Духовные практики не рождаются в сферическом вакууме, они насквозь пропитаны геномом материнской культуры. Через них исходная культура себя и выражает, констатирует известный мусульманский и общественный деятель Рустам Батыр.
Рустам Батыр: «Эклектичность сознания современного верующего — давно подмеченный феномен. Как правило, верующие не отслеживают в себе стихийно складывающегося винегрета разнонаправленных убеждений»
ЭКЛЕКТИЧНОСТЬ СОЗНАНИЯ СОВРЕМЕННОГО ВЕРУЮЩЕГО — ДАВНО ПОДМЕЧЕННЫЙ ФЕНОМЕН
Современный мир рождает удивительный калейдоскоп религиозной эклектики. В нашей глобальной деревне сегодня порой смешивается то, что в прежние времена даже не соприкасалось. Помнится, когда в Казань приезжал сын известного американского режиссера Оливера Стоуна, исповедующего буддизм, Шон Стоун, принявший ислам, дал любопытное сравнение религий со странами, по которым совершаются духовные путешествия. Мы же воспитывались в ином духе, что религиозная традиция — что-то фундаментальное, то, что обретается на всю жизнь. Однако многим современным людям, как оказалось, скучна подобная зацикленность на одном. Они жаждут разнообразия впечатлений и с удовольствием становятся туристами по разным верованиям, культурам и духовным практикам. Религия из фундамента жизни превращается в ее эпизод.
Эклектичность сознания современного верующего — давно подмеченный феномен. Как правило, верующие не отслеживают в себе стихийно складывающегося винегрета разнонаправленных убеждений. Они, как сороки, просто собирают в личную копилку все яркое и привлекательное. Послушайте в доверительной беседе рассуждения о жизни, скажем, из уст студентов Российского исламского института, особенно вечернего отделения, и перед вами предстанет такая мешанина в головах, за которую в былые времена иных еретиков закидывали камнями. В этом нет ничего аномального. На самом деле все мы в той или иной степени продукт эклектичности современного мира.
Яркой тому иллюстрацией служит йога в исполнении последователей ислама. С тех пор как эта индуистская практика обрела популярность на Западе и, как следствие, вовлекла в ряды своих приверженцев и мусульман, этот вопрос многократно обсуждался в мировой умме. Фетву против йоги издавал совет улемов Малайзии, объявивший ее харамом. До этого подобный запрет был введен улемами Египта и Сингапура, которые мотивировали его тем, что мантры на санскрите, исполняемые во время занятий йогой, являются индуистской молитвой, а это, конечно же, неприемлемо для верующих мусульман.
Тем удивительнее выглядит недавнее выступление председателя совета улемов ДУМ РФ Шамиля хазрата Аляутдинова, в котором он объявил йогу допустимым для мусульман занятием. Надо полагать, что Шамиль хазрат не придает значения религиозной основе йоги и воспринимает ее лишь как одну из разновидностей спорта.
«Как известно, все мечети мира обращены по кругу в единый центр — в направлении Священной Каабы. Что такое Кааба в архитектурном плане? Это черное кубическое здание без окон. А что такое мечети? Это бесконечное многообразие всевозможных форм»
ДУХОВНЫЕ ПРАКТИКИ НЕ РОЖДАЮТСЯ В СФЕРИЧЕСКОМ ВАКУУМЕ
Духовные практики не рождаются в сферическом вакууме. Они насквозь пропитаны геномом материнской культуры. Собственно, исходная культура через них себя и выражает. Для ясности вскроем геном собственной исламской культуры и проследим, как он выражается в разных ее сферах, так сказать, на уровне фенотипа.
Как известно, ядром исламского мировоззрения является идея таухида. Это слово обычно переводят как «единобожие». Однако на самом деле оно более глубоко по смыслу и означает «возведение [всего] к Одному». Таухид формулируется в словах: ля иляха илля Ллах, которые традиционно переводят как «нет божества (илях), кроме Бога/Аллаха». В этих словах идея «возведения [всего] к Одному» уже начинает распаковываться, и мы видим в ней ту генеральную смысловую ось, на которой кристаллизуются все явления исламской культуры. Одним полюсом данной оси выступает тварный мир-илях, многообразие феноменов которого не имеет самостоятельного, подлинного бытия (ля иляха). Истинное же бытие остается у Бога/Аллаха, который в силу этого не слит с миром и выступает его оппозицией, абсолютным инобытием и вместе с тем его основанием, сообщающим иллюзорной многовариативности мира некую реальность. Эта, собственно, та двуполярная матрица, по которой отпечатаны все явления исламской культуры. Проиллюстрируем сказанное на примерах.
Начнем с архитектуры. Как известно, все мечети мира обращены по кругу в единый центр — в направлении Священной Каабы. Что такое Кааба в архитектурном плане? Это черное кубическое здание без окон. А что такое мечети? Это бесконечное многообразие всевозможных форм. В Турции, Иране, Марокко — везде мечети разные, но все они тянутся к одному единому центру. Другими словами, в исламском зодчестве Кааба являет собой нечто ни на что не похожее. Вместе с тем мировая россыпь мечетей как бы укоренена в ней, ибо повернута в ее сторону, организована с оглядкой на нее. Выдерни данный центр, и вся конструкция рассыпается. Это и есть та самая биполярность, в которой инобытие выступает основанием периферийной многовариативности.
Тот же архетип мы находим в исламском изобразительном искусстве. Что такое мусульманский орнамент — гирих? Он, подобно Каабе, представляет собой пустой центр, вокруг которого выстраивается сложный узор, состоящий из разных геометрических фигур — ромбиков, звездочек, треугольников и т. д. Пустота — олицетворение неартикулируемости, невыразимости, то есть символ Трансцендентного, того самого инобытия. Пышный же узор орнамента вновь являет нам торжество форм. Характерно, что центр гириха всегда отделен от орнаментальной периферии. Она не вытекает из него, но центрируется вокруг него. Это указывает на две принципиально нетождественные сущности. Любопытно и то, что упомянутые геометрические фигуры образуются путем многократного наложения друг на друга бесконечных ломаных линий. Возникающие в результате такого наложения ромбики и звездочки — на самом деле не более чем иллюзия восприятия. Просто линии стягиваются в такие узлы, что нам кажется, будто они образуют цельные геометрические фигуры, а в действительности их нет, объективно их не существует, они как бы онтологически несостоятельны. Как видим, это та же идея абсолютной инаковости, центрирующей вокруг себя проявленную периферию чего-то вторичного, ненастоящего.
Идею инаковости, неартикулируемости мы встречаем и в мусульманской литературе. Там эта идея оформилась даже концептуально и получила название иджаз аль-Куран — «неподражаемость Корана». Что такое Коран? Это центр всей арабо-мусульманской словесности. Не только море богословских книг ориентировано на священное писание ислама, но даже средневековые арабские словари выверены по нему. Коран явил эталон для правил грамматики и по большому счету дал начало всей арабской письменности как таковой. Вместе с тем Коран не является частью порожденного им мира словесности. Согласно исламскому вероучению Коран, несмотря на свою доступность для восприятия человеком, с точки зрения смысла является несотворенным, то есть он не выступает составной частью этого тварного мира, а относится к миру трансцендентного. Опять мы видим все ту же идею инобытия, магнетизирующего вокруг себя пеструю стружку реальности.
Таким образом, вся исламская культура выступает разными гранями одной единой парадигмы. А если это справедливо для ислама, то почему в иных культурах должно быть иначе? Не нужно строить никаких иллюзий: йога несет в себе абсолютно иной смысловой заряд.
«Намаз несет в себе общий геном всей исламской культуры. Но действует он иначе. Это прошивка сознания через телодвижения, телесность. Видимо, поэтому мусульманские богословы активно его пропагандировали и пропагандируют по сей день»
МЫ В ЦЕЛОМ НЕДООЦЕНИВАЕМ ТЕЛЕСНЫЙ УРОВЕНЬ СВОЕГО БЫТИЯ
Ситуация усугубляется тем, что мусульмане достаточно уязвимы перед подобными практиками. Все дело в том, что мы сформировались в недрах логоцентричной цивилизации. У нас все выстроено вокруг слова, через которое мы и постигаем реальность. Другие фильтры восприятия в исламе по большому счету атрофированы. Музыка и изобразительное искусство — на правах нелюбимых пасынков. А про танцы и в целом проработку телесности и говорить не стоит. Они, конечно, контрабандой проникали в ислам через суфизм с его дыхательными и теловращательными техниками зикра, но до глубокого осмысления телесности нам очень далеко. Пока мусульмане корпели над книгами в багдадской библиотеке, в других частях мира разрабатывали йогу, цигун, тай-чи, ушу, кун-фу, айкидо и множество других духовно-телесных практик.
Поэтому у нас нет даже методологического базиса для того, чтобы в подобных практиках, созданных иными религиозными традициями и преподносимых сегодня как безобидные оздоровительные мероприятия, распознавать рудименты породившей их материнской религиозной культуры, скрытую подкладку чужеродной религии. Мы просто не научены к такого рода восприимчивости. Вот почему Аляутдинов с безответственной легкостью призывает заниматься йогой. Он даже не подозревает о ее подводных камнях для верующего.
Мусульманам такого рода восприимчивость можно развить через осмысление телесных практик ислама. Их мало. Но они есть. Самая главная в их ряду — намаз. Сегодня уже появляются соответствующие работы. Заинтересованного читателя я отсылаю к статье Камиля Насибуллова, в которой вскрываются смысловые паттерны арабо-мусульманской культуры через психологический анализ ритуальной практики ислама.
Намаз несет в себе общий геном всей исламской культуры. Но действует он иначе. Это прошивка сознания через телодвижения, телесность. Видимо, поэтому мусульманские богословы активно его пропагандировали и пропагандируют по сей день. С этой целью они даже сынтерпретировали аяты Корана, прямо не оговаривающего обязательное число намазов, в таком ключе, чтобы верующие исполняли их не менее пяти раз за сутки. Ими же активно распространялась история, также отсутствующая в Коране, о вознесении (мирадж) Пророка на небо, откуда он, дескать, принес Божье повеление для верующих исполнять пятикратный намаз. Такая история, дополнительно усиленная тематическими хадисами, внушала мысль, что предписание о пяти намазах исходит не от богословов, а от Самого Бога.
В сущности, это был правильный интуитивный ход, который позволил привить исламскую парадигму огромным массам неграмотного и бедного населения, для которого книги оставались недоступными. Ведь исполняя намаз пять раз в день, эти люди на уровне тела, на уровне бессознательного, напрямую впитывали в себя исламский мировоззренческий геном. Более мощный инструмент воздействия и придумать сложно.
К сожалению, мы в целом недооцениваем телесный уровень своего бытия. И потому опрометчиво бросаемся в йогу и другие чужеродные религиозные практики. Так и в самом деле недолго превратиться в туристов духовности, кочующих, словно бездомные, по разным религиозным традициям.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 206
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.