«Почему наше государство не снабжает бойцов? Те, кто такое говорит, кажется, совсем ничего не понимают»

Атаман регионального отделения «Союза казаков-воинов России и зарубежья» Республики Татарстан Юрий Клюкин Фото: Олег Спиридонов

«Нас упрекают за охрану церквей: «От кого охраняете?!»

— Многих поражает само существование казачества в Челнах. Как давно казаки появились в этих краях?

— Люди, когда узнают в интернете о том, что в Челнах есть казаки, удивляются тому, откуда они здесь. У них казаки только на Дону живут. Видимо, это люди, которые не знают или не хотят знать историю. Возьмем Челны. Здесь казаки появились в 1650 году: по указу царя 150 человек прибыли на элеваторную гору и построили деревянную крепость. Здесь была засечная черта от набегов башкир. Но не только тут селились — в Мензелинске крепость казаков тоже была. До сих пор в Татарстане осталось множество деревень, где раньше они жили.

Казаки — это воины, которые защищают рубежи, а остальные в поселениях — земледельцы. И те, и другие в Татарстане могли быть мусульманами. Казачество — это вольные люди, уходившие, например, на юг и там оседавшие. Они что, все православными были? Нет — всякие были. Многие спрашивают: «Нужно ли быть казаком от роду, чтобы вступить в ваши ряды?» Чтобы стать казаком, надо разделять наш образ жизни: сперва тебя проверят, проверстают и примут в казачество. Но ты не родовой казак — таковыми станут твои внуки через два поколения.

Образ жизни казачества — это про порядочность и честность. Казак — это воин, который не пройдет мимо того, кого обижают, — заступится обязательно. Ну это обыкновенные, нормальные вещи. Раньше на Руси была книга «Домострой», которая описывала, как должен жить нормальный человек. Казак — это защитник не только Отечества, но и семьи. Он уважает семью, детей, прививает ребенку уважение к старшим, здоровый образ жизни. Сейчас же сплошь и рядом, когда дети своих пожилых родителей в дом престарелых сдают. Ну что это?!

— Значит, казачество — это про нравственность и морализм?

— Вот знаете, у казаков есть такое выражение: «Душу — Господу, долг — Отечеству, сердце — женщине, честь — никому». Этими словами все сказано, тут и добавлять нечего. Вот если война началась и тебя позвали — идешь и воюешь. У нас на данный момент в зоне СВО находятся 7 человек, двое получили ранения. Те же, кто не смог поехать, не сидят без дела: помогают собирать гуманитарный груз, отвозят его. О себе могу сказать: в октябре захотел поехать добровольцем, но меня не взяли из-за возраста — есть приказ брать только людей до 55 лет.

— А у вас есть боевой опыт?

— Нет. Я служил во времена СССР, в ГДР, ГСВГ. У нас среди казаков много тех, кто имел боевой опыт в Чечне и Афганистане. Но СВО кардинально отличается от того, что было там. Тогда воевали стрелковым оружием, сейчас — авиацией и артиллерией. Больше всего людей гибнет от осколочных ранений.

— Помогают ли традиции и выучка казачества в боевых действиях?

— В боевых действиях важна дисциплина. Не будет дисциплины — начнется махновщина и огромные потери. Командир должен уметь отдавать приказы. Важна и физическая подготовка. У нас же в казачестве, помимо общевойскового устава, есть внутренний уклад — там все упирается в дисциплину. Не зря атамана батькой зовут. Когда он дает присягу, его последние слова: «Вы мои дети, я ваш отец». И он несет ответственность за каждого из казаков, чтобы они вернулись живыми и здоровыми домой.

«У нас на данный момент в зоне СВО находятся 7 человек, двое получили ранения. Те же, кто не смог поехать, не сидят без дела: помогают собирать гуманитарный груз, отвозят его» Фото предоставлено Юрием Клюкиным

— В 2019 году была новость о расколе общества казаков Челнов на две части. Чем она закончилась? Это не мешает общему делу?

— Да не было никакого раскола! Везде есть чем-то недовольные люди, всем хорош не будешь никогда. Кто-то, допустим, преследует свои корыстные цели, кто-то — благородные. Нас упрекают за охрану церквей: «От кого охраняете?!» Мы с митрополией, с благочинием заключили договор — при каждой церкви есть свой отряд, который во время праздников или воскресных служб несет охрану правопорядка. Неадекватных людей хватает, особенно по весне. Могут ведь и с ножом накинуться, и теракт провести. Или просто пьяный человек. Пьяного мусульманина никто в мечеть не пустит. Так же и у нас. Мы же не будем его скручивать, просто подойдем и скажем тихо: «Брат, протрезвей, зачем тебе на себя грех брать?»

— Нужно ли вам заключать договоры с муниципальной властью для расширения своих полномочий?

— В Самаре, Ульяновске, Димитровграде казаки работают с местной полицией: патрулируют улицы, стоят на дороге. Они получают денежное довольствие, полиция им благодарна. Нужно ли оно тут? Это не нам решать, а властям. Мы и так несем дежурство на крупных религиозных праздниках. На крещении три дня дежурили у купели. Мы не купель охраняем, а следим, чтобы людям плохо не стало. Нас просят помочь в патрулировании, а мы всегда рады. Нужна будет помощь — мы готовы.

На СВО наши омоновцы и полицейские не смотрят, что мы казаки, а просто обращаются за помощью. И мы помогаем. Мы же не говорим: «А вы нас…»

— Сколько всего людей состоит в казачестве Челнов?

— Я могу сказать за Боровецкий хутор — на данный момент 73 человека. Много вольных казаков, которые пока что не определились, с кем они. Во время строительства города люди со всего Союза ехали сюда. У нас в хуторе есть и уральские, и донские, и оренбургские, и волжские.

— Казачество получило дурную славу среди части обывателей, некоторые называли вас бездельниками и фриками. Но сейчас казаки берут оружие, формируют собственные батальоны, отправляют гуманитарные грузы. Получается, СВО стала вторым дыханием для движения?

— Мы, казаки Челнов, старались не афишировать свои действия. Даже перед встречей с вами я взял благословение у отца Андрея: стоит ли нам рассказывать о том, чем мы занимаемся. Не будет ли это хвастовством. Да нет, не будет. Может, другие возьмут с нас пример. У нас все диаспоры вкладываются в победу.

— Все казачества сейчас работают на благо нашей Родины?

— У нас 11 зарегистрированных казачьих войск. Мы относимся к войску волжскому, штаб у нас в Самаре. Организация «Союз казаков воинов России и зарубежья», которую я представляю, имеет представительства и в Германии, и в Австралии — во всех странах есть. Казаки — это семья. Мы не отдельно от государства живем, мы такая же часть общества. Как это может мимо нас пройти? Да никак! Повторюсь: если я не могу сам лично принимать участие в боевых действиях, то я должен что-то сделать, чтобы ускорить наступление победы.

«Мы, казаки Челнов, старались не афишировать свои действия. Даже перед встречей с вами я взял благословение у отца Андрея: стоит ли нам рассказывать о том, чем мы занимаемся» Фото предоставлено Юрием Клюкиным

«Почему наше государство не снабжает бойцов? Те, кто такое говорит, кажется, совсем ничего не понимают»

— Что вас замотивировало собирать гуманитарный груз?

— В феврале началась специальная военная операция. С мая, надо отдать должное атаману Боровецкого хутора Михаилу Рылову, он включился в работу и начал развозить гуманитарку ежемесячно. Есть в Казани казак Михаил. Он начал с марта 2022 года на своей машине возить гуманитарную помощь. Узнав о нем, подумали, что нам стоит делать так же. Вот сейчас готовимся к 12-й поездке — и это только в Донбасс. Четыре раза возили грузы в Самару для волжского казачьего войска — там центральный склад, оттуда постепенно груз увозят. За 15 поездок более 30 тонн отвезли, не считая автомобилей.

— Вы говорили, что вас из-за возраста не взяли в ряды Вооруженных сил. Но ведь вы же могли отсюда просто отправлять груз, не принимая в этом личное участие, не рискуя жизнью. Смелый шаг.

— Да никакой смелости тут нет. Если можешь чем-то помочь — надо помогать. Я не могу же какому-то казаку приказать поехать, это небезопасно все-таки, у всех же семьи. Можно попросить, да, но проще сделать самому. Вот в нашу последнюю поездку с нами ездил благочинный Закамского региона протоиерей Андрей Дубровин. Это была его личная инициатива. Он взял благословение митрополита Казанского и Татарстанского Кирилла. Своими глазами все увидел, благословлял бойцов, встретился с нашими земляками. В Луганске посетили собор, отвезли туда груз церковного назначения: свечи, ладан.

— У вас, получается, налажены связи с местными священнослужителями?

— Налажены. Мы просто так не ездим. Возим только то, что нужно. Вообще, на войне атеистов нет. Если не верил — уверуешь быстро. А чудеса постоянно происходят. В целом при каждой части есть свой священник или мулла. Без веры делать там нечего. Немало историй о том, как она спасала. Была новость, как наше подразделение попало под обстрел, многие погибли. Один боец был ранен — ноги перебиты. Он двое суток выбирался, без остановки молился. Когда солдат к нашим вышел, в это никто поверить не мог — он по минному полю все это время шел. Или осколок пробивает бронежилет и застревает в бумажной иконке. Да, можно сказать, что весь удар принял бронежилет. Да все что угодно можно сказать. Но можно и задуматься!

— А как происходит формирование груза?

— По заявкам. Допустим, 11-й казачий батальон дает список: нужны, например, носилки, запчасти для автомобиля, генераторы, печки-буржуйки для обогрева. Возим мы в абсолютно разные подразделения. В ближайшее время повезем посылку нашим челнинским омоновцам. Много очень из Челнов воюет ребят, добровольцев. В подразделения, где они находятся, мы тоже возим.

«Четыре раза возили грузы в Самару для волжского казачьего войска — там центральный склад, оттуда постепенно груз увозят. За 15 поездок более 30 тонн отвезли, не считая автомобилей» Фото предоставлено Юрием Клюкиным

— Сколько людей участвует в отправке гуманитарного груза?

— Да все принимают участие. Если человек работает или занят по другим причинам, он не может физически помочь, то помогают иначе. Кидаем клич, люди скидываются на отправку по мере возможностей.

— А есть ли постоянная команда для отправки?

— Команда постоянно меняется. Активное участие принимает ранее упомянутый Михаил Рылов, Валерий Красноперов, Александр Данилов, Александр Сиротин, Александр Черный — всех не перечислишь. Кто не может ехать, помогает иначе. У нас все задействованы. Каждый приход помогает. Большую помощь оказывает Елена Кораблева, помощник благочинного Боровецкой церкви.

— Поездки «туда», как говорят другие волонтеры, сложны не только из-за угрозы жизни, но и из-за бюрократии. Тяжело ли было согласовать отправку?

— Когда мы начали туда возить грузы, вплоть до передовой, начала информация о нас по людям передаваться. Не знаю как, но она расходится. Люди и организации узнавали о нас, спрашивали, можем ли мы помочь им. Чего уж греха таить, бывали моменты, когда люди свою гуманитарку находили на рынках.

С границей есть свои сложности, да. Досмотр на таможенных пунктах строгий: можно же под видом гуманитарного груза наркотики или взрывчатку провезти. У нас есть сопроводительное письмо, список того, что мы везем. Плюс нас встречают. Если захочешь сам поехать, то можно столкнуться со сложностями. Откуда пограничникам знать, что ты не везешь в консервах отраву? Нас, казаков, на любом блокпосту встречают радушно, нас знают. Мы и им, ребятам, которые стоят под снегом и дождем на постах, оставляем подарки: сало, сигареты, сгущенку. У них свой фронт: не пропустить врагов туда и сюда.

— О чем обычно просят бойцы? Менялись ли их запросы на протяжении всего года ведения боевых действий?

— Заявку нам подают командиры. Они исходят из потребностей и нужд бойцов. Когда был снег, мы возили комплекты зимней формы, маскировочные сети и масхалаты белого цвета, зимние берцы на меху. Каски и бронежилеты нужны всегда. Сейчас потребность в зимней форме отпадает, есть запрос на легкую. Многие возмущаются: «Почему наше государство не снабжает бойцов? Почему люди должны свои крохи собирать? Неужели им форму не дадут?!» Дадут, конечно. Те, кто такое говорит, кажется, совсем ничего не понимают. Там достаточно войти в один бой, и от твоей формы ничего не остается. Штопать форму там негде и некогда, нет прачечных, нет жены. Форма — это расходник.

«Почему наше государство не снабжает бойцов? Почему люди должны свои крохи собирать? Неужели им форму не дадут?!» Дадут, конечно. Те, кто такое говорит, кажется, совсем ничего не понимают» Фото предоставлено Юрием Клюкиным

— В последней поездке вы доставляли товар для как минимум 7 адресатов — от медиков до бойцов народной милиции. Как такой разноплановый коллектив передает вам свои запросы?

— В предстоящей у нас будет 9 адресатов. 8 в Донбасс, даже с передовой есть запросы. А 9-я поездка — «Газель», загруженная медикаментами, поедет в госпиталь в Луганске. Также повезем «Газель», на которую погрузили уазик. Откуда узнаем? О нас узнают и просто к нам обращаются, формируют заявку. Сильно помогают волонтеры. Есть в городе такие организации, которые собирают гуманитарный груз: «Своих не бросаем 16», «Зов сердца». «Кориб», например, помогает нам с приобретением автомобилей — они же не очень дешево стоят. Да, они б/у, но все на ходу и там служат. Мясокомбинат «Мясной мир», который находится на нефтебазе, каждую поездку выделяет нам по 5–6 больших коробок мясной продукции в вакуумных упаковках.

— Бесплатно?

— Конечно! Представьте наших бойцов зимой в окопе — копченое быстро в ход у них идет. Здорово помогает «Медпрокат-РТ». Благодаря им мы отвезли в госпитали Донбасса множество костылей, инвалидных колясок, медицинского оборудования: аппараты для ЭКГ и ИВЛ. А как медики были удивлены медицинским инструментам — им такое редко привозят. Мир не без добрых людей, всем миром собираем. Есть такой человек из Кировской области — Дмитрий Петрожевский, частный предприниматель. Он, когда узнал о нашей миссии, на свои деньги, порядка 500 тысяч рублей, закупил квадрокоптеров, спальных мешков, выделил 200 тысяч на покупку автомобиля. Казаки тоже не остаются в стороне. На одну машину нужно для поездки туда и обратно от 20 до 30 тысяч рублей потратить на топливо. А у нас едут обычно 2–3 машины. Казаки со своих личных средств приобрели Ford Transit, на котором мы и возим груз. Для примера. У нас есть мужчина, который на своей «Газели» помогает нам возить груз туда. Ни копейки с нас не берет, только на бензин скидываемся. Это непростой путь — 2 тысячи километров туда и обратно. А еще это минус неделя жизни с семьей и детьми, минус бюджет — за это время он ничего не зарабатывает. Но благодаря таким людям и происходят поездки. Нередки ситуации, когда люди сами нам несут вещи, без кличей. Подбегает как-то к нам во время погрузки женщина и спрашивает: «Ой, а вы еще долго тут будете? У меня дома две пары валенок, сейчас сбегаю и принесу». Это же о чем-то да говорит. Очень востребованы среди солдат письма от детей.

— От родных?

— От простых детей из школ. Они пишут солдатам письма с пожеланиями и напутствиями, даже не зная имен адресатов. Это очень трогательно. Представьте, как сидит боец в блиндаже по колено грязи, вокруг взрывы и стрельба, а в руках у него письмо от юного челнинца с моральной поддержкой. Эффект внушительный, скажу я вам. Вот почему победа будет за нами. Это понятно, что дело правое. Это «русский дух». И это речь не про национальность — его носителями могут быть все те народности, проживающие на территории страны. У нас генетика общая, мы по-другому не можем, и, если кому-то плохо, мы помогаем. И воюем мы там не с украинским народом, а с фашистами. Молодежь там в большей мере не виновата: как в 90-х Союз распался, так им мозги и промывали, внушали, что все проблемы из-за «москалей», из-за них не можем вступить в НАТО и ЕС. Они другого не знают!

«Я вернулся оттуда другим человеком. Мы были в городе Попасной, где до СВО проживали 70 тысяч человек. На данный момент там живут 900 человек. Там нет ни одного целого дома» Фото предоставлено Юрием Клюкиным

«Будет враньем, если скажу, что все лезут целоваться к нам»

— Какой была ваша первая поездка? Как она на вас отразилась?

— Я вернулся оттуда другим человеком. Когда мы после проезжали такие города, как Волгоград, Саратов, я видел свет в магазинах, гуляющих и отдыхающих людей, и у меня все это не стыковалось с тем, что я увидел там. Мы были в городе Попасной, где до СВО проживали 70 тысяч человек. На данный момент там живут 900 человек. Там нет ни одного целого дома. Многие говорят: «Почему мы не можем просто их разбомбить? Почему все так медленно идет?» Потому что мы стараемся сберечь население в этих городах, мы не подходим и не сносим все в лоб.

— Не страшно было ехать? Все-таки боевые действия идут, вокруг могли быть мины…

— Страшновато. Вон, когда едешь по дороге… хотя там и дороги-то нет как таковой, потому как все изрыто воронками. Ехать нужно быстро, дабы шальной снаряд не попал. Вокруг взрывы. А навстречу медленно едет старенькая «шестерка» с прицепом с дровами, а за рулем сидит дедушка. И ты поражаешься: для него жизнь продолжается, ему нужно печку топить, а то, что снаряды вокруг рвутся — ну пусть рвутся, он дальше едет. Мы в Донецке были. Там матери с детьми гуляют, бабушки и дедушки, машин много. А потом ты смотришь на окна первых этажей — все укреплены мешками с песком. Это в голове не укладывается! Разговариваешь с местными жителями, и происходит взрыв. Ты вздрагиваешь, а они даже голову не поворачивают, настолько они за 8 лет к этому привыкли. Вопрос о помощи жителям Донбасса отпадает сам.

— А как люди относятся к нам на освобожденных территориях?

— Будет враньем, если скажу, что все лезут целоваться к нам. Есть националисты, но их мало. Основная масса же рада: «Мы потерпим, вы, главное, всю эту мразь вычистите отсюда». Да и банально: им же запрещали говорить на родном русском языке. Говорю же, жизнь там и здесь — небо и земля. Там, условно, в туалет нужно идти по строго обозначенным маршрутам, след в след.

— Мины?

— Все заминировано. Сейчас же не по старинке минируют: снаряд выстрелил и с неба все засыпал. Почему среди населения столько случаев потери стоп или ног? «Лягушки» и прочие виноваты.

— Люди Донбасса после такого украинцев и ВСУ не сильно жалуют, как я понимаю?

— Они же видят, с какой стороны бьют по домам. Я однозначно скажу, что наши в освобожденных поселках делятся с мирным населением и водой, и едой, и одеждой — потому мы все еще и возим. А из новостей что видим: войска ВСУ мародерствуют. А какие зверства они творят с пленными…

— Это из новостей или об этом говорят сами бойцы?

— Бойцы.

— Думаете, население Украины целенаправленно натравливали на нас?

— Конечно, я в этом уверен. Россия всегда была костью в горле у Запада. У нас огромные территории, много ресурсов. Да и вспомните Вторую мировую: Франция и Польша сдались за короткий промежуток времени, а потом и вовсе помогали Германии воевать против нас. Но против захватчиков встал многонациональный народ, воспрянул «русский дух». Вот если ты грязный, чтобы на фоне чистого не выглядеть проигрышно, его тоже нужно измарать. А что на Западе? Там церкви и мечети закрываются, а на их месте бары и кинотеатры — деградация! Аборты и сексуальные меньшинства — о них даже говорить не хочется.

— Но ведь та же Польша, одна из самых консервативных и религиозных стран Европы, выступает против нас.

— У Польши такой менталитет, и они всегда против нас. Им хочется претендовать на наши западные территории, это историческое противостояние между нами. Сколько раз мы их били по морде, а они все не успокоятся.

— Говоря о целенаправленном прививании ненависти к нам. Вы думаете, что противостояние Украины и России было неизбежно?

— Неизбежно, предотвратить не получилось бы. В православии говорится «не убий», но наши бойцы убивают не человека, а зло, которое несет человек. Чтобы остановить зло с Запада, ненависть, межнациональную рознь, антисемитизм, радужные флаги, его нужно уничтожить. Мы защищаем нашу страну от этой грязи, чтобы она к нам не пришла. А ведь в 2014 году, когда Донбасс и русскоязычное население не захотело быть с Украиной, им не дали, 8 лет войну вели. Как-то приехали и увидели парня 22 лет. Вы только представьте: он уже стал начальником штаба батальона. С 14 лет, с началом конфликта в Донбассе, был рядом с бойцами: подносил патроны и снаряды, прошел офицерские курсы. Мы его в госпитале встретили — потерял ногу. Не унывает, ждет протеза, чтобы вновь вернуться на поле боя.

«Вон, когда едешь по дороге… хотя там и дороги-то нет как таковой, потому как все изрыто воронками. Ехать нужно быстро, дабы шальной снаряд не попал. Вокруг взрывы» Фото предоставлено Юрием Клюкиным

— Что вы увидели в ЛДНР? Как живут люди в освобожденных городах?

— Мы из Луганска выехали и поехали в сторону передовой. Мы летим, дорога разбитая от снарядов. Смотрю — дорожные работники ямы закладывают. В первой половине года по Луганску нельзя было проехать — от асфальта там одно только слово. Теперь по нему можно ездить на машине, дороги строятся. В октябре не было еще автобусов, только грузовые «Газели» с надстроенными на них ящиками. Теперь же транспорт есть, магазины открылись, люди появились на улицах. Да, есть разрушенные дома, но их восстанавливают. Жизнь кипит. Мне кажется, народ живет в надежде на окончание СВО, чтобы полностью окунуться в забытый быт. Люди как говорят: «То, что разрушено, — шут с ним, мы восстановим! Поскорее бы закончилось, лишь бы мир настал». А как мир получить? Только довести дело до конца. Это наши города — Николаев, Одесса, Харьков — это Малороссия, исконно российские города.

— Получается, вы относите жителей ЛДНР к русским?

— Это исторически так. Эта территория всегда называлась Малороссией, там испокон веков преобладало русскоязычное население. Да, есть украинцы, но даже они видят, откуда по ним прилетают снаряды по домам, откуда летят «хаймарсы». Играли дети на детской площадке. Упал снаряд — детей нет. И кто это сделал? Их уничтожают за то, что они решили присоединиться к России.

Говоря «россиянин» или «русский», я имею в виду не конкретную национальность, а культуру, которую разделяют люди, проживающие на территории России. Там, на СВО, сражаются люди разных национальностей. Мы, когда туда едем, везем с собой маленькие иконки, которые можно носить в кармане. Православные солдаты их быстро разбирают. Для мусульман нам дают заламинированные тексты из Корана.