«Озеро гусей» по-казански: на Нуриевском фестивале танцуют грешные люди и птицы

Главный русский балет — «Лебединое озеро» Чайковского — лишний раз продемонстрировал всю пагубность нынешней концепции Нуриевского фестиваля в Казани Фото: Анастасия Попова

«Терапия» для зрителей от ведущего

Перед спектаклем ведущий Сергей Коробков, который уже успел зарекомендовать себя на фестивале изрядным фантазером, увлеченно задабривал публику — предлагал представить себя в Императорском театре на мировой премьере балета и готовиться услышать новую музыку. На нуриевском форуме, где ее практически нет уже много лет, утешаться остается лишь такой «терапией». После Коробков в тысячный раз со сцены театра им. Джалиля рассказывал о последнем приезде Рудольфа Нуриева в Казань, затягивая и без того обещавший быть длинным вечер.

Впрочем, здесь было на что посмотреть зрителю. «Лебединое озеро» — одна из самых удачных классических редакций в репертуаре ТАГТОиБ. В ней гармонично все — и компактная многофункциональная конструкция Андрея Злобина, обращающаяся из бальной залы в лесной оазис, куда слетаются лебеди и одержимый чувством принц. И короткие, в меру пышные пачки Анны Ипатьевой, открывающие виртуозную работу ног. И грамотный свет Сергея Шевченко, воссоздающий ослепительный блеск дворца и ночной полумрак озера. Правда, немного смущают парящие на заднике компьютерные лебеди — в «белых актах» они отвлекают внимание от кордебалета. Но как вкрапление современных технологий выглядят вполне уместно.

Главная же ценность спектакля — его почти первозданный пластический облик. Рафаэль Саморуков бережно сохранил и донес до зрителя графичную хореографию Мариуса Петипа и Льва Иванова — изящное кружево массовых сцен, певучую кантилену Одетты, огненные вращения Одиллии, а полупантомимные партии Принца и Шута усложнил техничными прыжками и гранд пируэтами. Его балет позволяет во всем блеске продемонстрировать полнометражную труппу — от кордебалета и корифеев до ведущих солистов.

Карт-бланш артистам предоставил и Андрей Аниханов, управлявший в воскресенье оркестром театра им. Джалиля. В бэкграунде мастера из Волгограда — вся золотая балетная классика, и, как угодить танцовщикам, он знает не понаслышке. Маэстро искусно жонглировал темпами, подтягивая их под широкие жете и высокие поддержки, и непрерывно акцентировал пульс. Из-за этого симфоническая партитура Чайковского в моментах даже походила на минкусовскую (чье «Черное» па-де-де перед премьерой композитор переписал такт в такт, а казанцы позавчера омрачили нестройным хором скрипок). Неаполитанский танец c ярким соло трубы резали длинные цезуры, а белое адажио традиционно звучало как grave.

Оксана Кардаш Фото: Вячеслав Прокофьев / ТАСС

«Бегают по кругу, выполняя гимнастические упражнения, и размахивают руками как ветряные мельницы»

Однако комфортными условиями артистки ТАГТОиБ не воспользовались. Тонкий кружевной узор утонул в плотных, масляных движениях ног и рук. И если на балу, где их скрывают струящиеся тюники, это не так заметно, то в лебединых сценах выходит на первый план. В итоге вместо ирреальных душ на сцене танцуют грешные люди, а величавые птицы больше похожи на гусей. Они, как писал критик первого «Лебединого озера» Ларош, «бегают по кругу, выполняя гимнастические упражнения, и размахивают руками как ветряные мельницы» (и то, что перед па-де-де с Одиллией принц не замечает трепещущую в зеркале «Одетту» из кордебалета, вполне понятно). Синхронно парить над землей девушки из ТАГТОиБ тоже пока не могут. В контексте балета эта деталь символична: по Чайковскому, Одетта в сознании Зигфрида расслаивается на три десятка лебедей, а в казанской версии каждая «птица» оторвана от стаи и действует сама за себя.

Не убеждает и казанский Ротбарт Ильнур Гайфуллин. Во-первых, для злодея он мелковат внешне, а во-вторых, в театре им. Джалиля неплохо танцует принца и не успел переключиться в новое амплуа. Солист грозно хмурится и размахивает черными крыльями, но его Гений все равно суетливый и совсем не страшный. Во многом из-за короткого прыжка, на который артисту просто не хватает фактуры (где-то его удачно скрывали струящиеся по сцене клубы дыма). То, что более крупный Зигфрид в финале повергает его легким захватом руки, закономерно, и романтический концепт сложной победы добра над злом смазывается.

С предвкушением и опаской автор ждала выхода примы МАМТа Оксаны Кардаш. Одна из самых универсальных балерин современности обладает всем, кроме лебединой стати, а именно — высокого роста и длинных конечностей. Недаром в ее нынешнем обширном репертуаре нет партии Одетты-Одиллии. В итоге в стае белых лебедей невысокая солистка попросту терялась. Хотя и отличалась от подруг техничным кружевом стоп и поющими руками. В такой ситуации уместно было побыть нежной синичкой, отдав лидерство фактурному партнеру. Но Кардаш явно хотела поиграть в гордого лебедя: по-царски вскидывала голову и выгибала спину, удлиняла позы долгим подъемом на пальцы. Диссонанса с идеальной картинкой «Лебединого озера» это, увы, не снимало, а вот самой танцовщице добавило неестественности и ненужной для роли меланхолии.

В «черном акте» приме помог художник, добавив ей роста (единственной) длинной пачкой и высокой тиарой. Да и сама Кардаш, сменив томные арабески на огненные взгляды и вращения, будто очнулась ото сна. Что неудивительно: земные обольстительницы вроде Эсмеральды или Манон всегда были ее «визитными карточками». Но недостаток практики в «Лебедином озере» все же сказался: исполняя 32 фуэте, солистка сошла с «точки», а в конце оступилась, едва не упав. Публика поддержала ее овациями и громкими «браво», а опытная Кардаш лишь безмятежно улыбалась. Возможно, понимая, что в казанском «Лебедином…» она обаятельная гостья, а значит, не о чем волноваться.

Здесь скорее вопрос к руководству театра им. Джалиля, изначально поставившему одну из лучших этуалей страны в невыгодные условия. В любом другом спектакле форума она смотрелась бы в разы ярче. Вполне вероятно, что это был единственный способ еще раз привлечь звездную солистку в Казань: от бенефиса в главном русском балете не откажется никто. А успех у публики ей был обеспечен в любом случае: примы уровня Кардаш в казанской труппе пока не предвидится.

Зато бальзам на душу балетоманов пролил гибкий, харизматичный Алессандро Каггеджи (фото с показа спектакля в 2020 году) Фото: art16.ru

«Облик романтического героя все же оказался подпорчен»

Не идеален позавчера был и Иван Михалев. Зигфрид в его регулярном репертуаре есть, но в Казани премьер МАМТа больше походил на Злого Гения. Не внешне (рослый, фигуристый, зависающий в прыжке солист — типичный балетный принц), а по состоянию души. В «белых актах» он был занят охотой и сражением, уделяя внимание возлюбленной «по необходимости» — в дуэтах. А на балу вероломно присматривался к заморским невестам. Перчинки действию добавила и другая яркая деталь: после «черного» адажио Кардаш по традиции поклонилась партнеру, а он, отвернувшись, ушел готовиться к вариации. То, что это нелепая случайность, не вызывает сомнений, но облик романтического героя все же оказался подпорчен.

Зато бальзам на душу балетоманов пролил гибкий, харизматичный Алессандро Каггеджи. Шут казанского англичанина фактически главный персонаж бала. Именно он помогает Зигфриду выбирать невесту, указывает ему путь к Одетте, утешает убитую горем мать принца и «режиссирует» праздничный национальный дивертисмент. Солист покорил публику не только героическими жете, но и живой мимикой, при каждом выходе срывая аплодисменты. Из всех артистов он единственный точно попал в образ, хотя по ощущениям мог быть и великолепным Ротбартом, и прекрасным Зигфридом.