологий и продуктов.

Активное развитие исламской финансово-экономической мысли пошло только в XIX веке, когда Ближний, Средний Восток и Индия, бывшие основными интеллектуальными центрами ислама, лицом к лицу встретились с Европой агрессивного капитализма. Эта встреча открыла умме глаза на подавляющее экономическое и техническое превосходство капиталистического Запада. Стало очевидно, что оно в том числе продукт иной идейной платформы, что символы этого превосходства быстро становятся крайне притягательными для многих мусульман и что следствием неизбежно окажется существенное разрушение исламских устоев, прежде всего в хозяйственной сфере. Постепенная проработка инструментов исламского финансирования стала таким формирующимся ответом.

Возникает вопрос: а почему закон принят именно сейчас? Гипотеза заключается в том, что таким вот образом Россия выражает интерес к привлечению капитала из исламского мира, привлечению его в условно привычном для него и притом в социально одобряемом формате Фото: kremlin.ru

Интерес к исламскому капиталу

Вернемся к Госдуме и принятому законопроекту. Возникает вопрос: а почему закон принят именно сейчас? Об исламском финансировании и его преимуществах говорят последние лет 15, и эти разговоры активизируются в период тех или иных экономических пертурбаций. Гипотеза заключается в том, что таким вот образом Россия выражает интерес к привлечению капитала из исламского мира, привлечению его в условно привычном для него и притом в социально одобряемом формате.

Скорее всего, этот заход не сработает, поскольку любой капитал, что западный, что исламский, нуждается в стабильности условий работы и в понимании, что здесь можно делать инвестиции и они вернутся с прибылью. Сейчас такой гарантии никто дать не может. Собственно говоря, для этого достаточно одних курсовых рисков: рубль обвалился за год на 75%, и это не говоря о санкциях, упереться в сложности использования капитала на богатых западных рынках не хочет никто. 

В целом слова Мао про «пусть расцветают сто цветов» здесь будут как нельзя кстати. Не стоит лишь думать, что в исламской экономике или исламских финансах есть нечто, что позволит на кривой козе рысью обскакать западный капитализм. Будь оно так, капитализм давно бы интегрировал в себя соответствующие ценности, методы, подходы и наработанный инструментарий, трансформировавшись в процессе.