«Татарская музыка, она есть!»: сегодня в Казани мировая премьера оперы «Кави – Сарвар»

Миляуша Хайруллина: «С одной стороны, очень хочется преодолеть все ограничения и условности концертного исполнения, с другой — я понимаю, что наша задача состоит в том, чтобы познакомить с этим материалом, показать его суть, постараться возбудить живой интерес и желание увидеть эту историю в сценическом воплощении» Фото: Андрей Титов

«Надеемся, что зрители воображением и эмоциями пойдут за историей»

— Миляуша, сегодня в ГБКЗ имени Сайдашева в ходе фестиваля татарской музыки «Мирас» ГАСО РТ состоится мировая премьера вашей оперы «Кави – Сарвар». Скажите, в самый канун премьеры есть проблема, которая вас беспокоит больше всего?

— В канун премьеры меня беспокоит все, честно говоря. Я чувствую большую ответственность. Но стараюсь мыслить спокойно и конструктивно решать все вопросы.

— 3 часа 30 минут, полтора десятка солистов, не слишком ли масштабно для концертной версии оперы? Не устанут зрители в условиях отсутствия костюмов и декораций в ГБКЗ или какая-то сценография у вас прописана?

— Мы стараемся, насколько это возможно в условиях ГБКЗ, оживить это сценически. Надеемся, что зрители воображением и эмоциями пойдут за историей, за музыкой. Конечно, в настоящих условиях воплощение такой крупной формы — архисложная задача. Естественно, с одной стороны, очень хочется преодолеть все ограничения и условности концертного исполнения, с другой — я понимаю, что наша задача состоит в том, чтобы познакомить с этим материалом, показать его суть, постараться возбудить живой интерес и желание увидеть историю в сценическом воплощении.

— Легко ли было найти общий язык с дирижером Большого театра Айратом Кашаевым, который встанет за дирижерский пульт Госоркестра Татарстана?

— В 2021 году я выступала на фестивале «Мирас» в качестве солистки-пианистки. С Государственным симфоническим оркестром Республики Татарстан под управлением Айрата Кашаева мы исполнили целиком Концерт для фортепиано с оркестром Рустема Яхина. Помню, тогда он выразил желание и надежду, что, возможно, на следующем фестивале продирижирует уже музыкой моего авторства. Удивительно, но так оно и выходит! У нас бывают жаркие споры и горячие обсуждения, мы стараемся искать и находить компромиссы, все это естественные свойства живого творческого процесса.

«Я говорила об опере: в любом случае президент должен хотя бы знать, что написано такое произведение, что мы нуждаемся в поддержке; нужно было получить от него в каком-то смысле благословение чисто на моральном уровне» Фото: rais.tatarstan.ru

«Республика «должна захотеть», чтобы это прозвучало и поставилось»

— Своего рода отправной точкой сегодняшнего события стала встреча 26 апреля, в День родного языка, молодых деятелей культуры с Рустамом Миннихановым, где он, в общем, высказался за постановку вашей оперы в театре имени Джалиля.

— Да, меня пригласили на встречу с молодыми деятелями культуры, и, конечно, «у кого что болит, тот о том и говорит». Я говорила об опере: в любом случае президент должен хотя бы знать, что написано такое произведение, что мы нуждаемся в поддержке; нужно было получить от него в каком-то смысле благословение чисто на моральном уровне. Республика «должна захотеть», чтобы это прозвучало и поставилось. Я об этом и говорила, а Ирада Хафизяновна [Аюпова] назвала тогда варианты. Я очень рада и благодарна, что Рустам Нургалиевич воспринял все это благосклонно.

Да, конечно, это оперный театр. Жанровая принадлежность, драматургия, музыкальный язык — все это мыслилось для сцены оперного театра. Безусловно, такие крупные произведения сперва могут проходить через концертное исполнение, через какие-то неполные постановки, сокращенные версии. Сначала это, так скажем, проба материала. В нашем случае был назван вариант концертного исполнения с Александром Витальевичем Сладковским и его оркестром.

— Но вы в принципе видите эту работу на сцене казанской оперы?

— Она под театр и задумывалась, это уже понятно с первых тактов музыки. А в каком театре должна звучать опера? Мы эту партитуру проигрывали с главным концертмейстером оперного театра, моим педагогом в консерватории по концертмейстерству Алсу Халимовной Барышниковой. И она, сыграв буквально две страницы, сказала, что да, действительно, это написано для большой сцены оперного театра.

— Министр культуры РТ Аюпова летом на встрече с журналистами говорила, что есть договоренность о постановке другой вашей оперы в театре имени Джалиля, посвященной Дэрдменду. Есть на этот счет какая-то конкретика?

— Не могу это никак прокомментировать, поскольку сейчас для меня важнейшим делом и задачей стоит премьера «Кави – Сарвар». А дальнейшие творческие планы и идеи пока проходят свой первоначальный этап «композиторской кухни».

— Чем вас так заинтересовала судьба писателя Кави Наджми и его супруги?

— В свое время в руки либреттиста Айдара Ахмадиева попала книга «…Сильнее смерти и страха жизни», в ней опубликована переписка Кави и Сарвар в период их разлуки, когда они были объявлены врагами народа. Наш либреттист был среди активистов, которые убирались в Мергасовском доме, желая сберечь его от мародерства. Туда пришла внучка Кави Наджми Фарида Тансыковна Нежметдинова, поскольку в Мергасовском доме когда-то жил Кави Наджми с семьей. Она просто раздала ребятам эти книги. Так, впоследствии прочитав этот сборник писем, Айдар сразу понял, что это та история, которая может лечь в основу оперного сюжета. А я как раз давно задумывалась о работе в этом жанре, искала сюжет. Так мы зажглись этой историей. «Кави – Сарвар» — огромная часть нашей жизни, мы с большой самоотдачей работали над оперой, это наш такой большой искренний отклик на их историю.

«Я думаю, конкурс представлял большой интерес, всех было интересно слушать, у всех имелись находки, задумки в оркестровке, музыкальном языке» Фото предоставлено Миляушой Хайруллиной

«Актеры Екатерина Гусева, Алексей Гуськов подробно рассказали о Кави Наджми»

— О вас и вашей работе многие узнали после победы на всероссийском конкурсе молодых композиторов «Партитура» с «Кави – Сарвар».

— Конкурс шел с активной пиар-кампанией, это один из крупнейших конкурсов среди композиторов. Мне все знакомые, друзья отправляли положение, ссылку на сайт, говорили, чтобы я отправила заявку. Я не решалась, честно говоря, и подала заявку только за полчаса до окончания заявочной кампании. Поступило около 800 заявок, насколько я знаю. Отобрали пять финалистов в каждой номинации и далее среди пяти финалистов, произведения которых уже вживую были сыграны Московским академическим симфоническим оркестром под управлением Павла Когана в Московской консерватории, выбирали победителя.

Мы даже столкнулись с такой проблемой: организаторы конкурса заложили в свои расходы иллюстраторов, которых, как предполагалось, пригласят из Большого театра или других театров Москвы. Они все произведения и исполнили бы. А у нас — татарский язык. Никто из подобных иллюстраторов с этим не справится. Хотя думали о татароговорящих, которые находятся в Москве. Но потом стало ясно, что лучше привезти Артура и Эльзу Исламовых. На тот период мы с ними уже разучивали партии Кави и Сарвар, которые, стоит отметить, я писала, ориентируясь на голоса Исламовых. Так или иначе, везти собственных солистов на конкурс — это дополнительные расходы.

— Кто с этим помог?

— В итоге помогла Ирада Хафизяновна, это ее поддержка, я очень ей благодарна. И вот так нам удалось представить на конкурсе национальную оперу, петь на татарском языке.

Я хочу сказать, что, конечно, Артур с Эльзой много сделали для того, чтобы все это состоялось. Мы тогда поехали во время вспышки «Омикрона», у Эльзы с Артуром новорожденная дочка, ей было два месяца. Собрали бабушек с обеих сторон, чтобы они приехали, нянчили, пока мы уезжаем. Пришлось на несколько дней оставить такого маленького ребенка… Я считаю, что Артур с Эльзой в какой-то степени совершили подвиг.

— Насколько работы финалистов на «Партитуре» кардинально отличались друг от друга?

— Да, я думаю, конкурс представлял большой интерес, всех было интересно слушать, у всех имелись находки, задумки в оркестровке, музыкальном языке. Ну что-то тебе более близко: язык, гармония, подача, что-то нет, но ты в любом случае все это принимаешь, потому что в принципе все это отобранные номера.

— Но вас удивила победа с национальным произведением в номинации «Оперная музыка или музыка оперетты»?

— Да, я порадовалась, что прошла в финал, это уже для меня была победа. Конечно, мы все ждали результатов. Я себя настраивала: не обольщаться и не разочаровываться. Все-таки такому национальному произведению отдать победу на уровне всероссийского масштаба — это, так скажем, не частое событие. Приятно было то, что на гала-концерте организаторы и ведущие внимательно отнеслись к тематике оперы. Она ведь о Кави Наджми и Сарвар Адгамовой. Ведущие гала-концерта — знаменитые актеры Екатерина Гусева, Алексей Гуськов — подробно рассказали о Кави Наджми, поворотах в его судьбе. Было здорово, что весь зал слушал о нашем татарском писателе, знакомился с историей нашей культуры, интеллигенции.

Нам нужен новый музыкальный театр

— Сами какие оперные и балетные произведения предпочитаете?

— Я очень люблю «Богему» Пуччини, «Порги и Бесс» Гершвина, «Поворот винта» Бриттена, балеты и оперы Прокофьева, всего понемножку…

— Будете находить общий язык с режиссерами, которые будут ставить ваши произведения на большой сцене?

— Мне кажется, да. Опыт с драматическими режиссерами говорит о том, что я человек, который может находить общий язык. Стараюсь работать гибко, исходя от общего дела, исполнителей, задач режиссера и так далее. Я всегда в диалоге.

— Обсуждаете ли вы в своей среде тему того, насколько нужен Татарстану еще один музыкальный театр?

— Да, это обсуждаемая и горячая тема. Нужен. Потому что консерватория выпускает вокалистов, инструменталистов, которые готовы служить самым высоким целям — музыке, искусству. Спрос на рабочие места бы удовлетворился. К тому же это касается прямого предназначения академического исполнителя/вокалиста с консерваторским образованием. Наши прекрасные голоса не то чтобы пропадают, мы часто слышим их на концертах… Но для многих из них концерты могли бы стать дополнительной частью их деятельности, ведь они способны на большее — на высокое искусство, сценическое.

Думаю, появились бы и новые заказы композиторам, а репертуарная политика могла бы охватывать мюзиклы, оперетты, новейшие оперы, репертуар XX века, возможно, спектакли какие-то драматические, где музыкальная канва играет очень большую роль. Конечно, нужен живой оркестр высокого класса. Тогда были бы все ресурсы, чтобы это воплотить. Оперы наших современных композиторов не стучались бы в дверь оперного театра, там бы шли какие-то классические образцы, а мы бы не были так зависимы в этом плане. Смотря на команду, которая собралась на оперу «Кави – Сарвар», могу высказать мысль, что вижу в них всех молодежную труппу, эдакую «новую сцену» оперного театра.

«Мне всегда интересно работать, я не исключаю никаких коллабораций. Постараюсь написать максимально соответствующее запросу артиста: то, что ему нужно в репертуар»Фото: Андрей Титов

«Любые сыны татарского народа должны развиваться в как можно более крупных жанрах»

— Вы ведь пишете и песни, что думаете о сегодняшней татарской эстраде?

— Ну у меня некоммерческие песни…

— А что такое «некоммерческие песни»?

— У меня нет цели попасть в чарты, на радио и так далее.

— Но ведь в этом нет ничего плохого…

— Ничего плохого нет, абсолютно. Это просто другой подход. Не исключаю: вдруг напишешь что-то такое, что попадет в самый топ, или поступит какое-то предложение написать такого рода музыку. Я всегда открыта.

— А если вам Элвин Грей или Фирдус Тямаев предложат сотрудничество?

— Мне всегда интересно работать, я не исключаю никаких коллабораций. Постараюсь написать максимально соответствующее запросу артиста: то, что ему нужно в репертуар. Это же для меня интересно — справиться с эдакой творческой задачкой. Главное, чтобы для меня самой было интересно.

— Какая музыкальная радиостанция у вас звучит в наушниках?

— Радио я вообще не слушаю, у меня плей-листы. Сейчас Третий концерт Рахманинова, его «Симфонические танцы» звучат в наушниках…

— А Ильгама Шакирова, Альфию Авзалову вы слушаете?

— Да, там мелодически другой язык, гармонизация, аранжировки, более богаты гармонические обороты и сама подача. Я буквально на днях переслушала Альфию-ханум — все же это было очень смело, даже сейчас не каждый так сыграет и воплотит… Какая там ритм-секция, какой виртуозный пульс…

— Можно ли без моң представить татарскую песню?

— Мне кажется, это немножко выдуманный, отчасти искусственно надутый вопрос о моң. Есть вопрос таланта, вкуса, выучки, мастерства —  это касается любой музыки, любого жанра, любого народа.

— А татарская музыка как некое особое явление вообще существует?

— Существует мелодическая основа, лад, интонационная логика. Дело не в пентатонике, а в тончайших интонационно-мелодических оборотах. Я всегда определяю и слышу, когда просто текст татарский, а когда — сама музыка. Национальное в нашей музыке — это не пентатоника, баян или вокал с дребезжащим расщеплением. Трудно подобрать слова, чтобы объяснить…

Татарская музыка, она есть! И любые сыны татарского народа должны развиваться в как можно более крупных жанрах и не бояться мирового опыта и контекста. Мы должны встать на одну ступень, не ограничиваться, говоря, что «это не татарское», «это не наш жанр», «это не наш инструмент», «это нам не свойственно»… Мы же люди мира! Наше национальное зерно у нас в крови, оно будет проявляться, даже если я песню на английском языке напишу.