Михаил Тимошенко — один из ведущих военных экспертов для народа Михаил Тимошенко — один из ведущих военных экспертов для народа Фото: соцсети

Военный эксперт для народа

Михаил Тимошенко — один из ведущих военных экспертов для народа. На протяжении многих лет, являясь соведущим передачи «Военное Ревю» на радио «Комсомольская правда», он отвечает на вопросы радиослушателей и разъясняет им азы военной науки. За долгие годы передача приобрела не только народный, но и подчеркнуто специализированный характер. Основные гости, которые звонят с вопросами или дельными советами, — отставные военные. Выслушивая их мнения и отвечая на вопросы, Тимошенко уверенно держится в русле логического мышления, не впадая в крайности «всепропальщичества» и «шапкозакидательства».

Его ответы всегда корректны по форме и ценны по содержанию. Понимая суть военной науки, эксперт как будто предвидит временные неудачи и смотрит со сдержанным оптимизмом даже тогда, когда, казалось бы, «разбитые полки бежали вскачь и гибло знамя нашей чести». Опыт сирийской кампании показал, что временные отступления, оставленные территории при правильной постановке военных действий обязательно вернутся.

Рассудительность, хладнокровие и научный подход — вот что является основной взглядов Тимошенко. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказывает о том, как будет развиваться специальная военная операция на Украине, почему все идет «так медленно» и зачем киевский режим объявил мобилизацию, которую не сможет провести.

«К людям из Чечни в силу самых разных обстоятельств у нас было предвзятое отношение.  И вот это отношение вдруг опрокинулось, оказалось, что чеченцы дерзко и отчаянно сражаются за Россию» «К людям из Чечни в силу самых разных обстоятельств у нас было предвзятое отношение. И вот это отношение вдруг опрокинулось, оказалось, что чеченцы дерзко и отчаянно сражаются за Россию» Фото: © Виктор Антонюк, РИА «Новости»

«СВО продвигается медленнее, чем хотели бы наши граждане»

— Михаил Владимирович, уже прошло почти пять месяцев с начала специальной военной операции (СВО). Скажите, какова ваша оценка?

— Полагаю, что СВО продвигается медленнее, чем хотели бы наши граждане, но вполне успешно. Как-никак, а наша армия постепенно продвигается вперед.

— Что, на ваш взгляд, было наиболее успешным в этой операции?

— Наиболее успешно мы заняли Херсон, быстро сработали. На второе место я бы поставил северодонецко-лисичанскую операцию. Тоже был сложный район, который наши войска сумели занять.

— Есть мнение, что якобы мы проигрываем информационную войну. Это утверждение, на ваш взгляд, верное?

— Отчасти верное утверждение, конечно. Все зависит от того, на кого направлена диаграмма информационной войны. Если мы имеем в виду западные страны, не Беларусь или Россию, то мы должны понимать, что практически все информационные коммуникации западных стран принадлежат крупным компаниями, корпорациям, которыми владеют западные банки, которые и управляют западными средствами массовой информации. Однако даже RT им представлялась настолько серьезной угрозой, что наш зарубежный филиал старались выкорчевать любыми способами. Где-то это было сделано успешно, где-то — не очень, но факт остается фактом: мы ничего не можем поделать с тем валом пропаганды, которую рассеивают в так называемом свободном мире американские, английские, немецкие, частично французские и итальянские СМИ. Их слишком много, потому в этом отношении мы проигрываем и, замечу, проигрываем еще и потому, что говорим правду.

Михаил Владимирович Тимошенко родился 1 октября 1946 года в Ленинграде в семье военного.

В 1965 году окончил московскую спецшколу №11.

В 1970-м окончил Военно-инженерную академию им. Куйбышева по специальности «военный инженер-телемеханик».

Служил в 1970–1982 годах в службе спецконтроля минобороны СССР (обнаружение ядерных взрывов).

С 1982 по 1992 год — в оперативном отделе штаба 12 главного управления.

Дослужился до звания полковника, сейчас находится в отставке. Занимается военным обозрением, в том числе ведет популярную радиопередачу «Военное ревю», где на пару со своим коллегой полковником Виктором Баранцом обозревает военные события, а также отвечает на вопросы радиослушателей. Кроме того, сотрудничает с изданиями «Арсенал» и «Авиатранспортное обозрение».

— Почему это обстоятельство не в нашу пользу?

— Потому что правда не бывает одноцветной, всегда найдутся некие вещи, которые будут не в нашу пользу. И тот, кто говорит правду, выглядит в глазах той стороны, стороннего наблюдателя оправдывающимся.

— Есть еще мнение, что настоящая информационная война — это не споры в интернете, а некие неожиданные действия, которые взрывают информационное пространство, например высадка десантников в Гостомеле…

— Может, это тоже верное мнение. На мой вкус это воспринимается как некая сенсация: «Ух, взяли Гостомель!» А вот надо ли было его брать — это отдельная песня, и говорить об этом нужно после окончания нашей СВО. Однако возникает вопрос: почему мы там вообще высаживались, зачем это было сделано и какие задачи решались? Не было ли это ошибкой? Может, стоило на другом участке использовать эти силы?

— Скажем, кадыровский спецназ…

— А он тут при чем? «Ахмат» заменил целиком группировку наших войск?

— Разумеется, нет, но если смотреть новости в телеграм-каналах, то «Ахмат» представлен значительно лучше, чем все остальные рода войск.

— Что тут можно сказать: Рамзан Ахматович — большой молодец, сумел наладить информационное обеспечение своих войск. Тут, мне кажется, есть другой любопытный момент: к людям из Чечни в силу самых разных обстоятельств у нас было предвзятое отношение. Я не говорю, что они плохие, но отношение было именно таким. И вот это отношение вдруг опрокинулось, оказалось, что чеченцы дерзко и отчаянно сражаются за Россию, стоят в одном ряду с другими нашими согражданами. А ведь сколько было разговоров, что мы подмяли под себя Чечню, что поработили вольный народ, а на практике ничего этого нет, вот что важно.

«Я полагаю, что им нужна хоть какая-то, пусть самая незначительная, но «перемога» «Я полагаю, что им нужна хоть какая-то, пусть самая незначительная, но «перемога» Фото: © Petro Poroshenko / via Globallookpress.com / www.globallookpress.com

«Всех, кого могли забрать, уже забрали и сейчас доскребают последних»

— Официальные украинские власти утверждают, что в армию Украины уже набрали почти миллион человек. Как вы думаете, это правда?

— Полагаю, что это вранье. Существует норматив мобилизационного напряжения — это примерно 10–12 процентов от численности населения страны. Не подскажете, сколько сейчас на Украине население?

— Согласно их статистике, официально проживают до начала СВО около 40 миллионов человек. Злые языки говорят, что реально не больше 30 миллионов…

— Сейчас там не более 20 миллионов. Вопрос: кто остался? А это женщины, дети, старики. Притом это не статистически подтвержденный состав населения, а примерные оценки. Структурно это еще и пожилые люди обоих полов, которые не смогли вовремя удрать. И кого из этих людей набирать? Вроде бы должно получиться 2,5 миллиона, но не сходится. И, чтобы как-то закрыть эту дыру, они начинают хватать всех, кого могут, снимают людей с медицинской отсрочки по призыву, снимают запреты по призыву…

— Но нам же регулярно показывают, как военкомы отлавливают граждан на пляжах, в клубах!

— Это значит, что уже приперло, что уже буквально вилы у горла держат. Если вас, простите за резкость, хватают прямо на унитазе, не дают надеть трусы и ведут «Родину защищать», это значит, что всех, кого могли забрать, уже забрали и сейчас доскребают последних.

— Зачем это нужно? Неужели в современной войне слабомотивированная, необученная солдатская масса может играть хоть сколько-нибудь существенную роль?

— Об этом нужно спрашивать не меня, а Владимира Александровича Зеленского. Это не я, а он проводит столь «блестящую» мобилизацию. Я полагаю, что им нужна хоть какая-то, пусть самая незначительная, но «перемога». Сейчас говорят, что украинские войска уже под Херсоном, — ну так покажите! Не могут. Сколько раз наступали, но почему не наступили до конца? Почему все три наступления закончились огневыми мешками, из которых приходилось выбираться с большими потерями? Пробовали действовать под Гуляйполем, но получили по мозгам и быстро откатились на прежние позиции. При этом они ведут обстрелы, заметьте, по «своим» городам. Например, обстреляли Новую Каховку, попали в склад аммиачной селитры, из-за чего много пострадавших. Большинство домов разнесло ударной волной, погибшие тоже из-за нее. Ведь никто не задается вопросом: а что же такое аммиачная селитра, что она из себя представляет? А ведь если она хорошо слежалась, то это точь-в-точь будет как хорошая промышленная взрывчатка. Собственно, она и является одним из компонентов взрывчатки. Надо сказать, что 40 процентов всей производимой аммиачной селитры уходит в качестве материалов для взрывчатых веществ. Дайте мне склад удобрений — и я разнесу весь ваш колхоз.

— Я слышал информацию, что Украина также готова начать освобождать заключенных в обмен на участие в боевых действиях.

— Уже освобождает.

— Но вряд ли бывшие заключенные хотят воевать.

— А им деваться больше некуда, выбора нет. Либо они будут брать даже таких людей, либо воевать некому. Это, впрочем, лишний раз подтверждает, что никакого миллиона Зеленский и его команда собрать не смогли.

«Можно взять и Подол, и Киев. Но если так небрежно, быстро брать, то сколько людей потеряем?» «Можно взять и Подол, и Киев. Но если так небрежно, быстро брать, то сколько людей потеряем?» Фото: © Komsomolskaya Pravda / Global Look Press / www.globallookpress.com

«У нас стоит задача — сохранить головы наших солдат»

— Но если ВСУ вынуждены выгребать последних солдат, брать зэков, как вы выразились, снимать с туалета, лишь бы пополнить «стройные ряды», то почему наше наступление идет не так быстро, как хотелось?

— Кому хотелось бы? Радиослушателям, телезрителям и уважаемым читателям? Да, им бы очень хотелось, чтобы уже к утру все закончилось, чтобы так бахнуть-жахнуть, чтобы все налысо. Разнести Киев ракетно-бомбовым ударом, подорвать Авдеевку ядерным оружием, даже пускай, что Донецк рядом. Это людей не сильно волнует. А вы понимаете, сколько за каждым штурмом стоит наших бойцов? Вот что нужно объяснять людям! Мы артиллерийским огнем прощупываем их оборону. Все время прощупываем, если противник укрепился (неважно где — на холме или в овраге, в зеленке или в поле), мы туда не пойдем, мы все завалим огнеприпасами — снарядами да минами. И только после того, как противник замолчит, перестанет огрызаться, мы туда пойдем. У нас стоит задача — сохранить головы наших солдат.

Можно взять и Подол, и Киев. Но если так небрежно, быстро брать, то сколько людей потеряем? Зачем нам это, если мы можем спокойно, аккуратно попятить противника, чтобы он терял мотивацию к сражению, чтобы сдавался или был уничтожен. А самое главное — чтобы мы потеряли минимум людей. Например, в Донбассе огромный укрепленный район — от Лисичанска до Славянска сплошная агломерация. Публиковались цифры, что там находятся около 70 тысяч солдат ВСУ. Скажите, вам доводилось бывать на Украине в этих местах?

— Нет, на Украине был, в Донбассе — нет.

— То-то и оно! Это, повторюсь, сплошная агломерация, город, переходящий в город, один промышленный район. Это и является ответом на вопрос. Там идет перманентный городской бой, который изредка переходит в незначительные поля или лесистую местность. При этом противник использует дома и живых людей как щиты, а мы не можем полноценно наступать и вынуждены, обязаны сберегать живых людей, которые никакого отношения к Вооруженным силам Украины не имеют. Попробуйте отведите их, когда украинские военные стреляют им в спину, если они покидают свои дома.

— Если мы так тяжело сражаемся за этот район, то что же будет дальше? Как нам тот же Харьков освобождать?

— Скажу честно, что делать с Харьковом — не знаю. В случае если мы сумеем прорваться, а мы, скорее всего, сумеем выйти на линию Славянск – Краматорск – Дружковка – Константиновка, то после этого вполне сможем заняться построением кольца окружения вокруг Харькова. Вопрос в другом: сколько там народа живет — 1,5 миллиона?

— Если есть метро, то как минимум больше миллиона человек — так по советским нормам застройки было.

— Метро — понятно. Вопрос в живых людях: что нам с городом делать? Допустим, осадили его, даже блокировать сумели. На это тоже нужно огромное количество войск. А дальше что? Держать город в осаде, пока там все друг друга не съедят? Или нужно отключить, воду, свет и газ? Не могу сказать, не представляю, как это устроить.

— Насколько в таком случае вероятна мобилизация уже в российскую армию?

— Не думаю, что в ней есть потребность. По моим сведениям, у нас и так добровольцев мама не горюй — крайне много.

«Основа их вооружения — это то, что осталось от армии Советского Союза»

— Были слухи, что американские реактивные системы HIMARS получили дальнобойные снаряды, способные бить до 300 километров. Насколько это может быть правдой?

— В городе-герое Одессе было огромное количество анекдотов по поводу того, как следует относиться к слухам. Скажу вот что: когда появятся факты, что такие снаряды появились, тогда можно будет обсудить. Пока это все ни о чем, лишь слухи.

— Какова роль поставок Украине военной техники и боеприпасов от стран НАТО? Есть версия, что если бы этого не случилось, то украинская армия потеряла бы возможность сопротивляться еще в мае. Насколько это похоже на правду?

— Вполне вероятно, что так могло быть. Половина авиации, что мы разнесли на земле, — переданное поляками, чехами, венграми, болгарами военное имущество. Это те самолеты, которые находились у них на вооружении со времен Варшавского договора. Абсолютно аналогичная ситуация произошла и с артиллерийским вооружением. Но были и другие особенности, скажем, в Соледаре в соляных шахтах располагались стратегические склады хранения мобилизационного запаса трех военных округов. Это было неизвестно только какому-нибудь блогеру, который там что-то мелет на YouTube. Любой эксперт, который занимается проблематикой украинского конфликта, должен знать наизусть об Украине и ее Вооруженных силах, о том, чем они вообще вооружены. Основа их вооружения — это то, что осталось от армии Советского Союза. В первую очередь от Киевского военного округа, но там были и Прикарпатский и Одесский военные округа, а также центральная и южная группа войск. Запасов оружия было примерно на 5 миллионов штыков. И вдруг начали писать «стало известно». Да вашу в плешь! Это уже 157 лет известно!

— С другой стороны, до государственного переворота в 2014 году Украина входила в десятку поставщиков мирового вооружения, активно распродавая советские запасы.

— Могу процитировать персонажа замечательного советского фильма «Покровские ворота»: «Natürlich, Маргарита Павловна!» Распродавала-то, конечно, Украина все, что могла, но те, кто покупал, прекрасно понимали, что берут не новое, а со склада и не у производителя, а у агента, так скажем, которому это все случайно досталось. Потому все это там и не обслуживалось, кое-как старались отобрать получше. Одно дело, если ты в Судан, страны Центральной Африки продаешь, то там почти все равно что. Но украинцы пробовали продавать не только туда, но и более-менее цивилизованным странам.

— Слышал историю, когда от украинских броневиков отказался Ирак с формулировкой «сквозное проржавение брони».

— Не только Ирак отказывался, но поломка, вы правы, знаковая. Технику нужно обслуживать, проверять, тут ничего не поделаешь. Это только кажется, что танк можно помазком покрасить, и он готов к работе. На самом деле содержание техники в приемлемом состоянии — это не менее ответственная процедура, чем ее сборка.

«С военной точки зрения, обе стороны испробуют свою технику, тактику, которую отрабатывают на учениях» «С военной точки зрения обе стороны испробуют свою технику, тактику, которую отрабатывают на учениях» Фото: © Maximilian Clarke / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«У меня сложилось впечатление, что мы критический урон наносить даже не собирались»

— В каких местах нас ждут наиболее тяжелые бои в ближайшее время?

— Если рассматривать Авдеевку и Соледар как укрепрайон, то сначала наиболее тяжелые бои будут здесь. Дальше мы выходим к Славянско-Краматорской агломерации, и тут возникает достаточно тяжелая проблема. Половину Краматорска занимается промзона, и она значительно «веселее», чем «Азот» в Северодонецке. Там нахлебаемся еще больше, а дальше, по-моему, ничего не видно пока что. Дело в том, что делать укрепленные районы про запас Украина не могла, да и не пыталась. Там даже мыслей таких не возникало, а сделать укрепрайон сейчас в качестве полевой фортификации практически невозможно. Для этого нужны люди, техника, горючее, материалы — всего это сейчас у Украины катастрофически не хватает.

— Некоторое время назад Россия начала наносить удары по узловым станциям железнодорожного сообщения на Украине. Как вы полагаете, критический урон был достигнут в этом вопросе или еще нет?

— У меня сложилось впечатление, что мы критический урон наносить даже не собирались. Если посмотреть глубже, то наша политика раскручивается между некими ограничениями. С одной стороны, можно, например, подбить все мосты через Днепр. Это непросто, мост — цель сложная, но вполне возможно. Я вас уверяю, тогда перевозки сразу сократятся, а то и вовсе прервутся. Но тут же встает неудобный вопрос: как будут снабжаться города левобережной Украины? Если та часть страны останется без железнодорожного сообщения, то откуда они будут брать продовольствие? Куда и на чем смогут уехать люди в случае, если военные действия подойдут к их городам? А если мы сами подойдем к Днепру, нам, наверное, лучше, чтобы эти мосты сохранились? Наверное, да. Спрашивается, если бы я ставил задачу своим оперативным офицерам: посчитайте, дорогие товарищи, за какое время мы сможем восстановить такое-то количество мостов, сколько сил мы потратим, сколько потребуется железнодорожных бригад. Военные действия — дело счетное.

— Россия после развала СССР достаточно много вела военных действий: две кровавые чеченские войны и «олимпийская» война в Грузии, другие военные конфликты. Как вы считаете, на что похожа СВО?

— Ни на что она не похожа! Немножко на Сирию смахивает в том смысле, что там достаточно равнинная местность, как на Украине и у нас на юге. Но в Сирии мы практически не брали большие города, разве что вышибли бандитов из Алеппо и Восточного Бейрута, но на том все и окончили. Специальная военная операция в этом смысле новая для нас реальность, и мы должны ее пройти.

— Есть мнение, что сегодняшние события — это столкновение непосредственно с блоком НАТО, который использует Украину как прокси, не наступая в открытую. Насколько это верно?

— То, что Украину используют как прокси, верно. Но если быть циником, то этот конфликт отчасти выгоден и для нас, и для НАТО в том числе. С военной точки зрения обе стороны испробуют свою технику, тактику, которую отрабатывают на учениях. Не было бы конфликта, никто бы до конца и не узнал, как и что в реальности действует. Это бесценный опыт, который и нам, и натовцам сильно пригодится. Украинцев жалко, конечно, но тут уж ничего не поделаешь.

— Последний вопрос: как вы считаете, как долго продлится СВО?

— Это зависит от руководства страны. Если оно пойдет на переговоры, к которым нас подталкивают сейчас страны – участницы НАТО, то раньше. Если нет, если мы пойдем до западной границы Украины, понимая, что в случае заморозки конфликта мы оставляем правобережную часть страны полякам и нам придется еще и с ними разбираться спустя какое-то время, то конец еще нескоро.